– Ну и что ты мне этим хочешь сказать? Что это я- бездельник? У тебя дела, а у меня их нет? Любопытное мнение…

А кто бил себя в грудь и говорил, что писание романов такой пустяк?.. Все бросай, и я тебя жду. Собираемся у меня на даче…

Вся эта история началась еще год назад, на помолвке Славы Алексеева и Нины Беляевой. Находясь в нетрезвом состоянии, группа интеллигентов- художников расхвасталась перед Еленой Фроловой- подругой Ниночки, что им не только ваять скульптуры и писать маслом картины, но и литературный труд сочинить ничего не стоит.

Бывает. Что только не брякнешь, не подумав, ради хвастовства перед хорошенькой женщиной. Язык-то- он без костей. Ну разгорячились, поспорили и взяли на себя эту обузу- написать повесть о грустной любви. Срок у них был - три месяца. До следующего приезда Елены в Челябинск. Но командировка минчанки сорвалась, и все как-то забыли про глупый спор. Правда, не все. И год спустя Нина теперь уже Алексеева с радостью сообщила мужу, что у нее хорошая новость – не позднее, как в следующий понедельник, Фролова прилетает в Челябинск.

Естественно, что Вячеслав отнесся к этому сообщению весьма индифферентно, но супруга, как бы между прочим, напомнила:

– Кстати, ты не забыл, что Леночка страстно любит разные истории про любовь. И кто-то, не будем называть поименно, обещал ей предоставить рукопись литературного произведения к ее следующему приезду. Что вы ей там обещали, в случае проигрыша?

Славик выругался про себя, а в слух заметил, что подруга жены – очень злопамятная тетка.

На это Нина заметила, что время от времени очень гордых и много о себе мнящих мужчин полезно щелкать по носу и ставить на место. И если Елена утрет нос некоторым воображалам и хвастунам, то это им будет только на пользу. Но, вообще-то, добавила жена, у этих задавак есть еще выходные дни в запасе. Пусть пишут. Львы Толстые.

Теперь Слава Алексеев собирал команду. Из той оравы, что спорила год назад, в наличии оказалось четверо: он сам, случайно оказавшийся в городе скульптор Роберт Ваганян, молчун Володя Краснов и Мишка Бурлаков- сотрудник Нины и единственный не художник в той шумной компании.

Весь вечер пятницы Вячеслав посвятил убеждению друзей.

Роберт согласился сразу, как только узнал, что приедет та самая блондинка, с которой он провел вечер на помолвке. Но скромно напомнил, что писать придется по-русски, а не по-армянски. Зато он выразил желание быть спонсором мероприятия.

Краснов тяжело вздохнул, но, помятуя о мужской дружбе и взаимопомощи, согласился.

С помощью Нины, работавшей с Бурлаковым в одном отделе, Слава нашел и его. Но, не обремененный пока семьей, Бурлаков был страшно занятым личными делами, и его пришлось убеждать дольше всех.

– Ты же говорил, что мы можем рассчитывать на тебя? Вот мы на тебя и рассчитываем…

Какие девушки? Причем тут девушки? Да у меня на даче вышел на балкон, взглянул на пляж и выбирай себе любых девочек. Правда, почти все они дочки начальников, но это скорее говорит о их порочности, чем о скромности… Ах, у тебя есть девушка? Ну так я и не заставляю тебя ухаживать за Фроловой. Ты будешь просто писать для нее роман… Ну так ты и друга своего зови ко мне. Какая вам разница, где загорать. А у меня, на Карповом озере, завсегда лучше, чем на вашем Первом.

Но только после того, как Алексеев пообещал, что за Михаилом и его другом заедет Ваганян на бибике и ему не придется толкаться в садовом автобусе, Бурлаков согласился и пообещал быть.

Утро задалось чудесное. Ваганян подъехал, как и обещал к десяти часам. Из подъезда вышли двое: невысокий, коренастый Бурлаков- его Роберт признал, и друг Михаила- светлобородый, с залысинами на открытом лбу, парень одного с ним возраста. В руке он держал гитару, упакованную в чехол.

Михаил представил своего друга как Вадима Дюкова. Ваганян обменялся с ними обеими рукопожатиями и пригласил в свою "Ниву".

Пока они ехали по шумному Свердловскому проспекту, разговор не завязывался. Роберт включил радио, из динамика диктор вещал последние новости. Особенно часто повторялись им слова: "перестройка" и "гласность".

– В прошлом году они другую связку слов употребляли,— заметил Михаил.— Тогда все больше про ускорение говорили.

– Э, перестройка- перестрелка. Как раньше было, так и теперь осталось,— ответил Ваганян.— Скучно. Да?

На этом политику больше не обсуждали.

Машина свернула направо к Шершневской плотине. На автобусной остановке стояла изрядная толпа. В основном молодежь, с вкраплениями садоводов.

– Ого, сколько народу! На пляж, похоже, ломятся,— предположил Вадим.

– А ты был у Алексеева на даче?— спросил Бурлаков у Ваганяна.— Там, правда, озеро есть?

– Есть, есть,— согласно закивал головой скульптор.— С балкона видно. И вода теплая. Теплей, чем в водохранилище.

– Это хорошо, а то сегодня такую жару обещали.

Машина миновала плотину и, взяв вдоль берега водохранилища, через пять минут подкатила к зеленым воротам.

– "Мичуринец",— прочитал название сада Михаил.— Смотри-ка, и вправду недалеко от благ цивилизации.

Еще через пару минут машина остановилась возле железной калитки.

Навстречу им вышел одетый в одни шорты Алексеев.

– Прошу вас, сэры, проходите.

Молодые люди вылезли из машины. Все стали здороваться.

– Вы что-то с вещами?— спросил Славик, показывая на сумку Бурлакова и гитару.

– Отдыхать же приехали.

– Я вам дам отдыхать. Работать будете, как негры на плантации.

Тут мимо автомобиля прошли две миловидные девушки лет семнадцати. Обе в незастегнутых халатиках, под которыми были видны купальники.

Горячий Ваганян зацокал языком, а все мужчины внимательно проводили их взглядами. Бурлаков ехидно и громко заметил:

– Какая хорошенькая, вон та, с краю.

Потом окликнул:

– Ягодки, не знаете, который час?

Девушки обернулись, и одна из них крикнула:

– Не знаем!

Тут они обе прыснули.

– Давайте я вам скажу,— предложил Мишенька.— У меня часы есть.

– Не надо,— ответила та же девушка, и они снова рассмеялись и ускорили шаг.

– Счастливые. Часов не наблюдают,— заметил Вадим.

И все мужчины вошли на территорию участка Алексеева.

– Какие у тебя здесь, однако, мамзельки ходят,— обратился к хозяину Михаил.

– Да уж, есть такие. Через два участка от меня живут. Но хватит о бабах, пора о работе.

Все расположились за столом в тенистом участке сада.

– Кто что знает о писании романов?— спросил Алексеев, взявший на себя функции руководителя.

– Неплохо бы бумагу иметь,— ответил Краснов. Он приехал раньше остальных.

– И ручку,— добавил Роберт.

– А еще голову или, на худой конец, писателя,— заключил Михаил.— Хотя, профессиональный писатель нам не поможет. Ему нужно время на размышление, кипу черновиков, архивные материалы. Тут нужен графоман.

– Ну вот как раз графоман-то у нас есть,— сказал Алексеев и внимательно поглядел на Бурлакова.— Мне Нина говорила, что ты там все стишки пописываешь. И тема подходящая- про любовь.

– Ну ты даешь. Одно дело стишки девушкам в альбом. Зарифмовал "любовь"- "кровь", "грезы"- "розы". А другое дело проза. Тут хотя бы навыки нужны.

– У нас очень мало времени. Уже скоро одиннадцать. Решаем так: Миша, ты у нас будешь главный автор, я буду главным организатором, Володя- главным стенографистом, Вадим будет помогать в составлении сюжета, А Боб- главным спонсором. Боб, наливай.

Роберт все понял, принес из багажника сумку и достал оттуда запотевшую банку.

– Пиво? Здорово!- произнес Вадим.— Как раз по погоде.

– Что там нам надо сочинить?— спросил Бурлаков.

– Грустную сказку из современной жизни.

– Да же так,— удивился Михаил и задумался.

– Главное начать,— сказал Вадим.

– Ну начало я, похоже, придумал. Если история должна быть грустная, то пусть герой тоскует с самого начала. Пиши,— скомандовал он.— "Я сидел и грустил…"

– Кто сидел и грустил? Почему грустил?— спросил удивленный Роберт.

– Кто, кто. Главный герой, конечно. Кстати, назовем его Вадимом. В честь моего друга Дюкова. Герой мой тоже везде с гитарой ходит да и песни будет петь. Вы ребята еще не слышали, как Вадик поет?… Сочувствую вам;

Итак, почему герой грустит? Вадим, ты почему порой грустишь?

Кто на тебя тоску нагоняет? Я думаю, женщины. Когда их нет, тоска. Когда есть, тоже невесело. Почему например та, а не эта.

Вадим, молча улыбаясь, кивнул и взял два минорных аккорда на гитаре, которую он успел достать из чехла.

– А ты, спонсор, наливай,— предложил Михаил, протягивая опустошенный стакан.— Начинаю диктовать.

"Я сидел и грустил. Причин для грусти было более, чем достаточно. Только что она, та, которую я так любил, и теперь еще люблю, та, которой я посвящал стихи и дарил свои песни, выгнала меня из своего дома.

Вы бы знали, как долго я набивался к ней в гости, как надеялся на это посещение. И вот я уже сижу на лавочке возле ее подъезда и грущу.

А знаете, за что меня выставили? Всего- навсего за поцелуй!

Ха! Веская, однако, причина. Ежедневно миллионы юношей целуют не меньшее количество миллионов девушек, и ничего. Насколько я знаю, девушкам это даже нравится. И порою они отвечают молодым людям взаимностью. Я это точно знаю, потому как ранее сам принимал в этом процессе посильное участие.

А вот Людмиле это не понравилось…"

– Людмила- это кто?— спросил строго Краснов.

– Главная героиня,— ответил Бурлаков. Была у меня не так давно, в прошлом году, знакомая. Людмилой звали. Грустная история…

Я продолжаю диктовать:

"Людмиле это не понравилось. Она звонко шлепнула меня по щеке маленькой ладошкой и тонким пальчиком указала, где у них в квартире находится дверь.

Никакие мои аргументы и объяснения не воспринимались. Никакие мои извинения не признавались. Она говорила только одно: "Я хочу, чтобы ты ушел!" И мне не оставалось ничего другого, как удалиться.

С камнем на сердце я сел на лавочку возле ее подъезда и загрустил. Настроение было паршивое. Хотелось не то плакать, не то выть на луну, которая с ехидной усмешкой выползала на черный небосвод.

"Надо написать новую песню,— думал я.— Самую лучшую, самую красивую. Я ведь кое- что могу. Друзья говорят, что у меня не плохо получается, да и самой Людмиле мои песни нравились. Так вот, напишу я эту песню и пусть она ее услышит. Услышит, как я ее люблю, как мне грустно без нее.

Сами собой сложились строчки…"

– – Тут, Вадим, твоя работа. Исполни, пожалуйста, что нибудь грустное. Хотя бы эту, про сердце,— обратился Бурлаков к своему приятелю.

Дюков не стал упираться и под любопытствующими взглядами новых знакомцев запел:

Песня действительно была грустной, так как говорилось в ней о не разделенной любви. И только Вадим закончил петь, Михаил тут же продолжил диктовать:

" Так вот, напишу я эту песню и пусть она ее услышит. И тогда она поймет, как я ее люблю, как мне грустно без нее.

Людмила! Как мне плохо без твоих глаз, без твоих рук, таких маленьких и нежных. Какое наслаждение держать тебя за руки. Но вот только ты не даешь мне это делать. А какие у тебя губы! К сожалению, именно эти губы меня и подвели. Глупая девчонка! Неужели ты думаешь, что можно безнаказанно иметь такие губы и надеяться, что не найдется желающего узнать их вкус? Вкус-то я узнал, но, по-моему, слишком дорого за это заплатил. Сижу вот в тридцати шагах от тебя, Людмила, и никакой дьявол не может мне помочь… "

Я успел добраться в своих мыслях только до этого места, как вдруг почувствовал, что рядом со мной кто-то сидит."

