Среди знакомых Пети Ватрушкина, так в шутку называли его близкие друзья и подружки, был один, с которым его отношения носили наиболее доверительный характер. Его звали Женя Сухов. Они познакомились два года назад в Москве, когда Пётр приехал из Америки на первое учредительное собрание российского казачества. Тогда потомков казаков понаехало со всех концов света. К ним добавились тоже потомки, но местные, то есть те, чьи деды и прадеды не сбежали вместе с бароном Врангелем, а встали на сторону советской власти по неведенью и глупости. В числе почётных гостей был один из руководителей московских коммунистов Вадим Соснин. Он выступил на том собрании с приветственным словом, а на банкете после собрания ему был представлен потомок атамана Южно-Уральских казаков Пётр Вахруша. Будучи сам родом с южного Урала, Вадим Николаевич, естественно, был наслышан о героических подвигах своего земляка. Поэтому руку во время представления он Петру жал вполне искренне. Даже с энтузиазмом. Покидая банкетный зал, он попросил одного из руководителей московского комсомола, им как раз оказался Женя Сухов, «заняться» Петей, показать ему Москву, достопримечательности, музеи. «Только в мавзолей не води. Не думаю, что ему понравится мумия человека, приложившего немало усилий, чтобы уничтожить казачество на Руси. А вот в баньку да на рыбалку своди обязательно… Сам знаешь, что надо делать, не маленький…». После этих слов Соснин уехал, а Женя «занялся» Петром. Он показал ему, как гуляли русские купцы и казаки. Для этого они объехали не менее десятка знаменитых московских ресторанов, включая любимый ресторан Григория Распутина на Ленинградском проспекте и не менее знаменитые Прагу и Пекин. Дважды побывали в Сандунах. Не обошлось и без девочек. Одна даже смогла «зацепить» потомка атамана по-серьёзному, но Женя быстро положил этому конец.
Сейчас Женя находился в Нью-Йорке. Точнее, он не просто находился здесь, он жил неподалёку от Петра, официально оформив своё нахождение в США, как пребывание по рабочей визе. Именно с ним предстояло с первым познакомиться Михаилу. Из того, что было известно Сэму, Женя любил обедать в одном из двух ресторанов. В перуанской «Кукараче» на двадцать третьей улице или в «Русском Самоваре» на пятьдесят пятой. Конечно, ему больше нравилось во втором, но бюджет не позволял слишком часто злоупотреблять гостеприимством хозяина «Самовара» Фимы Шмейхеля. Сам Фима был воплощением радушия и хлебосольства! У него любили собираться русские эмигранты не только для того, чтобы пообедать, но и погрузиться в Толстовщину вместе с Достоевщиной. По стенам были развешаны старинные фотографии, и это создавало атмосферу. Фиму многие считали «своим», а он и в самом деле был для них своим. Бывают такие люди! Для Петра же он был больше, чем свой. Они дружили. Но использовать эту дружбу, чтобы напрямую выйти на Вахрушу, было бы неправильно. Слишком грубо. К тому же Фима был слишком разговорчив. Именно поэтому и было решено действовать в три этапа. Сначала надо было познакомится со Шмейхелем, затем использовать того, чтобы представить Михаила Евгению Сухову, а затем задействовать последнего для выполнения главной задачи. Сегодня был день, когда можно было попробовать осуществить сразу и первый, и второй этапы. Чтобы это произошло, надо было совсем немного. Надо было, чтобы сегодня Евгений пошёл обедать не в «Кукарачу», а в «Русский Самовар».
Миша ввалился в «Самовар» подобно тому, как это делали русские купцы в начале прошлого века. Только не было цыган, которые должны были бы спеть ему: «К нам приехал наш любимый – барин Миша да-ра-гой!»
