Паша Кутузов пребывал в нервном настроении. Он только что просрал тридцать миллионов долларов, за которые ему теперь придётся отчитываться перед Большим Папой. Было непонятно, как это могло произойти. Ведь единственный человек, который мог стырить деньги, сгинул в ангольской тюрьме не позднее, чем сегодня утром. Во всяком случае именно так ему доложили. А деньги «уплыли» днём. «Значит эта сучка, его жена, знала номера счетов и коды. Значит это она и сделала. Но она улетела сегодняшним первым рейсом в Нью-Йорк… Точно она! – Осенённый догадкой, Паша потянулся к телефону. – Надо, чтобы Лёша-«Киллер» ей тоже занялся. Куда она, в конце концов, денется?». Он собрал со стола ненужные бумаги, скомкал их и бросил в мусорную корзину. Затем набрал знакомый номер.

Втихаря от Большого Папы сразу после избрания того президентом России Паша Кутузов создал в «прихожей» Кремля небольшой подручный отдел во главе с бывшим военным специалистом по особо секретным операциям Алексеем Щукиным. За особую жестокость он когда-то получил от сослуживцев прозвище Лёша-«Киллер». Этот отдел по словам самого Паши должен был выполнять функции негласной охраны Президента и его «семьи», но фактически занимался устранением неугодных, любознательных и много знающих. Лёша наладил работу блестяще. Люди, оказавшиеся в «разработке» его отдела, исчезали внезапно, чисто и без последствий.

Прямо из аэропорта Кеннеди Миша позвонил жене. Джесс после целой вереницы проблем с её новым именем решила снова называться Галей. Таким образом, Миша позвонил жене Гале.

– Уезжай из квартиры. Прямо сейчас. С уличного автомата позвони Ритке и езжай к ним. Я тоже туда сейчас подъеду. – Голос Михаила дрожал от волнения. – Ничего с собой не бери, кроме документов и самого необходимого.

– Почему ты так разволновался? Мы же дома. Здесь нам некого бояться… – Галя подошла к окну и выглянула наружу. Ничего, что могло бы ей угрожать, она не увидела.

– Ошибаешься, любимая, бояться теперь мы будем даже своей тени… я тебе всё расскажу позже. А сейчас вешай трубку и, пожалуйста, беги!

Через час Михаил был в доме у Сэма на Кони Айлэнде. Ещё через пятнадцать минут там появилась и Галина. Мише очень хотелось выпить. Ему этого хотелось уже давно, но он до последнего держал себя в руках, чтобы не наделать дополнительных глупостей. Он отдавал себе отчёт в том, что тех, которые он уже натворил, было вполне достаточно, чтобы навсегда остаться в Африке. Слава Валере! – этого не произошло. Появившийся после работы Сэм, составил ему компанию. Они выпили «дежурную» Смирновскую, после чего Миша вкратце обрисовал сложившуюся ситуацию. Однако, он не стал посвящать Сэма в детали и про пятнадцать миллионов ничего не рассказал.

– Надо сдаваться. – Решительно сказал Сэм. – Однозначно! Другого варианта у тебя нет. Нью-Йорк кишит «нашими». Одни сочувствуют старому режиму, другие «прогибаются» под Большого Папу, третьи ещё не определились. Кто-то тебя знает, другой тебя видел… И вот ты и засветился. Недавно в Гамбринусе застрелили одного пацана прямо на глазах у полного ресторана. Они сделали это спокойно, не спеша. Даже по кружечке пива выпили перед тем, как из ресторана выйти. Потом растворились с концами. Говорят, что улетели в тот же день. Тебя тоже могут достать в любой момент.

– Так ты предлагаешь идти в полицию? – Миша вопросительно вскинул брови. – Прямо сейчас?

– Нет, не прямо сейчас. Сейчас ты пьяный, и никто тебя всерьёз не воспримет. Сдаваться пойдёте завтра утром, когда выспитесь, а ты, Мишка, протрезвеешь. Я сам отвезу тебя с Галей в полицию. – На этом и порешили.

