В беседе с Артёмом Курбатовым доктору Зло было велено поменьше говорить и побольше слушать. Князь справедливо рассудил, что они, как люди одного поколения, быстрее смогут найти общий язык. Так и случилось — юный правозащитник выболтал много. Его группа за два года собрала уникальную базу данных на всех местных высокопоставленных лиходеев — с адресами, телефонами и обширным списком компромата. Теперь у отряда появлялась возможность наносить точечные удары по врагу и путать след. Правозащитники — в основном студенты — признавали идейный авторитет Каспарова и Хельсинкской группы, а финансовую и организационную поддержку получали, как это ни странно, от местного казачества. На Курбатова периодически сугубо конфиденциально выходил казачий полковник Комаринский, передавал небольшие суммы денег и пожелания провести ту или иную акцию. При этом просил, чтобы к нему обращались просто: «Ваше превосходительство.» Артёма это смешило, но отчего бы и не подыграть тщеславию недалёкого старика… Ведь всё — от искренности… Услышав о готовящейся операции, Курбатов выразил горячее желание участвовать. Доктор Зло уклончиво обещал подумать — дело-то ответственное…

Чёрный джип с мигалкой и номерами Управления внутренних дел подрулил ко входу в здание администрации области через двадцать минут после закрытия. Смена милиционеров из вневедомственной охраны уже осмотрела все закоулки и туалеты на предмет притаившихся злоумышленников или закемаривших чиновников. Всё чисто, теперь можно и футбол посмотреть. Старший сержант Сметанин вынул из планшета сушёного леща и отломил ему голову. Напарник вспорол упаковку баночного пива. И тут противно заверещал телефон.

Сворачивайте поляну, марамои! К вам из управления полкан едет с проверкой! — протявкал кто-то взволнованно в трубку, и следом тут же пошли длинные гудки — трындец, короче…

Сметанин сгрёб под стол следы пиршества, потянулся выключить телевизор — но тот неожиданно погас сам. Старшой рванулся ко входу — встречать начальство. Из чёрного джипа вышел стройный моложавый полковник в сопровождении сержанта со шрамом и тоненькой девушки в тёмных очках — видимо, эксперта. Напарник Сметанина с удивлением глянул на пульт видеонаблюдения. Все мониторы вспыхнули ярко и враз подёрнулись рябью. В таких случаях следовало по инструкции сразу же звонить в отдел. Но — странное дело — ни стационарный, ни сотовый телефоны не работали. В трубках шло какое-то ровное низкое гуденье.

Распахнув дверь перед визитёрами, Сметанин лихо козырнул и хотел уже рапортовать, что «никаких происшествий не произошло» — но полковник, не став слушать, отстранил его и прошёл внутрь. А темноволосая девушка сняла очки и ответила на его козырянье весьма странным жестом — выкинула правую руку в нацистском приветствии. И медленно опустила её к поясу.

Неужели власть сменилась? — тревожно мелькнуло в мозгу Сметанина. — Это хорошо, давно пора…

Он захотел исправиться, и ответил девушке бодрым «Хайль!», но, выкинув руку, к ужасу своему, понял, что уже не в силах её опустить. Все мышцы свело какой-то судорогой. При этом всё окружающее он продолжал фиксировать и запоминать с предельной чёткостью. Оставив салютующего оловянным солдатиком в дверях старшего сержанта, девушка прошла внутрь и проделала тот же трюк с его напарником.

Убедившись, что сигнализация блокирована, Тайсон махнул рукой из дверей сидящим в джипе — и доктор Зло с Хельгой и Артёмом Курбатовым также беспрепятственно проникли на территорию вражьего логова. Всё остальное было уже делом техники. Операция по монтажу видеокамер прошла безукоризненно, если не считать того, что, когда возились в кабинете Шукляева, у юного правозащитника от волнения прихватило живот, и ему пришлось на некоторое время уединиться в личном санузле губернатора. Когда он вышел, Тайсон повёл носом воздух и, посетив туалет следом за ним, тщательно пробрызгал помещение стоящим на полочке дезодорантом.