– Приветствую всех! – Рявкнул он от самого входа. – Дайте водки русскому человеку! – Сняв куртку и немного «раскудрявив» чёрную как смоль короткую бородку, он прошёл в дальний угол зала под одобрительные взгляды завсегдатаев. Выглядел Миша колоритно. Народу было не много. Не более половины столиков были заняты. «Самовар» сразу же произвёл на него впечатление. «Здорово! Я здесь точно не в последний раз». Хозяин ресторана наблюдал за новым посетителем из-за занавески. «Интересный типаж. Раньше я его у себя не видел. Пойду познакомлюсь», – с этими мыслями Фима вышел в зал и направился к столику, за которым расположился Михаил. По дороге он сделал знак официанту. Тот кивнул в ответ, давая знать хозяину, что всё понял.
– Приветствую! – Произнёс Фима с радушной улыбкой. – Впервые у нас? – В ожидании ответа он замер, продолжая улыбаться. Михаил оторвал взгляд от меню, улыбнулся в ответ и, стараясь быть не грубым, сказал:
– Впервые… И очень об этом сожалею. – С самого начала Фима неправильно расценил сказанное. Ему показалось, что большой бородатый посетитель чем-то недоволен. Именно на этот эффект и рассчитывал Михаил. Он выдержал небольшую паузу и добавил: – Сожалею, что не было возможности побывать здесь раньше. Мне у вас очень нравится. – Фима выдохнул с облегчением. В этот момент к столику подошёл официант с небольшим подносом и поставил его на стол. На подносе стояли две стопки «фирменной» чесночной водки. Рядышком на блюдце лежал порезанный малосольный огурец. «От заведения!» – Сказал официант и немедленно удалился.
– Присаживайтесь, – на правах хозяина столика пригласил Миша сесть за стол хозяина ресторана. – Михаил. Я из Вирджинии.
– Тогда за знакомство, – сказал Фима и поднял свою стопку. – Ефим. Хозяин этой забегаловки.
– Ну зачем же так… Я понимаю, почему Вы так говорите. Вам хочется, чтобы я начал Вас переубеждать и доказывать, что «Русский самовар» вовсе не забегаловка, а настоящая жемчужина русской культуры, кулинарии и… даже не знаю, что ещё добавить… Это действительно так. За знакомство! – Они соприкоснулись стопками и выпили. – Хороша-а-а! – не закусывая, выдохнул гость.
– А то ж… – подтвердил хозяин и подал официанту знак «ещё по одной!». Миша попытался протестовать, но Фима был неумолим. – В следующий раз угощаете Вы, а сегодня мой день. И вообще, у нас здесь правило: «С хозяином не спорят!»
Они приготовились выпить по второй. На этот раз это была водка, настоенная на корне хрена. В этот момент открылась входная дверь ресторана, и во внутрь проскользнула долговязая фигура бывшего комсомольского работника.
– Женя, раздевайся и подходи к нам. – Подтвердив сказанное приглашающим жестом, Фима обрадованно засуетился. Сначала он подозвал официанта, распорядился насчёт водочки и соответствующей закуски. Потом, вспомнив о госте из Вирджинии, спросил его просто: «Вы не возражаете, если нам составит компанию этот молодой человек. Он хороший товарищ моего близкого друга. Я его давно не видел. Заодно я вас с ним познакомлю», – Шмейхель довольно рассмеялся. Он любил знакомить и сводить людей. Он обычно говорил по этому поводу: «Нет приятнее занятия, чем свести одного хорошего человека с другим хорошим человеком. У них могут сложиться отношения, а может быть и нет, но они всегда будут вспоминать добрым словом Фиму Шмейхеля. Ради этого стоит жить!»
«Удачно я зашёл в «Самовар» именно сегодня, – довольно рассуждал молча про себя Миша, «оглядывая поляну». – Сэм попал в самую точку. Теперь не придётся ходить сюда, как на работу каждый день, хотя я бы в принципе не возражал «отмечаться» тут почаще. Говорят здесь не только водка хорошая, но и вся кухня – пальчики оближешь! Кстати, похоже всё идёт к хорошей пьянке. Надо постараться не перебрать, а то, чего доброго, я в Североморск опять намылюсь… Лучше не сегодня…».
