Глава 1. 9-й класс

1.

В сентябре 1974 года я впервые увидел своих новых одноклассников. Конечно же, я почти всех их знал и до этого, но с большинством знаком был шапочно. Дело в том, что восьмых классов у нас было четыре — по сорок учеников в каждом, а девятых сформировали только два, и те по 35 человек, да еще добавили к нам выпускников двух ближайших восьмилетних школ. Так что из прежнего состава в 91 классе осталось лишь восемь человек из 81, причем в основном парни. А вот наших девушек красавиц: Верочку Толмачеву, Ларису Резник, Свету Жижелеву отправили в 92. Кроме нас в нашем классе оказались ребята из 82 и 84, но до этого мы с ними общались мало и поэтому подружились не сразу.

Именно по этой причине в самом начале учебного года в нашем классе произошло безобразное событие.

У нас должен был состояться урок литературы, звонок уже прозвенел, но учительница наша запаздывала. И тут вместо педагога в класс вошел какой-то незнакомый хмырь- парень лет шестнадцати, с виду натуральный гопник.

Войдя, он начал наезжать, изображая из себя крутого, требовал чтобы мы встретили его вставанием. Мы от неожиданности оторопели. Прошла неделя с начала нашей совместной учебы, мы уже считались одноклассниками, но еще не стали друзьями и коллективом. Те, кого мы знали хорошо, оказались в разных концах класса, а в тех, кто сидел рядом, мы еще не были уверены. Кто он и чего ему надо- нам было непонятно. Девчонки первые начали возмущаться его поведением, а юноши затаились и молча сидели по своим местам. Вышвырнуть его сразу мешала несплоченность наших парней.

Хулиган, распалившись от нашего молчания, перешел к издевкам, он вдруг стал требовать, что бы все комсомольцы встали перед ним. Такой, понимаешь, был закоренелый антисоветчик. Комсомольцы, видишь ли, ему не нравились. Поскольку никто не вставал, то дебошир от слов решил перейти к действиям. Вместо ругани и угроз от доски он собрался пройтись по рядам и поднять парней с места.

Вот тут он свое и получил. Он необдуманно подошел к Лешке и мой братец встал на ноги, но лишь для того, чтобы схватить фрайера за грудки и начать трясти. Тут и я, конечно, не выдержал и бросился через соседа помогать брату, да и другие парни тоже встали, чтобы навести порядок. Но Лехан справился практически один, отвесив хулигану пару оплеух, он вытолкнул его из кабинета в коридор.

Надо было бы, конечно, измордовать урода более основательно, но тогда среди приличных людей не было принято толпой добивать одного — это первое, а второе — это то, что урок — то продолжался и буквально через несколько секунд после изгнания хулигана в класс вошла литераторша, а негодяй больше не показывался. Нам и в голову не пришло устраивать за ним погоню во время и вместо урока.

2.

Но были и хорошие события в тот учебный год. Связаны они были с праздниками и сопутствующими молодежными тусовками.

Во-первых, мы своей компанией бывших учеников 81 класса отметилили наступающий 1975 год. Праздновали на квартире у Ларисы Резник, вернее у нее в доме, поскольку она тогда жила в частном доме на Колхозном поселке. Там были наши старые друзья по 8- му классу: Вовка Костромитин, Серега Белогрудов, покинувшие уже школу, наши девушки-красавицы, учившиеся 92 классе, ну и мы с братом и Борей Ровным- всего человек двенадцать. Было одновременно весело от того, что мы собрались вместе, и грустно, от того, что учимся теперь не только в разных классах, но и в разных местах. Некоторых парней я после того Нового года не встречал больше ни разу.

А вот другой праздник — 23 февраля — мы праздновали уже только 91 — м классом на квартире у Ольги Кутявиной. Когда-то Ольга жила в "том дворе", в пятиэтажке по Колхозной 27, но к этому моменту родители ее уже получили новое, более комфортабельное жилье. Находилось оно, по моим понятиям, на краю света — на Северо-западе, в том квартале, где "мужик с пистолетом". Челябинцы меня поймут, а тем кто не местный, объясню, что это в районе улицы Молодогвардейцев. Тогда это была окрайна города, а теперь город настолько раширился, что для кого-то и это почти центр.

