«За каждую вину воздается стократно. Те люди, которых мы покарали, повинны в смерти одного человека, — но если бы мы не лишили их возможности творить зло, то пострадали бы многие. Их жертвы рассеяны по миру и они еще живы. Но гибель их недалека, ибо души их уже мертвы.

Те, кого мы покарали, творили и умножали зло. Они ввергали невинных в пучину разврата и убивали их дух — день за днем, час за часом. А за смертью духа неизбежно следует смерть тела. И когда случилась такая смерть, мы решили прервать этот круговорот зла.

Вот имена тех, кого мы покарали:

Лев Горенский,

Сергей Денисов,

Борис Бояров,

Ростислав Темный.

Все они мертвы и никому больше не причинят зла.

Но еще так много недоброго вокруг, и совершив первое жертвоприношение добру, мы поклялись не останавливаться на этом и бороться со злом дальше — покуда хватит сил, и оружие не затупится.

Мы победим — и мир тогда преобразится, и в живые души прольется истинный свет».

Такой вот текст обнаружили на своих факсах или в электронной почте редакции многих столичных газет, телеканалов и радиостудий. «Желтое радио» — то есть студии второго эшелона, не обремененные чрезмерной популярностью и не склонные к аккуратному обращению с непроверенной информацией — поспешили выдать в эфир сообщение о смерти Горенского и Темного. Бульварные газеты тоже срочно пустили аналогичное сообщение в набор, но они по техническим причинам не могли быть столь оперативны, как радио.

Более солидные издания и каналы действовали осторожнее. Многие из них тоже сообщили о поступившем к ним меморандуме, но присовокупили к этому известию информацию о том, что Ростислав Темный жив и здоров и никто решительно его не убивал, хотя его клуб «Мария Целеста» действительно разгромили, и там были человеческие жертвы.

Однако журналисты тотчас же кинулись проверять информацию относительно смерти Горенского. Ибо вот уже много дней о нем не было ни слуху, ни духу, а сплетни по Москве ходили самые разные. Вплоть до того, что во взорванной «Волге», принадлежавшей агентству «Львиное сердце», находился именно Горенский — несмотря на то, что официальная версия гласила иное.

В первую голову сунулись, конечно, к Роману Каменеву, но тот без запинки оттарабанил официальную версию. Не мог же он, в самом деле, подставлять под удар Пашу Шибаева, да и Коваля тоже, если тот жив.

Однако журналисты не успокоились и обратились в милицию по месту событий — а уверены ли доблестные стражи порядка в том, что среди погибших в той ночной катастрофе нет Горенского?

Обратились они, прямо скажем, не вовремя. Вся милиция города как раз стояла на ушах, вступив в завершающую фазу расследования дела о похищении Яны Ружевич. Вплоть до того, что по делу о теракте двухнедельной давности оставили работать только пару зеленых сыскарей, которым было приказано лишь регистрировать новую информацию, если таковая вдруг нарисуется, а более ничего не предпринимать. Предполагалось, что такая ситуация будет сохраняться всего несколько часов, а потом все войдет в обычный ритм — но как раз в эти несколько часов на бедных лейтенантов обрушилась лавина звонков с вопросами, на которые они не могли ответить.

Конечно, подозрения насчет того, что в «Волге» был Горенский, имели место. Тем более, что два трупа из нее так и остались неопознанными. Шибаев утверждал, что это — люди из личной охраны продюсера, но ни подтвердить, ни опровергнуть это утверждение до сих пор не удалось. Однако версию насчет смерти Горенского просто не стали раскручивать. Ведь расследовать убийство пятерых охранников — это одно, а признать, что убит известный на всю Россию и полмира продюсер — совсем другое. Кому нужна лишняя головная боль?

Специалисты по особо важным делам, приехавшие из Москвы расследовать похищение Яны Ружевич, переключились на этот теракт как раз потому, что полагали, будто именно в нем кроется разгадка этого самого похищения.

Правда, и они считали, что Горенский жив, а похищение и покушение — это его проделки, цель которых окончательно неясна, но непременно должна проясниться, когда Горыныч будет пойман.

Но все эти рассуждения имели место на уровне генералов и полковников. Юных лейтенантов в столь тонкие материи не посвящали. Вот один из них, не будь дурак, и звякнул судмедэкспертам — точно ли подтверждена личность троих погибших и нельзя ли это дело перепроверить?

— А чего там перепроверять? — раздраженно ответили ему, — Там одни уголья. Тела визуальному опознанию не подлежат.

Лейтенант порылся в деле и выяснил, что имена погибших определялись по показаниям свидетелей о том, как охранники и охраняемые рассаживались по машинам перед отъездом. А который из трупов кому принадлежит, неясно до сих пор. Тела, как гласят протоколы и акты экспертиз, «фрагментированы». Их даже подсчитать было трудно, но с этим кое-как справились. А что касается установления личностей, то тут мрак полный. Даже зубы не помогли.

Дотошный лейтенант так ничего конкретного и не выяснил, но имел неосторожность ляпнуть одному из корреспондентов, что версия о гибели Горенского может иметь под собой реальные основания — хотя бы из-за этих двух неопознанных трупов. Если предположить, что эти тела принадлежат телохранителям Горенского, тогда один из трех оставшихся трудов может оказаться телом самого Горенского. Но тогда возникает вопрос — где же охранник, которого считают погибшим, и кто он? Хотя кто он, можно догадаться. Личности двух погибших определены с большой степенью вероятности — это агенты «Львиного сердца» Березин и Шаров. Их челюсти сохранились в более-менее первозданном виде, а зубы имели характерные особенности. Двум другим черепа разнесло вдребезги вместе с челюстями, а для последнего не нашлось материалов для сравнения. Но если первые два — Шаров и Березин, другие два — телохранители Горенского, а между ними — сам Горенский, то значит, Коваль жив и где-то прячется.

Лейтенант только намекнул об этом журналистам, да и то случайно — по молодости лет у него еще не выработалась привычка как можно крепче держать язык за зубами, но журналисты легко домыслили остальное, и к выходу вечерних теле — и радионовостей уже вполне могли выдать сенсацию в эфир:

— По признанию источника в городском управлении внутренних дел, не исключена вероятность того, что Лев Горенский погиб двенадцать дней назад, когда автомобиль его охраны был взорван из гранатомета. Некоторые новые данные свидетельствуют, что Горенский мог находиться именно в этом автомобиле, и именно ему принадлежит одно из обугленных фрагментированных тел, которые до сих пор не удалось достоверно опознать.