Как и предполагалось, хозяин ресторана первым делом познакомил Евгения Сухова с Михаилом Филоновым. Они выпили за знакомство теперь уже втроём, после чего Фима удалился. «Дела!» – коротко объяснил он причину, по которой ему необходимо было срочно уединиться в своём кабинете. Оставшиеся вкусно пообедали, заказав чисто по-русски много всякого – разного, среди которого была солянка для Миши и борщ для Евгения. Бараньи рёбрышки для обоих и множество разнообразных закусок. Попутно вместе с едой шла активная дегустация разных водок, которых в баре ресторана было в изобилии: укропная, кинзовая, луковая, чесночная, тархуновка, хреновая, медовая, сельдерейная и другие. Фима несколько раз подходил к их столику, но присесть категорически отказывался по причине наплыва вечерней публики. Среди традиций ресторана была одна, всем хорошо известная. Это когда хозяин сам встречал вечерних посетителей у входа.
Новые знакомые заканчивали трапезу за разговорами. Собственно говоря, они болтали ни о чём. Женю интересовали обстоятельства и перипетии отъезда Михаила из Советского Союза. Он сам планировал «свалить» в ближайшем будущем насовсем. Рабочая виза – временный вариант. А Мишу в большей степени волновало, чем можно заняться с его специальностью в Нью-Йорке, если он вдруг решит сюда переехать.
– Аналитик? Я не очень хорошо понимаю, что это такое, – ответил Женя на вопрос Михаила – можно ли устроиться на работу к кому-нибудь из его знакомых. – Сам я закончил технологический институт в Москве. Такого предмета у нас не было. Это точно.
«Сейчас я загружу тебя по самые уши тем, что может делать человек моей специальности, – вёл внутренний монолог сам с собой Михаил, глядя на догрызающего последнее рёбрышко Женю, – и ты вдруг поймёшь, что я очень буду нужен твоим друзьям и работодателям. Слушай, Женя. Слушай меня внимательно!».
Миша начал рассказывать об особенностях работы аналитика, делая упор не на военных аспектах, а больше склоняясь к социальным проблемам и вопросам управления экономикой. При этом он учёл вероятность того, что их разговор может быть передан Петру Вахруше и далее выше по инстанции. Вполне возможно, о нём узнает товарищ Соснин, а это и было конечной целью, которую преследовал Миша, рассказывая о том, что такое анализ и зачем он нужен.
– Вот представь себе, что ты хочешь найти кого-то, кто поверит в твою бизнес-идею. Чтобы убедить его вложить деньги, ты должен доказать состоятельность твоей идеи, твоего проекта. Пусть это будут «летающие тарелки» или нет!.. солнечные батареи, например. Ты о них слышал, наверное. – Миша сделал паузу, чтобы дать время Евгению на осмысление услышанного. – Это новое направление в развитии источников преобразованной энергии. Но оно вызывает глубокие сомнения у инвесторов по целому ряду причин. Ты ни за что не поверишь, если я тебе скажу причину, по которой этот проект никогда не придёт, например, в город Прагу. Ну, попробуй – угадай!
– Там мало солнца, и будет не рентабельно их использовать в Праге. – Не задумываясь ответил Женя.
– Ты не прав – солнца там больше, чем достаточно, чтобы в перспективе свести затраты жителей на электроэнергию до нуля. Я тебе дам правильный ответ, но сначала хочу тебя спросить. – Ты бы сам дал деньги на этот проект, если бы они у тебя были в достаточном количестве?
– А почему нет? Конечно бы дал. Это перспективно. – Вновь не задумываясь ответил Евгений.
– Тогда ты банкрот! – резюмировал Миша. – Передачу с Ворошиловым «Что? Где? Когда?» смотришь?… А теперь правильный ответ: Солнечные батареи никогда не будут использоваться в прекрасной Праге не потому, что мало солнца и не потому, что у них пока низкий КПД, и даже не потому, что они попросту стоят много денег … Они никогда не будут использоваться потому… – Миша выдержал паузу и эффектно закончил: … – что пражане не позволят испоганить вид их черепичных крыш, которыми они очень гордятся!
