Когда Бубен зарокотал в ночи, самым трудным было не думать о пингвинах. Иначе можно легко вынырнуть через Антарктический Портал, что на Земле Королевы Мод… В прошлый раз его чудом спасли и отогрели спиртом нацистские полярники. У Исаева было время разобраться с этими пространственно-временными фокусами — система «Бубен-Портал» чётко реагировала даже на случайно мелькнувшую тень мысли. Поэтому Максим Максимович твёрдо поставил перед внутренним взором заставку из рекламы «Альпенгольд» — и через секунду уже исчез в сполохах зелёного свечения.

Сульфат, подкарауливавший за разрушенным сортиром Рябиновки, сделал отчаянный обезьяний скачок следом — но ритм Бубна при этом сбился, и Портал погас, снова оставив йети среди окаменевших фекалий родного времени. До рассвета было далеко, присутствие людей больше не напрягало — и Шаньгу, присев на корточки, принялся, наподобие ночного рыболова, лениво постукивать в Амбу наудачу — вдруг что-нибудь, да вынырнет из реки времён…

Так прошёл час. Он уже совсем было заклевал носом, когда тишину разорвал басовитый паровозный гудок. Следом раздался тяжкий грохот колёс по стыкам — и сквозь зелёный туман проступили очертания надвигающегося бронированного чудища, ощетинившегося из башен ужасными корабельными калибрами. Йети в панике вскочил и, прижимая к мохнатой груди Бубен, тушей ломанулся сквозь кусты — прочь от заржавленной железнодорожной ветки, ведущей в никуда, в заброшенный стратегический тоннель времён Рейгана и холодной войны… Отдышавшись на краю какого-то круглого болотца, прислушался — за спиной всё тихо. Сульфат вскарабкался на дерево и мирно угнездился среди листвы на ночлег. На сегодня впечатлений было довольно.

Что касается Якова Блюмкина, то он, стянув через голову звездастый балахон Дупака, нацепил шёлковую «бабочку» и, посвистывая, невозмутимо вышел из «Пещеры ведьм» на горе Блоксберг.

Дело в том, что, поучаствовав в паре бестолковых полицейских рейдов Тамбова, Яков понял, что против йети у него нет ни малейшего шанса — и решил лучше, вернувшись назад, отследить судьбу Бубна в Цюрихе. Ситуация осложнялась тем, что там в том же времени болтался его двойник — Яков Блюмкин 1-й, образца 1918-го года. А соприкосновение с ним, согласно тибетским поверьям, было чревато самыми ужасными последствиями. В трактате Бардо Тодол в главе «о пустоте» глухо говорилось, что заговоры в таких случаях бессильны, а современная пара-наука что-то бормотала насчёт полной аннигиляции. Но Блюмкин 1-й, будучи магом без году неделя, ничего этого, как пить дать, не читал.

Так, постоянно озираясь во избежание встречи с самим собой, Яков вышел на Будённого и удачно договорился об обмене Амбы Шаман Энлиля на дешёвый китайский девайс. Встреча была назначена назавтра в полдень у русской церкви. Блюмкин пришёл на полчаса раньше и придирчиво изучил окрестности. Семёну он не доверял ни на грош — в природе, как известно, нет хищника опасней хорька.

* * *

… Доктор Штайнер, провидя тупиковость механической цивилизации, не любил сам управлять своим автомобилем. Однако деваться было некуда — передав Семёну фальшивый бубен, он натянул шофёрские краги и уселся за руль белой «испано-сюизы». Будённый побарабанил пальцами по новоделу — сработано на совесть, не отличишь.

— Деньги при вас?

Доктор беспечно кивнул на бардачок. Открыв, Семён благоговейно узрел шесть хрустящих банковских пачек. «Кто так деньги хранит?» — возмутился он про себя, но благоразумно промолчал и лишь незаметно ощупал парабеллум за поясом. Наблюдавший за ним краем глаза Штайнер чуть заметно улыбнулся. Читая в душах, он ничего иного и не ждал от танцора. У большевика Исаева, очевидно, тоже имеются свои заготовочки — приключение обещало оказаться презабавным. Хоть на время отвлечься от грустных мыслей о Грете…

Инструкции, полученные двумя немецкими патриотами от Будённого, были незамысловаты: прикинуться подгулявшими бездельниками, каковыми они в сущности и являлись, и, улучив момент, когда серебристая штучка размером с зажигалку окажется в руках у Семёна, с криком наброситься на Исаева. Набив еврею морду, отнять у него бубен и скрыться. Расчёт Будённого был на то, что Исаев кинется в погоню за своим фальшивым артефактом. А дальше всё просто — под дулом пистолета забрать у Штайнера деньги, шантажируя его соучастием в разбойном нападении — и поминай как звали! Доктор человек публичный, полицию вмешивать не захочет.

