ГЛАВА ПЕРВАЯ
(Август, сентябрь 1985г.)
В которой самолет меняют на автобус, а море - на безводную степь.
Мишенька Бурлаков вошел в помещение Централизованного бюро ремонта, загадочно улыбаясь.
– Аркадий Федорович,— обратился он к своему руководителю,— у нас никаких дел в управлении ГТС нет?
– Пока нет. А что случилось?
– Решил я на Черное море податься. Отдохнуть от тяжких трудов.
– Эта идея тебя осенила, пока ты на толчке сидел?— спросил у него третий работник их группы по созданию ЦБР Сергей Кузнецов.
– Вообще-то, я руки ходил мыть. А идею мне навязали прямо сейчас в коридоре.
Представляете, коллеги, иду, никого не трогаю. Навстречу Лукашова Галина. Оказывается, она сейчас член профкома и отвечает за путевки. Так вот, хватает меня Галя за грудки и говорит: "Поезжай, Бурлаков, на Черное море, отдохнешь. И тебе хорошо и ГТС польза". Я ей в ответ, дескать, чего я там не видел, да и отпуск у меня в ноябре по графику. Она же меня не отпускает и соблазняет:
"Я тебе отпуск перенесу, только выручи. Путевка горит".
Вы же знаете, что я - очень добрый парень. Особенно, если меня женщина просит. Совсем не умею отказывать. Дай, думаю, спасу родной профком - съезжу на Черное море. Говорю Лукашовой: "Ну хорошо, если уж тебе так надо, и если ты сумеешь договориться с Пятковой - моей начальницей - о переносе моего отпуска, то, так и быть, поеду, погрею старые косточки на солнышке. А то ведь еще забота - билеты на юг доставать. Кстати, когда там срок заезда?"
А она мне отвечает: "Второго сентября".
Вот так мы с ней и поговорили.
– Что ты там в сентябре делать собираешься? В холодину такую?— спросил Кузнецов.
– Отсталый ты человек. Это здесь в сентябре холодрыга, а там - бархатный сезон. Вдобавок, ты не забывай, именно на второе сентября у меня назначена командировка в колхоз. А мне почему-то кажется, все почему-то кажется, что в это время года лучше отдыхать на черноморском побережье, чем надрываться на уборочной где-то в далеком Чесменском районе. И если Пяткова не вспомнит про мою командировку, то я лучше укачу на море, вместо сельхозработ.
Представляешь, Серега, галечный пляж, яркое солнце, лазурное море, легкие сухие и десертные вина. Никакой водки! Водку я могу и здесь попить. И девушки… Много загорелых девушек в пикантных купальниках. А посреди всего этого великолепия я - загорелый, молодой, красивый, сильный, умный…
– Ага, представляю: бушующее Черное море, и ты в палатке, одетый во все свитера и куртки, дрожащей от холода рукой разливаешь по оловянным кружкам дешевый, вонючий, местный самогон с целью согреться. Брр…
– Ты жалкий пессимист, Сергей.
– Ну если надо, найдем мы тебе поручение на ГТС,— сказал, наконец, все время улыбавшийся Аркадий Федорович.
– Да мне не сейчас. Лукашова обещала позвонить через пару дней.
Через день она, действительно, позвонила. Бурлаков, заранее запасшийся деньгами, взял какую-то бумажку и отправился в управление ГТС. Он, естественно, не стал напоминать своему начальству о том, что есть приказ о его поездке в колхоз на уборку урожая, а тихонько подсунул свое заявление руководству и, довольный своей предприимчивостью, отправился в бухгалтерию.
Чтобы понять весь авантюризм нашего героя надо пояснить, что в те благословенно- застойные времена уборка урожая была делом всенародным. Советские колхозники не справлялись с этой сложной задачей, и поэтому, каждый год во всех городах и весях Советского Союза им в помощь формировались уборочные отряды.
В тот год Областному управлению связи дали команду послать сводную группу в Чесменский район на помощь колхозу "Сорок лет Октября". Областные управленцы сами ехать на сельхозработы не хотели и потребовали от подчиненных предприятий выделить людей.
В руководстве ГТС тоже были очень занятые выполнением своих обязанностей работники, и поэтому они решили послать в командировку людей менее загруженных, повелев начальникам служб подыскать кандидатов на поездку в своих подразделениях.
Командировка была длинная на месяц, и начальство лаборатории, где трудился наш герой, решило разделить ее бремя между двумя неудачниками: Бурлаковым Михаилом с ЦБР и Андреем Вацурой из группы измерителей. Первые две недели должен был отбывать ссылку Андрей, а второго сентября ему на смену должен был выехать Михаил. Поэтому не надо, наверное, объяснять, какая радость обуяла Мишу, когда вместо дальнего пути в степную деревню перед ним замаячила возможность поездки на черноморское побережье.
Открыв дверь в бухгалтерию Бурлаков широко улыбнулся.
– Светочек, это снова я!- сказал он, подходя к столу в центре комнаты.
– О-о-о, ну что опять у тебя, Миша. Ты же уже закончил учебу?— застонала расчетчица Света Мальшакова, когда увидела его, улыбающегося и подходящего к ней.
– Еще бы, лапушка. Но жить без тебя я все равно не могу. Ты - моя судьба. Тебя не объехать, не обойти.
Все бухгалтера, а в кабинете было человек пять, навострили уши.
– Не бойся, радость моя, я не имею к тебе сегодня претензий.
Я по другому делу,— продолжал свою речь Бурлаков.
Творческое сотрудничество Светланы и Михаила продолжалось не один год. Долгих шесть лет Бурлаков учился в политехническом институте на вечернем отделении. И все шесть лет, два раза в год, после очередной оплачиваемой сессии, он приходил в бухгалтерию к Мальшаковой и, ласково улыбаясь, убедительно просил Светочку сделать ему перерасчет. Она каждый раз ошибалась и начисляла ему за учебный отпуск денег меньше, чем положено.
Светлана была очень красивая девушка. Ее не портили даже короткие стрижки, модные в то время. Мишеньке она очень нравилась, и поэтому он никогда не обижался на ее ошибки. Наоборот, он с удовольствием ходил на разбирательства с ней. Еще бы, такой веский повод полюбезничать с красивой девушкой.
На большее, чем просто посплетничать и сказать пару комплиментов он, надо заметить, и не рассчитывал, поскольку знал, что эта девушка - не про него. Он так и говорил своему другу Сереге Кузнецову: "Светочка - драгоценный бриллиант, который требует очень дорогой оправы. Я ей такую дать не могу. Не потому, что не могу украсть миллион, а потому, что не хочу покупать любовь, даже ее".
Светлана благосклонно выслушивала Мишенькины комплименты и охотно знакомилась со стихами, которые он ей посвящал. Но, все же, она не считала его парнем своего круга, и поэтому никаких, даже призрачных шансов, ему не давала.
В советском обществе не было классов и каст. Там были негласные ранги, и каждый сверчок знал свой шесток.
Усевшись на стул рядом с ее столом Михаил продолжил:
– Светочек, я тут решил на море прокатиться, а ты, говорят, денежки за это берешь?
– Ну, слава Богу. А я-то испугалась, опять что-то неправильно. Подожди, сейчас я тебе выпишу ордер в кассу.
Она принялась что-то заполнять в журналах.
– Светланчик, поехали вместе на море?— предложил ей Михаил, точно зная, что она никуда с ним не поедет.
– Я уже была в отпуске.
– А где?
– В Юрмале.
– М-м-м,— только и сказал Мишенька, выражая свое удивление. Говорят, там тоже неплохо.
– Там - хорошо.
Она выписала ему приходный ордер, и он заплатил деньги кассирше. Затем зашел в профком и получил путевку. Половина дела была сделана. Оставалось приобрести билет.
Мишенька, в общем-то, представлял, где находится Туапсе, место его будущего отдыха, однако он еще раз поискал город на карте и сравнил с расписанием Аэрофлота. Ближайший город, куда летали самолеты из Челябинска, оказался Краснодар. Никогда не летавший до этого в курортную зону Бурлаков решительно пошел в ближайшую авиакассу.
В трансагенстве на улице Коммуны тетенька, представлявшая Аэрофлот, поглядела на него как на больного и недвусмысленно намекнула, что билеты на курорты, а Краснодар- город курортный, продают за тридцать дней, и искать места на самолет за три недели до вылета - глупость. Мишенька был либо глупый, либо везучий.
Он не стал с ней спорить, а пошел в другую кассу и, выстояв час, попросил то же самое: билет на первое сентября до Краснодара.
Здесь кассирша, измученная работой, умничать не стала, а запросила центральное агентство. Билет нашелся. Скорее всего, его кто-то сдал. Но Мишеньку это не волновало. Он думал, что так и должно было случиться. Вот так некоторая наивность нашего героя ему помогла. Если бы он знал, что в обеих кассах запрашивают билеты в одном и том же месте, то получив отказ в первой, наверняка не пошел бы во вторую. Однако, Михаил об этом не догадывался, и этот случай показывает, что порою незнание бывает эффективней излишней осведомленности.
Итак, Бурлаков стал обладателем двух бумажек: голубоватой – билетом "Аэрофлота" до славного города Краснодара и беленькой – путевкой на турбазу в районе Туапсе. Миша всерьез надеялся, что через несколько дней он будет подставлять свое изможденное в борьбе за улучшение качества связи тело целебному южному солнцу.
Что стройные, загорелые девушки не будут слишком суровы к нему. А легкие, местные вина развеют хандру, которую он испытывал в последнее время.
Время тянулось медленно. До долгожданного отпуска осталось всего десять дней, когда от незатейливой беседы с коллегами Михаила отвлек телефонный звонок.
– Тебя Пяткова,— сказала ему дежурная телефонистка Галочка Подлужняк. При этом она состроила такую гримасу, что стало ясно, как она относится к его непосредственному начальнику.
На душе у Бурлакова заскребли кошки.
"Ну вот, начинается",- подумал он подняв трубку с аппарата.
