Блюмкин-Исаев не врал — Адольф Хитлер действительно его послал вкупе со всем богоизбранным народом, притом весьма-таки далеко. Произошло это в ноябре 1918-го года в окрестностях Цюриха при обстоятельствах странных, чтобы не сказать судьбоносных.

Завладев с подачи Семёна Будённого фальшивым артефактом, два молодых национал-патриота — Адольф Хитлер и Герман Гёринг — добрались в нанятой пролётке до Пещеры Ведьм у подножия горы Блоксберг. Кучера они отпустили, пригрозив на прощание кулаком.

Здесь всё и должно было свершиться. Наконец-то ключ к Порталам Земли попал в правильные руки! Когда пиво было допито, а все мечты о торжестве социализма в одной отдельно взятой стране озвучены, новоявленные маги принялись колотить в опереточный бубен Будённого. Они по очереди насиловали инструмент всю ночь, до мозолей и синяков, пытаясь подобрать нужный ритм — однако ничего мистического не происходило: Портал дремал.

Когда рассвет позолотил снежные шапки на горизонте, проступивший от пота штамп фирмы «Вельтмайстер» на ободе бубна навёл более упитанного из кудесников на здравую мысль:

— Ади, а тебе не кажется, что нас развели? — осведомился Герман.

— В центре любой проблемы прячется, как червь в гнойнике, всё тот же народ-паразит! Мне сразу морда этого Исаева не понравилась… Так что бей в бубен, камрад, бей в бубен, и пошли они все подальше! — принялся заклинать Адольф, забыв, что они не на митинге.

— Иди сам в пень, Ади, со своими евреями! Знаешь, что я сейчас сделаю? — внезапно рассвирепев, импульсивный Гёринг поднял двумя руками над головой фальшивый артефакт — и с размаху одел его на голову слишком разговорчивому фюреру германской нации наподобие старинного жабо.

Хитлер замер на полуслове, как был — с воздетыми к небу кулаками, тут же провалившись в состояние глубокого транса…

— Эй, геноссе! Кончай дурить, цурюк! — перепуганный Гёринг принялся лупить окоченевшего приятеля по щекам.

— Чёрт знает, что — никак, Гиперборея гадит! Да помогите же, кто-нибудь!.. Ладно, раз такое дело, стой здесь, а я спущусь в долину за крестьянской подводой… Как нехорошо вышло… — с этими словами огорчённый крепыш скрылся из глаз за перевалом…

* * *

— … Вот мы и на месте, дорогой мистер Дзержинский! — тяжело отдуваясь, провозгласил отвыкший от высокогорья Толстон Пью. — Снимите кепи — ибо перед вами тот самый знаменитый Блоксберг, место Силы.

— А что это за фигура торчит перед входом? — подозрительно спросил Феликс Эдмундович.

— Понятия не имею, — ответил американец. — Возможно, местный святой. В Гималаях, откуда я только что прибыл, их повсюду, как насекомых… Впрочем, если есть интерес, спросите у него сами.

— Наплевать, не люблю юродивых. Мы, большевики — материалисты, давайте ближе к теме. Я прибыл сюда с конкретной целью — вызволить из плена пролетарского героя товарища Будённого. И где ваш Штайнер? Если уж назначает свидание в такой дыре — мог бы по крайней мере быть точен.

— Потише, мистер. Великие Посвящённые под настроение могут быть весьма обидчивы. А ваш «пролетарский герой»… Ладно, молчу. Ценности при вас?

Феликс достал из кармана бархатный мешочек и высыпал на ладонь несколько крупных бриллиантов.

— Надеюсь, это возместит недоразумения?

— Алмаз «Шейх» из коллекции убиенной императрицы Александры Фёдоровны, — неожиданно произнёс приятный баритон из ниоткуда, и драгоценный камень завис в воздухе перед лицом чекиста.

— Вы это… Завязывайте с шапками-невидимками! Я ещё в детстве эти сказки проходил… — окрысился великий инквизитор, перехватывая запястье астрального шутника на болевой.

— А вы боец! — одобрительно хмыкнул Рудольф Штайнер, моментально соткавшись из пустоты. — Только между бойцом и воином имеется качественное различие, и шапки тут ни при чём… Кстати, да будет вам известно, в народных сказках нет ни одного выдуманного эпизода — сплошная правда жизни. Коллега Юнг называет это архетипами… Успокойтесь, здесь никто не собирается вас экспроприировать. Давно из России? Как там здоровье моего протеже Ульянова-Ленина?

— Овощ, — отмахнулся Дзержинский, — никаких шансов.

— А мне кажется, что по приезде вы будете приятно удивлены переменой в его состоянии, — улыбнулся доктор.

— Вы что же — способны угадывать будущее? — скептически поджал губы Феликс. — Может, в качестве бонуса назовёте дату моей смерти?