– Я думаю пора вводить следующего персонажа,— сказал Бурлаков.— И это будет кто-то неведомый.

"… рядом кто-то сидит. Именно почувствовал, а не увидел. И еще запах… Легкий такой запашек, не очень-то приятный, что-то напоминающий, но что, я вспомнить никак не мог.

Я естественно оглянулся и увидел его.

Ему было лет тридцать- тридцать пять. Волосы темные, на лице мушкетерские усики и бородка. На глазах темные очки. И это ночью!

Когда он подошел и сел рядом, я не заметил. Все это-то крайне меня удивило и насторожило."

– Ребята, дайте сигаретку,— обратился Краснов к друзьям.

– А мне пива плесни, горло смочить,— попросил Михаил.

– И что дальше было?— поинтересовался нетерпеливый Ваганян.

– Разговаривать будут,— ответил Слава.

– А о чем?

– Ну, наверное, незнакомец у него закурить попросит.

– Не люблю я, когда по ночам закурить спрашивают,— заметил Роберт.

Михаил усмехнулся и продолжил диктовать:

"- Не угостите сигареткой,— спросил неизвестный.

– Я не курю,— ответил я машинально.

– Я, кстати, тоже,— признался сосед по лавочке.

И тут же без паузы он продолжил:

– Я знаю, что вы не курите, поэтому и спросил.

– ???

– Дело в том, что у вас в правом кармане куртки лежит пачка сигарет. Вам они не нужны, а мне бы пригодились, у меня таких нет. Я, видите ли, коллекционер. Собираю пачки от сигарет,— и он посмотрел на меня вопросительно.

Удивленный такой тирадой, я полез в карман.

– Не в этом, в правом.

Я потянулся в правый. И, действительно, нащупал там пачку сигарет. Это оказались "Челябинские" с трактором на картинке.

Все происходящее меня крайне удивляло. Ведь, насколько я знал, последние лет пятнадцать наша табачная фабрика сигарет этой марки не выпускала, заменив их "Примой". Последний раз я видел такие на исходе шестидесятых, их курил мой отец.

– Что-то я ни черта не пойму,— вслух подумал я.

– А тут и понимать ничего не надо. Вы не свой плащ одели, когда уходили. Есть повод вернуться,— сказал мне незнакомец.

– А я не только это не понимаю."

– Кстати, я тоже понимаю все меньше,— заметил Славик.

– Ты знай записывай,— ответил ему Михаил.— Что-нибудь потом придумаем. А сейчас для интриги все нужно в кучу собрать. Про лишнее потом забудем, а нужное используем. У меня, понимаешь, вдохновение пришло, а ты перебиваешь.

"- А я не только это не понимаю.

– Вас, наверное, удивляет зачем мне, некурящему, сигареты?

Объясняю еще раз- хобби! У нас там, видите ли, мода коллекции собирать. Вот я и собираю пачки от сигарет. Уже вторую тысячу кончаю,— закончил он задумчиво.

– Это где, "у нас там"?

– Да там,— махнул он неопределенно рукой.

– Доходчиво объясняете,— съязвил я.— Да не шпион ли вы?— спросил я с издевкой.

– Ну что вы! Вы себе льстите,— включился он в игру.

Теперь он откинулся на спинку скамейки, положил ногу на ногу и говорил, не глядя на меня.

– Никакой самый завалящий шпион вами не заинтересуется.

Учитесь вы плохо. Высшую математику сдавали два раза, а сопромат до сих пор украшает вас хвостом. Да и специальность у вас не секретная- "Литейное производство". Так, как в этой стране, льют металл только в Зимбабве. В общем, вы, Вадим, для шпиона не находка.

Такая осведомленность незнакомого мне человека, крайне меня возмутила.

– А вы, собственно, кто такой? Откуда вы все знаете, даже мое имя? Может вы из органов?

– Нет, не угадали. Да вы прежде всего успокойтесь. Вы сами призвали меня на помощь.

– Я? Вас? Да я вас не знаю!

– И тем не менее,— он поглядел на меня и улыбнулся.

И хотя я не видел его глаз, скрытых темными очками, его улыбка подействовала на меня магически и я успокоился.

– Все ваши данные написаны на вашем лице и вот в этом документе.

В руках он держал какие-то корочки. Он протянул мне эту книжечку и я с удивлением разглядел свою зачетку.— Вы обронили ее тут неподалеку. Но, думаю, не только утеря документа привела вас в меланхолическое настроение. Наверняка тут замешана и девушка. Я прав?

"Какая утеря документа, зачетка моя должна лежать дома,— думал я, но не зная, как возразить незнакомцу, да и в какой-то мере соглашаясь с его последней репликой, я молча кивнул.

– Неразделенная любовь?

Мы немного помолчали.

– Она очень красивая?— спросил незнакомец.

Я кивнул в очередной раз.

– Типичная ошибка. Впрочем, ее совершают все в двадцать лет.

Любить надо не красивых, а хороших,— изрек он нравоучительно. Тем более, что она не будет вашей женой.

– А вы откуда знаете, чьей она будет женой? Может, вы и ее свидетельство о браке нашли?— находчиво возразил я.

Он ответил на мою шутку на полном серьезе:

– Нет не нашел. Невозможно найти документ, который в ваше время еще не существует. Проще найти бумаги прошедших эпох. Это точно также, как и путешествия в машине времени. В прошлое попасть легче и дешевле, чем в будущее. Прошлое стабильно, а будущее хотя и предсказуемо, но имеет варианты.

– А вы фантаст,— съехидничал я.— Машина Времени… Вы еще и НЛО вспомните.

– Вы зря смеетесь. В прошлое очень даже можно путешествовать, – не согласился со мной незнакомец.— Хотя бы по памяти предков. Есть такой способ.

Например, если вы сможете проникнуть в память вашего отца, то узнаете, как в августе 41-ого он ловко драпал от фрицев по украинским степям. Если погрузить вас в память деда, то вы поймете, что в гражданской войне он участвовал не по причине наличия у него революционного энтузиазма, а по повестке уездного комиссара.

Ну а если вам удастся добраться до памяти прадеда, то, к вашему удивлению, окажется, что он был неплохим портным и жил в относительном достатке. И вовсе не считал, как можно понять из современных учебников истории, что устройство Российской империи несовершенно и нуждается в переменах.

– Что-то вы мне какие-то уж совсем фантастические истории рассказываете, скривился я.

– Вы думаете?— осклабился мужичок в черных очках.— А не хотите ли проверить мои слова? Прямо сейчас. Я могу попробовать погрузить вас в одну историю, случившуюся с молодым человеком, похожим на вас… Или вы боитесь?

– Я?

Я не знал, как отнестись к подобному странному предложению.

Соглашаться- глупо. Отказаться- подумает, что чего-то боюсь.

Видя мои сомнения незнакомец сказал:

– Давайте я начну ее рассказывать, а уж вы решите, интересна она вам или нет.

И он начал свое повествование."

– Все, перерыв,— распорядился Алексеев.

– Какой?— удивился стенографирующий рассказ Михаила Краснов.

– Обеденный, Убираем все со стола, я сейчас принесу сумку,— сообщил хозяин.— Посмотрим, что там Нина приготовила.

Через несколько минут на столе стояла закуска, довольно разнообразная для этого времени года и для страны, в которой происходили события. Из бочки с водой Славик достал бутылку "Пшеничной". В домике не было холодильника и таким оригинальным способом хозяин не давал ей согреться.

Водку разлили по стаканам и, выяснив, что трезвенников и язвенников за столом нет, молча, но единодушно, выпили и сразу набросились на закуски.

Водку одобрили. Славик сказал, что ее пришлось везти из самой Москвы. В родном городе такие очереди! Естественно, после такого сообщения разговор не мог не зайти о безалкогольной кампании, о пользе от нее и о вреде. И чем дольше шел разговор, тем меньше находили в этом мероприятии пользы. Особенно горячился Ваганян, переживая за винно-коньячное производство родной республики. Потом разговор переключился на Москву.

Вадим, больше молчавший в малознакомой ему компании, вдруг рассказал о своей недавней командировке в столицу. В конце речи он заметил:

– В Москве много любопытного, но хорошая вещь одна- метро.

Удобно. Люди- разные, но хватает и зацикленных. Носятся с этой своей колбасой и московской пропиской. Такое впечатление складывается, что они готовы от всей страны отгородиться, лишь бы провинциалы на их сытое благополучие не покушались. Порой противно бывает.

– Слушай, Вадим, спой эту- про Москву!- попросил Бурлаков.

Его поддержали.

Подстроив гитару, Вадим сказал:

– Песня московского лимитчика.

И запел:

Новоявленным писателям песня понравилась, все улыбались.

После нее повторили московскую "Столичную", а затем Дюков по просьбе товарищей исполнил еще несколько песен, но уже не собственного сочинения, а из репертуара Новикова и Розенбаума. И надо заметить, что в исполнении Вадима, песни бардов звучали не хуже, чем в авторском.

– Володя, а ты чего там пишешь?— удивился Алексеев.

– Да я ошибки исправляю,— отозвался Краснов и усмехнулся.

– Ну что, Михаил, ты готов продолжать?— поинтересовался хозяин.

– Что, опять я?— прикинулся наивным Бурлаков.

– А кто, сообразительный ты наш?— удивился Алексеев.

– Ну вы даете! Я-то думал, что мы тут по очереди будем диктовать по куску и у нас получится что-то забавное, а теперь вдруг выясняется, что я буду все делать один. А зачем тогда вы мне нужны. Да у меня и головка вот-вот заболит. На солнышке перегрелась.

Кстати, не мешало бы горло пивом промочить, для металла в голосе, как любит говорить Вадим. А то я, по-моему, уже сипеть начал,— заметил Бурлаков.

– А пива больше нет,— возразил ему Славик.

– Вот это дела. А кто у нас отвечает за охрану труда? Роберт, так ведь и погибнуть недолго.

Ваганян только развел руками.

– Слушай, Михаил,— обратился к Бурлакову настойчивый Алексеев.— У меня такое впечатление, что то, что ты нам надиктовал отнюдь не импровизация. Больно складно у тебя получается.

– Не беспокойся, в плагиате нас не обвинят. Даже если я это не выдумываю сейчас, то это говорит только о том, что я выдумал это раньше. Или тебе это что-то напоминает? Может ты где-то это читал?

– Нет.

– И я про то же. Я вам надиктовал первую главу задуманной мной давным-давно повести. Далее этот неведомый гражданин должен рассказывать сказочную историю. У меня были кое-какие наброски этого рассказа. Там фигурируют Король и Принцесса, злые и добрые волшебники, глупые и коварные министры, благородный граф де Бомон и коварный князь Ля Гер, а также еще кое-какая мелочевка. Самым главным героем намечался молодой вагант, который будет всю дорогу петь песни про любовь. Ну и естественно, что при таком обилии персонажей, история моя должна быть длинной. Что меня и смущает,— пояснил Михаил.— И мне кажется, что мы можем не уложиться во времени с этим моим произведением.

– Что, нужен еще один записывающий?— спросил Алексеев.

– Нет,— помотал головой Бурлаков.— Нам нужен еще один сочинитель.

И, видя недоумевающие лица коллег по писательскому труду, он пояснил:

– У моей истории есть один существенный недостаток: она была задумана, но не была дописана до конца.

– Значит время мы потеряли зря, Булгаков ты наш?— поинтересовался Вячеслав.

– Ну почему, можно вставить в мою сказку другое продолжение.

Поэтому я и остановился в данном месте повествования. А вот какую, должны решить мы вместе.

– Так, сейчас уже час,— объявил хозяин дачи, поглядев на солнце.— До двух- перерыв. Можете сходить искупаться. И думайте, соколы вы мои,— думайте. Нам нужен сюжет. Поскребите по своим извилинам, но сюжет дайте.

Парни согласно закивали головами.

– А тебе, Роберт, будет отдельное задание. Нужно съездить в город и кое- что купить. Ты же взялся быть нашим спонсором. И я думаю, мы тебе доверим дарить Леночке нашу рукопись…- пообещал Славик.