Утром они попрощались с Ритой и поехали в ближайший полицейский участок, где их внимательно выслушали и позвонили в ФБР. В последующие три года о семье Филоновых больше никто ничего не слышал.

Эти три года они провели на одном из небольших островов в Карибском море. Неплохо! Миша отпустил длинную бороду и носил имя Богдан, чтобы в меньшей степени ассоциироваться с русскими. Он поправился и внешне стал очень похож на греческого певца Демиса Руссоса. Его жена, Галина, выкрасилась в брюнетку и никогда не снимала солнечных очков. Богдан называл её Моника. Через год у них родилась дочка, которую они назвали Нина. «От скуки, – сказала Галя. – Там больше нечем было заниматься». В их семейном укладе ничего не изменилось. Северным флотом в семье Филоновых по – прежнему командовала адмиральша! Пятнадцать миллионов, из – за которых так страдал Паша Кутузов, Миша разместил в Швейцарии под очень выгодные проценты. Втихаря от адмиральши он иногда поигрывал на бирже, используя навыки отличного владения компьютером. Немного выигрывал, но потом проигрывал почти столько же. Иногда больше. Игра постепенно впиталась в клетки его организма и стала его продолжением. Но пока это не стало губительной болезнью. Имея много свободного времени, он занялся искусством. Много читал о художниках эпохи возрождения, барокко, раннего и позднего классицизма. Изучив предмет, как ему казалось, очень подробно, он с согласия Галины начал вкладывать деньги в живопись. Однажды ему удалось вполне за приличную цену приобрести на аукционе картину очень известного художника эпохи раннего барокко Гвидо Рени… Проблемы с алкоголем никуда не делись. Он по-прежнему время от времени «ездил в Североморск», после чего надолго лишался адмиральшей «сладкого», а сам ходил с «опущенным хвостом». В один из дней за ним приехали из федерального агентства и ненадолго разлучили с Галей.

Паша Кутузов расслабился. Он давно забыл и про Михаила, тот так и исчез в Африке, и про его жену. Лёша-«Киллер», обычно без ошибок решающий вопросы устранения ненужных людей, не нашёл её, хотя и потратил на это много сил и средств. Она ушла прямо из-под его носа. В конце концов Большой Папа простил Паше тридцать миллионов. Он учёл его многолетнюю безупречную службу. Более того, он назначил его одним из заместителей министра внешней торговли. Не просто блатная должность, а очень блатная! Во время деловой поездки в Америку Пашу неожиданно арестовали. В предъявленном обвинении фигурировали суммы с девятью нулями, которые он, якобы, похитил из средств, выделенных России Международным Валютным Фондом. Паша этого, естественно, не признавал. Единственный человек, который мог бы это подтвердить, Михаил Филонов, уже давно превратился в прах. Во всяком случае, из Анголы он так и не вернулся. Со дня на день Кутузов ждал, что его с извинениями, наконец, выпустят.

Настал день суда. Прокурор зачитал обвинительную часть, защитник отработал свою линию. Наступило время опроса свидетелей. Со стороны обвинения основным свидетелем выступил Михаил Филонов с подробным рассказом о деятельности Кутузова в части расхищения трёх миллиардов долларов. Большого Папу он в своём выступлении не затронул. Федералы предупредили Михаила, что именно этого делать ни в коем случае не надо. Суд вскоре закончился. Михаил вернулся на остров, а Паша – в федеральную тюрьму сроком на долгие восемь лет.

Федеральное агентство затем пришло к выводу, что Филоновым ничего больше не угрожает. Им предложили покинуть остров, если они этого сами пожелают. Они пожелали и уехали во Флориду. В течение недели Миша с Галей присмотрели себе хороший дом на берегу океана недалеко от Майями, а ещё неделей позже вступили во владение этим домом. Дом обошёлся им ни много, ни мало в три миллиона долларов. Жизнь завершила очередной виток и вошла в следующий вираж. Началось сытое и ленивое существование семьи обычного рантье… Прошло время. По утрам они занимались каждый своими делами, а утро в семье Филоновых начиналось не раньше десяти часов.

