С прекращением Российской империи Украина поспешила заявить о своей независимости. Но по Брестскому миру Украина подлежала немецкой оккупации. (При этом Украинская Рада подписала договор с немцами раньше, чем Москва.) Украина согласилась с ролью поставщика продовольствия для отощавшей за 4 года империалистической войны Германии. Впрочем, и немецкая оккупация продолжалась недолго. Образовалась Украинская Республика во главе с известным национальным деятелем Грушевским, которая, впрочем, тоже просуществовала недолго: на Украине разгорелась ожесточённая Гражданская война, Она проходила с переменным успехом, рассматривать здесь её перипетии нет ни возможности, ни смысла, тем более, что по этому вопросу существует обширная литература. Может быть, стоит сказать несколько слов об уникальном государственном образовании, которому Владимир Корнилов посвятил свою книгу «Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта». Почему? Пусть ответит на этот вопрос сам В. Корнилов. По его убеждению, «короткая, но яркая истории» именно этого государственного образования, появление и ликвидация которого сыграли значительную роль не только в истории Украины, но и в формировании, а позже и в распаде СССР». Сам факт существования ДКР «вот уже несколько десятилетий пытаются предать забвению. О республике, которая в период своего краткого бытия успела стать образцом экономических и политических преобразований для всей России, пережить вооруженную интервенцию, масштабную эвакуацию… ей час бесполезно спорить, что было бы, если бы вся Советская Россия последовала бы примеру ДКР. Но сами руководители этой республики были уверены: «ЮЖНЫЙ ОБЛАСТНОЙ СОВНАРХОЗ КАК ОБРАЗЕЦ ДЛЯ РОССИИ». В Киеве сменялась власть: то Скоропадский, то Петлюра. В Гуляй-Поле буйствовал Махно. Но одолела всё-таки руководимая большевиками Красная Армия, и на Украине установилась Советская власть. УССР выступила, наряду с РСФСР, Белорусской СССР и Закавказской Федерацией одной из республик-учредительниц СССР.
В то время, как РСФСР «теряла» территории (из её состава был выделан огромный Туркестанский край, который стал «родиной» центральноазиатских союзных республик, затем Молдавская АСССР, соединившаяся с Бессарабией и образовавшая Молдавскую СССР), Украина непрерывно «прирастала» всё новыми землями.
Ради «пролетаризации» ещё преимущественно сельской Украины большевики «прирезали» к ней промышленно развитые Харьков и Донбасс, а также Новороссию с портами Одесса и Николаев. В 19 39 году к ней была присоединена Западная Украина, затем Закарпатская Украина. А Хрущёв ещё подарил Украине от имени России Крым (не имевший к ней ни малейшего отношения). Так образовалась нынешняя столь крупная по размерам держава — Украина.
В основном за счёт присоединения Донбасса, Одессы и Николаева (с его крупными верфями) и связанных с ними кооперативными связями производств, Украина превратилась в крупную промышленно развитую республику. Учитывая приграничное положение Украины и её стратегическое положение, на её территории были образованы несколько военных округов с большими запасами вооружения.
Но во время Великой Отечественной войны Украина была оккупирована немцами. Советские войска, отступая, всё же обеспечили вывоз на Восток значительной части предприятий, а то, что не удалось эвакуировать, старались взорвать или сжечь. Немцам за все годы оккупации Украины так и не удалось наладить полноценное использование шахт Донбасса и других элементов промышленного потенциала Украины. При отступлении немцы осуществляли «тактику выжженной земли». Украина после её освобождения лежала в развалинах. Трудом всего советского народа Украина была восстановлена и продолжал быстрыми темпами наращивать свою мощь. Украина, наряду с СССР и Белоруссией, стала членом ООН, что придало ей международный статус.