– Особенно, если у нас ничего не выйдет,— ехидно добавил Бурлаков, выходя за ограду участка.

Озеро было небольшое, метров двести в диаметре. На нем было два пляжа. На восточной стороне за забором купались пришлые, на южном берегу располагались садоводы. Погода была жаркая и на садовом пляже было полным-полно народу.

– Ха! Вон алексеевские соседки лежат. Подходить будем?— спросил Бурлаков.— Или для нас они слишком молоденькие?

– А почему бы и не подойти, возле них и место есть. Ну и что, что они молодые. Тебе же не пенсию по старости им оформлять,— ответил Вадим.

После дозы спиртного Дюков становился общительным и более раскованным.

– Девушки, я пришел вам сказать, который сейчас час. Уже десять минут второго,— начал Бурлаков, когда они подошли к загоравшим девицам.

Девушки подняли головы и, щурясь от яркого солнца, посмотрели на пришедших. Одна из них спросила:

– Ну и что с того?

И по реплике, и по тому как она была произнесена, чувствовалось, что девушки не возражают против продолжения беседы.

– Как, что с того? Уже скоро два часа пополудни, а мы до сих пор не знакомы. Кошмар. Может, моя неброская внешность и не вызывает у вас никакого интереса, но быть незнакомыми с моими друзьями- грешно!- заявил Бурлаков, снимаю штаны.— Вот этот с инструментом- лучший гитарист города Вадим Дюков. Вы не слышали, как он поет?.. Зря. Много потеряли. А это- художник. Его зовут Володей.

Как он рисует, вы тоже не видели?.. Очень много потеряли, мне вас искренне жаль… Не хотите ли искупаться, девушки… Уже?… Ну а вот тут вы явно поторопились.

Потом молодые люди попросили девушек посмотреть за вещами, а сами отправились в воду.

Первым на сушу выбрался Бурлаков и опять же вступил в переговоры с девицами. Он вскоре вызнал, как их зовут, и когда из воды вылез Вадим, Михаил ему сказал:

– Вадик, эти девушки, Леночка и Светочка, не верят в то, что ты можешь взять что-то на этой гитаре, кроме пресловутых трех аккордов. У них, оказывается, музыкальное образование. Они закончили музыкальную школу. Я думаю, что тебе придется им что-то продемонстрировать, иначе они всю оставшуюся жизнь будут думать, что я- гнусный обманщик, а ты- бахвал.

Вадик ответил, что сейчас у него мокрые руки.

На это Леночка сказала, что она так и думала.

Потом из воды вылез Краснов и блаженно растянулся на траве подставив солнцу белый живот. На просьбу Михаила изобразить что-нибудь для девушек, он лениво достал блокнот с автоматическим карандашом и изобразил на листке две фигуры в манере "точка, точка, огуречик…" Девушки, похоже, начинали разочаровываться.

Мишенька, поняв, что против него составлен заговор, обозвал друзей предателями и сказал, что ему остается только утопиться. Что он и пошел делать. Он смело направился в воду и, зайдя по пояс, нырнул.

Когда он вынырнул, то увидел, что Краснов бренчит на гитаре, а Вадим водит карандашом по его блокноту. Погода и настроение были настолько хороши, что топиться расхотелось. Мишенька вылез из воды и подошел к друзьям. Краснов, побренчав, объявил:

– Песня называется "Интер-танцы"

Здесь речитатив кончился. Владимир перевел дыхание и объявил:

– "Интер-драка", часть вторая.

Здесь он сделал прощальный аккорд. Бурлаков уважительно поглядел на него и отметил:

– Такого народного фольклора я еще не слышал. Ну что, негры, солнце еще высоко, нам не пора еще на плантацию?

– Слушай, Дюма-отец, у нас еще двадцать минут в запасе,— ответил ему Краснов.— Может, Вадим еще что-нибудь споет.

Вадим не стал долго сопротивляться и, взяв пару аккордов, запел:

Мелодия была на редкость красивой и лиричной. Причем, надо учитывать, и пел Дюков удивительно умело.

Песня проняла. Девушки с уважением глядели на Вадима. А тут еще и Володя подал девушкам два листочка из своего блокнота. На каждом из них было по два десятка штрихов, но, тем не менее, из этих штрихов выглядывали два милых девичьих личика, очень похожих на Свету и Лену. Здесь до них дошло, что Мишенька не такое уж трепло, поскольку так нарисовать мог только профессионал. Тогда Леночка обратилась к Михаилу и спросила:

– В талантах ваших друзей мы убедились, а что вы умеете?

– А я их тренирую, чтоб они форму не потеряли,— отшутился Бурлаков.

– Ммм,— надула губки Света.

– Да не-е, он у нас сегодня писатель,— подколол Вадим.

– А мы- его литературные негры,— добавил Владимир.

– Врут они! Я простой советский инженер. Лужу, паяю, ЭВМ починяю,— пытался отбиться Бурлаков.

– Хотите посмотреть, как он работает, как он сочиняет роман? Пойдемте с нами.

На уговоры ушло еще три минуты. Девушки, нажарившиеся уже вволю на солнце, согласились заглянуть в гости, и вскоре вся честная компания ввалилась на участок Алексеева.

Теперь стол, за которым они начинали писать, оказался на солнцепеке и все перебрались на открытую веранду.

Бурлаков с друзьями еще не приступил к своей творческой работе, как на улице показалась весьма интересная женщина лет двадцати восьми. Она сначала хотела пройти мимо алексеевского участка, но, увидев народ на веранде, решительно направилась к ним.

– Сеструха идет,— грустно заметила Леночка.— Работать будет заставлять.

Женщина поздоровалась и позвала девчонок с собой. Они обреченно поднялись и гуськом с поникшими плечами пошли на выход.

– Девушки, приходите к нам, когда получите свободу,— предложил Вадим.

– У них очень, очень много работы- ответила за них старшая сестра Елены.

– А вы тоже приходите,— предложил ей Алексеев.

Она, услышав это, оглянулась, немного зарделась и, передернув плечами, ничего не ответила.

Когда девушки ушли, Бурлаков сказал:

– А вы заметили, господа, как эта милая гражданка стойку делает на нашего Славу.

– Какую стойку?— не понял Владимир.

– Ну это я так называю. Видели, как она напряглась, когда к ней Славик обратился? Вот это я и называю делать стойку. Обычно это говорит о том, что данный мужчина ей не безразличен. Помню был у меня аналогичный случай года два-три назад.

Я тогда еще связистом работал. Делали мы в то время с Серегой Кузнецовым ЦБР на центральной АТС. Если кто не знает, то эта АТС находится в трехэтажном здании на улице Коммуны. Центр города, из нашего окна было видно Вечный огонь. Каждую пятницу мимо нас бродили толпы женихов и невест, возлагавших к нему букеты цветов.

– Знаем, знаем. Я некоторое время рядом работал, на центральном телеграфе,— ответил Алексеев.

– Вот. И была у меня там такая история, господа,— продолжил свой рассказ Бурлаков.— Устроилась туда работать довольно-таки привлекательная, на мой вкус, блондинка. Женщина отменная во всех отношениях. Я как ее увижу, испытываю приятные чувства. Ну вы меня понимаете, всегда радостно поглядеть на хорошенькую женщину. А вот она, как меня увидит, так вся напрягается. Уж не знаю, случалось ли так в вашей практике, граждане, но лично я готов был отдать голову на отсечение, что, завидев меня, она вся как-то внутренне собиралась, как-будто готовилась к длительной обороне. У меня сразу же возникало такое чувство, что если я что-то у нее спрошу, она достанет из кармана пистолет и начнет отстреливаться до последнего патрона.

А потом, когда я еще стал покупать перед работой газеты, так это ее чуть не доконало. Вы спросите, какая здесь взаимосвязь?

Обыкновенная. Ближайший к моей работе газетный киоск находился, да и сейчас находится на площади Революции, напротив Центрального гастронома, и неоднократно случалось так, что я доезжал до площади, покупал там газеты, и тут, как специально, подходил троллейбус из Ленинского района, в котором приезжала она.

Один раз так получилось, другой, третий и у прекрасной незнакомки, похоже, сложилось впечатление, что я ее преследую, поджидая возле этого злополучного киоска.

– А ты не поджидал?— ехидно поинтересовался Славик.

– Нет,— твердо отказался Михаил.— Так вот, девушка, заметив меня, вся внутренне напрягалась, занимала круговую глубокоэшелонированную оборону и бежала на работу столь энергично, что догнать ее мог, пожалуй, только Валерий Борзов.

Почему мой, в общем-то безобидный, вид вызывал у нее такую реакцию я не знаю. Она, видимо, опасалась, что прямо на улице я стану делать ей грязные предложения и начну срывать с нее одежды. Но ведь я ни сном, ни духом. Я ведь не настолько озабочен сексуальными проблемами. Хотя, если признаться честно, виноват: смотрел я иногда в ее сторону. Ну что поделаешь, если девушка нравится.

Конечно же, после всего этого я вдвойне заинтересовался таким ее необычным поведением и решил наконец узнать, чем же оно объясняется. К тому времени через знакомых сотрудниц мне удалось выяснить, что зовут блондинку Лидой, что она разведена и имеет ребенка. Может, я был похож на ее бывшего супруга? Может, взгляд у меня был до крайности неприятный? Я так этого и не узнал, хотя позднее мне случилось с ней познакомиться лично.

В те славные времена числился в производственной лаборатории, и меня, как опытного специалиста, временами просили проверить, как на некоторых АТС делают профилактику приборов. Пришел я как-то с такой проверкой и на Центральную станцию, взял рабочий журнал и выбрал все стойки, которые обрабатывала Лида. После чего с суровым видом стал измерять на них контактные нагрузки. И бедной девушке ничего не оставалось, как ходить за мной следом и заглядывать мне в глаза, пытаясь вызнать мое мнение о ее работе.

Я, вообще-то, очень добрый. Не мог же я одинокую, красивую женщину оставить без премии. Походил я вокруг стоек с серьезным видом, нашел, естественно, недостатки, а вот записывать их в отчет не стал. Так мы с ней и познакомились, а затем и подружились, но мне все равно было неудобно спрашивать, почему она так на меня реагировала. Да это и не столь важно.

В итоге я пришел к выводу, что женщина встает в оборонительную стойку только, если данный мужчина ей небезразличен. Причины могут быть разные: и плохие, и хорошие. Плохие мы сейчас анализировать не будем, а хорошие сводятся к одному- мужчина женщине очень нравится, но внутреннее чувство долга не позволяет ей крутить с ним романы.

Я помню, что сблизившись с Лидочкой, долго не мог уговорить ее придти ко мне в гости. Не домой- на мое рабочее место. Просто посмотреть, что мы с Серегой Кузнецовым натворили на ЦБР. Работали-то мы с ней в одном здании. Лида все отказывалась, и однажды между нами произошел такой разговор. Отвергая очередное мое приглашение она шутливо сказала, что опасается заходить в наш кабинет, так как боится, что там с ней случиться что-нибудь нехорошее. Это меня завело, и я ей ответил, что так обо мне можно думать только в двух случаях. Первое, если она считает, что я сексуальный маньяк, мечтающий сделать ее очередной своей жертвой. А второе, если ей самой в подсознании очень хочется, чтобы я ею овладел, и она постоянно ждет от меня подобного поступка. После чего я поинтересовался, какой же из вариантов ее больше устраивает.

Лида дала понять, что никакой. Тогда я клятвенно пообещал, что за те несколько минут, что она пробудет в нашей комнате, с ней ничего не произойдет. Девушка рискнула и пришла, наконец, посмотреть, где и как я работаю. И, видит бог, с ней действительно ничего не произошло…

– Вай, какой ты честный!- воскликнул Ваганян.

– Да уж, такой,— согласился Бурлаков.— А вообще-то, о работе на ГТС у меня самые приятные воспоминания. Такого цветника я больше нигде не встречал. Женщины и девушки были на любой вкус: блондинки, брюнетки, шатенки, рыжие, маленькие и большие, тоненькие и толстенькие. Любого возраста, от сопливых пэтэушниц, только после училища, до зрелых женщин с богатым опытом. Я, конечно, не скажу, что все они поголовно предавались разнузданному разврату, это уж каждый устраивался, как мог. Но выбор там был весьма и весьма богатый. Бывало поедешь в колхоз на сельхозработы со станционщиками, глядь, а среди двадцати пяти отъезжающих только двое мужчин, ты сам да Александр Иванович. Был у нас такой пенсионер, числился завскладом, а на самом деле все лето выезжавший старшим на сельхозработы.