Вот туда-то мы и поперлись на трамвайчике в составе человек двадцати или двадцати пяти.

О том, что и как мы праздновали, можно было бы рассказать подробнее, но я уже описывал события того вечера в одном из своих романов про школьную жизнь, поэтому нет смысла повторяться. Ищущий да обрящет. Есть смысл задержаться на последствиях этой вечеринки.

Я до сих пор не пойму, кто и какой целью заложил нас руководству школы. Я до сих пор не понимаю, почему руководство школы пошло на поводу этих жалобщиков и решило "принять меры".

Одним словом, о вечере стало известно директору школы и Галина Васильевна Ванюткина решила нас пропесочить. Устроили что-то вроде расширенного классного собрания с приглашенными родителями. В президиуме были: директор, завуч и классный руководитель, которые принялись взывать к нашей комсомольской совести.

Ну ладно, если бы я один такой недалекий не понимал, что происходит, но среди одноклассников моих никто не понимал, какие претензии к нам предъявляют. Школу мы не позорили, комсомол — тоже. Мы не хулиганили, посуду и окна не били, трамвай при поездке не переворачивали. С соседями по лестничной клетке и этажу не ругались и не скандалили, ушли около девяти вечера, так что даже ночной тишины не нарушали. Ну смеялись, ну танцевали под музыку, но разве это — преступление? Мы ни между собой, ни с кем-то еще посторонним на улице не подрались, ничего не сожгли, милиция нас не задерживала. Что мы такого плохого сделали?

Главное же, что нам предъявили, что мы пили вино. Все даже поперхнулись от такого обвинения. Отрицать факт было бесмысленно, ну а обсуждать глупо. Вина была одна бутылка на две дюжины ртов. Непозволительно мало, но за добавкой никто не бегал. Это вино никому насильно в рот не вливали, кто не хотел — тому не наливали, кто хотел-тому плеснули. Именно плеснули, потому что на десяток, выразивших желание, больше 50–70 граммов не получалось. Ну глотнул я того портвейна, так даже не проняло. Потом, мы все считали себя взрослыми. Нам многим по шестнадцать лет уже исполнилось, мы паспорта получить успели, а с нами, как с детьми малыми. Моя мать знала, что мы с Лешкой можем выпить вина на празднике и относилась она к этому спокойно. Мы с ее ведома и согласия уже дважды ходили встречать Новый год в молодежных компаниях. Поэтому мне было непонятно, почему чьи-то чужие родители и директрисса возмущаются тем, что не раздражает мою мать? Так думали практически все мои одноклассники, и естественно, что собрание закончилось не в пользу администрации. Нас конечно поругали, пристыдили, но никого расскаяния от нас не добились. Мы остались при своем мнении. Тем более, что это вечеринка нас всех только сплотила.

Однажды, в студенную зимнию пору на уроке НВП нас вывезли в чистое поле, на стрельбище, где все мы стреляли из автоматов АК-47 по мишеням. Помню, что на стрельбище мы ехали через весь город на автобусе N 38 до поселка Шершни. А вот куда потом шли пешком, с конечной автобуса- уже забыл.

Еще мне памятен девятый класс тем, что именно в это время во мне проявился литератор. Я начал писать. Первые стихи и первые рассказы. Что-то даже для стенгазет. Возможно где-то среди моих бумаг до сих пор лежат пожелтевшие листочки, на которых я еще ручкой делал первые стихотворные и прозаические наброски. Компьютеров-то тогда не было, поэтому все, что хотелось сохранить, писали на бумаге.

И тогда же я решил увековечить в мировой истории своих одноклассников и их деяния. Где-то с апреля 1975 я стал вести дневник, но не свой, кому я мог быть интересен, а дневник своего класса. Так что школьные события конца девятого и всего десятого года моей учебы я могу теперь восстановить чуть не поминутно. Но вставлять весь этот дневник в свои мемуары я посчитал излишним, возможно я когда-нибудь опубликую его, как приложение к этому моему литературному детищу.

