Журналист, который нелегально проник на закрытое совещание конгрессменов-демократов и задал там вопрос о ядерном оружии, был не кто иной как Роберт Стерлинг из газеты «USA Today».

Вопрос он задал наобум, просто по наитию, когда услышал из уст эксперта, что «Янг Игл» может управляться с пульта, находящегося в президентском «ядерном чемоданчике». Он ждал, что эксперты с ходу опровергнут это предположение, а военные чины и политики из администрации на телефонные запросы конгрессменов станут отвечать, что никогда ни о чем подобном не слышали. В этом случае шансы были бы 50 на 50. Может, эксперты ошибаются, а может, и нет. Может, политики и генералы лгут, а может, и нет.

Но эксперты беспомощно развели руками, а в Пентагоне и Белом доме мямлили что-то невразумительное насчет завтрашней пресс-конференции президента. И это наводило на мысль, что репортер Стерлинг попал своим вопросом прямо в яблочко.

Теперь на завтрашней пресс-конференции президента Клиффорда можно будет стереть в порошок. Ведь бдительные журналисты уже не раз предупреждали его, что он может доиграться со своим бесконечным наращиванием обороноспособности страны. Клиффорд не слушал, вот и доигрался.

Роберт Стерлинг не любил Гамильтона Р. Клиффорда. Журналистам в Америке вообще несвойственно любить власть, а Стерлинг к тому же симпатизировал демократам и даже имел в их среде кое-какие связи. Благодаря этим связям он, собственно, и попал на закрытое совещание.

Как оказалось, он был не один такой. Сенатор Хаммерсмит, который, договариваясь с коллегами об организации слушаний, настаивал на том, чтобы в зале не было никаких журналистов и вообще посторонних, сам же первый и нарушил это требование, проведя на заседание Алекса Пайна. У других приглашенных, по крайней мере некоторых, тоже оказались друзья-журналисты, и финал заседания превратился в банальную пресс-конференцию. Конгрессмены оказались отодвинуты на второй план. Журналистам на съедение отдали Хаммерсмита и экспертов, и представители пишущей братии разгулялись вволю. При этом их число быстро росло. К тем, кто проник на совещание полулегально и строго конфиденциально, добавились те, кто узнал о факте и месте проведения слушаний от первых или от тех, кому эти избранные позвонили, чтобы сообщить о ядерной угрозе. Под конец стали прибывать телевизионщики: сначала из CNN, во главе с Гроссманом, а потом и из других телекомпаний.

— Вот и сообщай после этого друзьям новости по секрету, — такими словами встретил Гроссмана Пайн. — Через час будет знать весь город.

— Профессиональный долг прежде всего, — парировал Гроссман.

— Наверное, мне слишком много платят, — сказал Пайн. — Я уже отвык бросаться на сиюминутную сенсацию, как голодный волк на больного зайца.

— Стареешь, — пожал плечами Джек.

— Ничего подобного. Просто я уже научился сначала думать, а потом действовать.

— Ты газетчик. И вдобавок аналитик, да еще и «вольный стрелок». У тебя есть время думать. А мне надо успеть протолкнуть сюжет в вечерний выпуск новостей. Люди ждут от телевидения сенсаций, чего же ты хочешь от меня?

— Ничего я от тебя не хочу. Все равно ты уже опоздал. Можешь пойти взять интервью у Стерлинга про «ядерный чемоданчик».

Стерлинга как раз сейчас осаждали репортеры, и он чувствовал себя крайне неловко. Журналист редко оказывается в положении интервьюируемого. Во всяком случае, Роберт Стерлинг попал в такое положение впервые. И что самое неприятное: он не мог сказать ничего вразумительного. Никакой конкретной информации у него не было, только догадка, которая частично подтвердилась. А коллеги требовали от Стерлинга фактов.

Фактов он им дать не мог, а о догадке говорить не хотел — все равно ведь не поверят.

— Боб, кончай валять дурака! — кричали ему со всех сторон. — С нами этот номер не пройдет.

— Еще как пройдет, — сказал в конце концов Роберт, улыбаясь прямо в объектив си-эн-эновской телекамеры, после чего энергично пробился сквозь толпу, добрался до своей машины и умчался с максимальной скоростью, допустимой на улицах Вашингтона.

Ему требовалось подумать в спокойной обстановке.