Лёва проснулся рано и от этого расстроился. «Надо было бы поспать подольше. Всё-таки сегодня Новогодний бал, а я вечно засыпаю сразу после десяти. Буду пить сегодня много кофе. Тогда не засну… И что же это будет за разговор? Я себя чувствую, как тогда перед поездкой в Германию. Полная неизвестность, но предчувствие чего-то большого ощущается. Не пойму только, почему Палыч так шифруется: «Этого не знаю, не моя структура, не моя компетенция… Маскарад, Буратино – детский сад какой-то! Взрослые вроде бы люди, а в детские игры поиграть до сих пор хочется. Похоже на масонов из какого-то ордена. Один знает четырёх или пятерых, а остальные – не его структура, как Палыч выражается. Судя по всему, ко мне подойдёт Карабас-Барабас и съест меня на глазах у остальных кукол-человечков. Всем смешно, а Лёву Бейлина съели! Может не ходить? Скажу Палычу потом, что заболел».

– Анжела! давай не пойдём. Не стоит у меня на этот маскарад. Никогда этих дурацких праздников с переодеванием не любил, Лёва повернулся на правый бок и обнял жену, прижавшись к её спине и тёплым ото сна ягодицам. Анжела отстранилась от него и не поворачиваясь ответила капризным голосом, которого Лёва не переносил:

– А я хочу. Я уже двадцать раз костюм померяла. Он мне так идёт. Ты гений, Лёвушка! А на это у моего мальчика стоит? – она отодвинула край простыни и продемонстрировала мужу новенькое нижнее бельё, от которого Лёва и в самом деле почувствовал лёгкое волнение. – Иди ко мне и выброси из головы, что тебе не хочется идти на бал. Мы идём, Лёвушка».

Они провели в постели ещё около часа, после чего Лёва решил сделать обязательную утреннюю пробежку. К поддержанию формы он относился очень серьёзно. На вторую половину дня была запланирована парикмахерская, а сейчас как раз образовалось свободное время…

Он заканчивал второй круг по ежедневному маршруту, когда краем глаза уловил что-то необычное и неожидаемое. Это необычное находилось от него в метрах пятидесяти и было очень похожим на Смирного. Лёва не поверил тому, что увидел. Резко остановился, зажмурился и снова широко открыл глаза. Смирного не было. «Чертовщина какая-то. Показалось. Не надо было сегодня бегать. Анжела, кофе, пробежка – слишком много с утра для одного немолодого еврея!». На всякий случай он оглянулся ещё раз вокруг, но ничего подозрительного не заметил: «Точно показалось!». С этой мыслью он сделал финишный рывок к подъезду дома, в котором была его квартира. Он хотел открыть дверь, но вдруг на мгновение замер, сомневаясь, стоит ли это делать. «А вдруг?». Потом набрался храбрости, открыл дверь и вошёл в фойе, где в застеклённой будочке сидел консьерж. Никого! «И всё-таки надо будет усилить охрану в ночное время. Чем чёрт не шутит. Время бандитское, гнилое».

Женя ругал себя за нетерпеливость и неосторожность. «Чуть не засветился. Хорошо, успел нырнуть в кусты, иначе…, – что иначе, не хотелось думать. – В следующий раз надо быть поосторожней и вообще не высовываться. А я больше и не буду, я свою работу сделал, – резюмировал Женя. – Остальное не моё дело. Они теперь всё знают, – он удовлетворённо потёр ладонью о ладонь, представил растерянное лицо бывшего друга и, как бы обращаясь прямо к нему, продолжил:

«Они теперь знают, Лёва, когда ты выходишь из дома, когда в дом, когда в банк, а когда в офис. Когда к маме ездишь. Ты привет от меня ей давно не передавал? Передай! Так и скажи – Женька Смирный передаёт вам, Октябрина Савельевна, большой привет! Бабу твою тоже отследили. Ничего бабёнка… Рогатый ты, Лёва! Ох какой ты рогатый… А она молодец! Она «капусту» стрижёт и с молодых и со старых. Ты же, похоже, так и не понял простой истины: бабам нужен не ты, а твои деньги. Давал бы больше, глядишь голове было бы легче. Меньше рогов – легче голове! С тобой, Лёвчик, дела на днях закончим, потом я ей займусь. Ты не представляешь, Лёвчик, как я ей понравлюсь. Я неделю виагру жрать буду, чтобы она подо мной извивалась и просила, чтобы я её трахал ещё и ещё. А я и буду… А ты в это время жизнь свою спасать будешь, плакать будешь и просить, чтобы не отбирали у тебя твою поганую жизнь, – от предчувствия скорой мести Женя покраснел и покрылся потом. Пальцы сжались в кулаки, губы безмолвно шевелились, произнося угрозы… Наконец, он выговорился. Сделал паузу и жестко, как кувалдой по железу. Как приговор, резюмировал: «Пи-дец тебе!».

Лёвин шестисотый подъехал к центральному входу в Мариинский дворец. Подъехавший раньше чёрный «Крайслер» раскрыл двери и выпустил из себя кого-то из мушкетёров. Мушкетёр галантно преклонил колено перед своей дамой и неожиданно для тех, кто был рядом, вдруг стало понятно, что его дама – злая и коварная Миледи. На верхней ступеньке парадной лестницы лакеи поклонами встречали короля Людовика тринадцатого, окружённого роскошными фаворитками. Лёва заскрипел зубами:

«Я не пойду. Тут короли с принцами, а меня им на посмешище в деревянную куклу одели. Если хочешь, оставайся, а я домой поеду. Встречу Новый Год с телевизором. Нет! – Ты посмотри на них. Они что – меня за полного идиота? Ну Валерий Павлович… От тебя не ожидал. Поехали, – Лев Наумович коснулся плеча водителя и тот включил зажигание. – Анжела, давай решай. Или выходи, или поехали…». В этот момент к машине со стороны, где сидел и возмущался Лёва, подошёл человек в маске и жестом попросил его приоткрыть окно. Затем наклонился к нему и очень убедительным голосом произнёс: «Меня уполномочили Вам сообщить, что Вас очень просят остаться. От этого будет зависеть очень многое… Для Вас», – человек в маске кивнул и не оборачиваясь стал подниматься по ступенькам парадной лестницы дворца. Манера говорить и сам голос гонца не предполагал, что ему можно возразить или не исполнить просьбу. Лёва смирился и вышел из машины.