3.

В 1975-м году закончилась война во Вьетнаме. Естественно победой прогрессивных народно-патриотических сил. Американцы драпанули вместе со своими марионетками из Сайгона, который на радостях был переименован в город Хошимин. Вроде бы и в Камбодже тоже пал марионеточный прозападный режим. Но сразу после победы, пришедшие к власти люди закрыли страну так, что никаких сведений о том, что там происходит, больше не поступало. Страна полностью исчезла из новостных каналов.

По телевизору без конца рассказывали о Хельсинском совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе и подписании соответствующих документов. Обещали разрядку, нерушимость границ и вечный мир на континенте. Ага, как говорится, губы раскатали. Всего через 15 лет в Европе опять начнут стрелять друг в друга и нарезать новые границы для новых государств.

А вообще-то, свято место, как говорится, пусто не бывает. Закончились войны в Юго-Восточной Азии, европейцы ратовали за вечный мир, но тут же началась гражданская война в Ливане. Кто там кого и за что мочил, мне было абсолютно не понятно. Как и не понятно было, кого мы там поддерживаем и поддерживаем ли вообще. Поэтому в новостях наши обозреватели в основном говорили о том, что эту войну пора прекращать.

В конце 1975 года помер последний настоящий фашист — каудильо Франко. Испания решила стать монархией, и в ней снова появился король из династии Бурбонов.

В СССР летом случилась страшная засуха. Горело Подмосковье со своими торфянниками. В нашей области и во многих других трудовые коллективы посылали многочисленные десанты работников для заготовки кормов для скота. Урожай собрали минимальный. Именно в этот год пришлось резко увеличить закупки зерна за рубежом, и сократить мясное поголовье. Впервые пришлось изменить ГОСТы на колбасу. Именно с этого года появились предпосылки для перебоев с продуктами.

Среди всех спортивных состязаний этого года самым главным для меня стало соревнование, которое не состоялось. Анатолий Карпов вернул в СССР чемпионскую корону по шахматам. "Пресловутый Фишер" отказался защищать свое звание в матче против нашего гроссмейстера и чемпионский титул у него попросту отобрали, передав это звание Карпову.

Фаворитом кинопоказа стала новая кинокомедия "Афоня"

Ну а в личном плане для меня важным событием стало получение паспорта гражданина СССР. Поскольку я оформлял его в январе, то мне вручили паспорт еще старого образца с зеленой обложкой и маленьким фото на первой странице. В нем еще были страницы для записи места работы. А вот некоторым мои одноклассникам, получавшим этот документ чуть позднее, вручали паспорта уже нового образца с пурпурной обложкой, украшенной большим гербом СССР, и с тремя страничками под три крупные и разновозрастные фотографии.

В Челябинске в тот год открылся и заработал Торговый центр, некоторые знакомые мне девчонки устроились туда работать продавцами.

 

Глава 2. Геодезист

В свое последнее каникулярное лето я решил честным трудом заработать немножко денег. Где именно можно приложить свои усилия я не знал, но активно интересовался и мне повезло. К брату Юрию как то зашел в гости бывший его одноклассник Боря Беззубцев. Как оказалось, Борис работал геодезистом в Экспедиции N308 ГУГК СССР, и их организация остро нуждалась в деятельных, трудолюбивых и, главное, непьющих молодых людях. Поскольку их требования совпадали с моими характеристиками, уже с начала июня я смог приступить к работе.

Аббревиатура ГУГК расшифровывается как Главное Управлении Геодезии и Картографии. Это — та самая организация, которая измеряла просторы нашей бескрайней Родины и на основе этих замеров потом рисовала карту страны. Контора 308 экспедиции находилась тогда недалеко от железнодорожного вокзала, а рядом с ней, в Колупаевке, базировалась городская изыскательская партия, в которой предстояло работать мне. Всего подчиненных Экспедиции партий было несколько и работали они по всей области.

