Чего ты так возбудился?

Отвянь.

Я на вскидку, могу предложить тебе варианта три, почему её нет.

Заткнись.

Она ушла по магазинам, как тебе уже сказали. Телефон, по обыкновению своему, забыла. А часы, часы просто нашла.

Да заглохни ты! Я тоже могу варианты предложить, вот только, хреновые. Что с того?

Ты опять истерить…

Всё! Хватит. Сейчас я просто жду.

Через силу удаётся прервать внутренний спор. Ох, как же я обожаю мусолить всевозможные варианты развития событий. Из детства всплывает выражение «разводить демагогию» – мы говорили «димагогию». Подразумевалась пустая, ни к чему не ведущая болтовня. Я тогда считал, что это от имени Дима. У нас действительно был один Дима, который любил болтать попусту. Вот я и определил происхождение выражения от него. И сейчас я нет-нет, но пытаюсь начать разводить эту самую «димагогию».

Как и предполагалось: к полудню небо безоблачно, жарко неимоверно. Ещё и ветра нет. Я снимаю футболку, остаюсь с голым торсом. Помогает, но слабо, и уже через минуту за футболкой следуют джинсы. Походить бы в трусах, но как-то неуютно себя чувствую. Наверно я параноик всё же, кажется что кто-то, да следит. Бросив джинсы на диван собираюсь взять из шкафа летние брюки.

Негромкий стук. Марина!

Бросаюсь к двери, распахиваю: там стоит девушка-администратор, к которой я недавно обращался. Брюки не одел…

– Можно войти? – Она улыбается, опущенные руки сцеплены в замок, отчего грудь подалась вперед, свободно, не стесненная двумя расстегнутыми сверх приличия пуговицами рубашки. Если не перестану пялиться, выдавлю себе глаз. Один, для начала. Я справляюсь таки с накатившим оцепенением и, отступив в сторону, говорю:

– Да, конечно. – Закрываю дверь. Брюки, брюки… Иду к шкафу, задержавшись напротив девушки, с некоторой надеждой утоняю: – Вы что-то узнали или нашли?

Она смеётся, как мне кажется, немного нервно.

– Э, нет. Я просто зашла сказать, что… – и замолкает. Сосредоточенно смотрю на неё в ожидании продолжения. Вместо этого меня толкают к стене. Дальше всё происходит чересчур стремительно: левой рукой она пригибает немного мою голову и целует, правая же, несколько раз, сильно сжимает ту часть моего тела, что уже при виде груди проявила волнение, а тут, тут реакция тем более не заставила себя ждать, к тому же девушка начала делать рукой ещё и поступательные движения – вверх, вниз. Ну нихрена себе, чо за дешевая комедия? Твою так, она ж без лифчика!? Твёрдые соски упираются в меня, ещё более укрепляя нижнюю часть.

– Дфа… пгдит… – С трудом отстранив девушку, громко сглатываю и наконец-то выдавливаю из себя: – Ты чо творишь? Совсем уже? – Вместо ответа она пытается снова прижаться ко мне и моим губам.

Звук дверного замка, сработавшего от ключ-карты, обрывает это странное домогательство. Когда дверь открывается, администратор, уже в полностью застегнутой рубашке, негромко сказав – Здравствуйте – выскакивает из номера мимо Марины и убегает.

– Здравствуйте… – Проводив девушку взглядом, жена входит и пока вешает рюкзак, не глядя на меня, говорит: – Это кто? Чего она умчалась так быстро? Ты е… – Фраза обрывается, едва повернувшись, она замечает «шалаш» у меня ниже пояса. Её лицо вытягивается, принимая, слабо сказать, удивленный вид.

Не вздумай кинуться за брюками! Будешь выглядеть как застуканный изменник!

– Это администратор, я просил её найти кое-что для меня. Она… – Говорю совершенно спокойно, уверенно, однако весьма красноречивая улика – Мёртвые котята! Думай о мёртвых котятах! – всё ещё, выставляет меня в плохом свете. Марина перебивает:

– Где? В трусах? Ну и как, нашла? – Она вскидывает руки ладонями вверх. – Не отвечай, не надо, сама вижу, что нашла. Не мог сам найти? Бедняжка, в туалет наверно захотел, а «кое-что» найти не смог, аж администратора звать пришлось! – Разувшись, супруга, проходя дальше в номер, отталкивает меня, отчего врезаюсь в шкаф. Самое время надеть штаны.

Одеваюсь полностью, добавляя к брюкам рубашку. Несмотря на жару, внутри меня всё холодеет. Волосы на руках подымаются. Лицо полыхает, начинает дёргаться правое веко. Такого просто не может быть. Это ж бред! Жена застала с другой. Бред! Хрен докажешь ей сейчас. Бл… мысль тормозит ручником: надев носки и выпрямившись, я, наконец, замечаю стоящего у двери Американца. В голове стремительно пролетают события последних суток. Указывая на мужчину пальцем, поворачиваюсь к жене, и говорю:

– А ты не хочешь мне рассказать, где ты была?

– Что? Я… Не уходи от темы! – Встав у окна, Марина обвинительным жестом тычет в меня зажженной сигаретой. – Ты…

Я взрываюсь криком:

– Какой ещё темы? Я тебя с утра не видел! Телефон оставила, ни записки, ничего! Где ты была? – Схватив со стола часы, подхожу к ней вплотную и цежу сквозь зубы: – Что его часы делают на нашем столе?

Левым плечом чувствую прикосновение. Дежавю.

Оборачиваюсь и со злобой говорю, подошедшему Американцу:

– Не трогай меня.

– Sir… – Он начинает говорить, всё ещё держа руку на моем плече.

– Убери руку!

– Sir, I thi… – Его рука всё там же.