Чтобы попасть в зал, где должно будет состояться само празднование Нового Года, гостям надо было сначала подняться по широкой мраморной лестнице. У её подножия, замерев, стояли «лакеи». Юркий распорядитель в костюме мажордома улыбался вновь прибывшим и делал несколько шагов им навстречу каждый раз, когда тяжёлая парадная дверь, открывшись, впускала во дворец очередную партию приглашённых. Лёва прекрасно понимал, что его пригласили, и не куда-нибудь, а в Мариинский дворец, явно не за его заслуги перед Отечеством. Этих заслуг и было-то всего, что он трудоустроил у себя в фирме сто пятьдесят человек. От неизвестности и всей этой дурацкой, по его мнению, загадочности он чувствовал себя неуверенно. Вид мажордома привёл его в замешательство и он категорически не знал, как себя с ним вести. Напротив, мажордом был очень приветлив и, подойдя поближе, широко улыбнулся:

«Общество обрадуется тому, что Вы им не побрезговали и оказали честь своим прибытием на Новогодний Бал. Ваша супруга очаровательна! Вы оба смотритесь восхитительно! Приятного отдыха!» – мажордом поспешил навстречу следующей паре гостей, оставив Лёву в легком замешательстве.

«Что-то мне это напоминает, – подумал он. – Ну, конечно, бал у Сатаны в «Мастере и Маргарите». Молодцы! А что? – Это у них получилось неплохо. Интересно, голая королева бала будет? – ему вдруг стало весело, напряжение само собой спало. Лёва под руку с Анжелой сделал первый шаг по лестнице, ведущей… – Куда ты ведёшь меня, лестница? – вопрос возник внезапно, как будто только и ждал момента, когда Лёва достигнет третьей ступеньки. – Почему я здесь…? Что ждёт меня в конце ковровой дорожки, по которой я сейчас иду наверх? Люди, ау-у… Здесь есть кто-нибудь, кто мне сможет ответить?..» – бедный Лёвушка. Никто тебе не ответит. Ты только что переступил порог в чужой, не твой, мир. Ты не готов к нему и у тебя наверняка будут сложности в этом незнакомом мире. Ты пока не научился предавать, хотя тебе иногда этого хочется. Ты ещё веришь в любовь, которой сам себя добровольно лишил в угоду собственному самолюбию и терзающим твою душу страстям. Тебя изредка посещает стыдливость, когда ты рассказываешь о княжеском титуле, нужному тебе только для того, чтобы успокоить свои амбиции и потешить тщеславие. Погибшие друзья по-прежнему приходят к тебе по ночам, чтобы рассказать о вечном и предостеречь… Но ты их не слушаешь. Ты давно никого не слушаешь. Ну что ж, Большому кораблю – большое плавание!

Зал постепенно заполнялся сказочными и историческими персонажами. Анжела пользовалась успехом у тех и у других. Уже через пол часа после её появления в зале она успела не отказать в свидании двум симпатичным гусарам без масок и одному полнотелому белогвардейскому генералу. Пузатик – генерал от вида на четверть оголённых ягодиц проказницы тут же пришёл в состояние готовности к супружеской измене. Как когда-то, ещё в Афганистане, приходил в состояние готовности к бою. Будучи человеком не глупым и тактически хорошо подготовленным, он не высоко оценивал свои шансы. Поэтому принял единственно правильное решение – предложить даме много денег.

«Вы забавный мальчик. Мне такие нравятся!» – сказала дама в ответ и пообещала его предложение обдумать. Всё это время Буратино скромно, что в общем-то соответствовало его сдержанному характеру, стоял в углу зала и ждал. Время от времени он поглядывал в сторону Мальвины и искренне ею восхищался. «Сучка! Вы только посмотрите, что она с ними делает. Этот толстяк-генерал, наверное, предложил ей десять тысяч долларов за полчаса безумной страсти. Не надейся, дедушка! Эти деньги она с меня берёт за пятнадцать минут классического исполнения супружеского долга. Тебе просто не светит», – Лёву не покидало хорошее настроение. Поведение супруги отвечало его представлениям о свободных отношениях в высшем свете и конечно же тешило его тщеславие… Он чувствовал себя хозяином дорогой вещи, от вида которой другие приходят в восторг. «Это моя вещь! – хотелось крикнуть ему на весь зал. – Я её хозяин. Подойди ко мне, вещь. Целуй руку своего повелителя!». Кто-то дотронулся до рукава Лёвиной буратиновской курточки и он мгновенно напрягся. «Началось!» – подумал он и собрался повернуться к подошедшему.