– Миш! Ты что собираешься сегодня делать? Может быть ты поедешь со мной в салон красоты? – С недавнего времени адмиральша занялась своей внешностью. Ей, как и любой богатой женщине, хотелось выглядеть… хотя вопрос к мужу сам по себе носил проверочный характер. – Мне так лень вести машину самой.

– Н-е-е… я лучше ещё посплю часик. – Миша зевнул и потянулся в постели, потрескивая хрящиками позвоночника. – Ты пока подумай, куда мы пойдём сегодня обедать.

Он опять зевнул. Галя пожала плечами и с нехорошей улыбкой на лице пробормотала в ответ:

– Ну, как хочешь. Лишь бы потом не пожалеть… Совсем обленился, гад.

Хлопнула дверь, ведущая в гараж, затем раздался звук поднимающихся жалюзей автомобильной «конюшни». Белый Мерседес адмиральши завёлся с полтыка и не спеша выехал наружу, вслед за чем жалюзи начали раскручиваться в обратную сторону. Галя на мгновение остановила машину, инстинктивно, «а вдруг он смотрит», посмотрела на окна спальни, где дрыхнул её муж, нажала на педаль газа и ткнула указательным пальцем в одну из кнопок сотового телефона, вставленного в консоль между передними сиденьями. На первый же гудок телефонная трубка ответила ей голосом молодого и совсем «свеженького» любовника. Его звали Саша и ему было всего лишь двадцать шесть лет.

– Галь, это ты? Ты скоро? Я уже заждался… давай скорее… – по его голосу было не понятно, действительно ли он был возбуждён в ожидании встречи со своей пассией или притворялся, чтобы заработать её благосклонность. Как и любая другая женщина, вступившая в «бальзаковский» возраст, Галина была на этот счёт очень подозрительной. Она требовала от своих мужчин словесного подтверждения любви постоянно и непрерывно. От мужа всё реже и реже, но зато от любовника ежеминутно. Притормозив у светофора, неверная жена повернула направо и снова набрала скорость. До дома, где жил Саша, оставалось не больше четырёх блоков.

– Ты меня любишь? – Впервые за сегодняшний день спросила она Сашу голосом испорченной девчонки с многообещающей интонацией, которая тут же привела его в состояние «боевой готовности номер один».

– Если ты сомневаешься, то тогда приезжай скорее и сама убедись…

– Ты так и не ответил на мой вопрос. Неужели так трудно сделать девочке приятно и просто сказать одно слово? – Галя продолжала мурлыкать и «играться» голосовыми связками, хорошо зная, как это действует на Сашу. «Ещё немного и мой жеребец впадёт в состояние крайнего возбуждения. А тут я как раз и подъеду». Ей всё это очень нравилось…

Как только Мерседес Галины отъехал достаточно далеко от дома, Миша вскочил с кровати и, пренебрегая утренним туалетом, быстро направился в «компьютерный зал» – так он называл свой кабинет, заполненный всевозможной оргтехникой и заставленный книгами, в основном, по живописи. Включив компьютер, он перевёл изображение на большой настенный монитор и замер, уставившись в скачущие перед глазами цифры. «Так… что тут у нас с акциями Энрона?… Отлично! Два пункта вверх! Неплохо я за ночь заработал…». Потирая в возбуждении руки, он спустился в столовую и застал там домработницу Лору. Она была из Прибалтики и, помимо хозяйственных дел по дому, выполняла, к тому же, работу няни. Нина её очень любила, потому что маму она видела нечасто, а Лору постоянно. В настоящий момент Лора кормила Ниночку манной кашей и что-то ей рассказывала. Увидев мужа хозяйки, она опустила глаза и прошептала:

– С добрым утром.