– А чего же ты все еще холостой, при таком изобилии?— спросил Алексеев.

– А мне тогда, все некогда было,— отвечал Михаил.— Я в то время в институте на вечернем отделение учился. Днем- работа, вечером- институт, а девушки требуют очень много внимания… Володя, что-ты там все пишешь?

– Ошибки исправляю,— ответил Краснов.

– Ну хватит сладостных воспоминаний, пора работать,— подвел итог хозяин дачи.

– Так вот, в заключение, Славик, твоя соседка, похоже, к тебе неравнодушна, но, по всей видимости, она замужем и у нее есть ребенок. Я прав, командир?

Славик кивнул и ответил:

– По части ребенка и мужа ты не врешь, а остальное на твоей совести…

– Во, какой я сообразительный,— похвалил себя Бурлаков.

– Да уж… Боб, не-е, ну ты где так долго? Мы тут чуть не изжарились,— последняя реплика хозяина относилась к подкатившему к калитке Роберту.

Тот стал рассказывать, как он проехал полгорода в поисках пива, ругая при этом борьбу с пьянством. Пришлось брать в баре на улице Труда.

Промочив горло, Михаил продолжал:

– Дальше, как я уже говорил, нужна какая-нибудь история про любовь. Но почему именно я ее должен сочинять, я никак не пойму.

Лучше всего подойдет какая-нибудь реальная, из жизни. Кто поделится воспоминаниями?

Тут он внимательно поглядел на товарищей по несчастью. Алексеев, встретившись с ним взглядом, замотал головой.

– Мне и придумать что-либо трудно. Меня Елена как облупленного знает.

Вадим радостно улыбаясь сказал, что он-то ни в каком споре не участвует.

– Ну тогда хоть спой что- нибудь про любовь,— предложил Бурлаков.

И Вадим спел:

Все помолчали и Бурлаков спросил у Роберта, что бы он мог внести в общее дело.

Роберт замахал руками и из его длинной несвязанной речи стало понятно, что он тоже ничего не может рассказать. Про порядочных девушек ему не давало распространяться кавказское джентльменство, а про гулящих бабенок он не мог говорить, не употребляя ненормативной лексики. А в общее дело он делает материальный взнос, и он показал на пиво.

Остался молчун Краснов. Все устремили взгляд на него. Он выдержал паузу и сказал, что, так и быть, попробует рассказать одну историю.

"У вас никогда не было таких странных мыслей, какая меня посетила однажды? Представьте себе, что вы путешествуете в поезде.

Время ближе к ночи, за окном темнота. Где-то в этой темноте проплывают редкие огоньки. Огоньки попадаются нечасто, да и далеко они от железной дороги. И становится интересно, что если вдруг отстать от поезда, дойти до этих огней и узнать. Узнать, наконец, что они освещают и для кого. Кто живет в этих местах, и интересно, как они тебя встретят. Спустят ли на тебя пса с цепи или накормят и обогреют.

А те из вас, кто часто ездит либо по своим делам, либо в командировки. У вас никогда не возникала мысль, почему бы в этом огромном городе, где вы впервые, и у вас ни одной знакомой души, вам не податься в какой-нибудь тихий микрорайон. Выбрать обычный жилой дом, подняться этаж так на третий, во втором подъезде.

Оглядеться и нажать на кнопку звонка одной из квартир…

Неужели вы ни разу не попадете на людей, которые широко откроют дверь, любезно с вами поговорят и примут участие в вашей судьбе."

– Боюсь, что ты прав. Говорить с тобой будут через цепочку или даже через дверь. А если собеседник будет глуховат, как большинство стариков и старушек, то он будет считать, что к нему ломится пьяный, и что пора вызывать милицию,— заметил Алексеев.

– Вообще-то, это у меня вступление такое. Так что вы записывайте, записывайте.

"Ну так вот, Катерина стояла на автобусной остановке и не знала, что ей делать. Произошла банальная неприятность: она отстала от своего автобуса. Его еще было видно, вон он пылит по дороге, но уезжает автобус без нее, увозя на заднем сиденье дремавшую подругу Марину и весь их нехитрый багаж. Бежать за ним было глупо, вот он уже скрывается за поворотом, а кричать и размахивать руками, в надежде, что водитель ее заметит, стыдно…

Черт ее дернул, выскочить в этом поселке на поиски какой-нибудь газировки. Не могла потерпеть эту адскую духоту еще некоторое время. Да и газировки-то в магазине не оказалось, и автобус тю-тю. Хорошо, хоть кошелек она взяла с собой. Интересно, а как же эта деревня называется?

"Крайновка"- прочла она название поселка на станционной будке. Ну и название. Действительно, край света.

Во дела! А где же народ-то. Пока Катерина провожала взглядом умчавшийся от нее автобус, вышедшие вместе с ней пассажиры быстро разошлись в разные стороны, и остановка уже опустела. Касса автостанции- малюсенький деревянный киоск- оказалась закрытой.

Даже расписания нигде не было видно. Нигде и никого. Из живых существ только две толстые утки важно копались в грязной луже неподалеку от нашей путешественницы.

Да, такого приключения Катя Смирнова как-то не планировала.

Ведь она отчетливо слышала, как шофер говорил кому-то, что простоит здесь десять минут, а сам укатил через шесть… И вот результат: она одна, без вещей, стоит на пустынной остановке под палящим южным солнцем и не знает, что ей делать.

Для начала надо было найти хоть кого-нибудь живого, чтобы задать ему несколько вопросов. При этом не хотелось особо удаляться от станции, вдруг будет еще один автобус.

Возвращаться в продмаг, чтобы там все выяснить о ближайшем рейсе не хотелось. Хватит того, что она из-за бестолковой тамошней продавщицы отстала от автобуса. Стоять и ждать, что кто-то пройдет, было нелепо. И Катя медленно пошла по первой же улице, надеясь встретить кого-нибудь, кто ей сможет объяснить, как же ей выбраться из создавшегося положения.

К счастью, совсем рядом, за большими щитами, повествующими о трудовых достижениях крайновских колхозников, она обнаружила автобус. Правда, он был без колес и выкрашен в ядовито-зеленый цвет, но в окошках его виднелись выцветшие ситцевые занавески, а над задней дверкой висела аккуратная табличка "Столовая".

Катерина зашла туда и увидела в дальнем углу, там где раньше было место шофера, прилавок, за которым маячила буфетчица- полная женщина лет сорока в несвежем белом фартуке, а вдоль стенок бывшего салона стояло несколько столов, по которым, среди крошек и капель, разгуливали упитанные южные мухи. В столовой был только один посетитель- парень лет двадцати восьми, который в этот момент рассчитывался с буфетчицей.

Парень взял свои сигареты и бутылки с пивом, повернулся к Катерине лицом и пошел к выходу. Девушка, взглянув на него только один раз, сразу решила, что он- явно не местный. Во-первых, парень был одет так, как одеваются городские: в джинсы и модную светлую рубашку. Во-вторых, обут он был в кроссовки, а из под брюк виднелись носки с входящим в моду люриксом. Так что, спрашивать у него про автобус было не очень хорошо, еще не так поймет. Да, вдобавок, парень и так, увидев ее, задержал на ней взгляд больше, чем того требовали приличия.

Катерина подошла к буфетчице, которая, не обращая на нее внимания, принялась сосредоточенно мыть пивные кружки. Попросив у нее бутылку минеральной и стакан, девушка, наконец, утолила жажду, после чего завязала разговор, в ходе которого выяснила, что автобус на Бирюзяк, от которого она отстала, был сегодня последним. Следующий будет только завтра. Да еще поутру можно будет поспрашивать в поселке на предмет попутной колхозной машины. Сейчас же попасть туда еще как-либо- абсолютно нереально. Частника ловить, конечно, можно. Но местные джигиты запросто завезут ее вместо Бирюзяка в горный аул, и это будет похлеще "Кавказской пленницы". А на вопрос о гостинице буфетчица так добродушно рассмеялась, что сразу стала понятна вся нелепость вопроса. По поводу же ночевки можно попробовать обратиться к Некрасовой Мане, тетке Мане. Это на второй улице отсюда, второй дом от угла. Да там можно спросить у кого угодно, ее все тут знают. Уточнив кое-какие детали о расписании автобусов, Катерина вышла.

Снаружи была все та же пустыня. Видимо, все попрятались от жары. Девушка дошла до второй улицы и встала в раздумье. Поскольку никакой нумерации домов не было видно, она никак не могла решить: направо или налево ей надо отсчитывать второй дом от угла.

И на какой стороне улицы: на этой или противоположной.

Ее проблему разрешил шпингалет лет восьми, сидевший на мостках у канавы, рассекавшей всю улицу на две половины, и внимательно следивший за поплавком самодельной удочки.

– Мальчик, не скажешь, где тут Некрасова тетя Марина живет?— Катя почему-то решила, что Маня на нормальном языке должна зваться именно так.

– Баба Марина, что ли? Да вон ее дом,— и он показал на противоположную сторону улицы.— А тетя Клава- вон там,— и он махнул в конец улицы. Пацаненок оказался словоохотливым.

– А что, тут много Некрасовых?

– Да хватает, я тоже Некрасов. Мой дед ей двоюродный брат.

Да только бабы Марины сейчас дома нет. Она в Кизляр на базар уехала. Последним автобусом приедет. Но у нее сейчас племянник из города живет. Дядя Вова.

Все это было выдано за одну минуту. Катерина едва усвоила поток информации. Решив больше не отвлекать малолетнего рыбака от его занятия, она поблагодарила мальчика и, перейдя по мостку на другую сторону улицы, подошла к калитке.

– Да вы не стучите, вас не услышат. Надо на баз зайти и в доме поискать,— дал совет мальчишка.

Катерина так и сделала. Повернула ручку калитки и ступила во двор. Во дворе она неожиданно оказалась в тени. На пространстве между домом и флигелечком, который оказался летней кухней, стояло несколько шестов с натянутой проволокой, по которой шатром разросся виноград. Несколько картинных кистей маняще висели прямо перед ней. Но виноград был зелен, еще не созрел.

Девушка, поняв, что на кухне никого нет, прошла в глубину двора. Нашла дверь, ведущую внутрь дома, робко стукнула, а потом, приоткрыв ее, крикнула в проем:

– Есть кто дома?

Никто не отвечал. Она повторила вопрос громче.

– Дома кто есть?

– Кто там? Катюшка, ты что ли? Я здесь,— раздалось из за угла.

Удивившись такой фамильярности и тому, что ее здесь кто-то знает, Катерина завернула за угол и оказалась в саду. Среди яблонь и слив стоял тот же молодой человек, которого она встретила в столовой. Только теперь он был без рубашки и в тренировочных штанах. Удивленно посмотрев на незнакомку, парень продолжал методично выжимать какую-то железяку. Потом, признав ее, молодой человек, улыбнулся и сказал:

– А я думал, что это соседская девчонка- Катюшка. Я могу вам чем-то помочь?

– Мне бы хотелось увидеть Некрасову тетю Марину.

– Я за нее. Тетка в Кизляр уехала. Будет вечером. А в чем дело?

– Мне сказали, что она на постой пускает. Я тут от автобуса отстала. В Бирюзяк ехала с подругой, выскочила в магазин газировки купить, а автобус того,— и она помахала рукой, как при прощании.

– Да, история… Вообще-то, я ничего не знаю о ее такого рода деятельности. Сам приехал отдыхать только три дня назад. Но, возможно, тетушка и пускает. Давайте подождем, часа два осталось до ее приезда. Я думаю, что она не выгонит вас на улицу.

Он перестал терзать железку, которая оказалась допотопным чугунным утюгом, и спросил, не смутит ли ее то, что он примет душ.

Катерина не стала возражать. Тогда молодой человек снял штаны и, оставшись в одних плавках, облился водой из приготовленного заранее ведра. Фигура у него оказалась крепко сбитой, спортивной. Девушка отметила это с каким-то удовлетворением. Потом он обтерся, оделся и спросил, не хочет ли она есть.

