Отдав последние распоряжения по преследованию белых частей, Иосиф Виссарионович набил трубку и сошёл из штабного вагона на насыпь. Охрана вытянулась, щёлкнув прикладами.
— Что это волки развылись? — недовольно прислушался вождь. — Словно тризну по ком справляют…
— По старому миру, товарищ Сталин! — нашёлся безотказный Поскрёбышев.
— На трупах жируют, — буркнул в воротник кто-то из комсостава.
— Предложение будет такое, уважаемые, — не спеша докурив, произнёс вождь. — Врага мы прогнали — пора налаживать новую жизнь. С утра готовьте облаву. Кумач на флажки вам товарищ Бабель выпишет… Я лично возглавлю охоту с воздуха.
* * *
Горбатый — матёрый вожак, тревожно принюхиваясь, вёл стаю сквозь бурелом. Никогда раньше не забредали они в такую чащобу — пищи всегда хватало вблизи людского жилья. Но с вечера запахло угрозой — двуногие затевали недоброе.
Зов незнакомой самки со стороны болот дал стае наводку… Пару раз по дороге они шарахались от тревожной цепи алых флажков. Наконец вышли к заброшенной заимке на берегу болотного омута и расселись полукругом. Белая волчица вышла навстречу и ритуально обнюхалась с вожаком. Горбатый насторожился — запах был странный. «Человеческое, слишком человеческое», — мелькнуло невесть откуда под угловатым черепом старика… Однако стая слишком устала, чтобы продолжать путь. Выставив дозорных, волки погрузились в чуткий сон…
Разбудил их нарастающий рёв, следом — крики загонщиков и лай борзых. Горбатый оскалился и вздыбил шерсть — чужая заманила в западню… Увидев в глазах вожака смертный приговор, Катя гибко извернулась, оставив в клацнувшей пасти Горбатого клок шерсти, и припала к земле.
Скомандовав стае: «Ноги! Каждый за себя!» — вожак легко парировал грудью атаку белой предательницы…
Цеппелин завис на бреющем. Сталину сверху были видны все перипетии схватки двух хищников.
«Даже перед лицом вечности друг друга грызут! Совсем как люди, слушай…». Он вскинул к плечу штуцер с цейсовской оптикой и на секунду тормознул, озадаченный извечным вопросом русской социал-демократии: «С кого начать?»
Две мишени внизу — белая и тёмно-бурая — сшиблись в один рычащий Инь-Ян и яростно покатились по земле. Иосиф Виссарионович, отбросив раздумья, спустил курок наудачу.
Судьба не подвела — первая пуля сразила Горбатого. Вывернувшись из-под его трупа, белая волчица прыжками устремилась к омуту. Небесный охотник с упреждением прицелился в летящий стрелой к воде силуэт.
И тут его рука дрогнула во второй раз. Замерев у кромки камыша, волчица внезапно кувырнулась назад через голову — и обернулась нагой девушкой… Она подняла испуганное лицо к цеппелину. Сталин узнал свою недавнюю спасительницу.
Увидев нацеленный сверху штуцер, Катя оттолкнулась от берега — и ушла в чёрную ледяную глубь.
Иосиф Виссарионович раскурил трубку и принялся ждать, когда беглянка всплывёт подышать.
— Спустить верёвочный трап! — распорядился он, заранее радуясь лёгкой добыче… Однако лишь несколько больших пузырей поднялось со дна.
— Шалишь! Как там было у Мейерхольда — не верю!.. — сощурился вождь, и уже собирался отдать приказ обыскать дно…
Как вдруг вода вскипела разом по всей поверхности, и из глубины показалось нечто большое, как спина допотопного Левиафана, переливающееся в ореоле вспышек неземной красоты. Сталин выпустил остаток обоймы в Неведомое — но оно продолжало расти, и вскоре диск завис над водой, издавая низкое трансформаторное гудение, исполненное грозной мощи…
— Бомбомёты к бою! — крикнул Коба, ощущая позыв облегчиться прямо в штаны. — Большевики не сдаются!
Раздался хлопок — Сталину показалось, что лопнула обшивка цеппелина — и виман исчез из глаз в яркозелёной вспышке…
— Все видели, товарищи? Оно нас не тронуло! — вскоре Иосиф Виссарионович уже проводил агитработу среди экипажа. — Вывод: мы наблюдали не религиозный феномен тёмного прошлого, а аппарат из нашего с вами светлого будущего. А будущее, как известно — за коммунизмом!
— А с девкой-то что? — подал голос угрюмый латыш. — Это ведь она убила Вальтера Пузо…
— Хороший вопрос, товарищ Упитс, — улыбнулся в усы царь. — За то, что упустили девку, сразу по возвращении с охоты мы вас расстреляем. Не забудьте напомнить товарищам…
* * *
Раскрыв глаза в зеленоватой глубине, Катя, вспомнив уроки Лили Марлен, разом вытолкнула из лёгких остатки воздуха. Промелькнула короткая лента прожитых лет — и вот она ощутила себя крошечным рыбообразным зародышем, уютно плавающим в материнском лоне…
Дыша водой, она двинулась вдоль дна, и вскоре нашарила рукой гладкую обшивку таинственной капсулы.