– С добрым… Как ваши дела? Как аппетит у моей дочки? – Ему Лора нравилась. Это был тот тип женщин, который ему импонировал и немного возбуждал. Пару лет тому назад, ещё на острове, он посмотрел фильм с Кэмерон Диаз в главной роли. Она ему не то, чтобы очень понравилась. Она запала ему в душу. Чем-то Кэмерон напомнила Михаилу ту самую Свету, которую он любил когда-то и которая в последнее время всё чаще навещала его во сне. Что-то неуловимое от Светы просматривалось и во внешности Лоры. «Чего я жду? Почему мне не предложить этой женщине заняться со мной любовью? В конце концов мы же взрослые люди». Мысль ему понравилась. Он укрылся в ванной комнате и быстро привёл себя в порядок, не забыв почистить зубы, побриться и «облиться» дорогим парфюмом. Время тянулось к полудню.

– Лора, – позвал он домработницу, – Вы во сколько укладываете Ниночку спать? Когда уложите, зайдите ко мне в «компьютерную», мне надо с Вами поговорить.

С этими словами он исчез в своём кабинете и приготовился ждать, выпив для храбрости рюмку Хеннеси. Сегодня он решил в первый раз изменить своей жене. Для того, чтобы на это решиться, у него совсем недавно появилась веская причина. Совершенно случайно Михаил узнал, что его адмиральша ему изменяет с мальчишкой – сыном московского бизнесмена, которого отец отправил от греха подальше жить в Майями. Так делали многие нечистые на руку, с позволения сказать, бизнесмены. До этого мысль изменить Гальке его никогда не посещала. Чисто морально сегодняшнюю свою семейную ситуацию Миша преодолел, включив на полную мощь механизмы анализа, которыми владел, наверное, в совершенстве. Проанализировав, что с ними произошло, точнее, что произошло с его женой, он пришёл к выводу, что это было неизбежно. Действительно, всю их совместную жизнь они вместе боролись с обстоятельствами, стремились к чему-то, рисковали, терпели лишения, теряли и находили, падали и вставали, спасались от преследователей. Пройти через это помогало то, что они чувствовали себя и на самом деле были командой, в которой не было места предательству. Любовь?… Да! – она, наверное, тоже была, но… ничто на земле не вечно! Затем наступили другие времена. Сытость пришла на смену умеренности, а расточительность на смену экономии. В их жизни появился и занял достойное место культ дорогих вещей. Бояться стало некого, зато стало скучно и неинтересно. Скука породила тоску, а та, в свою очередь, какую-то безысходность. В этой ситуации человек обычно начинает искать чего-то нового и именно там, куда его до недавнего времени не пускали собственные принципы честности и порядочности. Вот к такому неутешительному умозаключению пришёл Михаил в результате нескольких бессонных ночей. Он не осуждал Галю, он её по-своему даже жалел. «Глупышка. Ну что же ты наделала? Ведь так всё было хорошо…». Устраивать семейных сцен он тоже не стал. Он прекрасно понимал, что это ничего не изменит в их совместной жизни. «Лошадь отвязывается только один раз!», – вспомнилось ему высказывание из одной, когда-то прочитанной им книги, посвященной отношениям между близкими людьми. Всё, на что он решился в конце концов, было решение самому завести любовницу. Не в отместку. Месть здесь ни при чём. Просто в этом случае их «вклады» в семейную жизнь уравнивались, а это, в свою очередь, уравновешивало их дальнейшую жизнь в целом. Ну не разводиться же после столько пережитого!?

В дверь осторожно постучали. Миша вздрогнул и внезапно охрипшим голосом проговорил:

– Входите, Лора. – Дверь медленно открылась. На пороге, опустив глаза в пол, стояла его домработница. В руках она держала поднос с чашкой дымящегося кофе. Миша замер в изумлении. «Шоколадница! Как будто бы она специально так оделась! Ну почему я не Лиотар? Я бы нарисовал её в чепчике и в белом фартуке и получилась бы ещё одна копия прекрасной картины. Но я, к сожалению, даже корову нарисовать не смогу. А жаль…». Он подошёл к ней, взял из её рук поднос и поставил на стол рядом с компьютером. Потом обнял за тонкую талию и нежно приподнял точёный подбородок. Лора слегка приоткрыла рот, приглашая… и они срослись губами в долгом поцелуе. Трусиков на ней не было. Это упростило доступ Михаилу к потайным местам её молодого тела. Его сразу же поразил её запах. Мелькнула мысль: «Прибалтийки пахнут иначе. Иначе, чем русские и, тем более, еврейки. Наверное, так пахнут все европейские женщины… немки…». На этом он потерял нить размышлений, потому что, опустившаяся рядом с ним на колени, Лора вобрала в себя его мужское достоинство, захлестнув Мишино сознание волной наслаждения. Через несколько мгновений он мощно «разрядился»… Ноги вдруг ослабли и он обессилено сел на стул.

– Вы этого хотели? – Спросила его домработница, облизав губы кончиком языка и опять опустив глаза в пол. – Я ничего не перепутала? – В этот момент Лора была само воплощение покорности и послушания. «Как было бы здорово, если бы Галка умела себя вести так, как эта эстонка… – Миша устало отогнал от себя мысль о жене. – Но почему мне стыдно? Почему хочется заплакать? Ведь это же не я начал всё это…». – Ему действительно было стыдно. Минуту назад он перешагнул порог, за которым окончательно терялась их с Галькой дружба – про любовь он даже не вспомнил. Именно дружба была до сегодняшнего дня тем объединяющим чувством, которое им всегда помогало и, в первую очередь, помогало сохранить семью. «Пусть идёт, как идёт. – Подвёл окончательный итог своему поступку Михаил. – Всё равно уже ничего изменить невозможно».

В середине недели из Нью-Йорка позвонил Игорь. Он недавно развёлся со своей рыбачкой, женился в третий раз и теперь его следующая избранница, Марина, ждала, сидя в Петербурге, когда муж пришлёт ей гарантийные документы для того, чтобы она могла беспрепятственно въехать в Америку. Сам Игорь сделать документы от своего имени не мог, поскольку «доходов» никогда не показывал. Нужен был гарант, и лучшей кандидатуры, чем старый друг Мишка Филонов, у Игоря не было. Вот именно за этим он и позвонил.

– Не вопрос, – сказал Миша. – На то он и друг, чтобы выручать друга. В следующий раз ты мне чем-то поможешь. Дай мне неделю, я постараюсь всё сделать… А она хорошенькая? – Он имел в виду новую жену Игоря… Миша справился за четыре дня, а через две недели к Игорю в Нью-Йорк приехала Маринка. Игорь не забыл поблагодарить друга. Во время разговора он, уловив по голосу его упадочное настроение, пригласил Мишу приехать к ним.

– Приезжай, дружище! Я тебя с Маринкой познакомлю. Сходим куда-нибудь вместе. Развеешься. А то ты какой-то «кислый».

Миша и в самом деле пребывал в подавленном настроении. Брешь в отношениях с женой становилась всё шире. Связь с эстонкой Лорой мало что изменила. Поэтому он решил воспользоваться приглашением и уже на следующий день приехал в столицу мира. Вечером они пошли в Русский Самовар, где их с радостью встретил хозяин Фима Шмейхель. Они не виделись с Михаилом более пяти лет.

– Ты изменился! – воскликнул хозяин ресторана, после бурного обмена приветствиями. – Я немного наслышан о твоих «подвигах». Говорят, что ты теперь «купец» не из бедных. Располагайся. Вот этот столик тебе нравится? – Друзья расположились недалеко от бара у стены, на которой висели всё те же старинные фотографии русских дворян, в основном военных и тех, кто сделал себе имя на поприще музыки и литературы.

Интерьер ресторана за эти годы преобразился. Появился белый рояль, за которым в этот вечер музицировал известный на всю Россию и эмигрантскую Америку Александр Журбин! Как Фиме удалось его заполучить – загадка. Миша мгновенно оживился и попросил Шмейхеля представить его композитору. Тот сразу и с удовольствием занялся своим любимым делом – знакомить «хороших людей» с «хорошими людьми». После этого Миша вернулся за стол.