Геодезические замеры, используемые при составлении карты обычно бывают трех видов: измерение разности высот с помощью нивелира; измерение углов между разными точками с помощью теодолита; и измерения расстояний между точками с помощью дальномера. Борина бригада занималась измерением углов и нашим основным орудием производства был теодолит.

Бригада звучит круто, но не всегда правильно. Бывали дни нас когда в бригаде было только двое: я и Боря, текучка в партии была страшная. Люди устраивались и, немного потаскав трехногие штативы с марками, понимали, что здесь надо действительно работать, после чего быстро исчезали. На их место приходили другие и тоже исчезали. Уж не знаю почему, но устраиваться приходили в основном какие-то люмпены, склонные к выпивке и иногда судимые. Платили геодезистам сдельно и заработок сильно зависел от того, сколько замеров ты успел снять. Проработав два месяца я за первый получил чуть больше 160 рублей, а за второй всего 130 с копейками. Опять же, если работать полным составом бригады в пять человек, то заработанное надо было делить на всех, и получалось тоже не сильно густо. Так что оптимальным было работать втроем или вчетвером.

Во время работы было много приключений и забавных историй. Многие люди, увидев Бориса, приникшего к теодолиту, почему-то считали, что он снимает кино и радостно застывали перед объективом, натуженно улыбаясь или махая руками. То, что они загораживают марку, которую он пытается рассмотреть, их не волновало. Тяжело было работать в центре города, где на улицах шастало много людей и транспорта, закрывающих обзор, а также трудиться в дождливые, туманные и жаркие дни. В дождь и туман сильно падала видимость, а при высокой температуре от земли шло испарение влаги, и марка, стоящая иногда в сотне метров от теодолита, в его объективе от этого испарения "плыла", колебаясь из стороны в сторону.

Но мы с Борисом сделали замеры даже на площади Революции. Правда, нам для этого пришлось начать работу в 5 часов утра, но зато нам никто не помешал. Кстати, именно в этот день меня с еще одним нашим сотрудником- студентом строительного факультета ЧПИ, — подрабатывавшим как и я на летних каникулах, чуть не замели в ментовку.

Для того, чтобы провести замеры на площади Революции пораньше, мы всей бригадой заночевали на работе, в помещении нашей партии в старинном двухэтажном бревенчатом особняке в Колупаевке. Поутру мы со студентом вышли на пустынную улочку и с интересом разглядывали окружающий пейзаж. Не прошло и минуты, как пейзаж украсился бравым милиционером, подъехавшим на мотоцикле "Урал" и остановившимся в пяти шагах от нас.

Насладившись утренней прохладой и увиденным милиционером, я напомнил напарнику, что нам пора в избушку, грузить инструмент в машину. Но тут благодушный с виду милиционер вдруг жестко скомандовал: "Стоять!". На наш жалкий лепет: "А, чо такого, нам работать пора" Он привстал во весь свой гигантский рост, а был он приблизительно метр девяносто и килограмм 110 весом и как рявкнет: "Стоять, я сказал! Не двигаться!" Такой убедительный приказ мы поневоле исполнили, застыв на месте.

Но, посчастью, тут пришло наше спасение в виде сильно подержанной и помятой, крашенной блондинки неопределенного возраста, может лет сорока, а, может, и шестидесяти. Она подошла к нам в сопровождении еще одного милиционера.

— Эти? — строго спросил у нее милиционер, отдававший нам приказы.

— Не, это не те, — радостно затараторила женщина, — это молодые, красивые, видно сразу, что хорошие ребята. А те оба чернявые и постарше.

— Этих тоже двое, и оба они не блондины, — с надеждой переспросил мотоциклист.

— Точно не эти, — заверила его блондинка.

— Свободны, — скомандовал нам раздосадованный милиционер.