– Не фига себе. Я бы ни в жизнь не догадался. А ты – то как угадал? – в глазах инженера – технолога Евгения Сухова было одновременно удивление, восхищение и ещё что-то…
– Я не угадывал. Я «сконструировал» ответ по частям, деталь за деталью, основываясь на том, что мне удалось выкопать в интернете и додумать собственной головой. Но я знал, что я ищу, поэтому и нашёл. Я аналитик. Ко мне приходят за советом, когда надо предусмотреть непредвиденное, мне платят за то, что я нахожу ответ там, где его по смыслу не должно быть. Я хороший аналитик! – Миша закончил заранее подготовленное «выступление» и расслаблено улыбнулся сидящему напротив Жене. – Ты, кстати, куришь? У меня есть Мальборо. Давай покурим. – Это было время, когда курить в ресторанах ещё не запрещали, а каждый второй посетитель был курильщиком. «У меня ощущение, что этот комсомолец «повёлся». Надо договориться о следующей встрече. Соснин приезжает уже совсем скоро… – Миша затянулся почти докуренным «бычком», потушил остаток и вопросительно взглянул на Евгения. – Похоже, сегодня продолжения не будет. Зря я беспокоился, что нажрусь. Делаю последнюю попытку, и по домам…»
– Я остановился у своего приятеля в Бруклине, – всем своим видом показывая, что он собирается уходить, сказал Миша. Вот его номер телефона. Если я тебе понадоблюсь, ты сможешь меня «вычислить» по этому номеру. Ты как насчёт баньки в выходные? Может быть сходим? – Миша знал, что по субботам Женя с Петром ходят в старую русскую баню в Манхэттене между одиннадцатой и двенадцатой улицей на второй авеню. Он надеялся, что Женя пригласит его за компанию. Но этого сегодня тоже не произошло. «Всё! Похоже, я все козыри выложил и все аргументы исчерпал. Осталось ждать и надеяться». Через какое-то время они попрощались и разбрелись в разные стороны. Миша прыгнул в метро и не спеша покатил в Бруклин на Кони Айлэнд.
В пятницу телефон всё-таки зазвонил! Михаил выдержал паузу и только на шестой звонок поднял трубку. Звонил Женя. Он пригласил Мишу в баню. Завтра. Попросил не задерживаться, потому что у них с другом был ритуал. Какой ритуал и какой друг – Женя не уточнил. «Конспирирует, – усмехнулся аналитик. – Ну, ладно. Я не возражаю».
Ровно в без пятнадцати минут одиннадцать Михаил выскочил из метро, оглянулся по сторонам и, сориентировавшись, пошёл быстрым шагом в юго-западном направлении. Вскоре он нашёл то, что искал – баню. Она, как ему и объяснил Женя, располагалась на первом этаже старого здания, но на женскую и мужскую часть разделена не была. Просто по субботам, вторникам и четвергам был мужской день, а по остальным дням – женский. В понедельник баня не работала. Народу внутри было достаточно. При этом создавалось впечатление, что все были между собой хорошо знакомы. Скорее всего, так оно и было. Вообще, в начале девяностых в Нью-Йорке было только две русские бани со сложившимся постоянным контингентом посетителей. Сюда не приходили по одиночке. Приходили небольшими компаниями для того, чтобы не только смыть недельную усталость и грязь, но и «побакланить», поиграть в дурачка, поесть и конечно же выпить. Нередко в бане решались и серьёзные дела. В каждой компании были свои правила, обычаи и ритуалы. В компании Петра и Жени правилом номер один было пить чай с мятой и малиной ровно в одиннадцать. «Чтобы лучше потелось!». «Странно, вроде бы взрослые, серьёзные люди, а пьют чай, – недоумевал Миша перед тем, как сделать первый глоток. – Прямо детский сад какой-то. В бане надо пить пиво, а между пивом водку. Тогда будет и польза, и удовольствие». Озвучивать причину своего недоумения, однако, он не стал. Надо было соответствовать. Пётр знакомству обрадовался. Михаил вписывался в его представление о том, каким должен был быть настоящий казак. Настоящий казак должен был быть черноволосым, большим и бородатым. Как раз таким, как этот увалень.
