Жанна Никонова проснулась в половине двенадцатого и первым делом включила телевизор. Экран засветился, но изображения ни по одному каналу не появилось, да и вместо звука раздавался только шум.

"Ну вот, опять мамка телевизор отключила, чтоб я не смотрела. Вредина!" — подумала она.

На кухонном столе обычной записки от матери не было. Позавтракав тушеной картошкой, найденной в холодильнике, девочка решила, наконец, одеться. Но одежды ни в своей комнате, ни в комнате родителей ей обнаружить не удалось. Пропал весь ее гардероб.

"Интересно, а как же я в школу пойду?"

В родительском шкафу и материнских вещей не было.

"Ого, она что, тоже уехала куда-то? Ну, мать дает! Ну ладно свое барахло, мое-то она куда дела?"

Зато в шифоньере нашелся небольшой, явно не папин и не мамин, синий спортивный костюм. Жанна примерила его.

"Не фирма, конечно, но носить можно, сидит неплохо", — решила девочка, повертевшись перед зеркалом. — "Смотри-ка, и парфюмерии нет", — заметила она.

Теперь надо было собрать портфель, но он тоже куда-то исчез. Пропали, кстати, и два книжных шкафа, а ведь на нижней полке одного из них стояли ее учебники.

Ладно, на уроки можно пойти и без книжек, все равно Неллька Хамидуллина, сидевшая с ней за одной партой, придет с полным портфелем учебников, но тетрадки-то нужны! Вроде, в письменном столе отца должны быть тетради.

Жанна полезла в стол и, действительно, нашла в среднем выдвижном ящике стопочку тетрадей в клетку. Для русского тетрадей не было. Вот ведь! Девочка заглянула в нижний ящик и сразу же наткнулась на пачку розовых, словно после марганцовки, листов. Видимо, какую-то машинописную рукопись размножали на допотопном ксероксе. На титульном листе от руки было написано "КАМА СУТРА".

Открыв самодельную книжицу, девочка прочла:

"Движения женщины.

Если женщина лежит неподвижно при сношении, расслабившись, то она способна к игре, но ее тело не получит полного удовлетворения и достаточного облегчения. Если женщина активна в любовном акте, нежна, инициативна в ласках, напрягается всем телом, стремится ответить на каждое движение мужского члена".

"Ух, ты! Вот, оказывается, чем ты папочка и ты мамочка занимаетесь, что читаете! Эх, родители!! А как мне читать, так все сказки покупаете. И телевизор смотреть запрещаете".

Книжка была занимательна и интересна, как любой запретный плод, и девочка не заметила, как подошло время идти в школу.

В квартире номер пять Генка Шохин, по кличке Болт, тоже проснулся поздно. Страшно болела голова, хотя вчера он уж не так много выпил из запасов этого козла — Фигуры. Шохин посмотрел на часы, было около двенадцати. Вечером, к пяти, ему на смену должен был придти Корень. С ним на пару уже больше недели они по очереди сидели в засаде на этой квартире. Оказалось, что когда-то давным-давно пройдоха Фигурнов проживал здесь, а потом использовал эту хату, как секретную базу. У него был оборудован тут кабинет и спальня. Девок, поди, сюда таскал, чтобы жена не знала.

Сидели в засаде они, скорее всего, зря. Наверняка, эта гнида- Фигурнов — давно уже за границей. Где-нибудь на Мальте или на Кипре. Пьет там, сука, виски с содовой и лапает баб. С его "бабками" это без проблем. Все-таки, чуть не полгорода пенсионеров кинул. Собрал, понимаешь, с них взносы, обещая высокие барыши, перевел рубли в "зелень" и смылся с ними, забыв, впрочем, рассчитаться с друзьями и партнерами.

Болт потянулся и, не вставая с постели, на которую он вчера завалился, даже не снимая ботинок, перевернулся с живота на спину. От увиденного он присвистнул. Вместо шикарного балдахина его взору открылся плохо беленый потолок. Да и вообще, вместо двуспального ложа он почему-то возлежал на стареньком диване. Шохин огляделся, присев на скрипучем диванчике, — мебель в квартире была какая-то старая. Что за чушь! Где это он? Поглядев в окно, Генка не увидел решетки за стеклом, а частный дом на противоположной стороне улицы, как ему показалось, стал намного ближе. Что за черт? Во второй комнате тоже вместо шикарного письменного стола и коробок с радиоаппаратурой стоял облезлый круглый стол и колченогий сервант с фотографией под стеклом. На фотографии Болт увидел молодого Фигурнова в качестве жениха на свадебной церемонии с какой-то пухлой дурой, которой кто-то синим стержнем подрисовал мушкетерские усы и бородку. А еще на снимке была сделана надпись, аналогичная той, что была на могильном камне Мартина Лютера Кинга: "Свободен, наконец, свободен!" и проставлена дата "23 октября 1982 года". Только этот гнусный снимок свидетельствовал, что квартира, где сегодня очнулся Шохин, имела какое-то отношение к Фигурнову. Это дело надо было обдумать. А для улучшения работы думалки надо было выпить.