Мы резво сховались за забором родной организации, поняв, что ранние прогулки по Колупаевке чреваты приключениями иногда ну очень опасными. Как оказалось, женщину возле вокзала ограбили два негодяя, и вот она с патрулем милиционеров обходила окрестности в поисках преступников.

В теперешние времена нас могли бы и не отпустить. А что, сейчас с помощью "демократизатора" можно на любого, что угодно вешать, лишь бы дело быстрее закрыть.

Я проработал геодезистом два месяца, заработав в итоге чуть больше 300 рублей.

На заработанные деньги Лешка купил магнитофон- четырехдорожечный катушечный, "Маяк- 202". До сих пор помню, что стоил он 220 полноценных советских рублей. Магнитофон, вроде бы, считался моим, но эксплуатировал его братец намного чаще меня.

С этой покупки началось наше с ним увлечение музыкой. Мы открыли для себя огромный мир рока. Собирали концерты "Битлз", "Роллинг стоунз" и очень модных тогда "Дип перпл" и "Лед Зепеллин".

Отцу такая музыка не нравилась, и мы с братом с ним иногда конфликтовали на эту тему. Все-таки он сам был музыкантом — трубачом и предпочитал совсем другие мелодии. Теперь я его вполне понимаю. Мне сейчас не сильно нравится современная, кислотная техно- музыка, но, к счастью, мои дети тоже ей не увлекаются, и у меня с ними по этим вопросам проблем нет.

* * *

В то лето 1975 года я по вечерам после работы часто ходил потусоваться в "том дворе". Там тогда жили некоторые из моих одноклассниц: Лариса Щипунова, Вера Федюшина, Татьяна Бобырина и некоторые другие девушки. По вечерам они выходили посидеть на лавочке, а уже на их присутствие слетались парни со всей округи.

Я на внимание своих одноклассниц тогда не претендовал, мне по нраву были другие девушки. Но на этих сборищах молодежи играли на электрогитарах мой одноклассник Шурик Лебединский в дуэте с Витькой Десятовым. Вот чтобы послушать их игру я и заходил туда вечерами.

Обычно собирались на лавочках напротив третьего подъезда дома 27 по улице Колхозной. Протягивали электричество времянкой, подключали гитары и простенькие усилки и начинали музицировать. Репетуар у пацанов был не богатый, но красивый и главное, они очень старались. Несколько раз забредали на эти посиделки и шанхайские хулиганы во главе с вышедшим из тюрьмы Пиратом, но вроде никого не обижали.

Пока я так расслаблялся после трудового дня, братец Алексей тем временем добился значительных успехов в спорте. Он стал кандидатом в мастера спорта по спортивному ориентированию, был даже как то включен в состав сборной РСФСР и вместе с ней выезжал на международные соревнования в Болгарию.

А наш Юрий вместе с женой закончили пединститут и уехали по распределению в поселок Бородиновка Варненского района.

 

Глава 3. 1975–1976

В сентябре 1975 года мы пошли в десятый класс. У нас поменялся классный руководитель. Ею стала юная, всего двадцать три года, Ирина Мартыновна Гончарук. Маленькая, красивая, веселая и энергичная. Преподавала она нам математику и при таком преподавателе мои дела сразу пошли в гору. Основной моей оценкой стала пятерка.

Да и физику нам стала преподавать перешедшая в школу из автомобильного училища Лидия Петровна Троицкова. И учитель она была хороший и человек замечательный, да и материал по физике для десятого класса был мне по душе: оптика и ядерные реакции, так что и по физике я тоже стал отличником.

Вот только с шахматами пришлось завязать. Я договорился с Гроздовым, что в связи с подготовкой к выпускным и вступительным экзаменам в интститут на занятия пока ходить не буду, но если надо будет поучаствовать в соревнованиях за команду, то попробую помочь. И по весне Мстислав Иванович действительно меня пригласил на командные соревнования. Если раньше я играл за команду на второй или третьей доске, то теперь места там были заняты юной порослью — мальчиками, которых я два года назад безжалостно громил. Они все уже стали перворазрядниками. Ну а мне досталась только девятая доска. Но я абсолютно не комплексовал и по мере своих сил помогал команде. Я даже никому из соперников не проиграл и набрал больше половины очков.