Катерина хотела, но, воспитанная в традиционном стиле, не могла сказать "да", но и говорить "нет" не хотелось, поэтому она просто пожала плечами, так что молодой человек мог понимать это, как угодно.

Молодой человек понял, что резкого возражения не будет и пригласил ее к столу, располагавшемуся под виноградным шатром на летней кухне.

Парень снял белую тряпицу со стола: под ней оказалась миска с салатом из огурцов и помидоров. Подав девушке ложку, он предупредил ее, что здесь все попросту, но, если ей неприятно есть с ним из одной посуды, он может дать ей отдельную тарелку.

Она опять пожала плечами, и парень все-таки решил ей дать чистую миску. Потом был борщ. К счастью, его уже сразу разливали по отдельным чашкам. Борщ был с чем-то вкусным, но не с мясом.

Хозяин объяснил Катерине, что это- рыба. Но, поскольку на уху это никак не походило, ему пришлось пояснить, что рыбой в Крайновке считают только осетра, белугу и севрюгу, а все остальное- "чистяк".

За такой почти светской беседой и застала их соседская Катюшка. Она вошла без стука, по-хозяйски открыв калитку, будто ни в чем не сомневалась. Только увидев незнакомую, нездешнюю, красивую девушку она замедлила шаг и, внимательно оглядев ее, все же сказала:

– Здравствуйте.

Видно было, что она смущена, но, преодолев это смущение, она все же произнесла заранее приготовленную фразу со свойственным местным жителям забавным хгэкающим южно-русским акцентом:

– Владимир Андреич, там Витька измаялся: кохгда, да кохгда вы к морю пойдете?"

– Все, перерыв!- объявил Алексеев,— а то скоро мы сами с акцентом заговорим.— Наливай!- подал он команду Роберту.

Когда все утолили жажду, Вадим спросил:

– Где это все происходит? Я никак не врублюсь. Названия какие-то странные.

– А это все в солнечном Дагестане,— ответил Краснов.— Я там бывал. Кизляр- это районный городишко с одной заасфальтированной улицей. Крайновка и Бирюзяк- русские поселки в Кизлярском районе.

Причем Крайновка на берегу Каспия.

– А, ну ясно, северный Кавказ,— произнес Бурлаков.

– Давай пивко повторим и продолжим.

Повторили и продолжили.

"- Да вот, Катюшка, тут у меня неожиданный гость появился.

А потом объяснил старшей Катерине:

– Я тут ребятне поход к морю обещал. А, может, и вы составите нам компанию? Или у вас проблема с купальником?

– Нет, купальник как раз со мной, точнее на мне. А что, здесь море близко?

– Да. Вдобавок еще и Каспийское. В Бирюзяке, куда вы следуете, на этот счет хуже. Там есть только Кордонка - мелкая узкая речушка да еще и дальние озера. А здесь такие пляжи!

– Ну что ж, эта идея мне нравится,— согласилась Смирнова.

Окунуться в прохладные морские волны в такую жару показалось ей не лишним. А то еще когда подвернется случай побывать на Каспийском море.

– Я, пожалуй, тоже пойду,— вставила Катюшка.

– Тогда скажи пацанятам, пусть собираются.

Когда девушка ушла, он пояснил:

– Тут мелкоте не разрешают одним к морю ходить, поэтому они всегда рады, когда приезжают отдыхающие, вроде меня. Со мной мамки их отпускают. Кстати, я все еще не знаю, как вас зовут?

– Екатерина Сергеевна,— сказала Катерина. Подумав, что это уж чересчур официально, добавила:

– Можно Катя.

– Вот это класс! Целых две Екатерины!- он рассмеялся.— Всю жизнь у меня не было знакомых с таким именем. А стоило приехать в гости к любимой тетушке, появилось сразу две. А меня зовут Владимир Андреич. Можно просто Володя… В принципе, я уже готов, вот только сумку возьму.

И он подхватил пакет, из которой высовывалось покрывало.

Они вышли на жаркую улицу и пошли по пыльной дороге. У ближайшего угла их поджидала стайка мальчишек и девчонок лет шести- девяти. За главного среди них был тот самый веснушчатый рыбак.

Ребятишки сначала замолчали, увидев дядю Вову не одного. Но поняв, что купание не отменяется, продолжили галдеж. Владимир представил им свою новую знакомую, и они все вместе попылили по улицам, переходя часто попадающиеся канавы по деревянным мосткам.

Дорога оказалась неблизкой. Миновав последние дома, они вышли на пустошь, заросшую верблюжьей колючкой. По пути им дважды попадались небольшие, явно заброшенные, суда. Они вызвали удивление Катерины, и напомнили ей дурацкую шутку про подводную лодку в степях Украины, ведь моря даже видно не было. Владимир ей пояснил, что когда-то они стояли на самом берегу, но море от них отступило. Уже много-много лет море уходит. Вернее, уходило. Когда он приезжал сюда два года назад, то оно было еще мельче, чем сейчас. А сейчас оно возвращается и стало заметно полноводней, если так можно сказать о море.

Ребятишки бежали вприпрыжку рядом. Самая маленькая девочка, лет шести, уже крепко держалась за руку Катерины и доверчиво делилась с ней своими маленькими тайнами.

Пройдя еще немного, они, наконец, увидели море. Оно было голубым вдали и зеленоватым у берега. Волны накатывали одна за другой и местами на них появлялись белые гребни. А на горизонте маячило какое-то судно. Витька гордо сказал, что на этой фелюге рыбачит его отец.

Место выбрали быстро. Благо, берег был пустынен.

– Да-а, это не черноморское побережье Кавказа,— сделала вывод Катерина.

– Конечно, здесь значительно лучше. Не надо биться за лежаки, по причине их отсутствия, но здесь нет и тамошних толп. Фрукты и овощи в деревне на порядок дешевле, жилье практически бесплатно. Если я когда-нибудь женюсь, то буду детишек возить к морю только сюда.

"Ага, так он не женат,"- подумала Катерина,— "Интересно, интересно".

– А здесь глубоко?— спросила она.

– Нет. Мелко!- закричали ребятишки, врываясь в воду.

Катерина разоблачилась и, аккуратно ступая по пляжу, пошла к воде.

– Я догоню,— сказал Владимир, закуривая.

Пляж был песчаный, с вкраплением мелких ракушек. Когда Катя вступила в воду, она поразилась необыкновенной ее теплоте и тому, что дно было мягким. Девушка подняла ногу и увидела, что ступня по щиколотку в грязи. Она с удивлением поглядела на Владимира.

– Это только у берега ил,— ответил он.— Метров через десять он кончится. Там будет только песок.

Катерина сделала еще несколько шагов и ил, действительно, кончился. Она пошла дальше, пытаясь зайти поглубже. Глубина сначала увеличивалась, дошла до середины бедра, а затем опять стало мелко- по колено. Катерина опять оглянулась на молодого человека, тот хитро улыбался. Она пошла дальше, но история повторилась. Она дошла уже до первых бурунов, когда Володя встал и быстро пошел за ней, что-то крикнув на ходу Витьке.

– Настоящие глубины начинаются вон там, за третьими бурунами,— объяснил девушке догнавший ее Владимир.— Почему здесь и хорошо купаться с детьми.

Они вместе прошли туда. Там вода была заметно холоднее, но все равно приятная. До берега было уже метров семьдесят. Минут десять они плавали, переговариваясь о пустяках. Потом, устав, решили идти к берегу.

Ребятня, накупавшись, расположилась на песке и загорала.

Владимиру и Катерине было видно, как к ним подошла девушка. Это оказалась Катюша-младшая. Она скинула платье и тоже пошла в воду.

Где-то на полпути до глубины молодые люди с ней встретились. Поравнявшись с Владимиром, Катюша выразила сожаление, что они уже выходят. При этом она внимательно рассмотрела Катерину. И этот пытливый взгляд выдавал ее. Девчонка смотрела на приезжую оценивающе, как на соперницу.

Младшая проигрывала старшей по многим параметрам. Ее фигура еще была по-девичьи худа и неразвита, купальник закрытый, старенький и немодный. Да и где найдешь в этой глуши модный. И на что его купить, если в их семье было четверо детей, а она, старшая, еще не работает, а учится. И руки у Катюши были без маникюра. Попробуй подои корову с маникюром. А у этой- и тело, как на картинке, и грудь красивая, и ноги, и купальник, как в последнем номере моделей сезона. Катюшка видела этот журнал в ателье, когда была месяц назад в Махачкале. И стрижка у городской красивая…

Девчонка тяжело вздохнула, к горлу подкатил комок. Хотелось зареветь. И, чтобы этого не произошло, она нырнула в набегавшую волну."

– Ну вот. Тут Иван Бунин пропадает, а я думал, что мне придется одному все сочинять,— прошептал Бурлаков на ухо Вадиму.

Тот молча кивнул.

"Владимир повернулся к солнцу животом, Катерина спиной. Дети, сидевшие и лежавшие вокруг них, стали приставать к ней с вопросами, как ко всякому новому человеку.

– Тетя Катя, а вы откуда приехали?

– Из Ленинграда.

– Вы там живете, да?

– Нет, я там пять лет училась, а жила в другом городе.

– А вы на кого учились?

– Я экономистом буду на заводе. Уже распределение получила.

– А наша Катька в медицинском училище в Кизляре учится,— пояснил Витька.

– Ну что ж, хорошая специальность- сестра милосердия.

– Она акушеркой будет,— добавила самая маленькая девочка Машенька.

– Тянут вас тут за язык,— сказала Катюша, выходя из воды и услышав, что речь идет о ней.

– Вон видите, тучка,— показала она куда-то в море. – И волны усиливаются. Надо уходить, моряна начнется.

Ребятишки заголосили: "Моряна, моряна,"- и стали собираться.

Катерина молча поглядела на Владимира. Тот пожал плечами и сказал, что, наверное, местным понятно, о чем речь, и что если так говорят, то, пожалуй, пора действительно идти.

Все быстро оделись, и малышня помчалась наперегонки к поселку. Со взрослыми осталась только шестилетняя Машенька. Катя- младшая, сначала хотела тоже задержаться, но поняла, что будет лишней, и быстро пошла вперед. Катя- старшая надела платье, но не стала обуваться. Ей захотелось, подобно убегавшим детям, пройтись по земле босиком.

Владимир собрал одеяло, стряхнул его, и они пошли. Когда молодые люди поднялись с берега к дороге, они увидели, как ушедшую вперед Катюшу догнали два паренька на мотоциклах, о чем-то с ней поговорили, потом девчонка села сзади одного из них, и мотоциклисты умчались, поднимая тучу пыли. Вскоре за поворотом скрылись и остальные ребятишки. Володя, Катерина и Машенька, державшая девушку за руку, пошли одни.

– Машенька, так что такое моряна?— спросила девушка.

– Это когда ветер с моря,— пояснила девочка. Более вразумительного ответа от нее добиться не удалось.

Они прошли полдороги до поселка, когда слова девочки стали оправдываться. Им в спину сильно подуло. Но что в этом было опасного, было пока непонятно. Потом воздух стал серым, солнце спряталось за тучкой или облаком. Ветер дул не рывками, как обычно, а с постоянной силой. И тут неожиданно, словно манна небесная, с неба на них посыпался песок вперемешку с каплями то ли дождя, то ли морских брызг. Стало ясно, что моряна- это не только ветер с моря, а и пыльная буря, рождаемая этим ветром.

– Да, искупались, называется,— произнес молодой человек.

– Вся голова в песке,— произнесла Катерина.— Да ты не оглядывайся, песок в глаза попадет,— сказала она девочке.

– Теперь мне понятно, почему местные женщины поголовно в платках,— добавила она через пару минут.— У вас можно будет дома голову помыть?

Чувствуя свою вину за испорченную прическу, Владимир пообещал:

– Организуем.

Потом решил объясниться:

– Я приезжаю сюда в третий раз, но впервые попадаю в такой переплет.

Наконец, они добрались до села. На его улицах ветер дул слабее. Машутка, увидев свою хату, убежала вперед. А когда наши герои добрались до дома тетушки Владимира, то ветер стих совсем, и опять выглянуло солнце. Катаклизм продолжался всего с полчаса.