Предупреждающее «Не поворачивайтесь!» его остановило. «Я не буду говорить своего имени, – сказал знакомый голос, – мы с Вами уже встречались. Давно. Я представляю группу прогрессивно настроенных людей, заинтересованных в том, чтобы наша с Вами страна перестала быть тем, что она из себя представляет сейчас. Не волнуйтесь. В наши планы не входит реставрация социализма или строительство коммунизма на его обломках. Мы придерживаемся другой модели развития и строительства государства, – говорящий сделал паузу, давая возможность собеседнику вникнуть в суть изложения и настроиться на одну волну с ним. Лёва же пока не понимал даже отдалённо, причём здесь он со своей еврейской внешностью и фамилией, с женой-шлюхой и не таким уж и крупным состоянием. Есть и покруче. Есть в сотни раз покруче! – Ни о каком заговоре, конечно, разговор не идёт, – тем временем продолжал незнакомец со знакомым голосом, – не бойтесь. Всё, что мы хотим сделать – это передать управление страной в руки… Ну, как бы это поточнее сформулировать… Скажем так: – в руки Хозяина, который эту страну любит и уважает свой народ. Готового пожертвовать своей жизнью ради того, чтобы страна процветала… Понимаете?.. – было очевидно, что говорящий волнуется и говорит искренне. – Не подходит нашей стране ни социализм, ни коммунизм. Да и капитализм в том виде, в каком мы его уже четвёртый год наблюдаем, тоже себя не оправдывает. Ещё немного и страна станет беспомощным вассалом большого дяди Сэма. А мы этого не хотим и случится сему не позволим. К сожалению, Президент и его ближайшее окружение этого не понимают. У них сейчас другие цели. Те, кто барствует в крупных городах и регионах, типа нашего барина, тоже отгораживаются от главного в угоду сегодняшним невесёлым реалиям. О чём-то бесконечно рассуждают, болтают, болтают, а толку… Про всякого рода демократов и демократию я вообще говорить не хочу. Да Вам, наверное, и самому смешно от одного только словосочетания российский демократ! Это как сомалийский демократ, например, или демократ с Берега Слоновой Кости! А как Вам понравится название Демократическая республика Саудовская Аравия!? Демократические Арабские Эмираты? Так вот, продолжу свою мысль… – Лёва пытался сосредоточиться и вникнуть в каждое сказанное слово. Ничего нового для себя он пока не услышал. Рассуждениями о будущем России и так было заполнено время в ящике, и ещё двадцать пять радиостанций без умолку только об этом и говорили… – Я подхожу к главному. Мы начинаем подготовку к постепенной реставрации общества по типу привычной для России монархии в современном её понимании… Не Романовской династии – упаси Бог!.. Мы хотим создать власть настоящего хозяина! Если хотите, власть доброго царя. Вы ведь знаете, что издревле мечтой православного человека был добрый царь. Не улыбайтесь, это совершенно не смешно… Если Вы задумаетесь всерьёз, Вы поймёте, что это единственный вариант. И он придуман не мной и не нашей партией. Он придуман давно, не удивляйтесь, ещё в семидесятые. Когда Вы ещё в школе учились. Над разработкой этого варианта развития государства работали лучшие научные силы страны. Я не буду называть имена. Вы позже ознакомитесь и с именами, и с самой разработкой. Как видите, это всё не фантазии, – говорящий взял ещё одну паузу, чтобы дать собеседнику осмыслить услышанное… – Теперь о Вас, Лев Наумович, – впервые за время затянувшегося разговора прозвучало Лёвино имя. – Вы нам нужны в том качестве, в котором Вы и так сейчас пребываете. В качестве талантливого бизнесмена! Во всяком случае, так мне Вас характеризовали люди, которым я доверяю. Мы собираемся поставить преграды на пути тех, кто разворовывает государство. Кто использует переданные в пользование, именно в пользование, а не в подарок, ресурсы страны не для её процветания, а для собственного обогащения. Яхты, особняки во Франции, футбольные клубы в Англии… Обнаглели до самого последнего предела!.. Постепенно мы избавимся от этих людей, а дальнейшей разработкой природных богатств займутся «правильные» люди. Вас мы считаем одним из «правильных», надеюсь, небезосновательно. Шутка с Буратино не случайна. Не обижайтесь! Скоро так Вас будут называть за глаза друзья и недруги. Древесина! Я хочу, чтобы Вы взяли на себя весь объём лесозаготовок по всему Северо-западному региону. Переработку, экспорт, внутренний рынок. Всё! Соответствующие лицензии Вы получите. Поддержку тоже. Препятствий Вам строить никто не осмелится. Вот, собственно говоря, об этом я и хотел с Вами переговорить, Лев Наумович. Не спешите с ответом. В скором времени с Вами опять свяжутся…».

Воспользовавшись образовавшейся паузой, молчавший всё это время, Лёва, наконец, нашёл возможность вставить своё слово:

«Мне кажется, что Северо-западный регион – это слишком большие объёмы для одного экспортёра. На мой взгляд было бы правильнее задействовать несколько крупных фирм и лесозаготовительных хозяйств и…», – и только тут он понял, что его давно уже никто не слушает. Человек исчез! Лёва повертел головой, но ничего особенного не увидел…

«Всё-таки интересно, кто это был? – пытаясь избавиться от чувства лёгкой растерянности подумал он. – Если я соглашусь на это предложение, то в ближайшее время, Он так сказал, я стану всероссийским Буратино. Вот смех! Анжела со смеху описается, – при одной только мысли, что Анжела взяла да и описалась, Лёву как током ударило… Он представил, как она снимает с себя мокрые трусики… – Лёва – ты не просто извращенец, ты сам и есть одно большое извращение!» – сказал он про себя, нисколько не удивившись странности обстоятельства, заставившего его по настоящему возбудиться. Тем временем бал продолжался. Шампанское лилось рекой. Красивые женщины танцевали с не менее красивыми мужчинами. Лёва поискал глазами свою жену и увидел её в компании двух мушкетёров. Они о чём-то мирно беседовали. И время от времени один из них преклонял колено перед Анжелой и касался губами её руки, что вызывало дружный смех у всех троих. Неожиданно содержание недавно закончившегося разговора со всей тяжестью смысловой нагрузки навалилось на Лёву. Он вдруг понял, что то, что ему предлагалось, было не просто очередным коммерческим предложением, которое расширит поле его деятельности и на двадцать процентов увеличит годовой доход фирмы. Он понял, что от его решения зависит останется ли он тем кто есть или сразу перешагнёт через несколько ступеней и выйдет на один уровень с самыми богатыми людьми страны. Было о чём подумать…