– Игорёша, ты не забыл наш репертуар? Давай немного выпьем, а потом споём мою любимую «Прощайте скалистые горы…». Саша нам подыграет… – Они выпили ароматной тархуновки, немного закусили и выпили ещё по одной. На этот раз это была чесночная «оригинальная» – личное изобретение Фимы. Однако, после второй петь не стали. Показалось, что голосовые связки ещё не готовы к выступлению. Решили выпить ещё, и ещё… А только потом начали петь… Пели плохо, не попадая в мотив, но зато громко. Журбину было стыдно. Однако, народу понравилось! Миша завалил стол разнокалиберной разноцветной икрой и другими редкими деликатесами. К столу выстроилась очередь из желающих с ним выпить "за знакомство и дружбу". «Гулять так гулять!» – озвучил он план на сегодняшний вечер. Фима указывал на Михаила указательным пальцем и со знанием дела говорил посетителям:

– Именно так «отдыхали» русские купцы в начале века! Сейчас он начнёт требовать цыган и женщин… Жаль, но этого удовольствия я ему доставить не смогу.

«Гулять», как и предполагалось, закончили в третьем часу ночи. Миша на «чаевые» не скупился. Он сорил деньгами и настаивал на том, что они в его жизни абсолютно ничего на значат. «Северный Флот значит!.. Светка значит!.. А деньги – нет!». Несколько раз он порывался прямо из ресторана уехать в Североморск, но Игорь, усилившись группой официантов и Фимой, смог его «отговорить».

– Зря вы меня не отпускаете… – шмыгнул он покрасневшим носом. – Зачем вы так?… – глаза приняли мученическое выражение и налились влагой. – Ты бы знал, друг мой, Игорёша, как мне плохо… – Затуманенным взором Миша обвёл помещение ресторана. – Зачем мне это? Не для меня… – Он опрокинул стопку кинзовой, сопроводив её долькой покрытого пупырышками малосольного огурца, безнадёжно вздохнул и ещё раз, только в этот раз решительно и отчётливо сказал: – Нет! – не для меня!

На этом гулянка закончилась. Все остались довольны. Композитор и Шмейхель – в первую очередь. Из Самовара плохо соображающего Михаила отвезли в отель Сэйнт Рэгис на пятой авеню, где и сдали на руки двум огромным швейцарам. Там Миша зарезервировал номер, в котором обычно останавливаются принцы королевской крови из Саудовской Аравии и голливудские суперзвёды. На следующий день Михаил покинул Нью-Йорк.

Очень быстро опять пролетело время! Наверное, с полгода. Незаметно подкрался день «X». Ему предшествовали месяцы тоски по России и Петербургу в частности. Волны северных морей омывали Мишины ночные сновидения, в которых любовь молодости Светка манила и звала… Он просыпался, хватал пачку сигарет и выходил на улицу, чтобы покурить и посмотреть на звёзды. В последнее время Миша стал много курить даже по ночам. Вне дома, задрав глаза к небу, он пытался высмотреть Полярную звезду, но та пряталась где-то в небосводе совсем другого полушария и дразнила Михаила лишь только своим отблеском.

– «Две звезды и обе не мои. Я даже увидеть их больше не смогу, наверное, никогда», – с обидой по-детски говорил сам себе Миша. Под второй звездой он конечно же подразумевал Свету. Потом он сознавал, что обижаться ему не на кого и немного успокаивался. Света же в последние полтора года стала его навязчивой идеей, героиней сновидений и мечтой, которой по его пониманию не суждено было сбыться. Иначе сказать – несбыточной «звездой пленительного счастья»!

В этот раз он проснулся около полуночи. Хозяйка его сновидений и женщина его мечты медленно растворилась в дымке над водой и исчезла… Остался лишь её голос, шепчущий непонятное слово «Энрон». Мише, однако, это слово было хорошо знакомо. Небольшая часть денег семьи Филоновых как раз была вложена в акции компании Энрон, которая оперировала на энергетическом рынке США. В последнее время, исходя из финансовых показателей компании, её дела шли очень хорошо, если не сказать блестяще! Это подтверждал и индекс Доу Джонса, показывающий строгие положительные тенденции.