Принято считать, что Украина (УССР) обрела статус самостоятельного государства в советский период. Но это заблуждение. Хотя все формальные признаки такового у неё наблюдались, включая собственное министерство иностранных дел, в действительности СССР оставался строго централизованным государством, в котором все важные вопросы внешней и внутренней политики решались в Центре, в Политбюро ЦК КПСС. На долю местных (республиканских) органов власти и управления оставались второстепенные вопросы, да и из тех многие требовали согласования с Центром. Когда в союзных республиках появлялись перспективные деятельности, Центр приглашал их в свой управленческий аппарат.
В советское время Украина считалась второй (после РСФСР) по значимости среди формально равноправных республик Союза, и позиции украинцев в общесоюзной правящей элите были прочными (Косиор, Постышев, Чубарь, позднее Хрущёв и его ставленники, «днепропетровский клан» при Брежневе).
Но втайне украинская элита, включая высших партийных руководителей, считала себя, подобно прибалтам, территорией, аннексированной Россией. Выяснилось, что Украина не забыла и не собирается забывать голода 30-х годов, который унёс миллионы жизней. Он стал поводом для ещё одной её претензии к России — и до какой-то степени справедливо, поскольку голод этот стал следствием курса на коллективизацию. Она, с одной стороны, лежала в марксистском русле уничтожения собственности, с другой стороны, была ответом на требование времени опираться на крупные сельскохозяйственные «латифундии». Но главное — курс на коллективизацию вырабатывался на основе положения дел в российской деревне, где шла ожесточённая классовая борьба трудового крестьянства с новообразовавшимся кулачеством, и основная масса русских крестьян настойчиво требовала от Центра, как это ни горько слышать современным пропагандистам, расправы с кулаками, полного уничтожения кулачества, как класса. Но за основу коллективного хозяйства была взята модель киббуца — еврейских горожан, поселившихся в сельской местности и занявшихся сельским хозяйством. Эта модель предусматривала полное обобществление средств производства, вплоть до последней курицы, и всех сторон быта (питание в общественной столовой и пр.). Следование этой модели наделало в СССР много бед («перегибы коллективизации»). И лишь постепенно, на основе печального опыта, была выработана оптимальная форма коллективного хозяйства — сельскохозяйственная артель (колхоз). Такая политика была принята Москвой и была, как водится, распространена на всю подведомственную территорию, включая Украину, где в силу иного отношения к собственности вопрос о кулаках так остро не стоял. Как уже говорилось выше, украинцы — народ хозяйственный, русские — народ политический. Вот и получилось, что если для России коллективизация прежде всего запомнилась раскулачиванием, то на Украине она обернулась «голодомором» — массовой гибелью крестьян от голода. (Одной из главных его причин его стало то, что, под влиянием агитации противников коллективизации, крестьяне резали скот, в первую очередь быков — главную тягловую силу при пахоте плугом на украинских чернозёмах, тогда как в Великороссии с её лёгкими почвами на большей части территории пахали сохой на конской тяге.)
И, когда Горбачёв и Ельцин довели дело до развала СССР, украинские руководители, в первую очередь Леонид Кравчук, выступили инициаторами выхода Украины из Союза. Иначе, — говорил он, — украинский народ сойдёт с исторической сцены. Что, наверное, отчасти было справедливо, ибо русский язык и русская культура всё более оттесняли украинскую мову в сельскую глубинку.