Ах ты… зажав часы в кулак, резко бью его в нос. Марина вскрикивает. Отшатнувшись, мужчина опускается на кровать. Из под прижатых к лицу ладоней течёт кровь. С абсолютно ничего не выражающим лицом он бросает на меня взгляд, а затем… Левая рука рывком перескакивает к грудине, он делает пару резких вдохов и заваливается на бок. Фак…

Нашариваю спинку стула и медленно, очень медленно сажусь. Бросив в окно сигарету, Марина подбегает к Американцу щупает на шее пульс, потом выбегает из номера.

Он умер? Сердце походу… Зачем бил то?.. Полиция… родным сообщат ведь… на работу… дальше карусель мыслей становится бессвязной и малопонятной.

Сижу, уставившись на труп посреди кровати. В голове каша. Звуки проезжающих машин, голоса людей и даже вонючий, удушающий выхлоп от автобуса, остановившегося прямо под окнами и мерно тарахтящего – всё это почему-то добавляет в происходящее иррациональности.

Из мысленной солянки выпрыгивает воспоминание-речь с одной из экскурсий «Местное пиво вы нигде больше не купите. Пивовары его продают только в местные магазины, только! Никуда больше. Название пиву, дали по фамилии, как вы могли догадаться, конечно же, самого герцога Эгинбурга!»

В «Легенде» я взял «Эгинбург»…

Внезапно, левую щёку обжигает хлёсткий удар; с небольшим отставанием, болью вспыхивает правая. Переведя взгляд на стоящего передо мной человека, секунд пять фокусируюсь, и, пока брови приподнявшись, заставляют лоб прорезаться складками, говорю:

– Ты? – передо мной стоит Француз. – Что… – жестом он прерывает меня. Садится на краешек стола и указав на Американца шепчет:

– Не жалко, старикана?

– Я… – он опять останавливает меня жестом, наклоняется, сделав строгое лицо, и произносит уже в полный голос:

– Шучу! – И заходится смехом.

Озадаченный, только и могу, что смотреть на хохочущего передо мной человека. Отсмеявшись, уже с бесстрастным лицом, шутливо погрозив мне пальцем, он говорит:

– Ох, порадовал ты меня, порадовал. Что теперь делать будешь? Как с полицией разбираться планируешь?.. Шучу я! – Снова смеётся, и говорит: – Ты бы себя видел! – Он широко открывает рот, хмурит брови, закрывает рот, губы вытягиваются в тонкую полоску. И всё это не прекращая смеяться.

Я делаю ещё одну попытку заговорить:

– Откуда…

– Погоди, погоди. – Он прищуривается и, улыбаясь на одну сторону, говорит: – А как тебе девушка администратор? О! Хо хо, ты покраснел! Ат, шалун, – и опять грозит мне пальцем. Затем встаёт напротив меня, прячет руки в карманы брюк.

– Ладно, – лицо его абсолютно серьёзно, – так что на счёт «Эгинбурга»? – Француз внимательно смотрит на меня.

– «Эгинбурга»? Пива? Его продают только в Карловых Варах.

– И?

– В «Легенде» его быть не может… – я усиленно сопротивляюсь подступающим догадкам.

– А значит? – он выжидающе указывает на меня рукой ладонью вверх. – Ну, смелее.

– А значит мы в чёрном проёме. – Я вытираю проступивший на лбу пот.

– Подсказка не из блестящих, но! Для Чехии, в самый раз.

– Значит, ты не врал?

– Да с чего мне врать-то? И я ведь тебе сказал, сразу причём, твой страх связан с женой. Чего ж ты сразу к ней не пошел, м? И, кстати, она ведь просто возила бедного старичка в больницу. Что-то с сердцем, знаешь ли. О, прости, конечно знаешь. – Он улыбается.

– Откуда… откуда это всё, известно тебе?

– А как по твоему? Я создал это место. Конечно я знаю, что тут происходит.

– Но зачем?.. Что… мне теперь делать? – я задаю вопросы, но внутри чувствую сплошной вакуум. Круговерть мыслей прекратилась. Эмоции пришиблены последними событиями и новостями.

– Тебе? – он достает из-за пояса пистолет и кладёт на стол. Знакомая вещь… – Могу предложить вариант. – Возле глаз его собираются морщинки веселья, но в остальном он серьёзен.

Отчего-то меня это сначала раздражает. Затем моё сердце начинает выдавать за сотню ударов в минуту. Кровь очень отчётливо, стучит в ушах. Начинается. Успеваю констатировать накатившую волну бешенства и резкий бросок на Француза.

А потом как будто просыпаешься: резкий переход от картинки сна в реальность.

Я почти успеваю сжать горло Француза. В последний момент он прыжком расставляет ноги шире плеч, вскидывает широко руки: и я влетаю в появившийся на его месте чёрный проём.

Здравствуй грёбаный коридор. Обернувшись вокруг себя, убеждаюсь в том, что попал опять в грязно-жёлтый Ад. Смутное беспокойство прерывает неосознанное сжимание кулаков. Опустив взгляд, смотрю на пустые руки – нет пистолета. На столе. Он остался на столе… Резко поворачиваюсь к проёму – которого однако, уже нет. И ни где вдоль моего персонального коридора без тумана, нет ни одного чёрного прямоугольника.

Щёлк. Щёлк. Щёлк.

Шур. Щёлк.

Чавк. Щёлк. Щёлк.

Ноги срывают меня с места ещё до того, как я обернусь за спину: туда, где до тумана жалкие пять метров. До тумана и тех, кто издаёт эти звуки. Вперёд, вперёд, быстрее, ещё быстрее…

Мой панический бег, несколько скрашивают, вырвавшиеся на свободу эндорфины. Скрашивают, но не более того.