Фанам, которые ехали в «Победе», не повезло больше всех. Только они прошли развилку, где разделялись дорога в город и дорога в аэропорт, как из поселка вынеслась «тойота». Кто-то из пацанов сразу понял, что это смываются похитители, и выхватил свой самопал. Казанова тут же срубил его очередью — Вроде бы не насмерть, но достаточно, чтобы сделать парня безопасным. Остальные тут же попадали на землю, опасаясь новой очереди.
Казанова резко ударил по тормозам и выскочил из машины, угрожающе поводя автоматом. Ближе всех к нему оказалась Оксана Светлова, которая, почувствовав приближение бандита, вознамерилась вскочить и побежать — но тут же несколько пуль вонзились в асфальт возле ее ног.
Приблизившись к девочке вплотную, Казанова коротко ударил ее в солнечное сплетение, грубо протащил несколько метров и втолкнул в машину на левое переднее сиденье — руль у этой машины был справа.
Усевшись за руль и нажав на газ, Казанова пояснил Крокодилу:
— Моя страховка.
— Раздень ее, — безразличным тоном сказал Крокодил.
— Зачем? — удивился Казанова. С одной стороны к ним приближались рокеры и трубинская «Таврия», с другой уже слышался вой милицейских машин. Вроде бы, не время думать об одежде или ее отсутствии.
— Ты дурак и ничего не понимаешь в психологии, — объявил Крокодил. — По голой женщине труднее стрелять. Не тебе, а им. Дополнительный барьер. Типа: ее трахать надо, а не пулями калечить. И кровь на голой коже заметнее.
— Профессионалам все равно, по голой стрелять или по одетой.
— А я профессионалов не боюсь. Я безымянных героев боюсь. Так что раздень от греха.
Оксана сидела рядом с Казановой в каком-то оцепенении, и губы ее беззвучно шевелились.
— Все слышала? — спросил Казанова и ткнул ее стволом автомата в плечо.
Оксана вздрогнула и уставилась на него непонимающими глазами.
— Раздевайся, — приказал Казанова. А когда она никак не отреагировала, добавил, передернув затвор: — Первый выстрел в коленную чашечку.
Медленно, словно в трансе, девочка стала расстегивать рубашку. Бюстгальтера на ней не было, а ее формам любая девочка такого возраста могла бы позавидовать. Сняв рубашку, Оксана положила ее на колени и прикрыла груди руками.
— Продолжай, не стесняйся. Здесь все свои, — сказал Казанова, касаясь автоматом голой кожи. При этом он подумал, что не чувствует разницы, раздета жертва или одета. Стрелять в нее и так, и так не хотелось бы. Но Казанова не сомневался, что если понадобится, то он спустит курок без колебаний. Наверное, привык за последние дни.
Оксана сняла джинсы, а потом без напоминаний стянула последний предмет туалета. Казанова забрал у нее все, включая босоножки, и передал на заднее сиденье. Крокодил забросил шмотки еще дальше назад. При этом он так взмахнул рукой с зажатой в ней гранатой, что до полусмерти напугал Яну.
Раздетая Оксана сжалась на переднем сиденье, а Крокодил назидательным тоном сообщил:
— И еще одна польза обнажения. Человек, которого внезапно раздели, теряет на некоторое время всякую волю к сопротивлению. В особенности это касается женщин. И этим никогда нельзя пренебрегать.
Они мчались по пустынной дороге, ведущей в сторону аэропорта. Преследователи держались на солидном удалении и пока не выказывали агрессивных Намерений. Но впереди была неизвестность.
Казанова слишком хорошо знал Крокодила и понимал, что он сейчас страшно психует и мандражирует — но при этом сдерживается изо всех сил, помогая себе рассуждениями и распоряжениями, в которых, в общем-то, нет никакого смысла. Потому что, если профессионалы или геройствующие дилетанта захотят открыть стрельбу — они ее откроют. И тогда уже не поможет никакая психология.