«О чём тут думать, Лёва? – неожиданно подал голос Лёвин двойник, до этого дремавший. – Тебе нужен и этот проект, и эта встряска. Ты давно не баловался адреналином в таком количестве. Поверь, ты получишь его в избытке. Тебя постараются исключить из игры люди, которых кормит лес уже много лет. Они корнями в этом лесу, а лес пустил корни в них самих. Отобрав у них кормушку, ты приобретёшь множество врагов. Их не интересует, почему именно ты её отобрал. По чьей указке. Им просто нужна их кормушка и они за неё будут с тобой бороться. Те, которые обещают помочь – помогут. Но они не смогут тебя защитить… А вот теперь решай!» – Лёва физически ощутил тяжесть, неожиданно свалившуюся на него как бы из ниоткуда. «Кто ты, загадочный знакомый незнакомец? Смогу ли я? Не сон ли это? А может быть это шутка? Столько вопросов и ни одного ответа!» – в задумчивости Лёва обвёл взглядом зал. Его внимание привлёк человек, стоящий в противоположном от него углу. Он был без маски, невысокого роста, в надвинутом на лоб военном головном уборе французского генерала времён Бородинского сражения и в мундире Наполеона-Бонапарта. Неожиданно и совершенно непреднамеренно в Лёве включился модельер: «Костюм сшит идеально, как будто это я его сам сшил. Вообще, сходство потрясающее. Осанка, поворот головы, взгляд – Император! Мне кажется, что я уже видел этого человека, хотя головной убор мешает хорошо рассмотреть его лицо. Вы только посмотрите, как он осматривает зал, наполненный его подданными, снисходительно улыбается… Рука покоится на эфесе шпаги… Действительно Император!» – Лёве, ценителю театра и сценического искусства в целом, всегда нравилось соответствие образа истинному герою и сейчас он не находил изъяна в этом соответствии. Тем временем подошло время Кремлёвских курантов. Мажордом объявил пятиминутную готовность и гости засуетились. Лёва отвлёкся от размышлений и направился к Анжеле, которая стояла одна, покинутая поклонниками её обнажённых ягодиц и роскошного бюста. По дороге он снял с подноса два бокала шампанского и, держа в каждой руке по бокалу, подошёл к жене. «Ну, с наступающим, любимая! Тебе праздник нравится? Да вижу-вижу, что нравится. Чего ты фыркаешь? Не строй из себя княгиню. Это я князь, а ты моя жена, но не княгиня. Захочешь быть княгиней, скажи – я обдумаю», – Лёва опять принялся изображать из себя хозяина, что всегда, и сейчас тоже, очень не нравилось Анжеле.

«Осталось десять секунд, – громким голосом возвестил мажордом, – девять…, три, две, одна… С Новым Годом, господа. Ура!», – зал охотно откликнулся на это Ура и в ответ выдохнул своим – стократ мощнее! Лёва тоже выдохнул своё Ура и поцеловал Анжелу в смоченные шампанским губы. Эффект от поцелуя не удивил. Всё то же самое: мурашки по спине вверх и вниз, горячая волна, биение сердца, ожившая плоть. «Никогда ты не бросишь её, Лёвушка. Что бы она с тобой ни делала. Она – это твой пожизненный приговор. Так что терпи, Лёвушка, люби и не питюкай», – сказал себе Лёва и поцеловал жену ещё раз. Веселье закончилось под утро. Попытка разыскать Императора не увенчалась успехом. Он исчез или сменил образ. Лёва очень сожалел о том, что, во-первых, так и не смог выяснить, кто был в этом наряде. А во-вторых, ему очень хотелось посмотреть качество швов, которыми был обработан этот костюм. Просто так. Из профессионального любопытства. Спрашивать незнакомых людей ему не хотелось.

Сколько бы анекдотов на эту тему не рассказывали – это никогда не изменится. Не выйдет на работу Россия раньше четырнадцатого января! Правительственные постановления и приказы ей, России, в этом вопросе не указ! Многие пробовали с этим бороться, но получалась только одна морока. Страна работать отказывалась! Этот отпуск народ вытребовал у государства и работодателей для себя в отместку и в качестве компенсации за мизерную зарплату. За хама-начальника и за жизнь без будущего. У многих этот перечень был шире. Лёва распустил своих сотрудников также до четырнадцатого и вместе с женой уехал отдыхать на Мадагаскар. Они остановились в пятизвёздочном отеле в номере люкс с балконом на пятом этаже. С балкона открывался изумительный вид на океан. Первые дни с самого раннего утра они с Анжелой валялись на пляже, прерывая пляжные забавы только лишь для того, чтобы поесть со «шведского стола» и немного отдохнуть в номере. У Анжелы отдохнуть не получалось, потому что ко времени полуденной сиесты у её мужа восстанавливались силы после вчерашней ночи и она вновь подвергалась любовным домогательствам с его стороны. Однако, охотно ею принимаемым. «Лёвушка, мальчик мой, ты меня за три дня натрахал как минимум на новую норковую шубу. Пометь у себя в записной книжечке, пожалуйста». Лёва чувствовал себя абсолютно счастливым человеком. Жизнь удалась! Уже сегодня удалась, а завтра она обещала подарить удачу в пять или десять… Нет! – Наверное, даже в сто раз большую. До этого дня оставалось ждать не долго… Анжела? А что Анжела. Она была по своему честна с ним. Просто она была проституткой от рождения и изменить её могла, наверное, только какая-нибудь специальная операция. «А зачем? Не надо операции. Мне она именно такая и нужна. Чтобы я не расслаблялся и за адреналином на сторону не бегал. Да и где я найду ещё одну такую красивую?» – с умилением думал Лёва и продолжал радоваться жизни.