И началось! Недовольный, визгливый голос вещал:
– Миша, что же вы скрывали? Мы же еще в июле договаривались, что вы в колхоз поедете со второго сентября. На вас же приказ оформлен.
– Да я ничего не скрывал.
"Если у тебя куриная память, то я причем",- добавил он мысленно.— "Я и не забывал, про колхоз…"
– В общем, сдавайте путевку. Я отпуск вам не переношу…
Миша загрустил и понял, что нестрогие, длинноногие девушки не дождутся его в этом сезоне на галечных пляжах Туапсе. И марочные вина будут пить совсем другие молодые люди.
Он на всякий случай позвонил Лукашевой, но ее профсоюзной власти не хватило на отмену приказа начальника ГТС. На этом черноморская эпопея Бурлакова, как и следовало ожидать, закончилась крахом. Вообще, есть что-то циничное в его попытке увернуться от уборки урожая. Что было бы с выполнением великой Продовольственной программы, если бы все, кого посылают на село, вместо ударного труда на колхозной ниве, уезжали отдыхать по профсоюзной путевке к Черному морю.
– Маленькая,— обратился Миша к Галочке Подлужняк, смиряясь с неудачей.— Пойдем сегодня в кино, в последний раз.
– Я сегодня до восьми. Так что не могу.
– И ты, Брут?
Мишенька любил дружить с девушками. Особенно с симпатичными.
Галочка была симпатичной, маленькой хохлушкой. То ласковой, то злой, как кошечка.
– А почему последний?— спросила любопытная девушка.
– Все, Галочка, судьба моя решена, я буду увольняться.
– Врешь?
– Чистая правда, я перерос эту организацию. С моим дипломом здесь делать сейчас нечего. Если я останусь работать на ГТС, цена мне, как специалисту, будет грош в базарный день. Я же не Пяткова, чтобы бумажки всю жизнь перекладывать. А электроникой здесь пока и не пахнет. И сейчас я решил заяву написать, назло начальству. Пусть они сами в ноябре в отпуск ходят.
Свою угрозу Мишенька выполнил. Он прибыл в управление ГТС и отдал заявление Пятковой. Та засуетилась, потащила его к начальнику лаборатории, говоря, что нельзя же так обижаться. Бурлаков хранил молчание. Когда начальник лаборатории отказал в своей подписи под заявлением, Михаил, не долго думая, отнес его в отдел кадров. Потом сдал путевку в профком и опять зашел в бухгалтерию.
– Светочка, это снова я.
– Привет,— удивилась девушка.— Ты разве не на море?
– Ты знаешь, кругом враги. Они не хотят, что бы я укреплял свое здоровье на черноморском побережье. Они желают, чтобы я потерял его последние крохи на уборочной в колхозе "Много лет Октября".
– Ничего не пойму.
– Ну что тут непонятного. Я пришел сдать путевку и получить аванс на командировку в колхоз. Наши враги не хотят, чтобы мы были с тобой рядом, радость моя. Они ссылают меня на две недели куда-то в Чесменский район. Ты огорчена нашей разлукой?— спросил улыбающийся Бурлаков.
Вся бухгалтерия внимала излияниям молодого человека. Кто же против бесплатного веселого концерта.
– Нет,— ответила гордая девушка.
– Светочка, какая же ты жестокая. Я так к тебе со всей душой, а ты так ко мне всегда сурова.
Пока он балагурил, она оформила ему расходный ордер и насчитала деньги за командировку.
– Вот, Светочек, зная, что ты так ко мне холодна, я решил покинуть эту организацию, ты будешь плакать?
– Увольняешься, что ли?
– Да.
– Нет, не буду,— ответила жестокосердечная, улыбаясь.
– Я так и знал. Придется тебе отомстить за твою холодность.
И месть моя будет суровой,— ласково и зловеще пообещал Михаил.
– Серега, ты любишь розыгрыши?— спросил Бурлаков, когда вернулся на ЦБР.
– А кого будем разыгрывать?— спросил Кузнецов.
– Да кого угодно. Главное, чтоб человек был хороший.
– А как?
– Придумал новый способ. Сейчас идет подписная кампания, так? Мы берем каталог, выбираем какое-нибудь нелепое издание, например, "Забивание железобетонных свай в вечною мерзлоту кулаком" и подписываем на него какого-нибудь милого и приятного человека.
Представляешь, получив первый номер, он думает, что это ошибка. После второго, он начинает что-то подозревать и выяснять у соседей, не их ли издание попадает к нему в ящик. После третьего он бежит на почту и узнает, что ему предстоит получить и четвертый номер. Больше, чем на четыре номера затевать дело не стоит. Это будет уже перебор.
– А кого будем подписывать?— спросил Кузнецов, принеся каталог и квитанцию.— Может Рябцеву и Вандышеву?
Это были их общие знакомые девушки, к которым они не раз ходили в гости.
– Наташа и Таня - очень хорошие девушки и достойны такой шутки, но у них есть крупный недостаток. Они, как и ты, живут в общаге. А как ты получаешь почту? У вахтера. Они и не догадаются, что журнал "Атмосферные явления в небесах западной Африки" выписан для них,— возразил Бурлаков.
– А кого тогда?
– Есть у меня кандидатура- Светочка Мальшакова.
– Да, она с родителями живет. А как мы адрес узнаем?
– Элементарно, Ватсон. У нее же есть телефон, я его знаю. Мы смотрим картотеку в соседней комнате и по ее карточке находим адрес. А потом по адресу вычисляем почтовый индекс.
Так они и сделали.
– На что будем подписывать?
– Ух, ты… Чего тут только нет? "Кормоводство", "Овощеводство", твои любимые "Железобетонные конструкции",— предлагал Сергей.— А вот высший класс-"Свиноводство".
– На такое я бы с удовольствием Пяткову подписал. А со Светой я ссориться не собираюсь. Она "Свиноводство" может не так понять. Да ты посмотри, как часто они выходят?
– Да, тут не то. Они по два-четыре номера в год выходят.
– Давай, тогда по цене ежемесячный смотреть.
И они нашли - "Веселые картинки". На четыре месяца выходило по шестьдесят копеек с носа - стоимость билета в кино. Читай, Светлана, читай.
– А как твои дела с колхозом?— спросил Кузнецов после оформления квитка.
– Отлично, еду в понедельник, второго числа. Уже и билет взял.
Первого числа у меня ежегодная встреча с однокурсниками, с теми, кто со мной в институте учился. Кстати, и насчет работы выясню, куда приткнуться. А второго в Чесму.
– Ты, значит, твердо решил увольняться?
– Ага. А ты знаешь, я сегодня, когда в отдел кадров заходил, спросил там, кто кроме меня в колхозе будет. Оказалось, что туда Танюшку Хохлову сослали. Знаешь ее? С ЧТЗ-овской АТС?
– Знаю.
– Я подумал, а почему бы мне там с ней не подружиться? Может, не так скучно будет…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Долгое путешествие.
Поездка на автобусе была утомительно длинной. Целых шесть часов его везли, трясли и мотали по российским дорогам. Он, зная об этом, не стал на встрече однокурсников, что происходила накануне, злоупотреблять спиртным. Утром встал без проблем, головка не болела, погода была прекрасная, и, если бы не туманные перспективы, он был бы почти счастливым.
И вот, пока он едет в автобусе, я расскажу вам о нем подробнее.
Бурлакову Михаилу на момент нашей истории было двадцать шесть лет. Русский, беспартийный, образование высшее – в то лето он закончил вечернее отделение местного политехнического. Мужественный человек. Так, по крайней мере, считали его преподаватели в вузе. Очень многие из них говорили ему и его сокурсникам одни и те же слова: "Тому кто имеет смелость учиться на вечернем отделение, после окончания института можно орден давать." Роста он был невысокого, брюнет, с умными карими глазами. Кому-то он нравится, кому-то – нет, на всех не угодишь. В общем, обычный молодой человек. Семейное положение: холост, но получив диплом, он уже стал подумывать о прелестях семейной жизни.
Вчера, на встрече с друзьями Миша договорился и выходило так, что его следующим местом работы, после колхоза, конечно, мог стать завод Оргстекла. Но об этом он сейчас почти не думал, разглядывая мелькавшие пейзажи. Прямую дорогу, как обычно ремонтировали, и путь его пролегал вкруговую: через Южно-Уральск и Троицк.
Наконец, мытарства закончились. Свернув с трассы, автобус прибыл в Чесму.
Главным украшением этого населенного пункта Бурлаков посчитал здание автостанции. Это было что-то выдающееся- большая, покосившаяся на один бок, изба. Если бы зазнавшиеся уроженцы города Пизы с севера Италии видели это наклонное здание, они поуменьшили бы свою спесь и перестали похваляться своей падающей башней. Их пресловутая башня падает много-много лет и все никак не упадет. А это сооружение построили в этом веке, в этом веке оно наклонилось и до конца столетия точно рухнет.
Осмотрев здание снаружи, Михаил с уважением посмотрел на пассажиров и сотрудников автостанции, которые не боялись заходить под своды этого образца сельской архитектуры. Мысленно перекрестившись, он переступил порог здания.
В полутемном помещении, где видимо никогда не выключали освещение и которое гордо именовалось зал ожидания, располагалась касса и висела схема маршрутов местных автобусов. Мишенька пересмотрел ее всю, но не увидел на ней колхоза "Сколько-то лет Октября". Он обратился в кассу и ему сообщили, что ехать ему надо до деревни Беловки, и что ближайший автобус будет полтретьего. Он купил билет и вышел на улицу.
Первый, кого Михаил увидел на улице, был коллега- Андрей Вацура, который уже посчитал свою миссию законченной и собирался домой.
Такой счастливой улыбки Мишенька не видел уже давно. Андрюша весь светился. Еще бы, для него все кончилось. Он уже взял билет до Челябинска. Бурлаков тоже обрадовался встрече, но не так сильно. Для него все только начиналось.
Несмотря на свое радостное настроение, Вацура был в состоянии ввести коллегу в курс дела.
– Ты приехал к самому началу уборки,— обрадовал он Михаила.