– Что заставило уехать? – Спросил он разгорячённого подводника после первого захода в парилку. – Бытовуха заела или были другие причины?
– Причин было несколько. В том числе и бытовуха. – Не раздумывая долго над ответом, ответил Миша. – Что-то мне подсказывало, что в ближайшие десять лет в Союзе будет не сладко, хотя я специально положение дел и не анализировал.
– Россию проанализировать невозможно, – с умным видом произнёс Пётр, – точно так же, как и понять. Я имею в виду Советский Союз, конечно. Я не помню, кто это сказал из русских классиков, но он сказал, что «…в Россию можно только верить». Ты с этим согласен, Миша?
– Наверное, неглупый был человек. Бога тоже понять невозможно. – Сменив выражение лица с обычного на очень умное, согласился на дискуссию Михаил. – В него можно только верить. Но мне это не подходит. Наверное, поэтому я и неверующий. – Он пожал плечами, что по всей видимости означало «Вот видите, какой я непутёвый. Я даже в бога не верю». – Что касается России, – сделал попытку закончить мысль Миша, – или Союза, то верить ни в то, ни в другое мне не хочется, пока у власти там коммунисты… Ну что? – по второму заходу?
Они надели войлочные шапочки и направились в парную, где Женя продемонстрировал своё мастерство владения берёзовым веником. Он действительно оказался классным банщиком-парильщиком. Чувствовался большой опыт участия в комсомольских слётах и школах актива. Пить чай после второй парилки Миша отказался. У него с собой была шестибутылочная упаковочка голландского «Гролша». На самом деле никто и не собирался пить чай. Пётр извлёк из сумки семьсотпятидесятиграммовую картофельную Люксовую, made in Poland, а Женя вытащил на свет из обычного пластикового пакета грамм триста порезанной копчёной колбасы.
Оглядев «поляну», Миша вопросительно взглянул на своих собанщиков.
– Мне кажется, что водка будет ошибочным решением. Нам ещё один раз как минимум надо зайти в парилку. А вот потом – в самый раз! Так что давайте по пиву и пошли париться.
– Ну, по пятьдесят капель бы не помешало. Что нам с глотка водки будет? – Женя протянул руку к бутылке, но Пётр остановил его обычным жестом.
– Наверное, аналитик прав. Смотри, Женька, он уже всё проанализировал. Ты что не видишь? По его соображениям, если мы сейчас выпьем водки и пойдём в парилку, то ты получишь инсульт, я – инфаркт, а он – и то, и другое. И ведь он прав. Это вполне возможно. Во всяком случае в мои сорок два это более, чем возможно. Самый опасный возраст! Столько людей не смогли перешагнуть порог в сорок два года. Вспомните хотя бы Высоцкого с Далем. Я думаю, нам надо завязывать пить в бане, тем более, что впереди… – Пётр не стал заканчивать фразу. «Ещё не время озвучивать наши планы. Чуть позже…».
Водку решили пока не пить. Выпили по бутылочке пива и пошли париться в очередной раз. После третьего и последнего захода Пётр решил, что Михаил вполне мог бы ему пригодиться в свете предстоящего визита Соснина. «Мужик рассудительный. Пьёт, конечно, но, похоже, знает с кем, когда и сколько. Внешность, что надо, говорит грамотно и по делу. Неплохой английский. С компьютером на «ты»… и, к тому же, аналитик. Редкая специальность и не для каждого… С Союзом никак не связан. Коммунистов не любит. Похоже, подходит под все наши требования…». Они ещё недолго посидели в предбаннике, а потом отправились в небольшой ресторанчик, который находился тут же – прямо в бане. Пётр, наконец, перешёл к главной теме.
– Женя сказал мне, что ты хотел бы сменить работу. Собираешься переехать в Нью-Йорк?