С походами в горы Лёва закончил окончательно и навсегда. Лавина, похоронившая его друзей, единственных на свете настоящих пацанов, и снежный буран, едва не лишивший жизни его самого, заставили его сделать выбор. Тезис Высоцкого, что «Лучше гор могут быть только горы…» с некоторых пор не укладывался в Лёвушкиной голове. Он сделал выбор в пользу другого тезиса: «Умный в гору не пойдёт…». Женитьба на Анжеле и насыщенный риском бизнес отчасти компенсировали Лёвину тоску по приключениям и горной романтике. Но только отчасти. Чтобы не «засохнуть» от недобора острых ощущений он попробовал полетать на дельтаплане. Третий полёт был последним, потому что на третьем полёте Лёву занесло ветром не в ту сторону и он упал. Дельтаплан принял удар на себя и погиб. Лёва опять не пострадал. «Ну что ж – значит не рождён я летать. Не вышло из меня Буревестника! Но и ползать я не буду». В этот свой отпуск на Мадагаскаре он решил научиться управлять доской под парусом. Виндсёрфинг!

Сильные руки легко удерживали трепещущий на ветру парус. Ноги намертво приросли к плоскости доски. Ветер наполнял лёгкие свежим океанским воздухом. Вернулось ощущение победы. «Парус на себя и вправо… Вхожу в поворот…, волна!.. Вот это да!». Доска взлетела над гребнем волны. Захотелось громко закричать и Лёва закричал, перекрикивая шум ветра и плеск волн: «А-а-а-а…». Из воды вынырнула средних размеров белая акула и попыталась откусить кусочек доски. Лёва не испугался. Он вспомнил Киплинга и словами Маугли крикнул акуле: «Мы с тобой одной крови. Ты и я… Оставь меня, уплывай…». От неожиданности, что встретила сородича, акула на мгновение остановила движение и чуть за это не поплатилась. Нельзя акуле останавливаться. Остановившись она погибает! Она должна охотиться без передышки и остановки. Сделав большой круг акула опять подплыла к доске, на которой, сжимая руками тонкую мачту, стоял Лёва. «Ты не подумал, что сказал, – читалось в мёртвых янтарных глазах хищницы, – разве ты бы дал мне уйти, окажись я в твоём положении на крючке или в сетке? Мы, акулы, не знаем пощады ни к чужим, ни к своим. То, что мы с тобой одной крови, для меня ничего не значит. Для тебя тоже. От твоих остро заточенных зубов погибнут многие. Уже скоро. Они тоже считали себя одной крови с тобой. Они считали себя акулами. И что из этого вышло? Ты их заглотишь, даже не почувствовав вкуса жертв. Будет ли тебе их жалко? Если ты скажешь, что да, я тебя тут же проглочу. Потому что ты соврёшь. Не ври мне, Лёва. Если тебе их вдруг станет жалко, то значит ты не акула. А теперь плыви и помни: ты – акула! Акула не знает пощады!» – хищница вильнула хвостом и ушла на глубину. «Ничего себе «золотая рыбка», – подумал Лёва. – Поплыву-ка я к своей «старухе», пока рыбка не передумала и не приготовила из меня рагу себе на обед».

Анжела стояла на балконе облокотившись на перила. Перед ней внизу расстилалась водная бесконечность Индийского океана. Невдалеке её муж Лёва рассекал на доске одну волну за другой. Анжела отпила из бокала немного шампанского и размечталась: «Наверное, это и есть то самое ощущение, которое люди называют словом счастье. Если это так, то счастье мне нравится!» – она взглянула вниз и вздрогнула. Ей вспомнилось, как точно так же она стояла с бокалом вина в руке у открытого окна, а там внизу бурлила река. Состояние, в котором она тогда себя ощущала, называлось другим словом… Оно называлось несчастьем. Нет! – это было не просто несчастье, это было отчаяние! А начиналось всё изумительно.

На Дне рождения у Майки Анжела познакомилась с Джино. Джино Горни! Красивое имя, красивая фамилия. Сам тоже ничего… Они поболтали, потанцевали, выпили на брудершафт и договорились встретиться завтра. Он умел красиво ухаживать. Итальянцы, наверное, все умеют красиво говорить и красиво ухаживать. Правда, говорил Джино не столько красиво, сколько неправильно. Русского он практически не знал. Но жесты и мимика в исполнении итальянца – это ведь тоже язык! Он мог им высказать страсть, ненависть, безразличие… А выражение глаз. Наверное, он и взял её взглядом. Иначе, как объяснить, что на третий день знакомства Анжела уже была влюблена и мечтала о замужестве за этим волосатиком. Оказалось, что он тоже воспылал любовью и хотел того же. Прошла ещё неделя. Девятнадцатилетняя красавица окончательно завоевала сердце Джино, отдавшись ему страстно и до такой степени непристойно, что иначе и быть не могло. Отныне сердце итальянца принадлежало Анжеле. С этим он и уехал к себе на Аппенины.

Оформление визы невесты заняло около месяца, и наконец, она в самолёте кампании «Ал Италия» летит во Флоренцию. Джино её встретил, а потом были два часа на автомобиле по петляющей в горах дороге. Какая красивая страна Италия!.. Она крутила головой справа налево и опять направо, пытаясь впитать в себя эту невероятную красоту, пока не заболела шея и не начала кружиться голова. Машина остановилась около достаточно большого дома. Настолько большого, что Анжела подумала сначала, что это замок. Средних лет мужчина, наверное, слуга или привратник, подбежал к автомобилю, открыл дверь и помог хозяину выйти. «Бон джорно, сеньор Джино», – привратник засуетился, открыл багажник и начал вытаскивать один за другим чемоданы молодой спутницы хозяина. В дверях дома показалась старушка. Джино бросился ей навстречу и заключил в свои объятия. Мама!