В области языковой и культурной политики на Украине происходили два противоположно направленных процесса. Украинские исследователи, в особенности профессор Нина Вирченко, продолжают публиковать документы о запрете украинского языка и репрессиях против деятелей украинской культуры и вплоть до наших дней. Я хотел было привести этот перечень целиком и затратил много времени на приведение его в соответствие нормам русского литературного языка, нотном убедился, что он занял бы половину главы о советском периоде украинской истории. Да и сам этот перечень есть в Интернете. Репрессии бывали разные — от расстрелов да запрета отмечать юбилей Тараса Шевченко и других выдающихся деятелей украинской культуры, от закрытия украинских школ и замены их русскими до массового уничтожения украинских книг и иных культурных ценностей. И мотивы репрессий были разными. Сначала это было продолжение классовой борьбы, затем желание центральной власти подтянуть отсталую, по её мнению, сельскую украинскую культуру до уровня городской российской. «Зачем возрождать допетровскую эпоху, зачем гальванизировать украинский язык, Который покрылся уже прахом», поучал в Запорожье российский писатель Ф. Гладков. «Признание украинского языка как правительственного могло означать господство украинской буржуазии и кулачества», — писал глава «Украинского» правительства X. Раковский. В дальнейшем велась борьба с буржуазным национализмом как с главным препятствием на пути к слиянию наций и образованию новой исторической общности люде — советского народа. Основной удар наносился по национальной интеллигенции. Как выражался один чекист, «Нам надо украинскую интеллигенцию поставить на колени, это наша задача. Кого не поставим — перестреляем».
Признавая, что много в исследуемых документах действительно имело место, надо всё же отметить, что они крайне тенденциозны. Во-первых, Украина не была самой пострадавшей от репрессий союзных республик, да и Россия от них пострадала немало. Во-вторых, осуществлялись они не по злому умыслу, а в силу господствующей тогда идеологии, которую приняло и множество украинцев. В-третьих, у новой власти был очень слабый кадровый потенциал, на разных уровнях власти было много просто малограмотных людей, и откуда было в ней взяться грамотным и культурным людям? Повезло Лаврентию Берия — он закончил Высшее начальное училище. А Николай Ежов так и остался с незаконченным низшим образованием. Да и Климент Ворошилов, кажется, недалеко от него ушёл. В-четвёртых, смешно зачислять в число пострадавших от Советской власти, например, кинорежиссёра, кинодраматурга и писателя Александра Довженко, которого она осыпала наградами, в том числе самыми высокими. Возможно, не все его замыслы ему удалось осуществить, но это удел едва ли не всех творческих людей. «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Наконец, следовало бы напомнить составителям названных обличительных документов, что нынешняя украинская власть проводит ту же политику в области языка и национальной культуры, которую Советская власть проводила на Украине, только с обратным знаком. Тогда Москва, с точки зрения сторонников украинизации (многие же русские считают наоборот) ограничивала сферу применения украинского языка, насаждая русский. Нынешняя украинская власть хочет повсюду, в том числе и в Донбассе, и во всей Новороссии, насадить мову и совершенно искоренить русский язык, что даже успели закрепить законодательно. Советская власть ограничивала применение украинского языка не потому, что боялась, будто он вытеснит русский. Украинская же власть боится широкого использования русского языка потому, что боится: он конкуренции с русским языком не выдержит, что и признают его самые горячие сторонники. Хотя составители документов и утверждают, что украинский язык едва ли не самый могучий из языков планеты Земля, всё же мир пока не знает украинских писателей и мыслителей, равных Пушкину, Льву Толстому, Достоевскому, Чехову. А вообще всякое ограничение языковой культуры нежелательно, но в больших многонациональных государствах, даже в самых цивилизованных, проблемы в этой сфере постоянно возникают. И патриотизм немыслим без любви к родному языку.
Это я всё говорил об одной из двух противоречивых сторон языковой и культурной политики в Советской Украине. Другая же, противоположная ей, сторона — это насильственная украинизация русского населения Украины. Этой теме также посвящена обширная литература, приходится ограничиться лишь некоторыми тезисами. При этом я воспользовался данными из нескольких сайтов в Интернете.
Первая кампания по тотальной украинизации Малороссии началась сразу же после октябрьского переворота 1917 года. Но в самой Малороссии чехардой пронесшиеся опереточные режимы «украинцев» (Центральная Рада, Гетманщина, Директория) были слишком ограничены временем и пространством для организации широкомасштабного наступления на русские язык и культуру и поэтому ограничивались в основном принятием деклараций да комедийной сменой вывесок на магазинах и учреждениях тех городов, в которых им удавалось на время устанавливать свою власть. К этому добавлялось изгнание с работы всех служащих, не владевших укрмовою. После утверждения в России коммунистического режима дело украинизации приняло совершенно иной размах.