– По правде сказать, мне Вирджиния и сам Норфолк уже изрядно надоели. Я вообще-то не затем уехал из Союза, чтобы просиживать штаны за тридцать пять тысяч в конторе, в которой сами не знают, что хотят. – Миша сделал возмущённое лицо. – Мне нужна живая работа с перспективой сделать карьеру или хотя бы заработать денег. Согласись, Пётр, что тридцать пять тысяч долларов в год – не те деньги, ради которых стоит оставаться в этой дыре.
– Это неоднозначно. У каждого свои пределы мечтаний. Где заканчиваются твои, Миша?
– Я по своей натуре не карьерист. Если бы я им был, я остался бы на флоте и сейчас ходил в звании капитана первого ранга с перспективой занять адмиральскую должность. Нет! Оказалось, что это не для меня. – Ему было невыносимо тяжело управлять своими эмоциями. Строить безразличное лицо и говорить безразличным голосом о вещах, которые его волновали больше всего на свете – о службе и Северном Флоте. – На самом деле я бы хотел переехать в Вашингтон или в Нью-Йорк и устроиться на работу по специальности в солидной корпорации с хорошей зарплатой. Я Евгению об этом уже говорил.
– Да-да, я знаю. Он мне ваш разговор в общем и целом пересказал. Я, к сожалению, тебе работу в крупной корпорации предложить не смогу. Наш проект не связан ни с производством, ни с торговлей, ни, тем более, с наукой. Мы «грязные и противные политиканы», – Петр усмехнулся. Ему понравилась собственная шутка, – и наш проект, следовательно, – по-ли-ти-чес-кий! – Он выговорил последнее слово по слогам, акцентируя на нём внимание Михаила. Тот изобразил удивление.
– В каком смысле политический? Работа и политика – это две большие разницы. Первая мне нужна, а вторая просто не интересует. Давайте лучше вообще не говорить о политике. Баня – не то место. Здесь лучше всего получается говорить о девочках. – Миша разлил по стопкам последние капли алкоголя. – Ещё раз за знакомство! – Мужчины без возражений выпили. После этого, наконец, Пётр начал посвящать своего нового знакомого в планы Вадима Соснина, взяв с Михаила слово всё услышанное хранить в секрете.
– Даже жена не должна догадываться, что на самом деле происходит. Надеюсь, ты понял. – Та информация, которой потомок казачьего атамана поделился с потомком офицера российского флота, в реальности не являлась особо секретной. О ней в определённых ведомствах догадывались. Просто Соснин решил пойти на очень рискованный эксперимент, и раскрывать его суть на первом этапе было категорически нельзя. Финансирование выборов кого бы то ни было из-за рубежа было для Союза и России делом новым и до сегодняшнего дня не опробованным. Оно могло вызвать сильную отрицательную реакцию оппонентов. А главным оппонентом в данном случае был ни много, ни мало, а ЦК Коммунистической партии Российской Федерации. Позиции же правящей партии хоть и слабели в процессе перестройки, но всё ещё казались непоколебимыми. Поэтому всю информацию об инвесторах и поступающих от них средствах до последнего надо было держать в большом секрете.
– Общее руководство предвыборной кампанией Соснина в России осуществляет человек по имени Павел Кутузов. Они с Вадимом Николаевичем работают вместе уже давно. Человек решительный и жёсткий, если не сказать жестокий. Он разработал сценарий и сам теперь в роли главного режиссёра руководит постановкой. – Пётр старался посвятить Михаила во все детали как можно глубже, чтобы тому в будущем было легче ориентироваться в переплетении всевозможных непредвиденных обстоятельств и непредсказуемых событий. – В каждом регионе созданы оперативные штабы, которые только ждут денег, чтобы начать действовать. Наша задача здесь – поддерживать имидж претендента и направлять средства, полученные от инвесторов, правильным маршрутом. – Время от времени Пётр останавливался и, задав Михаилу пару вопросов, убеждался, что тот всё хорошо усвоил. – Иногда издалека, – продолжал Вахруша, – то, что происходит за десять тысяч километров, видится более отчётливо и понятно. Было бы очень-очень хорошо, я бы сказал – замечательно, если бы ты, Михаил, смог бы делать еженедельные аналитические выкладки по ходу предвыборной кампании Вадима Николаевича. Думаю, нам это было бы большим подспорьем в борьбе с конкурентами – коммунистами. – Он вопросительно посмотрел на Мишу. Тот, вооружившись шариковой ручкой, что-то чирикал на листке бумаги, который Женя Сухов вырвал из своего блокнота.