Это называется пыльным мешком из-за угла. Мишенька-то в тайне надеялся, что работы в колхозе в полном разгаре или даже близки к завершению, и что через недельку он вернется домой.
– Это как?— выразил Бурлаков свое изумление.
– Начало поступать большое зерно на ток,— пояснил Андрей.— В основном овес.
– Ну спасибо, ты настоящий товарищ. Значит, все самое интересное осталось на мою долю? А чем же вы тут две недели до моего приезда занимались?
– А всякой ерундой. То сюда пошлют, то туда. Даже скуки ради тянули провода радиотрансляции по крышам. Обещали заплатить. А то каким-нибудь старичкам дрова рубили, за наличный расчет.
Но теперь все. Все работают на току в две смены. Работа несложная да и нетрудная: погрузчик закидывает зерно на автомобиль, а твоя задача будет за ним приглядывать, да подгребать ему это зерно.
Жить будешь на моем месте. Мы там втроем занимали флигелек.
Хозяева нормальные, жить не мешают. Парни, с кем будешь жить, Шура и Рустам, тоже нормальные. Правда, на счет выпивки не слабы, но там водки нет, в районе на время уборочной объявлен сухой закон. Наверняка будут спрашивать у тебя, не привез ли ты чего-нибудь с собой. Не везешь водку?
И когда Михаил отрицательно мотнул головой, Андрей заключил:
– В общем, жить можно.
– Да, интересно. Если я правильно понял,— сказал Бурлаков,— время балды и безделья с твоим отъездом кончилось. А на мою долю достались основные сражения битвы за урожай.
– Кому-то из нас должно было повезти,— возразил Андрей.
Затем Мишенька рассказал последние новости любимой ГТС и родной производственной лаборатории. Рассказал о том, что в ответ на происки Пятковой, не пустившей его в отпуск, он написал заявление на увольнение, и у него уже идет двухмесячный срок отработки. Потом просветил Андрея о новых, на днях выросших, ценах на алкоголь в Челябинске и в конце заявил, что местный сухой закон его не волнует.
Время за разговорами пролетало быстро. До отправления автобуса оставалось совсем мало времени, но транспорт почему-то не подавали и объявлений никаких не делали. А затем к платформе подошли сразу два ЛиАЗа, в которые ринулся народ. Пока Бурлаков раздумывал, почему не объявляют посадку, один автобус двери закрыл и тронулся. А второй, с надписью "Порт-Артур", еще стоял в задумчивости. Мишенька почуял недоброе и ринулся в кассы.
– Когда будет автобус до Беловки?— спросил он.
– А он уже ушел,— ответила кассирша.
– Это как? Он, по расписанию, должен через пять минут стартовать. И почему объявлений никаких не было. Про Порт-Артур уже два раза сказали, а тут молчок.
– Это водитель так уехал.
– Да что это за порядки такие? Не объявляют посадку, уезжают раньше срока, и что мне теперь делать?
Гнев переполнял Бурлакова. Только отсутствие в его багаже динамита или гранатомета спасло автостанцию от разрушения.
Растерянная кассирша пыталась отругаться, но правда была на стороне Бурлакова, и она переоформила ему билет на следующий рейс.
Следующий рейс был около шести. Так что Мишенька успел еще поговорить с Андреем, проводить его в Челябинск и прогуляться по улицам райцентра.
Когда подошел автобус, он протиснулся в него одним из первых, занял место недалеко от выхода и терпеливо ждал отправления.
Наконец, автобус тронулся и повез Мишеньку навстречу его судьбе.
В Беловку Бурлаков попал уже под вечер, когда солнце клонилось на запад. Он вылез из переполненного автобуса и, спросив у аборигенов о правлении, зашагал по пыльной улице.
Беловка в те времена представляла собой обычный сельский населенный пункт, где было полтора магазина, почти всегда закрытый клуб, 178 крестьянских дворов, правление колхоза "Множество лет Октября" и полное отсутствие какой-либо информации о других точках земного шара. Но Мишенька этого еще не знал, он с любопытством разглядывал поселок и его обитателей.
Именно в этом центре мировой цивилизации ему и придется заниматься сельским хозяйством.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
"Всюду жизнь."
Правление, пользуясь советами добрых селян, Михаил отыскал.
Там его, конечно, ждали… Две маленьких светлых собачки у порога да висячий замок. Собачки поочереди обнюхали его ноги и даже не стали лаять. В принципе, такая сердечная встреча и планировалась Бурлаковым. Ведь время было уже полседьмого вечера, кто же его будет ждать в конторе. Но, пользуясь советом Вацуры, что в это время все командированные должны ужинать в столовой, он отправился искать эту самую столовую. Проходящая мимо тетка, явно местная, сказала, что надо только перейти через речку в сторону фермы. Мишенька пошел в указанном направлении и собачки составили ему компанию, семеня сзади.
Дорогу в сторону фермы и столовую он нашел, речку нет. Откуда ему было знать, что она летом пересыхает, и та ложбина, которую он перешел по мосту, где вовсю зеленела трава и мирно паслись гуси, и есть река.
До столовой оставалось тридцать метров, когда из двух идущих ему навстречу молодых людей Михаил признал одного. Он явно встречал этого бородатого парня раньше на ГТС. Так оно и оказалось.
Это были свои.
Ребята быстро перезнакомились. Бородатого и по возрасту, видимо, ровесника, звали Александром, второго, более молодого, Рустамом. Между ними завязался оживленный, хотя и путанный, разговор. Как и обещал Вацура, первым делом Шура и Рустам стали расспрашивать Михаила об новом повышении цен на водку и наличии у него спиртного. Незапасливость Бурлакова их расстроила. Потом, на правах старожилов, они сами стали рассказывать о своем житье- бытье. Объяснили, что жить будут вместе, втроем, у татарской семьи во флигелечке – клевое жилье. Работать завтра устроят. И снова начали расспрашивать о городских новостях.
Поскольку ребята уже поужинали, а Михаил перекусил в Чесме, то решили идти в дом, устраивать Бурлакова. И тут им навстречу попалась Татьяна Хохлова. Миша и Татьяна заулыбались друг другу.
До этого они встречались не раз. Татьяна была девушка незамужняя и симпатичная и, когда Бурлаков приезжал на АТС, где она работала, с проверкой профилактических работ, именно ее посылали сопровождать его по автозалу. Видимо, начальница АТС считала, что Татьяна лучше всего сможет растопить суровое сердце проверяющего.
– Привет, это ты вместо Андрюхи приехал?— спросила Татьяна.
– Да вот, не повезло. А может, наоборот, повезло.
Я как узнал, что ты здесь, думаю: "Ей, наверное, грустно там одной. Поеду- составлю ей компанию."
Татьяна улыбнулась и сказала:
– Это ты здорово придумал. С парнями будешь жить?
– Да. А ты куда сейчас?
– Сейчас, в столовую. А потом на ток, я во вторую работаю.
Встреча с Татьяной в первый же вечер показалась Михаилу хорошим предзнаменованием. Они еще перекинулись дежурными фразами и разошлись: он устраиваться на квартиру, она- на работу во вторую смену.
"Клевое" жилище представляло собой однокомнатный домик с печкой в центре и тремя кроватями вдоль стены. Удобства были во дворе. Мишеньке, как прибывшему последним, досталась самая неудобная кровать возле окна и напротив двери. Он получил у хозяйки постельное белье, разложил вещи, а вечер, тем не менее, не кончался. Ознакомившись с бытовыми условиями и узнав об отсутствии горячей воды, Бурлаков решил взять пример с Александра и отпускать бороду.
Спать было рано, основные новости были рассказаны, поэтому было решено идти в клуб- смотреть кино.
Показывали картину "Идиот". Старую, черно-белую, с Юрием Яковлевым в главной роли. Когда-то этот фильм снимали как двухсерийный, но что-то у кинодеятелей не пошло, и он остался недоснятым. Однако, за десять минут до конца фильма там появляются титры: "Конец первой части", "Часть вторая". Воспользовавшись этим, кассирша клуба быстренько обошла немногочисленных посетителей и собрала деньги за дополнительную серию.
Михаилу не было жалко тридцать копеек, но князь Мышкин не успел сойти с ума и Анастасию Филипповну убить не успели. Почему он должен был оплачивать недоснятую вторую серию, осталось для него загадкой.
Насладившись сельским киносервисом, ребята отправились спать. Завтра предстоял тяжелый день.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Первое сражение за урожай.
Утро следующего дня Мишенька посвятил устройству на работу.
После завтрака в колхозной столовой он явился в правление. Оформление бумаг в конторе заняло четыре минуты, и он был послан к главному агроному. Главный агроном, сидевший в отдельном кабинете, уделил ему ровно минуту и, выяснив, что в области сельского хозяйства Бурлаков ничего не смыслит и корочек механизатора у него нет, отправил его к заведующему током.
Михаил по вчерашней дороге через речку прошел на ток, где заведующий током внимательно оглядел невысокую, но крепенькую фигуру нового работника и уделил ему только пятнадцать секунд:
– Придешь в пять часов. Во вторую смену.
После чего повернулся и пошел по своим важным делам.
Михаил вернулся в домик. Рустам и Шура лежали на неразобранных кроватях и болтали, их тоже перераспределили во вторую смену.
Бурлаков присоединился к ним. День тянулся утомительно долго.
Когда разговор иссяк, полежали молча, думая каждый о своем. Затем сходили на обед. После обеда Мишенька побродил по селу, выяснив, что в деревне, кроме клуба и правления, есть школа и два магазина: в одном шаром покати, а другой почти всегда закрыт. Набравшись таким образом впечатлений, он вернулся во флигель, где еще полежал.
Наконец, день стал клониться к вечеру. К пяти вечера все трое с удовольствием пошли на ток. Все какое-то развлечение.
Довольно пестрая компания работников второй смены собралась в рабочем вагончике. Из всех присутствующих Бурлаков знал только своих парней да Татьяну. Наметанным взглядом любителя дам окинул Михаил сидящих в коморке девушек, оценил увиденное и пришел к выводу, что самой привлекательной среди них является Хохлова. Тем более, что он и так с ней знаком.