Ленин, зацикленный на идее классовой борьбы и долго не видевший в русской культуре чего-либо ценного вне классового начала, считал, что после взятия власти в России сознательный партиец должен бороться против русских шовинистов-держиморд и идти на уступки представителям других национальностей, подвергавшихся угнетению в царской России — «тюрьме народов». А среди его соратников, в особенности среди вернувшихся с ним из эмиграции, было много космополитов, не русских по происхождению, знающих европейские языки и культуру стран Европы, но смотревших на русскую культуру как на нечто устарелое, азиатское. Но именно они на первом этапе революции оказались на ведущих постах в руководстве страной. В России они больше выступал в роли культуртрегеров, готовых приобщать тёмных российских пролетариев и крестьян к европейским ценностям. Даже жена Ленина, русская, Надежда Крупская, будучи заместителем наркома просвещения РСФСР, проделала громадную работу по новой организации системы образования (всюду стараясь внедрить идеи классовой борьбы), решительно воспротивилась переизданию русских народных сказок, н которых выросли многие поколения русских детей.
Уже в первых своих актах, касавшихся Малороссии, большевики недвусмысленно заявили о полной поддержке украинского самостийничества, правда, в его коммунистической упаковке.
28 декабря 1919 г Ленин написал «Письмо к рабочим и крестьянам Украины по поводу побед над Деникиным». В нем он провозглашал готовность своей партии идти на максимальные уступки «украинцам»: «…мы, великорусские коммунисты, должны быть уступчивы при разногласиях с украинскими коммунистами-большевиками и боротьбистами, если разногласия касаются государственной независимости Украины, форм ее союза с Россией, вообще национального вопроса». Всемерная поддержка гарантировалась и украинскому новоязу, который большевики планировали превратить «в орудие коммунистического просвещения трудовых масс».
Тут надо бы сделать маленькое пояснение. Неправы те, кто считал, что украинского языка вообще не существует, это русский язык, исковерканный и испытавший сильное влияние польского языка, что не удивительно после нескольких веков пребывания украинских земель в составе Польши. Но то был язык сельских жителей, со многими диалектами, мало понятный русскому человеку. На этом языке не было научных и философских терминов и вообще ничего, кроме такого, что определялось сферой бытового общения. Ясно, что проводить украинизацию русскоязычного населения, переводя его на такой несовременный язык, было невозможно. И украинизаторы взялись за создание украинской мовы, именно новояза, искусственно конструируя недостающую терминологию. Такой язык перестал быть понятным не очень грамотному селянину и в то же время не удовлетворял потребностей более просвещённой части общества. Тем не менее, Советская власть на Украине уже 2 декабря 1919 года постановила, что все должностные лица советских учреждений должны в обязательном порядке овладеть «мовою».
При этом насаждать ее они стали с неслыханной жестокостью. Сразу же после захвата Киева большевистской ЧК были уничтожены те Русские деятели, которые ещё до революции последовательно боролись против украинства. Вслед за ликвидацией противников украинского сепаратизма, коммунистическая власть принялась за навязывание Малороссии украинского новояза. В 1921 году. в разоренной, голодающей стране советское правительство выделило сотни тысяч рублей золотом на печатание за границей украинских учебников (поскольку своих так и не сумели выработать). Потому что следовало выбить из населения Малороссии русское национальное сознание и его материальное выражение — русский язык. Для перевода русского населения Малороссии (Украины) на «мову» были созданы «тройки по украинизации» (по типу печально знаменитых «троек ГПУ»).