Говоря о подготовке к экзаменам я абсолютно не шучу. Я действительно самостоятельно занимался решениями физических и математических задач предлагавшихся на вступительных экзаменах абитурентам прошлых лет. Помогал находить мне эти задачи брат Володя, у которого были подборки брошюрок с экзаменационными заданиями московских и ленинградских вузов, а также много журналов "Квант". Порешав с переменным успехом эти задачи, я понял, что на математический факультет МГУ или мехмат Лениградского госуниверситета мне поступать смысла нет. Планка заданий там быля явно завышена и рассчитана исключительно на тех, кто знает больше, чем дают в школьной программе. Поэтому, размышляя над тем, где бы я хотел учиться, я решил выпендриться и поступать в только что открывшийся в нашем городе Челябинский госуниверситет. Летом 1976 года там планировался первый прием студентов.

Итак, учебную часть своей биографии я пропускаю, в надежде, что все-таки когда-нибудь опубликую дневник своего 10 класса. Любовные переживания тех лет, тоже опущу, поскольку все более-менее интересное упомянуто в моих других произведениях, которые вы легко можете найти в интернет-библиотеке Максима Мошкова. Остается переходить к событиям 1976 года и к тому, как я выбирал свой дальнейший жизненный путь.

К важным событиям 1976 года я бы отнес пуск Камского автозавода. Сейчас любому автомобилисту трудно представить себе дороги по которым не шарашаться тысячи КамАЗов, а ведь до этого года их просто не было. Самыми могучими грузовиками тогда считались МАЗы и КрАЗы, но и их было тогда не так уж много, а самыми многочисленными были автомобили ГАЗ и ЗиЛ.

В 1976-м умер маршал Гречко и министром обороны был назначен Устинов, человек гражданский, который никогда не командовал войсками. Назначение встретили с некоторым удивлением, но про недовольство военных ничего слышно не было. А вот присвоение Леониду Ильичу звание маршала вызывало ироничное отношение. Пускай, дескать, главный себя побалует, ну любит он все эти цацки.

В загадочном и враждебном Китае шла какая-то подковерная борьба группировок, кого-то смещали, кого-то назначали. А когда там умер Великий Кормчий — Мао Цзедун, все напряглись, как бы воевать не пришлось. Но обошлось. Потом там долго в новостях клеймили какую-то "банду четырех".

Весьма помпезно встречали в нашей стране освобожденного из фашистских застенков Луиса Корвалана, вымененного на диссидента Буковского.

В Америке президентскую гонку неожиданно выиграл Джимми Картер.

А один наш летчик совершил неслыханное предательство угнав, в Японию секретный самолет МиГ-25.

В канадском Монреале прошла очередная олипиада, завершившаяся победой стран социализма. СССР получил больше всех медалей, на втором месте была ГДР, а США только на третьем месте.

Еще по весне мать взяла в кредит на десять месяцев новый черно-белый телевизор "Крым 218". Вместо первоначального взноса мы сдали нашу старенькую "Неву", нам засчитали за это 30 рублей, а остальную сумму разделили на ровные порции по 17 рублей с копейками. Стоимость кредита была аж 2 % годовых, т. е мы переплачивали за телевизор что-то около 4 рублей. Не правда ли, по сравнению с нынешними потребительскими кредитами советский кредит похож на благотворительность? При этом надо учесть, что матери не было нужды каждый месяц таскаться в отделение банка на другой конец города, выстаивать там очередь, чтобы оплатить очередной взнос. Она просто оформила себе справку на работе, и по ней автоматически перечисляла в магазин деньги за кредит из своей зарплаты.

В июле 1976 года отцу исполнилось 55 лет и он, как работающий на вредной специальности по второй сетке, оформил себе пенсию. Пенсию ему начислили максимальную — 120 рублей. Согласно статистике, средний заработок тогда по стране был 154 рубля 20 копеек.