Ого! — заметила Хельга, — А губер-то у нас, сдаётся, пидор! «Шанелью» свой говённый дух перешибает…

А туалетная бумага у него — из Израиля, — оповестил, выходя, Тайсон.

Со взломом паролей доктору Зло, правда, пришлось повозиться, так что на заметание следов оставалось совсем немного времени. За окнами уже было совсем светло, когда Индига закончила обработку Сметанина с напарником.

Не знаю даже толком, куда я их отправила, — жаловалась она, поёживаясь в остывшем за ночь салоне джипа. — Души у них какие-то — как студень, не ухватишь…

Но всё прошло гладко — сменщики не заметили в отдежуривших вохровцах ничего тревожного. Правда, на вопрос о происшествиях Сметанин сухо ответил по-немецки: «Найн,» но это списали на переутомление. Лишь позже, на следующем дежурстве, выяснилось, что он полностью забыл русскую речь, за исключением таких выражений, как: «Бабка, курки, млеко, яйки.» Но дисциплина его при этом сильно повысилась, так что решили не увольнять, а силами коллектива обучить нескольким необходимым по службе командам. Напарник же его по злополучному дежурству сержант Семиткин был всё-таки отправлен на обследование в психдиспансер. Дело в том, что сержант, прежде активный и надоедливый, вдруг совсем перестал разговаривать, стал шарахаться от людей и несколько раз был замечен жрущим прямо из мусорного бака. А запертый в помещении, всё бился о пуленепробиваемое стекло и жужжал. Комиссия признала его врождённым идиотом.

Не беспокоить! — приказал секретарше Николай Иванович Шукляев, пропуская в кабинет своего первого зама Виталия Иосифовича Кузякина. И запер дверь изнутри.

Ну что, Виталик, — скрипуче проворковал губернатор, кладя руку в пигментных пятнах на крутое бедро олигарха, — ты в последнее время, как будто, стал избегать меня?

Да ну что вы, Николай Иванович, — Кузякин пощекотал пухлыми пальцами державную руку и придвинулся теснее. — Дела одолели. Не рождён я для государевой службы. Рыхлый я, трудно мне. Да и в семье неприятности. Сын вот пропал куда-то…

А мы сейчас с тобой, Виталик, коньячку! — засуетился радушно Николай Иванович и бросил искоса вожделенный взгляд на кожаный диван, — или тебе чего поизысканней? Тут вот мне полковник Зорин подогнал колумбийского, очищенного — это я тебе доложу! Совсем не то, что обычный порошок! Хе-хе…

На стекле губернаторского стола образовалась белая дорожка. Обняв Кузякина за жирную спину, хозяин кабинета склонился над ней костистым сизым носиком. Олигарх последовал его примеру. А там незаметно перебазировались и поближе к дивану. Пузатый диван охнул неодобрительно и принял переплетшиеся тела слуг народа в своё объёмистое чрево…

Доктор Зло, склонясь нал пультом, потёр вспотевшие руки и увеличил изображение. Заранее размещённая на сотне новостных порталов заставка ожила, и, преодолевая со скоростью света миллионы километров оптоволоконных кабелей, видеоролик слившихся в экстазе первых лиц области занял своё почётное место в анналах сетевой порнографии.

Ну и дела! — Чаплин, неделю методично прочёсывавший подворья Дурней, понял, что, наконец, ухватил удачу за хвост. Луч фонарика, пробившись сквозь щель сарая, высветил оскалившийся никелем радиатор «Хаммера.» Подобная машина и в этакой трущобе! Да к тому же с открытым верхом… А у кого же бы была такая пафосная модель? Чаплин перебрал в памяти первых лиц области. Да, ошибке не место. «Хаммер» — Кузякинский. Говорили, что он его сыну на день рождения подарил. Прячась в вечерней тени кустов, Чаплин пересёк двор и толкнул боковую дверку, ведущую в хлев. Она оказалась незаперта…

Оказывается, если, когда человек осторожно заглядывает в помещение, хорошенько пнуть по двери изнутри, то оглушённый уже не успевает подставить руки, и падает прямо лбом в пол…