Завтоком Мальцев провел инструктаж и разбил всех по двое, по бригадам. Затем передал бразды правления механику тока- дяде Саше- маленькому полненькому добродушному мужичку. Бурлаков стал сосредоточенно думать, кого он ему напоминает и решил, что киноактера Евгения Леонова, если того одеть в телогрейку.
Дядя Саша выдал инструмент.
Мишенька подумал:
"Почему в нашей стране людям с высшим образованием доверяют только метлу и лопату?"
Вооружившись подобным образом, он направился к своему погрузчику. В пару ему дали, вернее, его дали в пару Танюше Хохловой! Судьба, как могла, помогала ему. Михаил решил не откладывать дело в долгий ящик, а сразу же приступил к развлекательным беседам.
В течение первого часа он рассказывал ей все последние городские новости. Потом был ужин. Они отправились все вместе в столовую и еще раз поели.
"Интересный режим дня,"- подумал Михаил.— "Я не успел совершить ни одного трудового подвига, а уже три раза поел. Если и дальше так поступать, это явно скажется на фигуре. Девушки любить не будут."
После ужина командированные вернулись на ток и продолжили работу. Михаил тоже продолжил свои беседы. Теперь он поделился с Татьяной свежими новостями о жизни родной ГТС и для ее развлечения рассказал ей подробности истории о летающей картошке.
Происходила эта история весной того же 85-го года. На улице Электродной, что находится в центре Колхозного поселка, в одном из частных домов стали происходить странные и загадочные вещи.
Там подпрыгивали цветочные горшки, вылетала из трубы картошка, пересекали по невероятным траекториям двор метлы, блюдца становились летающими. Все это происходило, естественно, вопреки желаниям владельцев дома.
Сейчас этим никого не удивишь, все умные и начитанные. Подумаешь, еще один барабашка появился. Обыкновенный полтергейст. А тогда в 1985 году, еще до объявления гласности и перестройки, такое явление было внове, и по городу поползли всевозможные слухи.
Сам Бурлаков узнал об этом от двоюродной сестры, проживавшей по соседству с местом происшествия. Он высказался на ее рассказ в том смысле, что все это- бред сивой кобылы. Воспитанный в духе марксистско-ленинского материалистического учения с элементами научного атеизма, Мишенька полагал, что странных и загадочных явлений в природе быть не может. Но, часто заходившая в гости, кузина приносила новые подробности невероятного события. Живший в трехстах метрах от этого дома, Мишенька, любопытства ради, даже сходил посмотреть на него. Дом как дом: во дворе милицейский пост из заспанных охранников правопорядка, на улице зеваки в ожидании чуда, окна избы без стекол и забиты фанерой. Время от времени к дому подъезжал "уазик" цвета, как сейчас бы сказали, украинской независимости, и зевак отгоняли.
Слухи надо было пресечь, а события объяснить. Что очень быстро и сделали. Орган горкома - газета "Вечерний Челябинск" все это высмеяла и разъяснила горожанам, что ничего необычного на улице Электродной не происходило, а виновата во всем этом хулиганстве внучка хозяйки- ученица третьего класса. Но газета ни как не прокомментировала, откуда десятилетняя девочка могла знать типичные методы проявления "барабашки обыкновенного".
Только прочитав газетную статью, разоблачавшую явление, Бурлаков впервые усомнился в том, что все происходившее- шалость малолетней школьницы. Неужели все, что творилось в доме, действительно, умело подстроено ею? Может и в самом деле, что-то было.
Вот эту историю, за исключением своих подозрений, и рассказывал Михаил Татьяне в тот вечер.
Работали они на погрузчике, грузили бледно-зеленый овес на машину. Работа была нетяжелая, но достаточно пыльная. Всего погрузчиков было пять и каждая бригада вгрызалась в свой ворох. Шура и Рустам были на другой стороне тока и, с наступлением темноты, стали не видны. Рядом же, на соседнем ворохе, работали две незнакомые девицы. При распределении работ Мишенька их не видел. Позднее он узнал, что они- местные селянки.
Татьяна охотно поддерживала разговор и рассказывала о своей здешней жизни. О том, что ее постоянная напарница- девчонка с ГТС, уехала в тот же день, что и Вацура. Кого пришлют вместо нее- не знает. О том, что хозяйка попалась хорошая, но раздражает отсутствие горячей воды: нет возможности помыть голову.
Так в разговорах и в работе прошел первый трудовой день Михаила Бурлакова в колхозе "Юбилей Октября".
Проявив в первый же вечер такую энергию, Мишенька подумывал, как бы получить дивиденды. Надо было оправдывать обещание, данное Сереге Кузнецову. Он весьма ненавязчиво предложил девушке проводить ее после смены до жилища, но с этой идеей, к его сожалению, ничего не вышло. Татьяна шла домой с другими девчонками и в провожатых не нуждалась.
Но зато Рустам и Шура показали Михаилу в мехмастерских душ, где они и смыли трудовую пыль. Спал он в эту ночь крепко.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Трудовые будни.
Уже не первый год областное Управление связи шефствовало над Чесменским районом, высаживая свои трудовые десанты в разных его хозяйствах. Последнее время объектом помощи связистов был колхоз в деревне Беловке.
В основном, командированные почтальоны, телефонисты и телеграфисты работали на току, лишь несколько мужиков толкались на тракторном дворе- у них были корочки механизаторов или механиков- да пара девчонок трудилась в столовой.
Cо временем Мишенька освоился и разобрался, кто из работающих на току- командированный, а кто- местный колхозник. Местных было мало: две или три тетки приходили работать на погрузчиках в первую смену да два или три человека из селян подходили во вторую. В основном, кто-нибудь из пенсионеров или местной интеллигенции. Но, надо заметить, что делали они это отнюдь не потому, что болели душой за урожай. Просто в этом колхозе комбикорма для живности или машину угля на зиму можно было получить, лишь имея отработки на благо коллективного хозяйства. Естественно, угадать, кто из сельчан придет сегодня отрабатывать, было невозможно, да на них особо и не надеялись. И получалось так, что из местных крестьян на току каждый день бывали только завтоком товарищ Мальцев да два дежурных механика: уже упомянутый дядя Саша и Вовка – молодой парень лет двадцати.
Командированные делали на току все. Контингент их был разнообразен и колоритен. Кроме тех, о ком уже говорилось в нашей повести либо еще будет сказано, наиболее любопытными были: три девицы с телеграфа, про которых ходили весьма скабрезные слухи.
Они приезжали в Беловку не первый раз и уже успели прославиться здесь своей непосредственностью. Работать они не любили и при всяком удобном случае филонили. Вдобавок, две из них были очень высоким, а одна хоть и маленькая, но несимпатичная. Ну а поскольку девушки с подмоченной репутацией Мишеньку не интересовали, то он с ними и не общался.
Из мужиков же заметны были двое. Первый- недалекий и простоватый Виталик с почтамта, мелкий доходяга лет тридцати пяти. Дома, в Челябинске он занимался тем, что чинил почтовые ящики.
Виталя, в отличие от ленивых телеграфисток, стремился заработать и пахал на мехтоку в две смены, закрывая и открывая задвижки на бункерах с зерном. А второй- разъезжавший по току на стареньком колесном тракторе Саша с радиотрансляционного узла. Он был весьма интеллигентен, очень скучал по дому и семье и тоже работал по две смены, чтобы избыть эту свою тоску. С ним Мишенька был в хороших отношениях и охотно беседовал.
Распорядок дня со временем установился и был однообразен. По утрам первым просыпался Бурлаков и будил Шуру и Рустама. Ребята нехотя вставали и, одевшись, они втроем отправлялись за "реку" в столовую. Кормили в столовой либо за деньги, либо на запись в засаленную тетрадочку, делая из командировочных должников хозяйства. Особенных разносолов и большого ассортимента там не было.
Но порции были большие и не очень дорогие.
После завтрака, те, кто работал в первую смену, оправлялись на ток. Кто во вторую- по домам, поскольку утром в деревне кроме работы развлечений нет.
В двенадцать часов был обед. В столовую приходили уже не только командированные связисты и водители, но и местные мужики- механизаторы. И вовсе не потому, что их дома не кормили, а просто с целью пообщаться, почесать языком с друзьями. Деревенские парни заглядывали в столовую из-за городских девок, отличная возможности поволочиться за приезжими красотками.
Затем первая смена опять шла работать, а вторая опять отдыхать. В пять часов происходила пересменка, а в шесть был ужин.
Мишеньке такой распорядок нравился мало и он, работая во вторую смену, перестал ходить на завтрак, спя до обеда. Растолкает парней, если им в первую, а сам опять в кровать. Благо в его возрасте процесс засыпания в любое время суток происходит без особых проблем.
Но вернемся к нашей истории. Во второй день своей колхозной трудовой деятельности Мишенька пришел с радужными надеждами на общение с Татьяной, но удача от него уже отвернулась. На ток пришла только одна местная девушка из тех, что он видел вчера на соседнем ворохе, и ее определили в пару к Хохловой. А Мишеньке, как новенькому, доверили вместе с сельскими школьниками подметать ток.
Так как школьники работали только по три часа, и в восемь вечера ушли, его перебросили на подмогу к двум девчушкам с почтамта.
Мишенька поинтересовался у механика дяди Саши, что не лучше ли будет, если он Татьяне поможет? Но тот ему объяснил, что Хохлова чудесно справляется и без него, а эти девочки послабее.
Бурлаков подошел к указанному погрузчику и строго посмотрел на новых соратниц. Это были маленькие, молоденькие, смешные и смешливые башкирочки.
"Да, не повезло,"- подумал Бурлаков.— "Девицы могли бы быть и поинтересней. Любопытно, как они при таком росточке еще и лопатами шурудят."
– Ягодки, вас хоть как зовут?— спросил он, когда тяжело груженый самосвал увез от их погрузчика очередную порцию овса.
– Меня- Гуля,— представилась та, что была поменьше ростом.