Всё это время Анжела находилась в автомобиле и никак не могла взять в толк, почему ей не предлагают выйти из авто и пройти в дом. О ней как бы забыли. Она попыталась выйти самостоятельно, но из этого ничего не вышло. Дверь изнутри не открывалась. Тем временем привратник исчез в доме с последним чемоданом в руке. Ещё через минуты три он вышел и выпустил Анжелу наружу. Сразу взял её под локоть и настойчиво повёл по ступеням лестницы к входной двери. Внутри дома было просторно и внушительно. В углу зала в камине тлели угольки. Анжела замерла от восхищения. Привратник не дал ей времени на восторги и всё так же настойчиво повёл в комнату на втором этаже. По-английски он не говорил. Поэтому объяснить Анжеле, куда исчез её жених, когда придёт и придёт ли вообще, он не мог. И не хотел. Дверь за невестой закрылась и, к своему удивлению, она услышала звук поворачивающегося в замке двери ключа. «Странно. Это очень странно», – подумала гостья, но беспечность молодости и провинциальная наивность не позволили ей подумать о плохом.

Комната, куда её поселил Джино, представляла из себя уютный будуар, декорированный дорогой тканью и обставленный мебелью в стиле рококо. Диван, маленькая софа в противоположном углу и большая двухспальная кровать посередине комнаты создавали впечатление, что будуар был предназначен исключительно для любовных утех его обитательницы. Над камином висела большая картина, изображающая множество обнажённых женщин в турецкой бане. Наверное, в турецкой. Каждая из женщин отличалась от другой позой, оттенком кожи и цветом волос. Лишь одно обстоятельство объединяло их. Все без исключения были красивы. Это выдавало в авторе полотна художника, не чуждого восхищения прекрасным женским телом. Подойдя поближе, Анжела смогла рассмотреть картину получше. В одной из обнажённых посетительниц бани на втором плане она узнала себя. Точнее, очень похожую на себя молодую женщину с большой грудью и узкими бёдрами. Лицо обрамляли чёрные как смоль волосы, спускающиеся до плеч. Нос, глаза… «Действительно – это я, – негромко, как бы самой себе сказала запертая в будуаре гостья, – или очень похожая на меня женщина». При близком рассмотрении она заметила, что, наверное, половина из изображённых на полотне тел были помечены маленькими едва заметными различными знаками. Рядом с чуть-чуть полноватой белокурой девушкой стоял значок отрицания или просто чёрточка. Другая красавица с ярко рыжими волосами была помечена знаком восклицания! Третья… Знак ничего не говорил Анжеле. Но он ей не понравился. Стрелка, направленная остриём вниз… «Странный значок! – прошептала она не отрывая взгляда от картины. – Что все эти знаки обозначают? Надо будет спросить у Джино». Рядом с роскошной брюнеткой похожей на Анжелу стоял вопросительный знак! «А вот это интересно. Наверное, знак вопроса означает загадку. Я – загадка! Теперь мой волосатик будет эту загадку пытаться разгадать. А я возьму и не разгадаюсь целую неделю…». Закончив рассматривать картину и не разобрав подписи автора, «скорее всего копия, раз он чирикает на ней карандашом», она решила пока вопросов жениху не задавать. Тут снаружи звякнула связка ключей, один из них вошёл в замочную скважину и со второго поворота открыл дверь. Вошла немолодая женщина – служанка с подносом в руках. На подносе стояла ваза с фруктами. Помимо фруктов там находились два поджаренных кусочка хлеба, порезанный не очень большими кусками сыр и чашка горячего кофе. Служанка молча проследовала к небольшому столику, стоящему около дивана, и поставила на него поднос. Потом, так же молча, направилась к двери. «Послушайте, женщина, – окликнула её Анжела. – Вы не могли бы передать Джино, что я его уже заждалась и…». Дверь закрылась. Ключ сделал два поворота в обратном направлении и всё опять стихло. «Ага, – подумала невеста, лишённая внимания жениха уже в течении почти двух часов, – английского она не понимает. Привратник английского тоже не понимает. Я не знаю итальянского, и все вместе мы друг с другом можем о многом поговорить!.. Да где же Джино, в конце концов?».

Он как будто услышал её. Шаги за дверью обозначили уверенную поступь хозяина и через мгновение дверь открылась. Анжела замерла, поражённая видом жениха. Он стоял перед ней в тунике и с венком на голове. Какое-то время они стояли друг напротив друга молча и неподвижно. Во взгляде «древнего римлянина» отчётливо просматривалась похоть и вожделение, в то время как во взгляде его невесты – испуг и усталость. Первой мыслью Анжелы было: «Он или на голову сдвинутый, или всегда был маньяком». Второе казалось более вероятным, потому что первое она бы давно заметила. Всё-таки почти две недели они встречались практически каждый день и проводили много времени вместе. Неожиданно Джино бросился на неё, схватил и потащил к кровати, на ходу пытаясь задрать юбку и натянуть ей на голову. Это ему удалось. Одним движением он сдёрнул с Анжелы трусики и грубо проник в неё одним резким движением. Она вскрикнула от боли и обиды и замерла, не сопротивляясь и не дыша. Такое с ней происходило впервые. Она просто не знала, как себя надо вести в подобной ситуации. Слава создателю, сама ситуация продлилась не долго. Насильник застонал, напрягся и сразу как то весь обмяк. Так и не сказав ни слова, он поднялся с распростёртого тела своей невесты, одёрнул тунику, повернулся и вышел из комнаты. Ключ провернулся дважды и всё стихло. Анжела высвободила лицо из под юбки и с вопросом к самой себе: «Что это было?» уставилась в потолок. Было ещё много того, о чём следовало себя пораспрашивать: «Почему я сразу не поняла, что он маньяк? Почему не стала расспрашивать Майку об этом волосатом? Почему не попросила знакомого мента выяснить про Джино? Много вопросов, ни одного ответа. Вот так, Анжелочка. Вот ты и попалась. Что же делать?». Так и не найдя ответов на все эти вопросы, недавняя жертва насилия направилась в ванную комнату. Ей хотелось немедленно смыть с себя следы прикосновения этого маньяка. Выйдя из ванной, она поправила постель, разделась и попробовала уснуть. По началу из этого ничего не вышло. Сказывалось переутомление и последствия первого вечера в Италии. Потом она всё-таки уснула. Ей приснился сон. Ей часто снились похожие сны, но сегодня в нём было всё не так как обычно. Праздник Ивана Купалы! В Полоцке, откуда родом Анжела, в этот день всегда жгут костры на берегу реки и веселятся! Влюблённые не расстаются до утра. Забава сменяется другой забавой. И вот – костёр разгорелся. Вокруг него, взявшись за руки, пошли хороводом едва одетые красивые полоцкие девушки, женщины и совсем ещё девчонки. Всем весело. Молодые парни подпевают девушкам и в такт песне хлопают в ладоши. Вдруг со стороны леса появляется маньяк Джино! В руках у него ведро с чёрной краской и кисть. Большая как швабра. Его никто не видит, а он пользуется этим и, подкравшись исподтишка, рисует этой кистью на спинах девушек всякие знаки и непонятные символы: вопросительный знак, треугольник, знак бесконечности в виде положенной на бок восьмёрки, круг, а в нём пирамида… Вот он подкрался к Анжеле. Та вся напряглась. Ей страшно. Она резко поворачивается и выхватывает у маньяка его швабру. Глаза маньяка горят как у вампира… Она хлещет кистью по его лицу, пытаясь закрасить чёрной краской этот взгляд, и дико сама хохочет… Анжела проснулась вся в холодном поту: «Приснится же такое! Хорошо, что он на мне ничего нарисовать не успел. Хватит и того вопросительного знака, которым он отметил на картине похожую на меня девушку», – забившееся в страхе сердечко понемногу стало успокаиваться и биться медленнее. Вскоре ей удалось снова заснуть. В этот раз сны ей не снились.