Мы же с Лешкой, готовились к поступлению в институт. Я наметил для себя математический факультет ЧелГУ, а братец решил поступать в Челябинский медицинский. Он почему-то решил, что поскольку туда подают документы в основном девчонки, то у него, как у парня, якобы должно быть преимущество.

 

Глава 4. Абитура, Абитура…

В августе мы с ним погорели на одном и том же. На сочинении.

Вся разница была только в том, что для Алексея это был первый экзамен, и, завалив его, сразу он освободился от абитуриентской нервотрепки. А я мучился до конца месяца. Я успел сдать математику устно, потом математику письменно, эту- вообще на отлично, физику сдал на четверку, и только потом вдруг выяснилось, что писать сочинения для меня проблема. Я получил такую убедительную двойку, что даже член приемной комиссии с физического факультета, не смог мне помочь. Он перехватил меня в тот момент, когда я забирал свои документы в приемной комиссии. Узнав о том, что я все спецпредметы сдал нормально, а прокололся только на русском языке, преподаватель предложил мне бескорыстную помощь. Я должен был просто переложить свои документы с математики на физику, а взамен он попробует утрясти мою проблему сочинением. " А то там, понимаешь, прямо женское засилье среди поступающих. Кафедра планирует науку по теме "Физика твердого тела" вперед двигать, а с кем? С бабьем этим?"

Я было согласился, но когда этот товарищ извлек мое сочинение из пачки абитурентских опусов, он признал, что и для него есть неразрешимые задачи. В моем сочинении оказалось две дюжины ошибок. Закрыть глаза приемной комиссии на такое обилие красного цвета даже он был не в состоянии. Мы оба тяжело вздохнули и пошли каждый по своим делам. Он искать парней, которые согласились бы обучаться физике, а я понес свои документы домой.

Весьма расстроенный я думал, как же мне быть. Мечты мои о высшем образовании рушились при столкновении с суровой советской реальностью. Это вам не теперешняя сдача ЕГЭ, когда по результатам единожды сданного в тепличных условиях экзамена вы можете претендовать на поступление на множество специальностей в несколько вузов одновременно. И все ваше абитуриентское волнение связано лишь с тем, что вы ждете, кто из них решит вас зачислить первым. В те времена у нас имелась только одна попытка в год для поступления в ВУЗ, и каждый раз надо было доказывать свои знания на новых экзаменах. Не сдал- приходи через год.

Дома я открыл телефонный справочник и принялся изучать список челябинских ВУЗов. Он был не слишком длинным. Медицинский, педагогический, сельскохозяйственный — эти я отверг сразу. Ни педагогом, ни врачом, ни агрономом я себя и представить не мог. В ЧелГУ меня уже забраковали, оставался политехнический. Я позвонил на удачу в приемную комиссию и мне сказали, что они еще принимают документы на вечернее и заочное отделение. Ну, попытка — не пытка, и я помчался туда.

Приемная комиссия ЧПИ располагалась на 2-м и 3-м этажах главного корпуса. Я поднялся, начал читать таблички, и настроение у меня упало. Появилась мысль: "Может в армию сходить, а потом снова поступать в ЧелГУ?" К таким размышлениям привели меня названия факультетов и специальностей на них. Ну не лежала у меня душа ни к машиностроению, ни к металлургии, ни к автотракторной технике. И только, когда я дошел до стенда вечернего энергетического факультета, появилось что-то, напоминающее надежду. Мое внимание привлекли две специальности: "Автоматика и телемеханика" и "Конструирование и производство радиоаппаратуры". От их названий повеяло запахом плавящейся под жалом паяльника канифоли, мягким и податливым оловом, маленькими разноцветными детальками, собранными в сложнейшие схемы. На мой взгляд это было интересно. Я всегда хотел научится чинить телевизоры и радиоприемники. Всякий раз, когда их при мне разбирали и пытались настроить или починить, я был в первых рядах зрителей. Да и по телевизору, когда показывали в новостях цеха радиозаводов, выглядели они на мой взгляд привлекательно: чисто, светло, конвейер ползет потихоньку, и около него сидят десятки молоденьких улыбающихся женщин в белых халатах. Красота! Особенно молодые симпатичные женщины. И я решил подавать документы на производство радиоаппаратуры.