– А я Роза,— сказала вторая пигалица, носившая очки.
Завязался разговор и Мишенька выяснил, что в Челябинске они работают в одном из почтовых отделений, а живут в одном из общежитий связи. На вкус Михаила, девушки внешне ничего любопытного из себя не представляли, Татьяна была куда интересней. Поэтому он посчитал, что сегодняшний вечер складывается для него неудачно.
Беседа с соратницами не клеилась. Мишеньке с ними было скучно. Девчонки в своих разговорах часто упоминали неведомых Бурлакову людей, смеялись над какими-то неизвестными ему событиями.
Поэтому долго с ними Михаил общаться не стал и все свободное время он проводил у погрузчика Татьяны, где продолжал свои развлекательные беседы. Поскольку новости он сообщил накануне, а повторяться Миша не любил, разговоры шли общего плана. Тем более, что с другой стороны погрузчика находилась напарница Татьяны- местная девушка по имени Алена. Ухаживать за Татьяной напрямую в такой обстановке Мишенька посчитал невозможным и отложил это дело до следующего удобного случая. Приличия ради, он даже перебросился с Аленой парой фраз, спросив у нее что-то. Девушка отвечала односложно и скромно, чему-то про себя улыбаясь.
Ближе к вечеру, когда солнце клонилось за горизонт, Гуля с Розой рассказали Бурлакову забавную, как он посчитал, историю. О том, что они боятся ходить после ночной смены домой, так как к ним пристают в темноте какие-то пацаны. Добро бы взрослые, а то старшеклассники деревенские. И в конце высказали свою мечту о том, что было бы неплохо, если бы их после ночной смены провожал какой-нибудь молодой человек.
В душе Мишенька им посочувствовал и пожалел, что эти молодые хулиганы не пристают к Татьяне. Но дальше душевного сочувствия его порывов не хватило и глас вопиющих не был услышан. Мишенька отнюдь не боялся местных школьников, но провожать домой девушек он любил по собственному желанию.
Вечер закончился, как и предыдущий, то есть ничем и душем.
А потом события завертелись, как в колесе. Рустам получил письмо, из которого узнал, что его сестра где-то в деревне под Челябинском выходит замуж. Он отпросился на три дня и уехал, клятвенно пообещав Шурику привезти водки.
Бурлаков с Шурой стали работать в одной паре, но этот союз продлился только один день. Поскольку пришел Мальцев и увел Александра, а также Татьяну с собой. Исчезли в тот день с тока и Гуля с Розой. Бурлаков добросовестно отработал смену и с Шуриком увиделся только в избушке. Тот лежал на кровати и грустно смотрел в потолок.
– Привет, куда это тебя завтоком увел?
– Картошку копать.
– Не понял, какую картошку?
– Свою личную.
Мишенька удивился и заметил.
– Это, конечно, твое дело, но я бы не пошел. В гробу я видел их картошку. Я ее не сажал и есть не буду. Он хоть как-то отблагодарил?
– Покормил, а денег не предлагал.
– И Хохлова что ли с тобой?
Шурик молча кивнул.
– Интересно, однако. А завтра?— спросил Михаил.
– Завтра таже программа. Они тут по двадцать соток садят.
Вообще, поведение селян во время уборочной было полно для Бурлакова неожиданностей. Так, например, двухчасовой обеденный перерыв для местных жителей, когда, в самый разгар рабочего дня, они дружно бросали все работы и решительно отправлялись по домам- поднимать свое единоличное хозяйство. Вот и теперь, пришла пора копать картофель, и деревенские забросили все работы на току на четыре дня. Теперь там маячили только сгорбленные спины командированных. Из прирожденных колхозников остались только механики, без которых приемка зерна с полей прекратилась бы окончательно.
По всей видимости, урожай картошки был неплохой и Мальцев, пользуясь своей властью завтока, забрал для личных нужд четырех приезжих. Аналогично поступил и главный агроном: мобилизовал на свое поле Гулю и Розу. Михаилу стало понятно, почему в нашей стране такие трудности с выполнением продовольственной программы.
Таким образом судьба вмешалась в мирное течение нашей повести. В дружбе Миши с Татьяной наступил неожиданный перерыв. Встречаться они не могли, тем более, что Михаила сразу перевели на работу в первую смену.
Потянулись дни скуки. Привыкший в городе к получению разнообразной информации, Бурлаков затосковал.
– Дядя Саша, а в деревне телевизоры есть?
– Есть,— удивился механик.
– А газеты носят?
– Да.
– Нам там Америка войны не объявила?
– Это в связи с чем?
– Ну как, вот узнали, что я здесь и не могу прибыть в течение двух часов на сборный пункт, как записано у меня в военном билете, да и начали свои безобразия. Я, вообще, здесь как в лесу.
Ничего не знаю. Что хоть в мире происходит да на просторах Родины?
Дядя Саша недоуменно пожал плечами.
– Дядь Саша, а нельзя ли у вас старые газетки, что вы уже прочли, почитать?
На том они и порешили и, если не забывал, механик приносил ему из дому газеты. Правда, надо заметить, газеты были обычно позавчерашние. Так работала местная почта.
Но не только газеты занимали мысли Михаила, а еще Алена.
Как-то так получилось, что при следующей встрече она поздоровалась с ним первой. Мишенька в ответ кивнул головой и забыл об этом. По его городским понятиям то, что он спросил что-то, когда-то у девушки еще не являлось поводом для каких-либо отношений.
Но потом, когда они работали вдвоем с Шурой и собирались домой, им как-то навстречу попалась Алена. Погода в ту осень была теплой, и девушка, одетая в простую футболку и обтягивающие спортивные штаны, а не упакованная в куртку, как она обычно ходила по току, своими красивыми формами сразу привлекла внимание молодых людей. Сейчас, описывая ее, можно было бы сказать, что она была сексуально привлекательной. Но тогда в стране секса не было, и таких эпитетов по отношению к девушкам никто не употреблял. Алена же, когда поравнялась с ними, улыбнулась и сказала:
– Приветик.
Молодые люди сразу поняли, что приветствие касается только Михаила. Он в ответ тоже улыбнулся и поздоровался.
– Шикарная девица,— сказал Александр.— На рожу так себе, но фигура…
Он многозначительно помолчал.
– Я бы с ней стал. Ты с ней знаком?— продолжил он свою речь.— Чего это она с тобой здоровается?
– Да так, поскольку-постольку.
Мишеньке понравилось, что его выделяют. Тем более, что и лицом, в отличие от Шурика, Алена ему приглянулась. И он подумал, что если обстоятельства сложатся благоприятно, почему бы с ней и не подружиться. С Татьяной то ли получится что, то ли нет, а две милые девушки завсегда лучше, чем ни одной.
И когда почти всех знакомых разобрали по личным делянкам колхозного начальства, Михаил с Аленой начали разговаривать. И он понял, по тембру ее голоса, по интонациям, многозначительному молчанию и вниманию к его ответам, что он интересен этой девушке.
Его стали одолевать сомнения: правильно ли он поступит, не удовлетворив этот интерес.
Из бесед выяснилось, что работает Алена в детском саду воспитателем. Что живет одна с мамой, есть еще старшая сестра, но она замужем в соседнем селе. Что здесь, на току, Алена отрабатывает сколько-то трудодней за пшеницу для домашних животных да за топливо. Иначе председатель не выпишет их со склада.
Вскоре, как-то между прочим, представилась возможность оценить Алену глазами посторонних. Во время одного из сборищ мужиков, перемывавших косточки девицам, работавшим на току, где особенно доставалось трем подругам с телеграфа, отличавшимся ленью во время работы и неудержимой склонностью к развлечениям, случайно упомянутая кем-то Алена у местного механизатора вызвала фразу в три слова:
– Алена- девушка хорошая.
И сказано было это с таким чувством уважения и зависти, что Бурлаков понял, что этот парень был бы счастлив, если бы она обратила на него внимание. Также это означало, что по деревенским понятиям ничего предосудительного за Аленой нет. Да и женихов за ней не числится.
У девушки был только один недостаток на взгляд Михаила. Она не была достаточно маленькой. Но поскольку в деревне на шпильках не ходят, он согласился с одним из своих девизов: "Девушки созданы совсем не для того, чтобы я мерился с ними ростом." Короче, он решил проявить ответный интерес, хотя, это было не так просто.
Михаил, временно переведенный работать в первую смену, встречаться с Аленой мог только в пересменку, и он пользовался любой возможностью для поддержания с ней хороших отношений.
При встречах они многозначительно здоровались, заинтересованно разговаривали, Алена, шутя, предлагала ему остаться поработать еще, уже с ней за компанию. Михаил от приглашения вежливо уклонялся. Но про самое главное, оба они пока не говорили. Понимали, что их теперешние отношения могут закончиться не только пустыми беседами.
Итак, в результате Мишенькиной непосредственности, у него появились два объекта для ухаживания. Правда были кое-какие неудобства: обе девушки работали в одну, вечернюю смену, в зоне прямой видимости, но слава богу уже не за одним погрузчиком. Наконец-то, приехала напарница к Татьяне, миловидная девушка Галя, тоже с АТС. Нужно было делать выбор, а сделать его было трудно.
При одинаковых, на вкус Бурлакова, внешних данных, результат от дружбы с девушками мог быть различным. С Танюшей можно было продолжить роман в Челябинске, но завоевать ее внимание было неизмеримо трудней. Она пока что не проявляла к Михаилу повышенного интереса. Алена такой интерес проявляла, но задерживаться надолго в Беловке Миша не собирался. Помог разрешить проблему его величество случай.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Деревенский роман.
Однажды на ужине Татьяна, неудачно пошутив, обидела Михаила. Конечно, можно было не делать из этого проблему и не обижаться, так всерьез. Но Мишеньке эта шутка крайне не понравилась и весьма удивила. Она здорово портила его внутреннее представление о Татьяне. Да и мучимый проблемой выбора, он решительно захлопнул для нее свою душу. После чего довольно долго поддерживал с ней только официальные прохладные отношения.
