— И правда кровь, — сказал усатый сержант, склонившись над бурым пятном на линолеуме. — Надо опергруппу вызывать.

— Не факт, — возразил напарник. — Вон, у хозяина вся морда разбита. Может, это из него вытекло.

Гражданин Мещеряков, находящийся в тяжелой стадии алкогольного опьянения, действительно был изукрашен следами регулярного мордобоя — от застарелых и до вполне свежих.

— Ты его не бил? — поинтересовался сержант у стоящего чуть поодаль Серафима.

— Нет, — испуганно ответил юноша и сильно покраснел. — Он сам упал.

— Да ты не тушуйся так. Девчонка, говоришь, пропала?

— Да. Ее уже второй день нет. Я ее последний раз видел на выпускном вечере в субботу. А потом звонил ей вчера и сегодня. А ее не было.

— А у вас, значит, с ней любовь? — то ли спросил, то ли просто констатировал сержант.

— Серафим покраснел еще сильнее. Потом ответил еле слышно:

— У меня к ней… А она… Но это неважно. Она пропала. А тут кровь. Неужели это он ее убил?! Он ведь мог. Пьяницы — они на все способны.

— Ладно, успокойся. Сейчас вызовем опергруппу. Ребята у нас толковые, все проверят. И девчонку твою найдут.

Сержант выпроводил Серафима из квартиры, попросив подождать на улице и встретить опергруппу. Потом пригляделся к спящему Мещерякову, зачем-то потрогал его черную грязную футболку и сказал:

— Не, парень волну гонит. Никакое это не убийство. Пятно на полу вытереть — раз плюнуть. Не может такого быть, чтоб он труп спрятал, а кровь не стер. И на футболке тоже кровь — а мог бы и ее выкинуть вместе с трупом.

— Оперов все равно надо вызвать. С нас же спросят. Если пацан не врет, то девчонка все-таки пропала. А это уже не наша компетенция, — ввернул он умное слово.

Сержант позвонил в РУВД. Опергруппу в полном составе он вызывать не стал — просто попросил кого-нибудь из угрозыска подъехать разобраться на месте.

Приехали Мышкин и стажер Гольцов.

— Труп? — спросил стажер у сержанта, указывая рукой на прислоненного к стене Мещерякова.

— Где труп? — внезапно спросил Мещеряков, с трудом ворочая языком, после чего завалился на бок и снова уснул.

— Не, этот живой, — сделал вывод Мышкин и приказал сержанту: — Докладывай.

Сержант доложил.

— Ясненько, — кивнул опер. — Этого отвезешь в отдел и сдашь по принадлежности для приведения в надлежащее состояние Короче, чтобы можно было допрашивать.

— В вытрезвитель его что ли? — счел нужным уточнить сержант.

— Нет, лучше в изолятор. Когда придет в себя, я с ним поговорю. Про дочку, про кровь, про антиобщественный образ жизни. И про футболку заодно. Тут ведь разные мнения могут быть. Он мог подолом разбитую морду вытирать, а мог, к примеру, ножик.

При этих словах Серафим, вернувшийся в квартиру Мещеряковых после приезда оперов, страшно побледнел, задрожал и вдруг заплакал, истерически подвывая и всхлипывая.

— Дай воды человеку, — бросил Мышкин Гольцову и вышел на лестницу.