Но на кухне засадника ждал новый удар. Вместо немецкого холодильника "Бош" там надсадно тарахтел маленький "Саратов". Не веря уже в свою удачу, Болт открыл его и с отвращением убедился, что вместо вчерашних деликатесов и водки "Абсолют" там сиротливо стояла початая бутылка кефира и лежала ополовиненная пачка маргарина "Солнечный". Морозильник тоже был пуст…

Может это шутка друганов? Подпоили какой-то гадостью и перенесли в какую-то халупу? Шутники херовы! Генке вспомнилось, как прошлой зимой они с Корнем также подшутили над двумя лохами. Эти богатенькие буратино подзаработали на какой-то сделке и, решив обмыть свой финансовый успех, завалились в кабак, где в это время оттягивалась Люська Водопьянова — Генкина подруга — со своей приятельницей Сонькой Лещенко. "Делавары" сами подошли к девчонкам и сами стали к ним набиваться в друзья, хвастаясь дурными бабками. Ну девочки и не стали строить из себя недотрог. Договорились о поездке на квартиру, только Люська сообразила позвонить Генке, и когда четверка вывалила из ресторана, их уже ожидал, как будто "случайный", частник. Дальше эти рокфеллеры выпили на посошок прямо в шохинской машине, а очнулись уже… в ночной электричке, везущей их в Троицк. Не даром говорят, что клофелин в водке не чувствуется. Очнулись лохи без денег и без своих шикарных пальто. Корень нашел для них по такому случаю какие-то рваные телогрейки. А девки, смеху ради, переобули чуваков в коньки. Интересно, как они без денег и на коньках домой добирались?

Может, и его так крутанули? Надо выйти на улицу и посмотреть, где это он.

Но выполнить эту задачу оказалось затруднительно — Болт нигде не мог найти свою "косуху". Раздетого его сюда что ли привезли? Слава богу, хоть бумажник у него был с собой в брючном кармане, и деньги- он посмотрел- на месте. Накинув какой-то плащ, висевший в прихожей, Шохин вышел в подъезд.

Нет, здесь все нормально: деревянная лестница, ведущая на второй этаж, номер квартиры правильный, только стены менее облупленные. Выйдя на улицу, Генка убедился, что и дом тот же. Так что же произошло? Куда делась фигурновская мебель?

Н-да, без пол-литра ничего не поймешь. А тут еще и голова болит. Надо полечиться. На перекрестке, вроде, была пара киосков. Пива что ли взять баночного.

Но, выйдя на проспект Победы, Генка убедился, что не только фигурновская мебель исчезла в эту ночь, но и оба коммерческих киоска. И тот, что подпирал собой забор автомобильного училища, и тот, что был рядом с "Универсамом". Устав чему-либо удивляться, Шохин пересек проспект и зашел в магазин.

Давненько он не видел магазинов самообслуживания. Наверное, этот остался единственный на весь город. Пройдясь по залу, Болт удивился бедности ассортимента. У него сложилось такое впечатление, что в универсаме принципиально не торговали импортом. Окончательно убедившись, что в магазине нет не только водки и пива, но и вообще чего-нибудь интересного, молодой человек вышел на улицу и подошел к киоску "Союзпечати". Возле него одиноко стояла бабка, продававшая семечки.

— Мать, водки нет? — спросил у нее Генка хриплым голосом.

Бабулька удивилась вопросу и ответила:

— Милок, водку с заду магазина дают.

Шохин обошел магазин и с тылу его, действительно, увидел стеклянные двери, из которых выскользнул довольный мужичонка, сжимавший в руках бутылку портвейна "Кавказ". А вот Генке снова не повезло: только он взялся за ручку, как какой-то гражданин в белом халате, стоящий в предбаннике, решительно задвинул дверной засов, и скрестив руки перед собой, прокричал ему:

— Все! Уже две минуты второго! У меня обед. Приходи после двух!

Терпеть еще час Генка не мог и, вынув из кармана несколько десятитысячных купюр, он попросил:

— Братан, клапана горят! Дай пузырь смирновской или "Абсолюта".

— Продавец с интересом посмотрел на деньги, ощерился золотыми зубами и ехидно произнес:

— Бог ты мой, нулей-то нарисовал. Смирновскую просит. Остряк! За эти твои керенки я тебе только шустовский коньяк могу предложить и то, когда его завезут.

Он рассмеялся над собственной шуткой и, насвистывая "Сердце красавицы", удалился.

В гневе, ничего не понимая, Болт вдарил ладонью по стеклу, но это ему ничем не помогло. Он опять вернулся к киоску, но и там никого, кроме все той же унылой бабки с семечками, не было.

— Почем? — сердито спросил Шохин.

— Двадцать, милок, за двадцать стакан. У меня большой стакан.

— Удивившись поразительной дешевизне, парень порылся в кармане, нашел две монетки по десять рублей и сунул старушке. Убедившись, что на аверсе изображено число десять и не прочитав надписи, бабушка высыпала ему стакан семечек в карман.

После этого Болт посмотрел, чем же торгуют в киоске "Союзпечати". Но к его удивлению ничего из того, что он иногда почитывал, как-то: "Свеча", "Мистер Икс" или "Спид-Инфо", на прилавке не было. Только две стопки газет, одна — "Известий", а другая — "Правды", лежали за стеклом.

— И газет-то нет! — громко возмутился Генка.

— Да-к, сегодня же понедельник, милок, — опять встряла словоохотливая старушка. — А в понедельник только "Известия" с "Правдой" и выходят.

— Как понедельник? Вчера вторник был, — удивился Болт.

— Не-е, милок, это ты путаешь. Сегодня — понедельник, двадцать пятое число.

Шохин что-то недовольно буркнул и, повернувшись к киоску, внимательно посмотрел на дату выхода газет: Понедельник 25 октября 1982 г.