В Вятке царила обычная перед спешной эвакуацией суматоха. Комиссары жгли компромат, примеряли женское платье и клеили фальшивые бороды, чтоб без следа раствориться в гуще народной. Будённый погиб, Сталин исчез, Дзержинский по слухам сбежал за бугор… Разложившаяся красная армия мародёрствовала по округе и пила горькую. Казалось, всё кончено — отвоевались…

Внезапно в кабинет председателя губсовдепа влетел расхристанный лысый человечек в бурке с горящими глазами, размахивая телеграфной лентой:

— Сталин выбил врага из Немы. Готовьте контрнаступление!

— У вас белая горячка, Поскрёбышев? — хмуро осведомился Дрелевский, зашивая в подол крестьянской чуйки столбики червонцев из сейфа.

— Читайте сами, — лысый протянул телеграмму.

«Бронепоезд «Кратким курсом» массированным огнём обратил банды Колчака в бегство… Панике врага способствовала психическая атака товарища Дерендяева… Приказываю развить успех… Есть мнение именем Дерендяева назвать улицу. Подпись — Сталин», — выпучив красивые бараньи глаза, принялся разбирать буквы комиссар.

— Командный состав и партактив ко мне! — крикнул он, сорвав телефонную трубку.

Магия имени сработала — всё пришло в движение и стало меняться на глазах. Паровозы зашипели, окутывая строящиеся колонны клубами пара. Пьяные лица бойцов разгорались на осеннем ветру кумачом пролетарского гнева. Образовав на вокзальной площади цепочку с вёдрами, комсомолки принялись заливать горючее в бензобаки гигантского цеппелина. К вечеру головной эшелон был уже сформирован и отправлен на восток.

Первым в Нему влетел на рысях Отдельный имени годовщины Октябрьского пленума эскадрон красных казаков под управлением Хаима Белькевича. Центральная улица зияла воронками на месте разрушенных домов. Обыватели попрятались в ожидании репрессий. Постреляв по окнам для устрашения, кавалеристы ускакали в сторону Рябиновки, над которой уже реяла на фоне блёклой зари свинцовая туша цеппелина. Штаб Сталина был оборудован в салоне бронепоезда, но вождь никого не принимал — работал с документами. Подробности чудесного изгнания колчаковцев удалось собрать по крупицам у местного населения — единственный участник событий, писарь Бабель, ходил с замысловатым видом и помалкивал, имея, очевидно, на сей счёт особые указания.

Легенда гласила, что Сталин, побывав на том свете, вернулся на землю вершить Страшный суд, заручившись полномочиями на Самом Верху. В подтверждение чему многие видели в небе огненный столп, из которого неслась вслед убегающим белогвардейцам матерная брань и летели предметы утвари…

Реальные события в ночь великого перелома развивались по иному сценарию: первым, кто встретил Сталина, спустившегося на насыпь из паровозной будки, был Исаак Бабель. Он и представил вождю своих новых товарищей — скоморохов и примкнувшего к ним Ефима Генералова.

После короткого собеседования сельский атеист был послан за подмогой, и вскоре явился с группой угрюмых оборванцев явно пролетарского происхождения. Это были прятавшиеся в овине дезертиры-будённовцы. Они приветствовали вождя восторженными возгласами и пением «Интернационала».

Теперь нужно было спешить, пока белые не прочухались. Наскоро сформировав орудийные и пулемётные расчёты, Сталин лично развёл бойцов по позициям. Из развороченной башни главного калибра выволокли на траву контуженного полковника Галицына. Из пулемётной рубки вывели под руки Катю. (Её обнаружили спящей в обнимку с ещё тёплым от стрельбы кожухом «максима»). Рассеянно пожав ей на прощание руку, Иосиф Виссарионович занял привычное место машиниста, и громада бронепоезда тронулась в направлении Немы, быстро набирая ход.

Катя, склонясь над бесчувственным князем, расстегнула ему воротник и попыталась нащупать пульс. Вроде бы жив… В это время за спиной послышался хруст гравия под сапогами. Она обернулась и, вздрогнув, замерла — двое подошедших мужчин в форме белых офицеров презрительно глядели на неё сверху. У одного вместо левой руки торчала замотанная кровавой тряпкой культя. В правой он сжимал револьвер… Лицо белогвардейца показалось Кате до странности похожим чертами на Галицына.

— Опоздали, ваше сиятельство, — произнёс обрюзглый подполковник, глядя вслед удаляющемуся бронепоезду. — Нужно уходить, сейчас там будет жарко.