Так был сделан выбор.
И буквально на следующий день Бурлаков уделял все свое внимание только Алене. А еще через день, проявив, наконец, всю свою наглость, он предложил ей проводить ее домой после работы. Алене явно этого хотелось, но то, что можно и не осуждается в городе, не всегда возможно в деревне. Алена пока отказалась, но так, что Мишенька понял: не все еще потеряно. И оба понимали, что после этого разговора преодолена черта, отделяющая слова от поступков.
Что продолжение будет и будет интересным.
Наконец, после почти недели отсутствия, явился со свадьбы сестры Рустам. Они с Шуриком изрядно отметили это событие, пригласив третьим нового своего друга- командированного сварщика Петра. И на следующее утро, после возвращения Рустама, на завтраке Бурлаков предложил своим приятелям идти на работу в первую смену, а Мальцеву передать, что сам он придет во вторую. Ребята согласились и ушли, а Бурлаков не спеша пошел к дому. Дорога вела мимо детского садика. На знакомом участке дети готовились идти в группу. Михаил подошел к забору.
Алена увидала его и тоже подошла к забору с другой стороны.
– Мы на завтрак идем,— сказала она с улыбкой, которая говорила совсем о другом.
– А мы уже позавтракали,— в тон ей ответил Михаил.— Тут, наконец-то, Рустам приехал. Мы с ним договорились- он сейчас идет в первую смену, а я выйду сегодня во вторую.
Они оба понимающе улыбнулись.
У уборочной свои законы. Кончился скороспелый овес, и грузовики стали возить на ток золотистую пшеницу.
Это был первый вечер, когда они работали вдвоем за одним погрузчиком, и им никто не мешал. Они старались быстрее нагрузить машину, чтобы все оставшееся время уделить друг другу.
– Миша, расскажи что-нибудь,— просила Алена.
– Тысячу раз прав мой старший брат. Он всегда говорил: стоит остаться наедине с девушкой, как она обязательно попросит тебя что-нибудь рассказать. Что тебе рассказать, Аленушка? Заказывай тему. Про что тебе интересно?
– Ну, например, про себя что-нибудь.
– Про меня? Ну хорошо. Я родился в 59-м году в Челябинске…
Мишенька всегда себя считал неплохим рассказчиком, а тут превзошел сам себя. Он рассказывал ей про себя, про свою жизнь, про свою работу, про учебу в институте, которую он, слава богу, закончил этим летом, про службу в армии.
Рассказы про настоящую армию, а не ту, что показывают в передаче "Служу Советскому Союзу", производят на девушек неизгладимое впечатление. Часто они даже не верят, что такое бывает. Ведь все события, описываемые здесь, происходили задолго до того, как была объявлена гласность, и люди мало что знали.
Короче, он говорил и говорил.
А потом, в начале десятого, последний солнечный лучик исчез за подступающим с запада к Беловке лесом. Весь ток погрузился во тьму. Правда, механик дядя Саша, похожий в своей телогрейке на Винни-Пуха, такой же маленький и круглый, пытался повторить подвиг Прометея: дать людям свет.
Но, видимо, в колхозе "Многая лета Октябрю" продолжал действовать лозунг "Экономика должна быть экономной", и поэтому, те несколько тусклых лампочек, висевших на столбах, своим неверным светом освещали только эти самые столбы, рисуя невероятные, загадочные, страшные тени, способные напугать маленьких детей. Но детей на току не было, а многие водители и трактористы принимали перед работой специальную жидкость, за которой неоднократно ездили в соседний Казахстан, где не было сухого закона. А как известно, после приема этой жидкости и море по колено, не то что какие-то тени.
И с наступлением темноты Михаил взял Алену за руку. Рука была горячей и жесткой. В деревнях у девушек редко бывают мягкие ладошки. Но самое главное, ее рука в его ладонях жила. Она не вырывалась, она не лежала безвольно, она отвечала, ей явно было уютно.
Бурлаков всегда считал, что определить, как девушка к тебе относится, можно только взяв ее за руку. Алена относилась к нему хорошо.
Он поднес ее руку к губам.
– Грязные они,— сказал она и не вырвала ладошку.
– Вкусные,— возразил он и повторил процедуру.— Сладкие.
Алена поверила на слово и больше не возражала. У нее было по пять пальчиков на каждой руке, и каждому он уделил внимание. Она откинулась на ворох и закрыла глаза. И даже не попыталась отпрянуть, когда он склонился над ее лицом.
Губы у нее были теплые и нежные. Ласковые губы.
Помаячив неподалеку, дядя Саша, видимо, что-то заподозрил и поняв, что им не до него, не рискнул подойти для обычной проверки оборудования. Только фары машин, привозивших с полей зерно, выхватывали из темноты лицо Алены. Она лежала с закрытыми глазами и улыбалась…
Воздух был пропитан запахом зрелой пшеницы.
– Я провожу тебя сегодня?
Она вздохнула и молча кивнула головой.
– Ты подождешь минутку меня в будке. Мне надо парням ключ от душа вернуть.
Она не возражала.
Но пока он бегал с ключом от душевой, девушка исчезла. В рабочем домике сидели Гуля с Розой. Через минуту появился Рустам.
Оказывается, атмосферу любви, что витала над деревней чувствовал не только Михаил. Рустам начал отчаянно ухаживать за Гулей, приходя провожать ее после работы. Татьяна же вместе с ее напарницей Галиной тоже пользовались заслуженной популярностью у местных парней, но дальше шуток и веселья этим парням ничего не улыбалось.
У Розы и Гули он ничего спрашивать не стал. Неподалеку крутился дядя Саша и ехидно улыбался.
– Если ты Алену ищешь, то она домой ушла,— сообщил он.
Мишенька ничего не ответил и поплелся домой.
Ночью он проснулся от какого-то шепота и скрипа двери. Не шевелясь, прислушался. Это были Рустам и Гуля.
"Чего это он ее сюда приволок?"- подумал Михаил.-"Все равно у него ни шиша с ней сейчас не получится."
Так оно и вышло, несмотря на жаркие уговоры Рустама, скромница Гуля не стала задерживаться долго. Посмотреть, где живет ее приятель, не получалось- было темно. Зажечь свет, не разбудив Михаила и Шурика, было нельзя. Да и по изменившемуся дыханию, усиленно пытавшихся показать, что они спят, парней, было ясно, что они давно уже проснулись. Добившись нескольких поцелуев от девушки, Рустам ушел провожать ее до жилища. Непонятно на что он надеялся, и можно представить, что чувствовала Гуля, оказавшись ночью в темной комнате, одна в компании трех парней. Хотя, если честно, ни Михаила, ни Шурика она не интересовала. У Мишеньки уже был шанс быть на месте Рустама, но он им пренебрег. Шурик же, в деревне романов не крутил. Он получал письма от своей городской сожительницы и довольствовался ими.
На следующий день Михаил отправился на обед пораньше, с тайной надеждой застать Алену с детьми на участке. Надежда сбылась.
– Алена Ивановна, к вам дяденька пришел,— радостно, чуть не хором, закричали трое или четверо ребятишек.
Алена смущенно заулыбалась и подошла. Они поговорили и разъяснили все недоразумения. Оказывается, пока Мишенька смывал трудовой пот и пыль, ехидный дядя Саша поинтересовался у Алены, не ждет ли она напрасно, поскольку ее жених ушел.
Алена засмущалась и, стараясь не давать больше поводов для насмешек, убежала домой. Кроме того она сказала, что ближайшие два-три дня будет копать свеклу и на ток ходить не будет. Бурлаков тяжело вздохнул и согласился ждать.
Правда, время не пропало даром: он помирился с Татьяной.
Хохлова поняла по официальному тону Михаила, что ее тогдашняя реплика ему не понравилась. Она мужественно признала свою ошибку и извинилась. Он перестал делать вид, что на нее сердит, и они снова стали разговаривать и шутить. Но, увлеченный своим романом с Аленой, Михаил в отношении Татьяны уже никаких ухаживаний не предпринимал.
Три дня тянулись утомительно долго. Только одно событие развлекло Михаила. Ребятам выплатили зарплату за август, и сварщик Петр- кореш его соседей- взял выходной и мотанулся в Троицк за водкой. К вечеру он вернулся, и когда Мишенька пришел со второй смены, то застал в комнате изрядный беспорядок: Рустам, одетый, уже спал на своей кровати, Александр пытался раздеться, ложась спать, но брюки его не слушались. На столе стояли две пустые бутылки и валялись какие-то огрызки вперемешку с окурками. Петр еще сидел за столом на Мишенькиной кровати и очень обрадовался новому собеседнику.
Он был из тех мужиков, на которых держится Россия. Из тех, кто своим тяжелым трудом создают ее, пусть и неважное, но благосостояние. Это таким мужикам можно сказать: "Надо!" И они будут пахать от темна до темна, до седьмого пота. И здесь он работал в две смены, а теперь заливал водкой обиду. За двадцать дней двухсменной работы ему заплатили только триста рублей. Михаил и Петр поговорили под храп парней, и в два часа ночи сварщик нетвердой походкой, наконец, удалился к себе.
Утром Шура и Рустам едва встали. Чувства, которые они испытывали, были… Ну, в общем, понятно какими. Когда они вышли из столовой, их немного трясло и, склонный к общечеловеческому гуманизму, Бурлаков промолвил:
– Глядя на вас и ваши страдания, начинаешь с пониманием относится к решениям партии и правительства о борьбе с пьянством и алкоголизмом. Уж больно мучительно смотреть на ваши погасшие взоры.
– Иди ты, со своими шутками,— грустно сказал Александр.
– Ну вот, а я хотел вам помочь?
Парни усилием воли сосредоточились и стали внимательней.
– Если вы заглянете под мою кровать, то, неожиданно для себя, обнаружите там полпузыря какой-то жидкости. Прозрачной на вид и с отвратительным запахом сивухи,— закончил он с улыбкой.
– Водки, что ли?— спросил Рустам.