Проснулась Анжела поздно, хотя сказать точно сколько сейчас времени она не могла. Её наручные часы остановились, потому что она забыла их завести, а других часов в комнате вообще не было. «Судя по тому что очень хочется есть, сейчас должен быть полдень, – она потянулась и вдруг вспомнила о вчерашнем. – Интересно, чем удивит меня сегодняшний день? Очень не хочется повторения вчерашнего». Анжела спрыгнула с высокой кровати и побежала в ванную комнату, которая представляла из себя продолжение будуара. Зеркало во всю стену. Большая белая полукруглая фаянсовая ванная, в которой можно было свободно разместиться троим. В цвет им были подобраны беде и унитаз. Как только она закрыла за собой дверь в ванную комнату, тут же заиграла музыка. Вивальди! Пока Анжела стояла под струями контрастного душа, одновременно наслаждаясь и колючими струйками воды, и Вивальди, аппетит в ней разыгрался уже не на шутку. Выйдя из ванной, она подошла к входной двери и негромко постучала. Ничего! Тогда она постучала громко, сопроводив стук настойчивым криком: «Откройте!». По-прежнему ничего! «Джино, урод! Открой дверь пока я не разозлилась по-настоящему. Тебе мало не покажется. Псих ненормальный! Я есть хочу!». Видимо, последняя часть реплики была услышана. За дверью раздались шаги, ключ провернулся и дверь открылась. Как и накануне в комнату вошла служанка с подносом, на котором стояли вазочки с фруктами, тарелочки с разнообразной едой и чашка с кофе. Первой мыслью Анжелы было оттолкнуть служанку и выскочить в коридор. Она не успела. Вслед за служанкой в будуар вошёл Джино. В руках у него была такая же чашка кофе. В зубах дымящаяся сигарета. Он улыбался и совсем не был похож на маньяка или насильника. Служанка удалилась, а хозяин дома сел в кресло напротив своей невесты и сделал глубокую затяжку. Потом как ни в чём ни бывало спросил:

– Ну что, красавица, как тебе понравилось в моём доме? Надеюсь, ты спала хорошо?

Анжела, занятая поглощением омлета с ветчиной, ответила не сразу. Ей надо было подобрать правильные слова на английском, чтобы этот баран понял, что она очень недовольна всем! Наконец омлет исчез, а молодая женщина собралась с мыслями:

– Я не буду с тобой разговаривать, пока ты мне не объяснишь своё вчерашнее поведение. Ты меня изнасиловал, как какую-то шлюху, а не будущую жену. Продержал полдня взаперти. Чуть голодом не уморил. Что всё это значит? Объяснись или я сегодня же вернусь в Ленинград! – Анжела нахмурилась и строгим взглядом посмотрела на своего жениха. Тот усмехнулся и ответил, не обращая внимания на её выражение лица:

– Не забывайся! Ты в моём доме и веди себя соответственно…

– Но я же…, – попыталась вставить слово невеста.

– Заткнись! И никогда меня не перебивай. Будешь перебивать – я тебя голодом заморю. Ты поняла?.. – Джино начал меняться в лице. Проступили вчерашние черты не совсем здорового человека. – Ты должна будешь усвоить, что можно делать в моём доме, а чего нельзя. От того, насколько хорошо ты это усвоишь, зависит не только твоё благополучие. От этого зависит твоя жизнь. Надеюсь у тебя хватит ума не делать попыток сбежать отсюда. Пока что это никому не удавалось! – резким движением он затушил сигарету, встал и расстегнул ремень брюк. Анжела вжалась в спинку дивана, выпустила когти и зашипела как кошка. Повторения вчерашнего сюжета она решила не допустить… Но силы оказались не равны. Через минуту он справился с «бунтом на корабле», завернув ей руки за спину. Ей стало невыносимо больно, а он так же грубо, как и вчера, начал насиловать свою жертву.