Почему эти меры вызвали сильное противодействие? Представьте себе, что три четверти французского народа вдруг заставили говорить, читать и писать на чуждом им языке. Как бы они себя повели? А ведь украинизаторы поставили русское население именно в такое положение. Русские жители Харькова, Донбасса, Одессы, Николаева никогда не говорили на мове, и вдруг — с завтрашнего дня извольте…
В приказном порядке украинизировались пресса, издательская деятельность, радио, кино, театры, концертные организации. Там украинизация достигла в 1932 году 85–90 процентов. В республике остались только три крупные газеты на русском языке (в Одессе, Донецке и Мариуполе), а общереспубликанской — ни одной. Ограничили распространение даже центральных газет, в том числе главного печатного органа ВКП(б) — газеты «Правда». Так же обстояло в дело с журналами и с книгами. В 1931 году в УССР было 66 украинских, 12 еврейских и только 9 русских стационарных театров. 82 процента школ УССР были украинизированы, 76 процентов от общего числа учащихся посещали украинские школы.
Но, «косный и отсталый» малороссийский народ никак не желал поддаваться украинской дрессировке, упорно держась за свой родной русский язык. Украинские газеты теряли подписчиков, а в театры приходилось устраивать принудительные культпоходы трудовых коллективов.
К 1930 году в республике насчитывалось 14 430 украинских начальных школ, (русских 1504). Туго прививался украинский и в школе. Попадая из русскоязычной среды в украинизированные учебные заведения, дети калечили свою речь: «Я имел возможность наблюдать речь подростков, мальчиков и девочек, учеников полтавских трудовых и профессиональных школ, где язык преподавания — украинский (быдломова). Речь этих детей представляет собой какой-то уродливый конгломерат, какую-то невыговариваемую мешанину слов украинских и московских», — замечает один из украинизаторов.
Большая часть малорусского населения совершенно произвольно оптом было зачислено в «украинцы». Но адептам украинизации это мало помогло: они, как и раньше, испытывали острейший дефицит кадров для украинизации «украинского» населения. Вызвали из эмиграции Грушевского и его сподвижников, для окончательного отрыва этого населения от русского языка. Вся эта заезжая публика (нерусь) сразу же заняла тёплые местечки во множестве бюрократических государственных структур и в руководстве УССР, занимавшихся украинизацией Малороссии. Киев заговорил по-галицийски.
Не помогло даже вмешательство И.В. Сталина. В апреле 1926 г. вождь партии отправил письмо «Кагановичу и другим членам политбюро ЦК КП(б)У», в котором отмечал: «Нельзя украинизировать сверху пролетариат. Нельзя заставить русские рабочие массы отказаться от русского языка и русской культуры и признать своей культурой и своим языком украинский. Это противоречит принципу свободного развития национальностей. Это была бы не национальная свобода, а своеобразная форма национального гнёта». Но и попытка Сталина образумить фанатиков украинизации завершилась ничем. Коммунисты упорно следовали раз избранным путём и всеми наличными средствами проводили политику дерусификации Малороссии, удовлетворяя при этом любые, даже самые абсурдные притязания украинизаторов, в том числе и территориальные, главное — навсегда уничтожить ВСЁ РУССКОЕ.
В 1926 году к УССР был присоединён ряд пограничных территорий Российской Федерации, а именно: часть Валуйского уезда Воронежской губернии, часть Путивльского, Белгородского, Суджанского уездов Курской губернии, Семеновская волость Гомельской губернии, часть волостей Севского уезда Брянской губернии. Причём сделано это было вопреки категорическому несогласию населения этих районов, совершенно произвольно зачисленному в «украинское». Вопрос о возможном присоединении к Украине активно обсуждался на уездных съездах Советов в 1923–1925 годах.