– Это как же надо так нажраться, чтобы запинывать водку под мою кровать. Там наверняка было больше, но когда я вчера вечером прибирал тот творческий беспорядок, который вы за время моего отсутствия сумели создать, то обнаружил початую бутылку, лежащую под моей кроватью…
– А чего ты ее не выпил?
– Что-то даже не тянет,— ответил Михаил.
Последнюю реплику он договаривал им в спину. Подобно двум резвым коням, парни с места взяли в карьер и вместо тока рванули домой опохмеляться.
У всего плохого или хорошего бывает конец. Алена снова пришла на ток. И снова они работали вместе. Снова он держал ее за руки. Снова они говорили. Теперь уже Алена рассказывала о своей жизни, работе, учебе в педучилище. А когда стемнело, их губы снова встретились. И в поцелуях этих было не меньше нежности, но больше страсти.
Даже вредный шофер, обслуживающий их погрузчик, сначала своими фарами мешавший им, стал подъезжать реже и переключил свои огни на ближний свет. Он, наверное, вспомнил, что был когда-то и сам молодым.
В этот вечер Михаил решил пренебречь чистотой. Он не рискнул больше оставлять Алену одну и, забыв о душе, пошел провожать ее.
– Что это ты делаешь, Аленка, сладенькая?— спросил Михаил у девушки, наблюдая как она насыпает зерно по карманам куртки.
– Это гусям и уточкам.
– Я понимаю, что ты сама это есть не станешь. А почему в карманы-то?
– А куда? Вдруг поймают.
– Кому тут нужно кого-то ловить? У меня сумка с собой. Давай наберем в нее. И больше и незаметно. Я понимаю, если бы ты мешок на плечи взвалила. А сумки тут никто проверять не будет.
Как мне кажется.
Он нагреб в сумку пшеницы, прикрыл спецовкой и они пошли на выход. Одновременно из служебного домика вышли остальные. Гуля и Роза, наконец, нашли себе провожатого. Рустам взял эту миссию на себя и почти каждый вечер приходил к концу смены. Шедшие последними Галочка и Татьяна, увидев такое дело, захихикали и Хохлова ехидно пропела неведомо в чей адрес:
– "Вот и встретились два одиночества.."- дальше она петь не стала, то ли слов не знала, то ли задор пропал.
От места работы до дома Алены было минут десять ходьбы. Едва они отошли от тока, как увидели преследователей. Это были две черные, маленькие собачки. Они бежали молча, в трех шагах от молодых людей и временами поглядывали на них умными, все понимающими, глазами.
Улицы деревни были темны, и лишь кое-где попадались фонари.
Стоял такой фонарь и возле дома Алены. Причем, на редкость яркий.
– Это матушка специально зажигает, чтобы дочка не заблудилась,— сообщила девушка.
– А почему шепотом?— спросил Михаил.
– Если она услышит, что я пришла, встречать выйдет.
Миша тоже не хотел, чтобы мама вышла.
Алена взяла у него сумку и высыпала куда-то в палисаднике зерно. Потом они помыли руки в бадье, из которой днем пили птицы.
Девушка взяла молодого человека за руку, тихо сказала: "Пойдем."
И повела куда-то дальше по улице, выключив по пути фонарь. Тропинка привела их, как понял Михаил, за околицу. Там им попались очень удобные бревнышки. Мишенька сел на одно из них, девушка расположилась рядом, положив голову ему на колени…
Собачки, преследовавшие их всю дорогу, сначала расположились неподалеку, а затем тихо исчезли.
Частые поцелуи перемежались редкими разговорами:
– Когда я был маленьким, то никак не мог понять, как взрослым не стыдно целоваться. Почему на следующий день они не стесняются глядеть друг другу в глаза? И смотря фильмы по телевизору, я испытывал страшную неловкость при сценах с поцелуями.
Алена улыбнулась.
– А потом я вырос, и чувство стыда больше не возникало. И завтра, как мне кажется, я буду глядеть на тебя без смущения.
Если только с большей нежностью…
Примерно через час фонарь снова зажегся.
– Мать беспокоится, что доченьки долго нет,— пояснила Алена.
Потом перешла на другую тему – А я думала, что борода колючая, а она мягкая,— сказала она, поглаживая его по щеке.
Затем снова притянула его к себе.
Домой Алена попала в третьем часу ночи.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Все имеет свой конец.
Когда на следующий день Бурлаков пришел на смену, он застал там очень веселых Галочку и Татьяну.
– Девчонки, что за радость такая?— спросил он.
– Да вот, Танюшке предложение сделали, замуж зовут,— сквозь смех сообщила Галина.
– Бог, ты мой! И кто же этот счастливчик, что решил устроить твою судьбу?— заинтересовался Михаил.
– В жизни не догадаешься,— смеялась Татьяна.
– Неужели это тракторист Толик. Но он вроде женат. И как говорят, третьим браком. Что ни уборочная, то новая жена. Благо, сюда каждый год новых, молодых девок посылают.
Что? Не угадал? Ну тогда Вовка-механик.
А что!? Ты не смотри, что он намного моложе, зато вон какой солидный и обстоятельный. Слушай, Танюшка, ну зачем тебе шумный, дымный Челябинск? А здесь: свежий воздух, парное молочко, яички из под курочки, хозяйство, работа от темна до темна… Не то, что в городе. Отработал смену и пялься в "ящик для идиота"
Как, опять мимо? Тут и мужиков не осталось, кроме меня и Шуры. Я, вроде, тебя сегодня не видел, а Шурик?..— он недоуменно пожал плечами.
– Я же говорила, не догадаешься. Это Виталик. Пришел такой, весь нарядный, в "пинджаке с карманами", в белой рубашке, в кино приглашал, а потом и говорит: "Выходи за меня замуж, мы с тобой подходим друг другу." Вот так вот,— рассказывала Татьяна.— Теперь думать буду.
– Ну ты даешь, даже в этом заморыше чувства пробудила.
Они еще повеселились, но тут подошли остальные, их распределили по бригадам и отправили трудиться.
Виталик, которому отказала жестокосердная Татьяна, на вторую смену не остался. И на его место поставили невезучего Михаила. Теперь в его обязанности входила загрузка из бункеров мехтока машин. Работа была совсем простая- открывать и закрывать задвижки. А Алена работала на погрузчике одна. Но, если у Бурлакова была свободная минута, то он мчался к ней, чтобы помочь в работе и поговорить. Алена была рада помощи, но что-то неуловимо грустное проскальзывало в ответах ее. Мишенька не обращал на это особо внимания, а напрасно. Когда смена закончилась, и он пришел к Алене, чтобы проводить ее до дома- об этом они договорились накануне,— то девушка вдруг сказала, что провожать ее не надо.
Это прозвучало так неожиданно, что у Михаила кровь бросилась в голову и нехорошо защемило сердце. Он не умел и не любил спорить с девушками, которые ему нравились. Если ему говорили "не надо", он верил, хотя и знал, что ему будет больно.
Ведь вчера все так хорошо кончилось. Алена сама обещала, что продолжение будет, они даже пару раз целовались сегодня…
Почему Алена так поступила, он так и не узнал. Может боязнь огласки по деревне, может мнение завистливых подруг, может боязнь зайти очень далеко. Но вместо попытки узнать причину, Мишенька обиделся.
Чувство обиды смешивалось с недоумением, с мучительной попыткой найти всему этому разумное объяснение. Кто же ищет разумное объяснение в любви?
Когда первая глупая, горячечная обида прошла, Мишенька понял, что надо поговорить с Аленой, но тут судьба уже не была помощницей. Он никак не мог встретится с ней. Даже на участке с детьми ее невозможно было застать. Дети гуляли, а девушки не было видно. Он даже подумал, что она специально избегает его. И тогда он решил использовать свое коронное оружие.
Природа пожадничала, когда создавала Михаила. Он не был высок, чересчур строен или красив. Он был просто умен. И, порой, весьма самоуверен. Так, например, он считал, что после смерти Антона Павловича и Бориса Леонидовича, у него не осталось конкурентов в эпистолярном жанре. Чехова он прочитал всего, все восемнадцать томов подписки, и считал его лучшим прозаиком двадцатого века. У Пастернака- лишь несколько стихотворений, но сразу понял, этот мужик умел писать стихи. Только эти двое, в его представлении, могли бы писать приличные по качеству любовные письма.
Больше он в этом жанре соперников не признавал, почему и решил воспользоваться своим талантом.
Зная, где живет Алена, он нагрянул к ней домой и, естественно, не застал. Она сидела в гостях у какой-то подруги, как объяснила ее мать. Сама бедная старушка потихоньку копала картошку в огороде. Порывшись в кармане, Мишенька нашел какой-то огрызок карандаша и старый билет на автобус. И на этот клочок бумаги он выплеснул свои чувства:
"Аленушка! Звездочка! Ну что случилось? Что произошло за эти два дня? Почему ты от меня прячешься? Выбрось все из головы. Не слушай ты глупых советов и "мудрых" подруг.
Будь умницей. Я верю, у нас все будет хорошо."
Исписанный билет он дал матери, попросив передать его Алене, когда она придет. Мать с интересом разглядывала "городского", которому ее дочь крутила мозги.
Все, что мог, Мишенька сделал. Расчет был на женское любопытство и его талант. Теперь нужно было выждать. Время лечит, время помогает.
Потянулись серые трудовые будни. Алена на ток больше не приходила. Виталик уехал совсем и Мишенька работал на задвижках постоянно. Все уже надоело. Он ведь приезжал на две недели, а близилась к концу третья. По утрам начались заморозки, и Михаил часто просыпался от того, что сильно дуло в окно, возле которого стояла его кровать. Хотя днем погода была солнечной и, что самое отрадное, не выпало ни капли дождя. Ко всему прочему кончались деньги. А он ведь еще и не пил. Шурик и Рустам давным давно сидели на мели и в столовой питались на запись в тетрадку.