Сценарий повторялся ежедневно с небольшими отклонениями. Анжела окончательно убедилась в том, что её бывший жених ненормален. Ему нужна была именно такая женщина, какой была она. Которая будет сопротивляться до последнего, царапаться и кусаться. Анжеле стал понятен смысл знака вопроса, которым волосатый маньяк пометил её двойняшку на картине, висящей над камином. Знак означал сомнение в том, что смуглянка Анжелика продержится с этим монстром достаточно времени для того чтобы высосать из неё молодость вместе с красотой. Через три недели надежда на то, что ситуация изменится, испарилась. Стало ясно, что Джино опасен. Опасен настолько, что об этом лучше не думать. Иначе очень страшно. Затем мозг женщины настроился на поиск выхода из видимого тупика. «Договориться с Джино? – Нет! Этот вариант исключаем. Любой разговор на тему: «Отпусти меня к маме» скорее всего закончится усилением и без того строгого режима содержания взаперти. Убежать? Расскажите как! – Анжела подошла к окну и выглянула наружу. Картина со вчерашнего дня не изменилась. В пятнадцати метрах внизу, омывая отвесные стены ущелья, бурлила река. Мутный поток готов был поглотить любого, кто осмелится в нём оказаться по случаю или намеренно. – Этот путь не для меня. Даже если не разобьюсь от удара об воду, выплыть я не смогу. Конечно, если попробовать спуститься пониже хотя бы метров на пять, то шансы не разбиться и не утонуть возрастают… Ведь прыгают же спортсмены с десятиметровой вышки…» – она прикусила нижнюю губу и задумалась. В голову пришла спасительная мысль.

Прошло ещё несколько дней. В этот раз Джино был настроен особенно агрессивно. Видимо, что-то ему перестало нравиться в сложившихся отношениях с Анжелой. С его психикой это было не удивительно. Он сидел в кресле и курил одну сигарету за другой. Потом, видимо на что-то решившись, он начал говорить: «Когда я тебя встретил впервые, мне показалось, что я нашёл то, чего мне не хватало. Ты ведь ознакомилась с картиной? – Джино уставился на Анжелу немигающим взглядом. – Вижу, что ознакомилась. Ты, наверное, и свою двойняшку на картине тоже обнаружила? – всё тот же взгляд немигающих воспалённых глаз. – Ну что ж, отлично. Я хочу рассказать тебе историю этой картины… – Джино поудобней устроился в кресле. – Её купил мой отец, когда мне было, наверное, лет десять. Это одна из двенадцати авторских копий картины французского художника прошлого века Жана Огюста Энгра. Тебе это имя ничего не скажет потому что ты безмозглая курица! – непонятно от чего он вдруг разозлился и уже с другой интонацией в голосе продолжил рассказ. – Картина называется «Турецкая баня». Она не нашла своего места в доме, потому что не понравилась моей матери. Тогда отец повесил эту картину в одной из комнат, куда мама не заходила почти никогда и куда он частенько запирал меня, желая наказать за непослушание. Просиживая часами в этой комнате я свыкся с картиной; я дал имя каждой из девушек, изображённых на ней. Я прожил с каждой из них долгую жизнь. Одних я любил, других ненавидел… Они мне изменяли. Но больше всех мне изменяла ты! Ты унижала меня, издевалась над моими способностями мужчины. Ты довела меня до умопомешательства. Я ненавижу тебя больше всех. Но я дал тебе шанс исправиться, а ты… Ты им не воспользовалась и теперь ты умрёшь, – Джино встал с кресла и подошёл к картине. – Подойди сюда! – приказал он испуганной женщине. – Смотри! Вот эта была верна мне и доставила мне много радости. Её звали Катя. Мы прожили тридцать счастливых лет… – глаза безумца приняли мечтательное выражение. Анжела слушала и смотрела на него с ужасом. «Что он городит? Он совсем свихнулся. Ему двадцать восемь, а с этой толстушкой он прожил аж тридцать счастливых лет…». Джино продолжал говорить: – Она уехала и никогда больше не вернулась. Она разбила мне сердце. А вот с этой у нас отношения не сложились. Она мне изменила и была наказана. Я убил её, а тело сбросил в реку. Видишь стрелу, направленную вниз? – упырь наклонился над дрожавшей от страха Анжелой и зашипел ей прямо в ухо: – Я тебя тоже убью и сброшу в реку. Я не прощу тебе того, что ты со мной сделала!..» – с этими словами он отвернулся от картины и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.

Звук поворачивающегося ключа вернул Анжелу к жизни. Она оглядела комнату, потом подошла к окну и начала просчитывать свой следующий шаг. Времени на раздумья уже не оставалось. Из двух простыней и покрывала она связала прочную верёвку, которой должно было хватить на то, чтобы отыграть у высоты те самые пять метров, после которых, как ей казалось, она могла отважиться и сделать прыжок… Рискуя разбиться насмерть, она прыгнула. Река несла её то быстрее, то медленнее, закручивая в водовороты и внезапно отпуская, чтобы тут же ударить о выступающий из воды камень. Потом несла дальше. Анжела цеплялась за жизнь отчаянно, молодость была ей хорошим помощником. Она не разбилась и не утонула, течение замедлилось… Какой красивый океан!.. Анжела очнулась. Она стояла на балконе отеля, а перед ней действительно был океан. Воспоминания заставили её понервничать. С балкона она вдруг увидела, как её муж внезапно остановил бег доски и замер, покачиваясь на волнах. Она увидела выступающий над водой большой плавник. Акула! Недавно просмотренный, наверное, уже по пятому разу ужастик «Челюсти» мгновенно откликнулся в ней кошмаром при мысли, что Лёву сейчас на её глазах проглотит огромная хищница. Но этого не произошло. Акула сделала круг, потом ещё один. Высунула из воды свою ужасную пасть и потом внезапно уплыла, вильнув хвостом. Анжела накинула халат на голое тело и побежала на пляж, чтобы убедиться, что ничего не произошло. Что её Лёвушку не покусала страшная рыбина.