Зайдя во двор, Катерина спросила, где можно найти расческу.

Владимир сказал, что в доме на комоде. Девушка прошла в дом, а молодой человек вышел со двора. Катерину ожидало новое разочарование. Волосы, после купания в море, расчесываться не желали. Они стали твердыми, как проволока. Тут она заметила, что платье, надетое на невысохшее тело и побывавшее в пыльной буре, в некоторых местах испачкано. Похоже, у нее сегодня несчастливый день.

Прическа испорчена, платье грязное, от автобуса отстала. Хоть вешайся. Хорошее впечатление от купания было испорчено.

Девушка вышла во двор. В саду она видела колодец, а на летней кухне – тазик. Она зачерпнула воды из колодца, налила в таз, намочила волосы и попыталась их намылить. Мыло упрямо не мылилось. От неудач можно было разреветься.

Тут с улицы вошел Владимир. Он увидел ее неудачу и рассмеялся.

– Это бесполезный трюк. Этой водой, Катенька, невозможно вымыть голову. Она слишком жесткая. И, кстати, не вздумайте ее пить. Расстройство желудка я вам гарантирую.

– А что же пьют местные жители?

– Ее, ее родимую. Но к ней нужно привыкнуть. Я за отпуск не успеваю. Поэтому покупаю в магазине минералку или пиво в буфете.

Правда, здесь оно поганенькое. А еще аборигены любят пить вино.

Самодельное. Да, Катюшь, не расстраивайся,— тут он первый раз назвал ее на ты и больше они не выкали.

– Что же теперь делать?

– У меня здесь припасено ведерко воды из артезианской скважины. Этой можно все: и мыть, и стирать, и пить. Кстати, платье тоже постирать не мешало. А то пыль на нем здорово осела. Давай так, я тебе сейчас чего-нибудь найду переодеться, а потом схожу на артезиан еще за чистой водой. Этим ведерком ты постираешься, а новой водой помоешь голову.

Так они и поступили.

Владимир отправился за водой. Неподалеку от дома, где ночевали водители междугородных автобусов, он приметил двух мотоциклистов. Но это были не те парни, что увезли младшую Катюшку.

– Ее здесь нет,— сказал один мотоциклист другому.— Где теперь ее искать будем?

Ответа второго рокера Владимир не услышал, а на обратном пути их уже не было. И он про них сразу же забыл.

Катерина, переодевшись в длинную для нее майку Володи и его же шорты, выглядела весьма соблазнительно: у нее были стройные ноги, а грудь, приятно для глаза, колыхалась под тонкой материей.

На веревочке висели ее платье и купальник. Владимир хотел ей что- то сказать, какой-нибудь комплимент, но впервые почувствовал себя с ней скованно. И чтобы преодолеть эту скованность, он произнес:

"Вот вода".

Катерина помыла голову артезианской водой и стала расчесываться.

Это очень красиво, когда женщина расчесывает волосы. Она поднимает обе руки вверх, грудь у нее становится рельефней и, глядясь в зеркало, женщина становится наиболее естественной. Ожидавший этого момента Владимир, достал откуда-то блокнот и автоматический карандаш…

Катерина не замечала этого. Тут калитка открылась и на пороге появился Витька с литровой банкой молока.

– Дядя Володя,— сказал он, подходя к молодому человеку. Мамка вам молоко прислала, как баба Марина велела. А еще баба Марина велела сказать, что приедет завтра. Мамка вернулась, а она нет. Она в Кизляре на колхозном дворе заночует. Ух ты! Как здорово! Вы и танк можете хорошо нарисовать? А самолет?

Молодой человек отложил блокнот и, приняв молоко, спросил:

– А теперь поподробней, Гаврош, пожалуста.

– Мамка приехала одна,— Витька пытался говорить медленее. Баба Марина осталась в Кизляре, допродаст помидоры и приедет завтра. А вам велела принести молока.

Девушка тоже подошла к столу и внимательно выслушала мальчика. Тут она заметила блокнот. Она взяла его в руки и спросила у Владимира:

– Что будем делать?

– Продолжать нашу культурную программу. Если уж я остался за хозяина, то будете снимать ночлег у меня. Спасибо, Витька, ты свободен, ты свою задачу выполнил. А машину я тебе потом нарисую.

– Не машину, а самолет и танк.

– Ладно, ладно и паровоз,— сказал художник, выпроваживая пацана. Надо было переварить информацию.

– Хм,— сказала девушка, разглядывая блокнот.— Это, надо понимать, я? Похоже, как ни странно. Вы художник?

После того, как мальчуган сообщил им о неприезде хозяйки, отношения у них опять стали как бы официальными.

– Да, в те месяцы, когда я не торчу на море,— я художник. Я работаю в издательстве. Книги оформляю.

– О, это интересно. У меня еще не было знакомых художников.

Я имею в виду профессионалов,— девушка пролистала еще несколько страниц блокнота.— А это Катя- соседка яблоко грызет. Это Витек рыбу ловит,— она перелистывала блокнот.— Это опять Катюшка, Машенька, дед какой-то смешной.

– Его я на автостанции в Кизляре увидел.

– А это бабуля и есть твоя тетя?— спросила она.

Он кивнул головой.

– Здорово! Мне нравится.

Вновь скрипнула калитка, и в ее проеме нарисовалась Катюшка."

– Давай еще перерыв. А то я уже охрип,— сказал Краснов.— Наливай, для металла в голосе.

Опрокинули еще по стаканчику пива. Для чего пришлось достать последнюю банку.

– А ты тоже это уже заранее сочинил?— спросил Вадим.

– Нет я прямо сейчас выдумываю- ответил Краснов.— Я продолжаю диктовать:

"Она была в платье, которое можно было считать выходным, и в явно парадных туфлях.

Катерина-старшая поняла уже, что девчонка ходит сюда не просто так. Женщины лучше понимают друг друга.

– Владимир Андреевич, а вы сегодня в кино пойдете? Там картина хорошая- "Зимняя вишня", про любовь. А потом танцы будут.

– Не могу же я гостью одну здесь бросить. Если только она пойдет,— посмотрел он на Катерину.

Девушка нерешительно пожала плечами.

– В принципе, можно и кино посмотреть. Хотя я его и видела уже.

– Приходите обязательно,— и девчушка исчезла на улице.

– Сдается мне, что эта девочка ходит сюда с какой-то целью,— закинула Катерина крючок.

– Здесь это- нормально. Дальняя родственница, как-никак. Да и всем нам было когда-то семнадцать…- ответил художник.— А вообще-то, нам пора поужинать. Я прав?

– Да, не мешало бы.

– Молоко у нас есть, хлеб есть, борщ я, правда, в холодильник поставил. Катя, вон на тех грядках есть помидоры и огурцы. Нарвите их, а я пока схожу в дом.

Через пять минут девушка помыла и нарезала овощи. Владимир вышел с блюдом и бутылками.

– Здесь есть домашнее вино прошлогоднего розлива, попробуем?

– Не знаю.

– Да оно некрепкое,— и он разлил по стаканам.— А это балычок. Рекомендую.

– А черной икры нет?— подковырнула Катя.

– Сейчас не сезон. Ее надо заказывать браконьерам. Я тетушку озадачил, думаю к концу отпуска она достанет,— ответил Владимир на полном серьезе.

– А есть знакомые браконьеры?

– У меня ни одного. Но тетка-то знает, кто чем в деревне занимается.

Ужин получился. Вина, правда, Катерина почти не пила.

Платье высохнуть не успело. По причине неисправности телевизора, который говорил, но не показывал, все-таки решили идти в кино.

Девушка поинтересовалась, как в поселке отнесутся к тому, что она будет в шортах. Катюшка, например, ее разглядывала в этом наряде очень уж придирчиво.

Владимир ответил, что молодежь все же более-менее цивилизованная, поймут, что она не местная, и не осудят. Потом он рассказал, что в деревне довольно долго были экзотикой очки. Вот когда он приезжал сюда в детстве, на всю Крайновку был только один дедуля в очках, и все его знали. А теперь применение оптики не считается чем-то необычным. Нравы меняются. Правда, иногда не в лучшую сторону. Раньше в деревне на праздник пили только свое вино, а теперь вино стало хуже. Его варварски пытаются крепить табаком.

И пьют все больше покупную водку. Да и тавлинов вот стало больше.

Катерина переспросила: "Кого?" И Владимир пояснил, что здесь тавлинами местные старожилы называют все сорок племен Дагестана: и аварцев, и лакцев, и кумыков, и иже с ними. Раньше в поселке жили только русские, а сейчас сюда все больше переселяют горцев.

Так за разговорами они дошли до клуба. Женщины, отдыхавшие после дневных трудов на лавочках возле своих хат, смотрели на них с любопытством, но вслед не шипели. На полпути им опять попались те же два мотоциклиста, которых Владимир встречал, пока ходил за водой. Парни критически поглядели на молодых людей.

– Это тоже не она. Та должна быть в белом платье, а эта в футболке и с фраером,— сказал один из них, когда они разминулись.— Жалко, что эта краля не одна. Ладно, поехали домой, а то скоро стемнеет. Нет ее здесь.

Возле клуба толпилась в основном молодежь. Катюшка стояла у порога в компании двух молодых парней примерно ее же возраста.

Увидев Владимира и Катерину, она одновременно и обрадовалась и загрустила. Старшая из девушек с любопытством смотрела за сменой эмоций на лице младшей. "Славная девчушка,"- подумала она."Сколько непосредственности. И скрывать чувства еще не научилась."

– Привет, молодые, длинноногие, политически грамотные,— сказал Владимир и подал им руку.

Юноши охотно поздоровались и стрельнули у него по сигаретке.

– Это мой тезка и троюродный племянник- Вовка Некрасов, Катюшкин брат. А это- его дружок Санька,— представил их художник. Что ж вы, молодые люди, одну Катюшу от моряны спасли? Хоть бы еще кого из детей посадили,— упрекнул он их.

Тут двери клуба открылись и народ повалил во внутрь. Катерина держала в руках кошелек, но Владимир не позволил ей его открыть. Правда, и он не мог почувствовать себя джентльменом, поскольку билет стоил всего лишь десять копеек.

Зал был почти полон. На картину про любовь пришли даже молодые мужние женщины. Мест на билетах указано не было. Садились кто где хотел. Катюшка с подругами и друзьями скрылась где-то в задних рядах. Владимир со своей спутницей расположились недалеко от выхода. Их руки, порой соприкасавшиеся на подлокотнике, передавали взаимное тепло и немного мешали воспринимать метания одинокой женщины на экране, которая все никак не могла устроить свою судьбу.

После фильма начались танцы под магнитофон. Посмотрев на это действо минут десять, Катерина с Владимиром пошли домой.

Стоило им отойти от клуба тридцать метров, как ночная мгла окутала их. Улицы Крайновки, за исключением центральной площади, не освещались. Луна тоже не хотела показываться.

– Как же мы дойдем до дому?— спросила Катерина.

Владимир глубоко вдохнул носом чистый, напоенный морем воздух, и ответил:

– По запаху. Я банку молока оставил на столе.

Девушка шутку оценила. Но темнота была такая, что она уяснила смысл выражения "хоть глаз выколи". Глазам, действительно, не за что было зацепиться, и это немного раздражало. Казалось, что вокруг бездонная пропасть, и каждый шаг вызовет падение в нее.

– Нужно отойти подальше и на минуту закрыть глаза. Когда глаза привыкнут, можно будет увидеть дорогу,— посоветовал Владимир.

Катерина решила довериться совету. Действительно, вскоре она стала различать более светлую ленту дороги среди темных пятен травы и грязных берегов канав. Они, не торопясь, пошли по улицам.

Выбирать направление Катя доверила спутнику. Ей казалось, что хоть она и видит дорогу, но никогда не разберется в хитросплетениях бесконечных заборов, поворотов и мостков.

Они прошли половину дороги, как мимо метнулась огромная, сильная тень. Катерина непроизвольно взвизгнула и инстинктивно прижалась к своему спутнику.

– Ты что? Это же просто корова,— сказал Владимир шепотом, нежно обхватывая рукой девушку.