— Не стоит, — мягко возразил Штайнер, — Вы и так чересчур нервны. А вот ваш коллега Будённый точно доживёт до девяноста лет и подавится оливкой…

— То-то! Будущее мы, большевики, творим сами.

— Безусловно. Но в непроявленном пространстве вариантов всегда есть более и менее сильные шансы. К примеру — совсем недавно Россию ожидало расчленение и продажа по частям державам Антанты. Но прошлой ночью кое-кто пересдал карты… И теперь, чтобы как-то уравновесить положение, мне придётся заняться вон тем молодым человеком, — Штайнер указал на фигуру Хитлера, застывшую перед входом в пещеру.

— Буду весьма признателен, если поможете загрузить его в авто. Не бойтесь, пока что он абсолютно безопасен…

— Бояться — мне? Пся крев… Толкайте за ноги этого чурбана! — ругнулся Дзержинский, пакуя Адольфа в багажник. — Однако, до чего горячая у него голова…

— В настоящее время его мозг эволюционирует со скоростью несколько тысяч лет в час, — пояснил доктор. — После чего в него будет загружена вся необходимая информация, чтобы противостоять Сталину. Иначе старушке Европе просто не выжить.

— Напрасно паритесь, — фыркнул Феликс, — Сталин сгинул, забудьте эту фамилию.

* * *

Вскоре белая «испано-сюиза» уже петляла по серпантинам, приближаясь к вилле доктора Штайнера. Толстон Пью вдохновенно вещал что-то о пространственно-временном континууме.

— Портал, мортал! — Дзержинскому наскучило это словоблудие. — И много их было, ваших перебежчиков?

— Кто ж их считал, — пожал плечами Штайнер. — Из моих знакомых — разве что князь Гагарин, известный всему Петербургу мистик и меценат. Безумно мечтал попасть в Космос — а работать над тонким телом ленился. В итоге уговорил — переправил я его на шестьдесят лет вперёд.

Осуществил барин мечту детства, улетел в Космос на какой-то дурацкой ревущей колбасе. Ясно, что с ним там никто даже не поздоровался. Вакуум и полное разочарование! Пришлось князеньке вернуться и работать над собой. Зато теперь летает каждое полнолунье, и со всеми в великолепных отношениях… Да вы его наверняка знаете — вечно улыбается, как ни встретишь на Невском… Шуба у него ещё замечательная — а вот шнурки завязывать так и не научился.

— Давненько вы не были в Петербурге, доктор, — усмехнулся Толстон Пью. — Если князь и жив, то шубу с него давно сняли… А кстати, Дзержинский! Вы не забыли, что в случае успеха с Семёном вы обязуетесь передать нам концессию на Сибирскую нефть сроком на 99 лет?

— Да забирайте! — расхохотался Феликс, поражённый пресловутой тупостью американцев. — Наше богатство — сало, пенька, грибы. Какая к свиньям нефть, да ещё в Сибири!

— О-кей, подпишите вот здесь и здесь, — засуетился Пью.

— Не спешите, — поморщился Феликс. — Подпишу, как только смогу обнять своего боевого товарища. Кстати, вы не в курсе, что Сибирь пока в руках Колчака?

— Адмирал подписал аналогичное обязательство неделю назад, — похлопал по пухлому портфелю Толстон Пью и приложился к фляге.

Освобождение Будённого заняло шесть дней — на седьмой он, округлившийся от тюремных харчей и безделья, отдыхал, млея в объятиях своего сурового и нежного друга.

Никакой мистики — вся верхушка судебных и полицейских властей Цюриха так или иначе состояла в тайных орденах и ложах, где Штайнер пользовался неограниченным влиянием. К тому же тело Блюмкина внезапно испарилось из морга, заявлений от потерпевших не поступало, и ни один из свидетелей не мог подтвердить, что сомнительный иностранец вообще в кого-либо стрелял.

В итоге Семёну вернули парабеллум и отпустили — с предписанием в 24 часа покинуть территорию Швейцарской республики.

Впрочем, строгость властей была излишней: Дзержинский, всю неделю с тревогой следивший за сообщениями из России, на следующий же день, подписав все бумаги, срочно абонировал двухместное купе-люкс до Петербурга. Там любовников ждал очередной сюрприз: Смольный кипел, как разворошенный муравейник. Невесть откуда взявшийся Сталин железным контрударом откинул войска Колчака от Вятки аж до Уральских предгорий.

На этом фоне появление легендарного Будённого было встречено в городе трёх революций цветами и орудийными салютами. Обряженный в малиновые шаровары с серебряным кантом, с бутафорской саблей на боку, отставной танцор разъезжал на размалёванном красными звёздами броневике с митинга на митинг, собирая везде восторженные толпы поклонников. Аншлаг вышел — куда там императорским театрам!