Её всегда манило узнать — что там внутри, но на все расспросы Лилька лишь закатывала бесстыжие глазёнки. Похоже, и сама не знала ничего толком…
Торопиться наверх причин не было, если не считать пронизывающего холода донных ключей… Проплыв пару раз вокруг аппарата, чтобы согреться, Катя принялась без всякой цели повторять засевшее в голове завещание князя Галицына: «Назад через Портал… Семья Ульяновых… Зло в колыбели…». — Интересно, какой это может быть год?
«Самонастройка. Год рождения Ульянова-Ленина 1870-й», — произнёс кто-то голосом автомобильного навигатора у неё в мозгу. Катя перепугалась не на шутку — о глюках при дыхании водой Лилька не предупреждала.
«Я не глюк. Я Буй-Тур Коло-бог 12–13, транспортно-боевой виман Асгарда. Добро пожаловать на борт. Температура за бортом девять градусов, возможно переохлаждение ваших органов.»
Люк аппарата уехал вбок, открыв проход — и Катя, недолго думая, занырнула в виман. Перед ней посреди кучи индикаторов вспыхнул контур человеческой ладони и дата цели: «22 апрель 1870».
«Поехали?» — осведомилась умная машина, задраивая люк.
— Слышь, Колобок — а назад-то мы хоть сможем вернуться? — отчаянно труся, спросила она.
«В любое время. Кодовое слово — «цурюк». Последним пользователем, к сожалению, была грубо повреждена система навигации в пространстве…». — не преминул накляузничать виман.
— В пространстве без меня… — решила отважная путешественница. — На фиг, на фиг… Перетусуюсь в тихом девятнадцатом веке, пока сталинисты не свалили, потом разыщу Левина, и вместе домой, нах хаузе… А хотя… — тут она призадумалась. — Назад в эту жопу? И что я там забыла? Были же когда-нибудь и на Руси хорошие времена… При Хрущове, говорят, нормально люди жили… Короче, Левин историк, сам пусть и думает…
«Система готова к запуску, — прервал ход её мыслей Буй-Тур, — Приложите свою правую ладонь…».
Она прижала пальцы к вспыхнувшей пятерне на панели и зажмурилась… По телу мурашками поползла вибрация, потом раздался оглушительный хлопок — и Кати нигде не стало. Распавшись на элементарные частицы, она, проделав квантовый скачок сквозь время, тут же собралась вновь — но, по ощущениям, как-то не совсем так… Почувствовав подвох, провела ладонью по лицу — и завизжала от ужаса. Под пальцами струилась пышная патриаршая борода а-ля Черномор! Зато голова оказалась при ближайшем исследовании лысой, как колено.
— Буев Колобок! Ты что наделал?!! — она в истерике замолотила кулачками по приборной панели, на которой в ответ вспыхнуло зеркало. Черты лица, слава Богу, не изменились — но эта ужасная бородень! Вот тебе и мечты о семейном счастье — обхохочешься!
«Шерсть — атавизм животного мира, — разъяснила коварная железяка. — У расы богов её не было.»
— Плевать! Верни всё как было, слышишь!
«Это невозможно. Волосы при скачке формируются согласно матрицы случайных чисел…».
Дверца отъехала в сторону, недвусмысленно приглашая на выход. Вынырнуть в таком виде из болота нечего было и думать — а вдруг там люди?
— Погоди-ка! — осенило её вдруг. — А что, если мы с тобой сделаем ещё один ма-асенький скачочек? Вдруг свезёт? Хуже же всяко не будет…
«Хуже не будет», — подтвердил Буй-Тур Коло-бог 12–13, послушно задвигая люк. Катя нетерпеливо приложила ладонь куда следует, вся процедура повторилась — и на табло вспыхнула новая дата: «23 июнь 1876».
— Так-то лучше! — произнесла девушка, кокетливо улыбнувшись своему отражению в зеркале — на сей раз безо всякой бороды, зато с длинными, до пояса, зелёными русалочьими космами…
— Даже стильно, не находишь, Колобашка?
«Покров гармонирует с цветом глазной радужки», — подтвердил двенадцато-тринадцатый.
— Зануда! Всё, я пошла тусоваться. Без меня — никуда, ты понял? — она погрозила пальчиком своему транспортно-боевому виману и, вынырнув через люк, устремилась к играющей солнечными бликами поверхности.
Внезапно нога её запуталась в мотне невода. Брыкающуюся Катю поволокло к берегу под дружное уханье рыбачьей артели купца Рябинина:
— Эй, ухнем! Ещё — ухнем!.. Налегай, ребятушки — чую, нонеча на Купалу быть нам с уловом! — радовался на берегу, потирая руки, брюхатый купчина.