Катя прижималась к нему всем телом, и он ощущал прикосновение ее красивой груди. Ощущение было приятным.

Девушка, осознав, что она обнимается с молодым человеком прямо на улице, вежливо высвободилась и спросила тоже негромко:

– А что она здесь…- она подбирала слово.— Пугает?

– А здесь обычай такой. Коров держат в хлеву только зимой. А летом они весь день на пастбище. Вечером их гонят в деревню, хозяйки их доят, а потом выгоняют ночевать на улицу. Кстати, это не первая корова, мимо которой мы прошли. Вон там еще одна лежит, слышишь дышит? Так что, привыкай.

Дальнейший их путь прошел без приключений.

Во дворе Катерина попыталась включить свет на летней кухне, но Владимир не позволил, пояснив, что их тогда заедят комары. В темноте они допили молоко, заедая его хлебом и смеясь над последним происшествием.

Потом молодой человек отвел ее в дом, показав постель, где ей придется провести ночь, сам же он собирался расположиться на кушетке в летней кухне, отгородившись от комаров марлей.

Катерина закрылась на крючок, переоделась в высохший купальник, сложила все свои вещи на стул рядом с кроватью и с удовольствием забралась в постель.

Она здорово устала. И все же день закончился неплохо. Она стала думать о том, что ей показалось приятным сегодня. И неожиданно поняла, что наиболее приятные ощущения у нее сегодня были в объятиях Владимира, после встречи с коровой. Она почувствовала себя в его руках как-то спокойно, уверенно, как за каменной стеной. Как-то на своем месте. Потом она немножко подумала о том, как бы она могла себя повести, если бы в тот момент Володя ее поцеловал. Но к однозначному выводу не пришла. Столовый нож, который она потихоньку прихватила с собой из кухни на всякий случай, показался ей теперь невероятной глупостью. Девушка столкнула его со стула, и нож упал на пол. Катя даже подумала, не стоит ли ей снять крючок на двери, но вставать уже не хотелось. Вскоре она заснула. Снилось ей что-то такое, о чем даже подругам не рассказывают.

– Хотел бы я поглядеть, что девушкам такое снится,— сказал Роберт.

– Ну, Боб, тут собрались почти интеллигентные люди, а ты пошлости говоришь,— возразил Алексеев.

– Да я только одним глазком, в щелочку.

– Тут не баня, чтобы в щелочку. Продолжай, Владимир.

"Проснулась Катерина уже утром - в окно вовсю светило солнце.

По комнате кто-то ходил. Это был Владимир. Он подошел к кровати и склонился к ней. Катерина зажмурила глаза. В груди она ощутила холодок ожидания. А еще быстро-быстро забилось сердце…

Но поцелуя не последовало. С закрытыми глазами она услышала, как половицы заскрипели в обратном направлении, дверь негромко стукнула и все затихло.

Катя открыла глаза- в комнате никого не было. И опять она не могла решить, что она испытывает больше: облегчение или недоумение. Она встала, надела опять майку и шорты, платье надо было погладить, и вышла во двор.

Владимир стоял у кухонного стола и резал лук тем самым ножом, который она вчера вечером брала с собой.

Они сказали друг другу "доброе утро" и оба поняли, что не возражали бы, если б эту фразу они могли говорить друг другу и во все другие дни.

Владимир сказал, что скоро будет готов завтрак и объяснил ей, где следует взять утюг и покрывало для глажения платья.

Катерина умылась и отправилась в дом за утюгом. Когда она вышла уже в платье, то застала Владимира в компании с Катюшкой.

Катюшка вежливо поздоровалась и внимательно посмотрела на Катерину, как будто по ее лицу пыталась прочесть о том, как прошла нынешняя ночь. Неизвестно, что она там почерпнула, но, перекинувшись с Володей еще несколькими фразами, девчонка удалилась.

– Ох и шустрые у тебя родственники.

– А что, хорошая девчонка. Уже парням головы крутит. Санька за ней как веревочка… Кстати, она говорит, что в одиннадцать часов будет автобус до Бирюзяка. Поедешь?

– А сейчас сколько?

– Без четверти десять. Вы долго спали, сударыня.

Причин оставаться не было. Катерина сказала, что уедет.

После завтрака, теперь ей уже не потребовалась отдельная тарелка для салата, они еще поболтали о Ленинграде, присели на дорожку и пошли на автостанцию.

Подходя к будке, где продавали билеты, Владимир объяснял ей местные особенности пользования автоуслугами:

– Если ты подходишь к кассе и там написано, что билетов нет, это вовсе не означает, что ты никуда не уедешь. Просто ты входишь в автобус, занимаешь любое свободное место и молча едешь. А на выходе отдаешь стоимость проезда водителю. Не требуется ни копейки больше. Контролер все равно получает с водителя деньги независимо от того, есть у него зайцы или нет. Поэтому, чем больше пассажиров, не платящих в кассу, тем выгодней шоферу рейс. Здесь работники автобусного хозяйства весьма богатые и уважаемые люди.

Билет они все-таки купили. И Катерина отказалась от того, чтобы платил Владимир. Пояснив ему, что это будет выглядеть так, как-будто он ее выпроваживает.

Вскоре показался автобус до Бирюзяка. Переваливаясь с боку на бок, он подкатил к остановке. Из него высыпал народ.

– Стоим пять минут,— объявил водитель.

В этот момент художник решил сделать свой прощальный подарок и протянул девушке сверток.

– Это книга- лучший подарок,— так сказать,— произнес он.

– Это твоя работа?— спросила догадливая Катя.

– Да. Я ее оформлял. Там, где написано художник, моя фамилия.

Девушка открыла книгу и ее лицо выразило удивление.

– Южно-Уральское издательство?

– Да.

– Так это же Челябинск?

– Да.

– Ты там живешь?

– Да,— он уже отвечал не так уверенно, как будто в чем-то сомневался.

– А что же ты раньше не сказал? Я ведь тоже из Челябинска.

– Ты же мне все про Ленинград рассказывала.

– Ну да. Я училась там в университете, родственники у меня там, но родилась я и жила до института в Челябинске. И распределение у меня в Челябинск. У меня там родители на улице Калинина живут. Знаешь такую улицу.

– Какой вопрос, я живу в доме, где магазин "Кругозор".

– А в какую ты школу ходил?

– В шестую.

– И я тоже, у нас классная была Галина Александровна- англичанка.

– Я тоже у нее учился. А почему я тебя не помню? Ты когда школу кончала?

– В семьдесят девятом.

– А, ну ясно… А я- в семьдесят четвертом. Ты тогда еще бантики носила, и под ногами у нас путалась.

– Вот почему мне временами казалось, что я тебя где-то видела,— произнесла девушка.

Тут шофер подал сигнал и народ стал быстро втискиваться в салон автобуса.

Катерина близко-близко подошла к Владимиру, положила обе руки к нему на плечи, быстро коснулась его губ своими губами и забежала в автобус. Дверь его закрылась, и "ПАЗ" уехал, сильно пыля. На минуту молодому человеку показалось, что в одном из окон промелькнуло улыбающееся лицо Катерины…

– Налейте чего-нибудь, а то уже связки скрипят.

– Тут последний стакан.

– Эта вся история?— спросили его.

– А как надо?

– Если есть продолжение, мы охотно послушаем.

"Автобус вез Катерину утомительно медленно. Только миновав еще два поселка и сделав там остановки, он ближе к полудню прибыл в Бирюзяк. Там девушку встречали Маринка и ее кузен- тот самый парень на мотоцикле, который кого-то искал вчера в Крайновке.

– Ну вот, а мы тебя потеряли, я так волновалась, так волновалась. Ты где была, где ночевала?

– У тети Марины Некрасовой, в ее доме. Мне буфетчица посоветовала.

– Ну вот, я говорил, что ее там не было,— встрял кузен.— Вам Зинка- буфетчица сказала к Некрасовой Мане идти, а вы не в ту сторону пошли и к другой Некрасовой попали- тетке Марине, помнишь ее Маринка, она через два дома от нас жила, пятый год, как в Крайновку переехала? А тетка Марина сроду жильцов не держала. И потом ты говорила, что она в белом платье должна быть, а в клуб она пришла в шортах и темной футболке, да еще и не одна.

– А с кем? Тебя одну невозможно на минуту оставить, к тебе сразу кто-то пристает.

– Тут, скорее, я к нему пристала. Потом расскажу.

Через час девушки сидели во дворе дома Марининой бабушки и чистили картошку на обед. За этим занятием Катерина и рассказала подруге про все свои приключения в Крайновке, выразив в конце сожаление, что так нескладно они с Володей расстались.

– Не грусти, может вы еще с ним в Челябинске встретитесь.

Живете-то вы рядом, да и ты знаешь, где он работает,— успокаивала ее Марина.— Так, через час обед будет готов. Сколько сейчас?

Катерина взглянула на руку и не увидела своих часов.

– Я, кажется, у него там в шортах часы оставила.

– Ну вот, еще не лучше,— вздохнула Филипенко.

– Давайте я вам скажу, который сейчас час,— послышался голос со стороны.— Половина второго.

Возле калитки стоял Владимир. В руке он держал дамские часики.

На лице Катерины застыли радость и удивление. Марина же разглядывала гостя с интересом. Она поняла, что это и есть новый знакомый ее подруги.

Из-за спины Владимира, появилась Катюшка и сказала:

– Здравствуйте.

Даже ее появление обрадовало Катерину.

– А это мой шофер. Она нашла в кармане шорт часы, и вызвалась довезти меня сюда на мотоцикле,— пояснил Володя.

– Ну я тут съезжу кое-куда, а потом загляну за вами, Владимир Андреевич,— сказала Катя-младшая.

Около шести девчушка вернулась.

– Катюша, езжай домой одна,— сказал ей художник.— Скажешь тетке, что я приеду завтра. И вероятно, не один.

– Владимир Андреич, ну может поедем?— засопела девчонка.

– Нет, нет. Завтра. Не реви, девчоныш, будет счастье и на твоей улице.

– А я и не реву,— она завела мотоцикл.

Катерина-старшая вышла со двора и встала рядом с художником.

Тот обнял ее за плечи, она его за талию.

Мотоцикл в руках младшей Кати взревел и вскоре она исчезла за поворотом.

– Славная девчонка,— сказала Катерина.— Она, по-моему, к тебе не равнодушна и даже ревнует.

– В ее семнадцать лет это быстро пройдет,— ответил художник."

– Здесь, я думаю, можно закончить,— сказал Краснов.— У меня все.

– Что ж, история хорошая, но нам по условию нужен грустный конец. А здесь полный мажор,— заметил Михаил. Или чего-нибудь грустного добавим. А автор?

– Чего грустного? Потом мы поженились и все.

– А-а, ну это другое дело! Это все меняет. Если хороший человек вынужден жениться, в этом есть что-то грустное или даже, в какой-то мере, трагичное.

Все рассмеялись.

– Я, кстати, тогда и песню сочинил,— сказал Владимир.

– Это про избушку?

– Не, другую,— и он взял гитару у Вадима.-

– Мне бы еще голос, как у Вадима. А то…

И Владимир махнул рукой. Все немного помолчали.

– А как вы соедините первую и вторую части. Они у вас малость не совпадают. Там студент и неизвестный, здесь влюбленная пара. Как-то не сходится сюжет,— высказал свои сомнения Вадим.

– Это ты тонко подметил,— согласился Алексеев.

– Это пусть Михаил теперь думает, его очередь.

– Опять Михаил?— возмутился Бурлаков.

– Что ты там про Людмилу плел и грустную историю? Давай рассказывай.

– А что там рассказывать. Там ничего похожего. Вспомнить нечего.

– Ну хотя бы, как ты с ней познакомился?

– Познакомился? Познакомились мы с ней…- Бурлаков задумался. – Первый раз я увидел Людмилу на сессии. Наши группы сдавали экзамены в соседних аудиториях. И надо заметить, она сразу же привлекла мое внимание, прежде всего волосами. Волосы светлые и очень симпатичная стрижка. На меня, как на всякого брюнета, блондинки производят неизгладимое впечатление. Я смотрел на нее долго, пока она не обернулась, и у меня сразу на сердце отлегло- хорошенькая! А то ведь как бывает, увидишь со спины девушку с красивыми волосами или со стройной фигурой, а она обернется и у тебя такое чувство, как-будто тебя обсчитали в магазине.