В подтверждение его слов нестройный залп разорвал ночь. Снаряды с воем понеслись к Неме, расцветив горизонт огненными султанами взрывов. Вся операция напоминала избиение младенцев — ничего не подозревающий гарнизон был уничтожен прямой наводкой во сне в течение нескольких минут. Оставшиеся в живых бежали кто куда, многие в обгаженном белье. В довершение ужаса от тендера бронепоезда взвился к небу огненный смерч, в котором хохотал и корчил рожи переевший накануне мухоморов Дерендяй. Нехитрый голографический трюк окончательно сломил психику колчаковцев, и даже видавший виды Свинтидзе размашисто перекрестился на знамение.

— Дострелите эту красную падаль, Галицын, и идёмте. Игра проиграна. Сударыня, отодвиньтесь в сторону — мы с женщинами не воюем.

Услышав свою фамилию, контуженный Андрей Григорьевич очнулся и открыл глаза. Последнее, что он увидел — это перекошенное злобой лицо родного прадеда со старинной фотографии — и чёрный зрачок револьвера, полыхнувший огнём. Пуля пробила грудь навылет, и полковник потерял сознание от болевого шока. Катя в ужасе смотрела на две фигуры, удаляющиеся на восток в зареве горящей Немы.

Галицын издал булькающий звук, и ей почудилось, что он произнёс фамилию «Левин». Она припала к его груди, ища, чем заткнуть рану. Сквозь кровяные пузыри губы умирающего силились прошептать что-то, как ей показалось, чрезвычайно важное… Катя смогла разобрать:

— Назад через Портал… Симбирск, семья Ульяновых… Раздавите зло в колыбели…

Ноги князя Андрея несколько раз дёрнулись, лицо посинело и надулось — но в следующую минуту уже опало и застыло величавой посмертной маской. Катя обтёрла с маски кровь, прикрыла её от падавшей снежной крупы красной банданой и побрела вдоль насыпи. Последние слова покойного продолжали отдаваться в её пустой голове.

* * *

Старый мазык соскочил с паровоза при прохождении бронепоезда через Портал, а молодой Коля Дуров образца 1918 года Катю знать не знал. Равно как и Галицына, да и самого Сталина…

Усатому машинисту он вызвался помочь вполне искренне, поскольку от православного царя с его попами и жандармами язычники-мазыки сроду ничего доброго не видали. Обещания же земли и воли из революционных агиток звучали убедительно. Что до Дерендяя, дядька насчёт политики вообще не заморачивался. Во всей этой истории его занимала возможность почудить. К тому же ему понравилось слово «Коба», означавшее по-древнерусски: «чародейство». Такое имя кому попало не дадут…

Поэтому, когда с гарнизоном в Неме было покончено, скоморохи, сделав на прощание вождю ручкой, направились восвояси — разыскивать исчезнувшего Левина с Бубном. По описаниям стариков, выйдя из состояния Яри, берсерк должен был отсыпаться неподалёку в укромном месте.

Сталин, не желая смириться с потерей таких серьёзных союзников, приказал Бабелю проследить за мазыками — но тот, поплутав для виду пару часов, вернулся ни с чем. Знал, что искать скоморохов против их воли — себе дороже.

Оставалась Катя. Её боевую магию вождь мог наблюдать в деле — ценнейший кадр, что и говорить. Такие решают всё… Отправив телеграмму и дождавшись прибытия цеппелина из Вятки, Иосиф Виссарионович срочно снарядил отделение чекистов на розыски волшебницы. Приказ гласил: «Доставить любой ценой».

Богатырский сон свалил Левина в развалинах рябиновских строений. Голова его покоилась на Бубне. Сознание балансировало на грани двух миров: он то проваливался в необычайно яркие сновидения, где продолжал быть берсерком, то возвращался к реальности, чтобы тут же вновь провалиться в сон…

Во время одной из таких вылазок перед ним возник образ Кати. Она подошла и, став на колени, погладила его ладонью по щеке. Глаза девушки были заплаканы. Схватив её пальцы, Левин прижал их к губам — но тут же заметил за спиной любимой возникшего в проёме чекиста с маузером в корявом кулаке…

— По личному приказу товарища Сталлинна — вы задержаны! — с акцентом произнёс палач, кладя руку на плечо Катерины.

Нащупав рукоять карающего меча, Левин кувырком переместился ему за спину — и коротким взмахом отсёк сжимавшую маузер кисть. Чекист дёрнулся, выпустил добычу — и рухнул, срубленный ударом под колени. При этом сапоги остались стоять, а Катя исчезла.

Решив, что реальность сна такое допускает, Левин подхватил Бубен и ринулся на выход.