– Чертовщина! – была первая мысль. – Откуда Светка знает что-то про Энрон? Я же ей не говорил… – Потом он окончательно проснулся и сообразил, где находится и что Светы рядом быть не может… И тут его осенило. – Так ведь это послание сверху!?…

Как все «играющие», а с недавнего времени Михаила можно было смело отнести к этой категории зависимых от чего-то людей, он верил в чудеса, в приметы и в «указующие знаки», иначе – в послания «оттуда».

– Просто они посылают мне знак через Светку, зная, что она придёт ко мне сегодня во сне… эврика!..

Не надо было ему вчера так много пить водки с апельсиновым соком. Понятно, что расслабляет… Всё равно, не надо было. Надо было просто лечь спать! И с Джеком надо было посоветоваться! – ведь он ни разу не обманул Мишу за все эти годы! Наверняка и сегодня не подвёл бы. Михаил же сделал всё наоборот, напившись и забыв про булавочку. В результате, произошло то, к чему он подсознательно стремился в последнее время и что так или иначе должно было когда-нибудь произойти. Озарённый догадкой и подстёгиваемый гибельным восторгом, Миша подошёл к компьютеру. Как часто с ним бывало в прошлом в те моменты, когда он принимал жизненно важные решения, в его голове и под аккомпанемент стучащего в такт словам сердца зазвучала песня. Только в этот раз это была известная и очень любимая Михаилом песня в исполнении Олега Ануфриева:

– Вечный покой сердце вряд ли обрадует. – Немного дрожащей рукой Миша нажал клавишу «Пуск» и перевёл изображение на монитор…

– Вечный покой для седых пирамид. – Он убедился, что акции Энрона по – прежнему идут наверх…

– А для звезды, что сорвалась и падает, – «Ну что – надо решаться…»

– Есть только миг, ослепительный миг! – Нажатием клавиши Михаил перевёл на свой личный биржевой счёт из Швейцарии все имеющиеся в распоряжении деньги в сумме более восемнадцати миллионов долларов и приготовился дать распоряжение на покупку акций Энрона.

В этот момент, почувствовав неладное, в «компьютерную» комнату влетела Галина. Она только недавно «вернулась из кино», где, якобы, посмотрела уже дважды смотренный до этого фильм с Робертом Де Ниро. Сразу сообразив, что хочет сделать «этот гад», ей и до этого не раз удавалось остановить мужа от неадекватных решений «по пьяне», она попыталась выключить компьютер, но Михаил силой оттащил её от стола и вытолкал из комнаты, захлопнув дверь.

– Сволочь! – ломилась в «компьютерную» Галя, стуча в дверь кулаками и коленями. – Открой дверь… Не смей этого делать, скотина…

– Бесись сколько хочешь. Я уже всё решил. Завтра ты проснёшься в два раза богаче… Вот увидишь. Сможешь… – он не хотел этого говорить, он запретил себе когда-либо опускаться до этого, но противные слова сами соскочили у него с языка: – … купить своему молоденькому бычку новые штанишки. – Вопли за дверью мгновенно прекратились. Было слышно только шумное дыхание поверженной супруги. С этого момента она была разжалована своим мужем из адмиральши прямиком и безвозвратно в обычного палубного матроса… Она это поняла, приняв безоговорочно и не ропща. Громко всхлипнув и шмыгнув вдруг «промокшим» носом, она ушла к себе в спальню, где, свернувшись калачиком, даже не попыталась заснуть. Позднее раскаяние ей этой шанса не предоставило.

Услышав удаляющиеся по направлению к спальне шаги супруги, Миша вернулся к компьютеру, промурлыкал что-то про «…ослепительный миг» и, больше не раздумывая, нажал клавишу «Покупаю». Мгновением позже он стал обладателем солидного пакета акций компании Энрон.