Итак, мне в третий раз за одно лето предстояло сдавать экзамены. Я сдал семь выпускных экзаменов в школе, четыре в университете, и еще четыре надо было сдавать в ЧПИ. Нервы мои были закалены бесконечными испытаниями.

Первым экзаменом в политехническом была математика письменно. После него число аббитуриентов сокращалось, наверное, вдвое.

Это для заумных мехматов ЛГУ или МГУ моих знаний в области школьной программы могло не хватить на отличную оценку, а в обычные ВУЗы, где требования к поступающим были стандартными, я мог получить за письменный экзамен по математике только пять.

На экзамен отводилось часа четыре, я же уходил с него вторым и всего через два часа после начала. Поскольку первым сбежал с экзамена молодой человек, который ничего не решил и сдавал чистый листок, то женщина-экзаменатор мне тихонько сказала:

— Чего же вы уходите так рано, время есть, посидите, подумайте, может, что-нибудь и решите еще.

На что я ей ответил:

— Да зачем же я буду здесь сидеть, если я уже ВСЁ решил!

И представьте мое возмущение — удивление, когда я прихожу узнать результат и вижу там оценку "4". Слава богу, они догадались приписать внизу списка фразу, что аппеляционная комиссия по письменному экзамену будет работать в день сдачи экзамена по математике-устно. А то я уже собирался идти скандалить.

На математике устно я получил несложный билет и сдал его тоже на "отлично", после чего стал аппелировать по поводу письменной работы. Конечно же, я оказался прав, и преподаватель, принимавший у меня экзамен, исправил у меня в ведомости неправильную четверку на законную пятерку.

Потом была физика-устно. Ну тут экзаменатор, увидев у меня в ведомости две пятерки, сильно не приставал и быстро выставил мне вполне удовлетворившую меня четверку.

Я уже чувствовал себя наполовину студентом. Ходил по коридорам, заглядывал в аудитории и думал: "Неужели я буду здесь учиться?" Не верилось.

Оставалась ерунда, но самая сложная — написать сочинение.

Писали мы его в огромной лекционной аудитории, и сидело нас там ни меньше сотни человек. Экзаменаторы, сталкивавшиеся уже с проблемой, не позволившей мне поступить в ЧелГУ, нас заранее предупредили, что они не собираются готовить из нас ни писателей, ни сценаристов, ни драматургов, поэтому предлагают сочинение нам писать не более, чем на полутора страницах и как можно более простыми словами и фразами.

Я, наученный горьким опытом, с ними сразу же согласился и решил придерживаться их совета. Я даже творчески развил это предложение и подкрепил его еще одним действием. Сзади меня сидела девочка-блондиночка, зрительно мне уже знакомая. Просто мы с ней были записаны в одну абитуриентскую группу и вместе стояли под дверью аудиторий, ожидая своей очереди на сдачу устных экзаменов. Следуя своей любимой циничной формуле про то, что "женщины — это не цель, они средство для достижения наших целей", я не приминул обратиться к девушке и попросил ее проверить написанное мной сочинение. Она добросовестно прочитала мои труд и указала на две или три синтаксические ошибки. Этого хватило. Когда я через пару дней пришел проверить результат, напротив моей фамилии сияла победная тройка!!! Итого я набрал 17 баллов! Да плюс 4,5 за аттестат, которые тогда учитывались при поступлении, у меня получалось 21,5 балл. Я был уверен, что этого должно хватить для зачисления.

Для зачисления этого хватило с лихвой, с большим запасом. На мою специальность проходными для бывших школьников были 19,5 баллов, а я набрал на два больше. Так что я стал оформлять все студенческие документы и задумался над тем, куда же мне пойти работать. В институте нас строго предупредили, что все студенты-вечерники обязаны предоставить в деканат справки с места работы