Развлечением стала кража дров для печки. Тот из них, кто работал во вторую смену, проходя по ночной деревне прихватывал в разных местах по одному- по два полешка. Вообще-то, дрова были и у их хозяев, но они, почему-то, не спешили поделиться ими с квартирантами. Хозяева предлагали парням обратиться к председателю и выписать топливо в колхозе. Обычный крестьянский расчет: колхоз дрова выделит, командированные скоро уедут, а топливо останется.
Парни понимали это и дружно кивали головами, соглашаясь с хозяевами, но предпочитая все же топить печь ворованными дровами.
Иногда заходил в гости Петр и они беседовали, но уже на сухую, по причине безденежья. Чаще всего разговор заходил о женщинах. Воспоминаниями делились наиболее опытные: Шура и Петр. Мишенька охотно слушал многочисленные чужие истории, иногда с нескромными подробностями, но про своих знакомых девушек ничего никогда не рассказывал. Врать он не любил, а говорить правду считал неприличным по отношению к подругам.
Чтобы развеяться, Михаил однажды даже съездил с Шурой в Чесму. Тот вроде как простудился и заболел, а Бурлаков просто решил посмотреть тамошние магазины.
Все достопримечательности Чесмы были расположены на расстоянии не более ста метров от автостанции. Они посетили поликлинику, где Александра принял терапевт, выписал ему рецепты и сказал, что он, пожалуй, останется все-таки в живых. Потом они зашли в аптеку, купили таблетки. В книжном любопытных книг не было. Универмаг был закрыт на учет, зато в буфете столовой было пиво. Они взяли по кружечке, запили болезнь и душевную грусть.
До автобуса в Беловку было еще два часа. Они почему-то решили не ждать эти два часа, а пойти пешком, напрямки. Благо, погода была хорошая.
В деревню, пройдя десять километров, они пришли на три минуты раньше автобуса. Сэкономили по тридцать копеек.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Последняя.
Если бы бурлаковская авантюра с Черным морем удалась, то двадцать второго сентября он бы вернулся домой, в Челябинск. Но, в этот самый день, он проснулся в Беловке и предавался размышлениям:
"Сегодня воскресенье- рабочий день. В уборочную все дни рабочие и выходного у меня нет уже три недели. В принципе, зачем мне здесь выходной? Что тут делать в выходной? Лежать на кровати и тупо глядеть в потолок?
Может, наоборот, начать работать в две смены? Что-то заработать? Но тут не так много осталось, еще пять-десять дней и уборочная закончится. А вообще-то, сегодня выборы в какие-то советы!"
Тут он стал прикидывать, когда Алена пойдет на выборы. Ему очень хотелось ее увидеть. Надо же было узнать, как она отнеслась к его записке.
"Вряд ли она пойдет с утра. Наверное, часов в одиннадцать.
Когда с подругами соберется."
Думая об Алене, он неожиданно вспомнил двух собачек.
"Интересно,"- думал Михаил.-"Они, как бы в кавычки взяли мой роман с Аленой. Две беленькие в день приезда открывали его, а черненькие в тот памятный вечер как бы закрывали. Самое любопытное, что они не лаяли, как все подобные шавки, а бежали молча. Да и потом этих псин я ни разу больше не видел… Мистика какая-то."
Ближе к одиннадцати он предложил парням прогуляться до клуба и поглядеть выборы по-сельски. Причин своего интереса к этому мероприятию он не объяснил. Парням тоже наскучило пролеживать кровати и они составили ему компанию.
Возле клуба они наткнулись на колхозного парторга, который предложил им принять участие в выборах нерушимого блока коммунистов и беспартийных. На что ему парни дали понять, что голосовать не хотят. В конце концов, не для того ведь они уехали за двести верст от своих избирательных пунктов, чтобы сходить на другие. У них так редко бывала возможность уклонится от почетного и обязательного в те времена права выбора, что грех было этой возможностью не воспользоваться.
Мишенька рассчитал время правильно. Он стоял на обочине местного Бродвея, а Алена шла с двумя подругами к клубу. Сердце напряженно стучало: подействовала его записка или нет? Подойдет или пройдет мимо?
Она улыбнулась, отошла от подруг и сказала: "Приветик! Как наши делишки?"
У него отлегло от сердца. Он что-то ответил и перешел в словесную атаку. Он осыпал ее необидными упреками, просьбами, вопросами, на многие из которых не ждал даже ответа.
Алена на его вопросы дала понять, что продолжения не будет.
Что ж, не будет, так не будет, вроде как согласился он. Но он услышал, что его записка произвела нужное впечатление и, между прочим, заметил, что если бы у него была возможность писать ей письма, они бы ей еще больше понравились. Аленушка согласилась получать от него письма.
Он решил, что ждать своего отъезда в Челябинск долго, и написал первое письмо на следующее же утро всего за двадцать минут.
Но на качестве письма скорость не сказалась. Слишком много он думал об Алене в последнее время, слишком много у него на душе наболело. Так что это было полновесное, высокохудожественное любовное послание. Оно было полно страстей, комплиментов, сладостных воспоминаний.
Михаил собирался отдать ей его в последний день, перед самым отъездом. Но пришлось раньше. Причиной тому была вторая размолвка. Они встретились в тот день, когда у Алены было плохое настроение. Он проводил ее до дому и возле своей калитки она наговорила ему неубедительной ерунды. Загадочно промолчала, когда надо было дать ответ. И Мишенька, почувствовал, что терпеть это – значит не уважать себя. Он дал понять, что встреч больше искать не будет и демонстративно опустил свое письмо в ее почтовый ящик, хотя она стояла рядом, и до нее можно было дотронуться рукой.
Больше его ничего здесь не удерживало. Мимо детского сада он теперь проходил спокойно. Здоровался, если его замечали. Молчал, если не видели. С Танюшей и Галочкой дружил и разговаривал. Но ни к каким результатам уже не стремился.
Командировка кончалась. День отъезда подошел в горячке споров с руководством колхоза, которое не спешило расставаться с почти бесплатной рабочей силой. Все-таки связисты на своем настояли. С трудом, со скрипом собраны все подписи на обходном.
Деньги будут недели через две. Ничего, вышлют по почте. Горячка отъезда захватила всех.
В последний день Михаил снова увиделся с Аленой. Он проходил мимо детского сада, когда она окликнула его. Он показал ей издали бумажку. Девушка подошла к ограде и спросила:
– Что это?
– Это? Это свобода! Это красный "Икарус" до Челябинска. Мамины пирожки и горячая ванна, которую я не видел четыре недели. Я сегодня уезжаю домой. Это обходной лист. В столовой надо подписать, что я им ничего не должен.
– Да-а? Жалко.
– Что ты, о чем жалеть. Надо время от времени отпускать командированных домой. Порой, они там бывают кому-то нужны.
– А знаешь, мне понравилось твое письмо.
– Я же предупреждал тебя об этом. Мои письма, они такие.
– Если бы ты написал мне еще, я бы не возражала.
– Я бы мог написать еще, мне есть, что сказать и о чем сообщить. Но, понимаешь, не могу я. Не могу надоедать своими письмами человеку, которому я не нужен.
– Ну почему ты так говоришь…
– Я только так могу понять твое отношение ко мне. Хотела подружилась, хотела- раздружилась. Я же живой человек. Мне тоже иногда бывает больно. И я не люблю играть в одни ворота, особенно, если эти ворота мои. Теперь, я считаю, все в наших отношениях зависит от тебя. Я, как человек порядочный, не могу беспрестанно докучать своими письмами девушке, даже любимой. Но! Но если я вдруг получу письмо от этой самой девушки, то, опять же как порядочный человек, обещаю ответить. Тем более, что свое письмо я уже написал.
– Хорошо, я напишу. Но только я так, как ты, не умею.
– Это не важно. Кстати, там на конверте есть мой домашний адрес.
В тот же день он на попутке доехал до Чесмы. Купил билет, истратив последнюю пятерку, и красный "Икарус" повез его домой.
Челябинск встретил его проливным дождем.
ЭПИЛОГ
– Галочка, маленькая, как ты тут себя вела? Надеюсь хорошо?— спросил Мишенька у Подлужняк, входя на следующий день в помещение ЦБР.
– Она тут чуть замуж не вышла и за границу не уехала,— заложил ее Серега Кузнецов.
– Какой кошмар, капелька. Тебя нельзя оставлять одну ни на минуту. Ну про заграницу я слышал. Какие-то документы ты оформляла. Но замуж-то зачем? И почему не за меня?
– Щас. Только шнурки поглажу.
– Серега, почему меня никто не любит? И кто этот счастливый негодяй, который тебя, моя маленькая, чуть не соблазнил.
– Это тот фраер, с которым она вместе документы за границу оформляла,— продолжил ябедничать друг.
– Каков подлец! Казалось бы хочешь за границу, вали давай. А зачем чужим девушкам мозги пудрить? Значит у меня, Галочка, еще есть шансы.
– Надейся и жди, вся жизнь впереди. Особенно, когда побреешься.
– Придется остаться старым холостяком.
Сергей Кузнецов встретил его с огромным интересом. Мишенька загорел, похудел и оброс небольшой бородкой.
– Чей-то с тобой?— спросил Сергей показывал на подбородок.
– Это отсутствие горячей воды и новый образ жизни,— ответил ему Михаил.
– Пойдем что ли, покурим на крыльце,— предложил Кузнецов.— Потолкуем, как там, что там.
Они вышли на крыльцо. И минут двадцать Мишенька живописал свою жизнь в командировке.
– Ну, а с Татьяной-то дружил?
– С Татьяной? Татьяна- хорошая девушка, но там была еще лучше,— ответил Михаил.
Он немного помолчал.
– Может я дождусь от нее письма…
Письмо он получил. Они переписывались всю осень. Он сумел убедить ее своими письмами, и на новогодний праздник она приехала к нему. 1986 год они встретили вдвоем. Но что-то так и не сложилось. В том же году они и расстались и больше ни разу не встретились.
Время лечит. И на память об этой истории у Бурлакова остался в сердце только маленький камешек грусти. И он никогда не забывал, что первого июня, в "день детишек", как она говорила, у нее день рождения.
КОНЕЦ
Ноябрь 1985, июль 1994г.