Хотя, если ситуация повернётся так, что придётся стрелять — ну, что ж, игра того стоила…

Посовещавшись накануне в пивном погребке, Адольф с Германом решили, что рука провидения ведёт их прямиком к цели. Больше того, полезное совмещалось с приятным — у обоих давно чесались руки насовать в рыло настоящему еврейскому большевику. Хотя главное, разумеется — Бубен. С утра, осматривая место грядущей битвы, молодые пассионарии пришли к выводу, что первое слагаемое успеха — внезапность — под вопросом. Чтобы незаметно для жертвы пересечь площадь, требовалось прибегнуть к некоей военной хитрости. Сидя в церковном дворике и глядя на чинно снующих русских иерархов, Герман внезапно ткнул приятеля локтем в бок.

Пошептавшись пару минут, герои разделились: Адольф, припомнив все свои скудные познания в русском языке, подкараулил настоятеля храма у служебного выхода и затеял с ним бессвязный религиозный диспут, намекая на возможность щедрых пожертвований в будущем. Священник, прекрасно, впрочем, понимавший по-немецки, в силу деликатности не смог сразу послать назойливого проходимца подальше — а со второй минуты уже, разинув рот, заворожённо внимал гипнотическому пафосу хитлеровской речи…

Толстый Герман тем временем прошмыгнул у него за спиной в подсобку и, порывшись там, вскоре выскочил обратно с огромным узлом. Присев за кустами, он подал приятелю знак заканчивать. Ади резко оборвал речь на полуслове и, оставив русского батюшку в глубоком недоумении, выскользнул за ворота.

В театральной лавке приятели затребовали себе две самых больших бороды — и им выдали одну седую, для Санта-Клауса, другую — синюю, оставшуюся от одноимённого водевиля. Впрочем, выбирать не приходилось, время поджимало. Наспех напялив на себя церковное облачение, они выбежали из общественной уборной с хоругвями наперевес, являя собой весьма экзотическое для Цюриха зрелище. На локте у босого Германа болталось увесистое кадило. Впрочем, недалёкие бюргеры полагали, что именно так, очевидно, и должны выглядеть настоящие русские попы.

Штайнер был по-немецки точен — с первым ударом колокола белая «испано-сюиза» притормозила у церковных ворот. Блюмкин-Исаев, поднявшись с лавки, быстро огляделся и подошёл, небрежно приложив два пальца к кепи.

— Я тут на всякий случай захватил ведущего эксперта в нашей области, — важно кивнул ему Будённый, развалясь на переднем сиденье. — Знакомьтесь — мой друг доктор Рудольф Штайнер.

Два посвящённых обменялись холодными кивками. За непроницаемостью их полуулыбок таилась страшная, невидимая Семёну борьба — каждый пытался взломать защиту и прочесть намеренье другого. Увы — доктору удалось лишь считать общий тревожный фон ауры оппонента. Блюмкин же, сколько ни шарил, натыкался на сплошной белый шум. Впрочем, неважно — сегодня игра шла в открытую.

— Вы позволите? — он протянул руку за артефактом.

— Только после вас! — нервно дёрнул усом Семён, и серебристая коробочка плеера опустилась в его ладонь. Блюмкин принялся внимательно изучать лже-Бубен, а Будённый — тыкать пальцами в своё приобретение.

— Почему не играет?

— Дайте сюда! — Блюмкин снисходительно отнял у него mp3-плеер. Канкан Оффенбаха игриво вплёлся в перезвон колоколов.

— Всего один вопрос, доктор. Если это и вправду Амба Шаман Энлиль — почему вы решили передать его советской власти?

— Потому что перемещения во времени не входят в мои ближайшие планы, — холодно ответил доктор. — Всё равно ничего не изменишь…

— Вы хотите сказать, что всё предначертано?

— Абсолютно, включая даже появление вон того близорукого идиота! — Штайнер кивнул в сторону летнего кафе — оттуда к ним скорым шагом направлялся крепкий мужчина в котелке и круглых очках, явно привлечённый видом бубна. Исаев в ужасе застыл, узнав своего двойника. Он резко рванул с места в направлении церковных ворот, прижимая артефакт к груди. Плеер при этом продолжал надрываться в его кулаке… Решив, что большевик затеял недоброе, Будённый трусливо выдернул из-за ремня парабеллум. В это время путь беглецу преградила парочка странных служителей культа в съехавших набок бородах.

— Хальт! — крикнул худощавый Санта, ухватив Исаева железной клешнёй за шиворот. А босой толстяк в синей бороде, широко размахнувшись, с оттягом огрел его кадилом под дых. Блюмкин, извиваясь в объятиях «святых отцов», оцепеневшим взглядом следил за приближением своего второго «я». Ещё миг — и случится непоправимое. Тут он заметил воронёный ствол, нерешительно гуляющий в кулаке Будённого, и принял последнее в этой жизни решение.

— Да стреляй уже, педрила! — крикнул он страшным голосом. В ответ послушно загрохотали выстрелы. Тело тов. Исаева выгнулось дугой — и обвисло на руках двух переодетых национал-социалистов.

«Эли! Лама савахфани…».  — прошептали мёртвые губы.

Адольф, не растерявшись, вырвал из скрюченных пальцев трупа поддельный бубен, и лже-попы исчезли в зарослях церковного дворика.

Начинала собираться толпа. Впавшего в ступор Семёна повязали. Канкан в кулаке мертвеца продолжал наяривать.

Яков Блюмкин-первый, сардонически хмыкнув, надвинул котелок на глаза и растворился в толпе.