А тут беленькая и симпатичная. И она, вроде как, меня заметила, потому как стали мы с ней взглядами встречаться. Знаете, как это бывает. В общем, нам обоим было интересно. Сдал я экзамен, выхожу из аудитории, ее, естественно, нет. Здесь-то до меня и дошло, что я ее могу больше и не встретить- институт большой, народу много. А эти подруги, что расписание составляют, могут нас больше никогда и не свести. Посмотрел я, поискал, нет девушки.

Жалко, но делать нечего, стал я дальше учиться.

Но буквально через месяц судьба мне снова улыбнулась. Прихожу я как-то на учебу пораньше. Я же вечером учился, а она на дневном. И в той аудитории, где у нас должны быть занятия, еще занятия идут. Прозвенел звонок, дверь открывается и оттуда выходят студенты и она, моя потерянная блондинка, среди них. Да еще преподаватель ей в след крикнул: "Захарова, сдадите работу на следующем занятии."

Так я узнал ее фамилию. Дальше было дело техники. Просмотрел расписания ближайших факультетов и выяснил, кто занимается в этой аудитории в данное время. Оказалась одна из групп инженерно- строительного факультета. Потом по каким-то спискам, определил, что зовут ее Людмилой…

Вы же знаете мою природную скромность. Я не могу просто так, ни с того ни с чего пристать к девушке и сказать: "Родная, ты мне очень нравишься, давай с тобой дружить." Не могу и все,— прибеднялся Михаил.

Потом он внимательно посмотрел за забор участка и крикнул:

– Девушки, не проходите мимо! Вадик, там Света с Леночкой пришли, а зайти стесняются. Зови их сюда.

Вадим отложил гитару и подошел к калитке. Действительно, невдалеке от алексеевского участка стояли девушки и делали вид, что увлечены своим разговором. Дюков подошел к ним, перекинулся с ними несколькими фразами, и на участок они вошли уже втроем.

– Мишель, они спрашивают, не будет ли тебя смущать их присутствие? Я сказал, что не будет.

– Ты почти прав. Если они будут сидеть тихо, то нет. Кстати, когда я защищал диплом в институте, то приглашал девчонок из своей группы поприсутствовать. Женское внимание меня стимулирует.

А невнимание угнетает. Так на чем я остановился?

– На собственной скромности,— напомнил Славик.

Ах, да. Так вот, будучи скромным от природы, я долго размышлял, как же мне привлечь ее внимание. Ибо по прошествии времени отношение Людмилы ко мне изменилось. Как вы помните, во время первой встречи наши взгляды часто встречались. Я ей был интересен. А теперь она смотрела на меня ни чуть не больше, чем на других парней. Но все-таки я своего добился, мы с ней познакомились.

Произошло это во время следующей летней сессии. У нас тогда была милая традиция: сдачу каждого экзамена отмечать пивом. А после последнего мы всей группой шли в какое-нибудь кафе и праздновали окончание семестра. Во время такого похода наши пути с Людмилой и пересеклись. И ее и моя группы праздновали удачную сдачу сессии в кафе при ресторане "Уральские пельмени". В нашей группе учились в основном мужики, в ее- девушки. После некоторой дозы спиртного оба застолья начали перемешиваться…

Чего я не люблю, так это вспоминать пьянки. Но на той я был молодцом- глупостей не делал и не говорил. Одним словом, я сумел набиться к ней в провожатые.

Друзья мои, я вас предупреждал, что история эта грустная?

Так вот, все мои успехи на этом кончились. Я познакомился с ней.

Я с ней дружил. Именно как друга она соглашалась меня терпеть.

Стоило мне попытаться добиться от нее чего-то большего, как она замыкалась и отстранялась от меня. Мне всегда давалось понять, что я должен стоять на определенной ступеньке и не должен мечтать о следующей.

Конечно, если бы я был мазохистом, то, может быть, в таком положении вещей и находил бы некоторое удовлетворение или даже наслаждение. Но увы, я- самый обычный, среднестатистический гражданин и такие извращения мне не ведомы.

Я мог бы долго терпеть такое положение вещей, если бы был уверен, что впереди будет просвет. С тех пор я не терплю, когда говорят: "За любовь надо бороться." Я всегда сразу спрашиваю: "С кем бороться? С любимой?" Если она сама не дает мне ни одного шанса. Если я ей не нужен ни в каком виде. Мне разрешалось приходить в гости, говорить комплименты, дарить цветы. Но если я не показывался в течение недели, двух, то про меня не вспоминали.

Моя любовь была нужна только мне, ею она не востребовалась и не воспринималась… И чем дальше это продолжалось, тем хуже становилось мое положение. Если раньше каждая встреча с Людмилой была для меня праздником, то по прошествии некоторого времени они стали приносить мне боль. Не физическую, а душевную и сердечную. Но я считаю, что сердечная боль ничуть не лучше физической, а даже более болезненна… И однажды я решил дать последний бой в моей битве за ее любовь. Я решил поставить последнюю красивую точку.

Идея пришла ко мне когда я был в командировке в Ташкенте. А вы, девочки, знаете что хорошего есть Ташкенте?

Леночка и Светочка дружно пожали плечиками, выражая недоумение.

– Там, девушки, растут прекрасные розы.

Я купил букет роз на последние командировочные деньги. Как сейчас помню, хватило на семнадцать штук… Самолет прилетел ночью, а на следующий вечер я приоделся и пришел в гости к Людмиле.

Я знал, что она мне откажет. И эта уверенность сделала меня спокойным, как танк.

Ах, девушки, если б вы видели, какой я тогда был. Молодой, красивый, сильный, умный, талантливый.

Девушки смущенно заулыбались, поняв, что Михаил шутит.

– Это именно женское жестокосердие сделало меня таким, каким вы меня видите. Ну ладно, хватит жалоб.

Итак, я пришел, весь такой нарядный, веселый, с букетом роз.

Людмила, естественно, поняла, что это все не просто так. Она напоила меня чаем, я вручил ей цветы, высказал свое предложение.

Она внимательно выслушала и отказала. Потом мы попили еще чаю.

Поболтали, я рассказал ей о поездке в Среднюю Азию, а затем без остановки о том, что это, пожалуй, мой последний визит. Я не люблю надоедать людям, которым я не очень нужен. Потом я ее проводил до остановки, ей куда-то надо было съездить. Она села в автобус, и я ее больше не видел.

– А почему же она отказала?— спросила Светлана.— Как-то она объяснила?

– Ну, естественно. Она сказала, что любит другого человека.

С девушками это случается довольно часто, Светочка. Я об этом могу судить по своему богатому жизненному опыту… Вадик, спой что- нибудь, соответствующее моменту.

Вадим подумал, перебирая струны и, наконец, выбрал.

– Да это почти то, что надо. Правда, это больше девушке подойдет, чем мне…

– Так, Михаил, у тебя вся история?— спросил Славик.

– Как тебе сказать. Видеть я ее больше не видел. Но еще кое-что у меня произошло.

Когда я вам диктовал первую часть, то говорил, что тот неведомый дядя должен был рассказать историю. У меня были кое-какие наброски этого рассказа. И та моя история должна оканчиваться, так же, как закончилась моя история с Людмилой.

Студент, выгнанный ею, через некоторое время решает посетить ее еще раз. Но его ожидает разочарование, дом, в котором жила его любимая, опустел и всех жильцов выселили. У меня тоже также было.

Я хотел подарить Людочке на день рождения цветы, она любила розы, прихожу, а дом ее пуст- всех выселили из экологически вредной зоны. Далее студент обращается в будочку горсправки и просит найти ему утерянное счастье- Захарову Людмилу Аркадьевну.

Сердитая тетенька из будки берет с него десять копеек и делает запрос по телефону. Минут пять студент мнется вокруг будки.

Потом тетка подзывает его и требует еще десять копеек за дополнительную информацию. Такие затраты нашему герою были по карману и он получает целых две бумажки. В первой он читает долгожданный адрес: улица такая-то, дом такой-то, где-то в поселке мебельной фабрики. Он уже собирается бежать на троллейбус, но тут читает вторую справку. И сердце у него падает. "На самое дно, самого глубокого ущелья." В бумажке написано, что Захарова Людмила Аркадьевна такого-то числа сменила фамилию на Романова…

Представьте себе теперь лицо тетеньки из горсправки, когда она увидела, как молодой человек, заказавший справку, рвет ее на мелкие клочки, едва успев прочитать.

Вот такая была грустная история. Теперь ты видишь, Вовик, какой должен быть по-настоящему грустный конец. Я думаю, присутствующим не надо объяснять, когда и почему взрослая девушка меняет свою фамилию?

Все немного помолчали.

– Что-то мне имя твоей знакомой знакомо,— произнес Алексеев,— она беленькая такая, симпатичная студентка?

– Да.

– Так это, наверное, к ней Зинаида приревновала моего друга Костю Зайчикова, после чего и увезла его отсюда в Златоуст.

– Может и к ней. Впрочем, Зина могла этого и не делать. Костя был тихий и послушный муж, а Людмила любила явно не его.

– Тесен мир, однако,— заключил Славик.— Мне кажется, пора бы еще подкрепиться. Время,— он посмотрел на часы,— позволяет, уже полседьмого.

Все дружно задакали.

Роберт приволок еще одну сумку. В ней оказались хлеб, сыр, колбаса и консервы. Девушек организовали на мытье посуды. Из своей уникальной бочки Славик извлек еще две бутылки: "Столичную" и "Сибирскую".

Расселись за столом и начали ужинать.

– Так что будем делать с повестью?— спросил Роберт после первой.

– А я считаю, что она у нас готова,— ответил Михаил.

Все внимательно посмотрели на него.

– И как же ты собираешься связывать все эти разномастные истории?— удивился Вадим.

– Похоже, мы с Вовой пришли к одному и тому же выводу. Правда, он сообразил это раньше. Я так понял, что он не столько исправлял ошибки, сколько конспектировал наши реплики, правильно?

Краснов согласно кивнул.

– Если нам не под силу за два дня придумать и написать складную сказочку с грустным концом, то почему бы нам не написать повесть о том, как мы ее пытались сочинить?— дополнил он Бурлакова.

Все посмотрели на Алексеева. Тот задумался, барабаня пальцами по столу.

– Вообще-то, это идея. Я- за!

– Я тоже не возражаю- сказал Роберт.

– Тогда нам остается только техническая часть, разбавим наши истории нашими же репликами. Этим мы можем заняться и завтра.

– Правильно, а сейчас повторим,— предложил Ваганян, поняв, что за руль ему сегодня больше садиться не придется.

Повторили, не обидев и девушек. Да они не очень и отказывались.

– А как мы ее назовем?

– "Современная сказка с грустным концом".

– Не, очень длинно.

– "Три рассказа про любовь".

– А почему три?

– Первую рассказал Мишель, потом Владимир, потом снова Мишель.

– Скушно и стандартно.

– А я предлагаю нескромное название: "Продается любовь",— предложил Бурлаков.

– Почему так?

– Мы тут с Володей души выворачивали, своими чувствами делились, продавали свои любовные истории.

– Тогда можно даже эпиграф взять из Шекспира,— предложил Краснов.— "Торгует чувством тот, кто перед светом Всю душу выставляет напоказ."

Лично я за это название.

– Ну если главные авторы так единодушны, я не возражаю. Вам бы, братцы на пару работать, как Ильф и Петров. Слишком хорошо вы друг друга понимаете. Большие бы бабки зарабатывали,— сказал

Алексеев.

– Как же, ждут нас! Во всех издательствах заждались,— иронично возразил Бурлаков.

– А слабо вам, братья Гримм, стихами закончить вашу повесть?— спросил Вадим.

– Запросто! А потом пойдем купаться. Пойдем, девушки? Это так романтично- купаться летним вечером.

Девушки не возражали.

Выпивая и закусывая, парни быстро сочинили стихи и подобрали мелодию.

КОНЕЦ

ИЮНЬ 1994г.

В произведении кроме авторских использованы стихи Ю. Пугина и Ю. Антонова.