– Мне будет нужен персональный компьютер, – сказал он, не отвлекаясь от листка с какими-то каракулями и продолжая рисовать. – Желательно Ай-Би-Эм с триста восемьдесят шестым процессором как минимум, но лучше всё-таки Макинтош! И доступ к интернету, конечно. – Выдвинул Миша свои требования по ходу беседы. Он уже начал работать! – Без этого я ничего сделать не смогу.
– Это не вопрос, – ответил Пётр. Компьютер я пока поставлю у себя в квартире, а ты сможешь приезжать хоть каждый день и пользоваться им, сколько тебе нужно. Евгений уедет обратно в Москву вместе с Вадимом Николаевичем. Тогда ты сможешь переехать в его квартиру здесь недалеко вместе с компьютером и женой. Только жена, извини, что повторяюсь, в него заглядывать не должна! Женщинам вообще такие вещи доверять нельзя. Надеюсь, ты это понимаешь. Ты же хоть и бывший, но всё-таки военный. – Вахруша сверился со своими записями в небольшой записной книжке и, пробормотав что-то похожее на «кажется всё», убрал её в портфель. – Если есть вопросы, Миша, задавай прямо сейчас. Я хочу, чтобы «белых пятен» у тебя осталось как можно меньше. – Он выжидательно уставился на своего нового сотрудника.
– Мне не очень удобно задавать этот вопрос… Я думал, ты сам его озвучишь, – неуверенно начал Михаил. – Как насчёт зарплаты и аванса? Какими цифрами ты будешь оперировать в отношении меня? Мне надо снять временное жильё, оформить бессрочный отпуск на работе, перевезти вещи из Вирджинии…. расходы…
– Извини, Миша, извини. Я что-то заговорился и главное для тебя чуть было не упустил. Пётр опять достал свою записную книжку, сверился с записями и попросил у Жени листок и ручку. Затем он что-то нарисовал на этом листке, свернул вдвое и протянул написанное Михаилу. Медленно, так, как это делают игроки в покер, открывая прикуп, Миша развернул листок. На какое-то мгновение он замер, вчитываясь в текст, написанный неровным почерком, потом улыбнулся и спросил, сам не веря тому, что говорит:
– Это серьёзно? – Он опять взглянул в текст и процитировал: – … занимает руководящую должность в одной из правительственных организаций с окладом не ниже…
– Это более, чем серьёзно, Миша. И, главное, что это вполне реально. А по поводу сегодняшних твоих расходов – ты вообще не должен ни о чём беспокоиться. Мы всё оплатим. Аванс ты получишь завтра. Пять тысяч долларов наличными. Налоги можешь не платить. Я с налоговой службой договорился… шутка… – Пётр улыбнулся, глубоко вздохнул и шумно выдохнул, тем самым как бы подводя итог важных переговоров. Миша, всё еще до конца не верящий в то, что у него всё получилось, тоже улыбнулся.
– Хотите вы того или нет, но я должен выпить, – сказал он, потирая руки подобно Балбесу в фильме «Операция «Ы» и другие приключения Шурика». – Как здорово, что я оказался в «Русском самоваре» в одно время с тобой, Женька.
– Судьба! – Коротко ответил тот и поднялся, чтобы заказать в баре три по сто в одном графине. Он был немного расстроен тем, что ему совсем скоро придётся лететь в Москву. Озвученное Петром было для него неожиданностью. Он рассчитывал задержаться в Нью-Йорке на подольше.