Ссылаясь на то, что на непосредственно прилегающей к УССР территории Российской Федерации проживает около 2 миллионов «украинцев», расселённых компактными группами в Курской, Воронежской губерниях и Северо-Кавказском крае, украинский ЦК предлагал передать УССР часть районов Курской и Воронежской губерний, а также Шахтинский и Таганрогский округа Северо-Кавказского края. Не прошло и года, как в апреле 1928 года в Секретариат ЦК ВКП(б) было отправлено очередное «обоснование» в пользу передачи УССР прилегающих к ней территорий РСФСР. Конец всем этим претензиям положил Сталин.
Во время встречи с украинскими писателями (12 февраля 1929) на вопрос о судьбе «украинских уездов Курщины и Воронежчины» генеральный секретарь ВКП(б) ответил следующее: «Этот вопрос несколько раз обсуждался у нас» и решено было ничего не менять. Слишком часто меняем границы — это производит плохое впечатление и внутри страны, и вне страны». А кроме того, у «некоторых русских это вызывает большой отпор» и с этим «надо считаться». Поэтому проблему границ лучше оставить: «У нас каждый раз, когда этот вопрос ставится, начинают рычать: а как миллионы русских на Украине угнетаются, не дают на родном языке развиваться, хотят насильно украинизировать и т. д.». Но самое главное, вопрос границ внутри СССР — чистая формальность: «С точки зрения национальной культуры, и с точки зрения развития диктатуры, и с точки зрения развития основных вопросов нашей политики и нашей работы, конечно, не имеет сколько-нибудь серьезного значения, куда входит один из уездов Украины или РСФСР».
Провалились и попытки украинизировать школы в Донском и Кубанском округах. Ответом на одну нелепость стала другая: движение «За кубанизацию Кубани».
Существенно замедлило деятельность украинизаторов нарастание угрозы нападения на СССР. Сначала Польша заявила о намерении силой оружия вернуть себе Украину, чтобы вновь стать державой «от можа до можа» (от моря Балтийского до моря Чёрного). Затем пришедший к власти в Германии Гитлер призвал немцев готовится к походу на Россию для завоевания «жизненного пространства». Внутри нашей страны начались массовые выступления крестьян против коллективизации… Это серьёзно обеспокоило высшее руководство СССР.
Ситуация была настолько острой, что летом 1932 года Сталин, оценивая обстановку в республике, выражал вообще опасение за дальнейшую ее судьбу: «Если теперь же не возьмемся за выправление положения на Украине, Украину можем потерять. Имейте в виду, что Пилсудский не дремлет, его агентура на Украине во много раз сложнее, чем думают. Имейте также в виду, что в Украинской компартии (500 тыс. членов), обретается немало (да, немало) гнилых элементов… наконец — прямых агентов Пилсудского». К тому же ГПУ раскрыло контрреволюционные организации «Союз Освобождения Украины»), «Украинский Национальный Центр» и др. Их активисты, ярые украинизаторы, и даже сам Грушевский, были арестованы. Грушевского вскоре выпустили, но его влияние упало, началась критика его идей. Сменилось партийное руководство Украины.
Однако скоро выяснилось, что осуждены лишь «перегибы», допущенные при проведении украинизации, сам же этот курс оставался неизменным, а только принял иные, более изощрённые формы. Желающие ознакомиться с ними, найдут много интересного в Интернете. Вообще стремление украинизаторов обукранизировать всё и вся представляет собой подобие религиозной веры, её сторонники следуют её догмам, не воспринимая никаких возражений. К сожалению, во многих странах и в разные эпохи с такой ограниченностью воззрений приходится встречаться.
Руководство СССР, наконец, осознало: победить в надвигавшейся войне мог только русский народ, а потому надо не только немедленно прекратить его шельмование, но и срочно принять меры по воспитанию в нём патриотических чувств. Менее всего это требование Истории было учтено на Украине.
Таковы два толкования возможности сосуществования русских и украинцев на Украине. Вероятно, в каждом из них есть своя доля правды. Но их продуктивный синтез невозможен. Тут есть над чем задуматься.