…После недолгого вступления Лёва улыбнулся болезненной слабой улыбкой. Друг улыбнулся в ответ. Напряжение спало. Эдик поудобнее устроился в кресле у постели и пробурчал примирительно:

– Ладно, рассказывай, зачем я тебе понадобился.

После этого в течение почти часа Лёва посвящал своего старого друга в детали своих операций, которые планировал с помощью Эдика успеть провернуть перед тем… Каждые десять – пятнадцать минут он обессилено ронял голову на подушку и какое-то время молчал. Потом продолжал опять. Дойдя до Анжелы он взглянул на Эдика и спросил:

– А ты бы что сделал на моём месте?

Эдик не думал долго. Он пожал плечами и не изменяя своей манере ответил:

– А я бы просто послал бы её на хрен и забыл вместе с этим ментом. На что она тебе сдалась? Ты что не знал на ком женишься? Все знали, а ты не знал?.. Брось, Лёва! Только мне ты можешь не пизд-ть. Я прекрасно помню, как и где ты с ней познакомился. Ты её «снял» в кабаке, как обычную шлюху. «Лев Бейлин – князь и ковбой!». Пусть катится куда подальше… Я ни с ней, ни с ментом связываться не буду. Не проси. С мамой я всё сделаю, как ты просишь. Насколько я понял, мне надо проследить чтобы твоя бухгалтерша перевела на её сберкнижку пятьсот тысяч рублей. Я всё правильно понял? Я Октябрину Савельевну не оставлю, не волнуйся, – разговор подходил к концу. Лёва совсем обессилил. Он тяжело дышал и еле ворочал языком. Вошёл управляющий клиникой и попросил посетителя сворачиваться. Эдик языков, кроме русского не знал, но безошибочно понял, о чём попросил его этот важный господин. Он взял Лёвину правую руку в свою, ощутил её холод, задержал ещё на мгновение и прошептал: «Прощай, дружище! Мне тебя будет не хватать», – на глаза навернулись слёзы. Эдик резко развернулся и не оборачиваясь вышел из палаты. Вслед за ним из палаты вышел Курт. Когда за ним закрылась дверь, Лёва набрал номер телефона Вилли. Это было последнее дело в списке, из которого теперь были вычеркнуты все пятнадцать пунктов. Утром Льва Бейлина не стало!

Телеграммы были отправлены по тем адресам, которые в своей, наверное, последней записке указал Лев Наумович. Всего тридцать семь адресов. Среди людей, соответствующих этим адресам, были немногочисленные родственники, друзья, а все остальные – бизнеспартнёры и чиновники различных департаментов. В тексте каждой телеграммы указывалось, что «… в соответствие с пожеланием покойного его тело будет кремировано. На следующий день после кремации прах буден предан земле на местном кладбище в местечке Сан Пеллегрино, которое находится недалеко от клиники…».

Владислав в смерть партнёра поверил неохотно. Рассказ Эдика, который видел своего друга последним, его не очень убедил. Однако, с кончиной Лёвы Владислав становился единоличным хозяином бизнеса, и это имело решающее значение! Надо было только с братвой согласовать перераспределение прибыли покойного. «В конце концов, какое для меня имеет значение тот факт – умер Лёва или всех разыграл? – ещё раз «прошёлся» по ситуации Владислав. – По-любому он вышел из бизнеса. Лично мне даже лучше, что он соскочил именно в такой манере. Так что, удачи тебе, Лёва! Где бы ты ни был – на этом свете или на том. – Владислав ещё раз взглянул на бланк телеграммы и резюмировал: – Встречу – убью!».

Был ещё один человек, который не до конца поверил в кончину Лёвы Бейлина. Конечно же это был Валерий Павлович Абросимов. С позиции его положения он мог организовать любую экспертизу и вывести мошенника на чистую воду. Вопрос был: «зачем?». Лев Наумович столько «накосячил», что его так или иначе пришлось бы «снимать с пробега» уже в ближайшее время. А это не могло пройти без осложнений. Достаточно того, что масштабы деятельности его «банно-прачечного комбината» превысили оборот Лёвиного основного бизнеса. А попытки отцапать свой кусок от цветных металлов? Кто вообще его просил туда лезть? Только беспорядок навёл и людей перессорил. Метался точно как акула – тут укусил, там откусил и ушёл на глубину.

«Ну и как там на глубине, Лев Наумович? – полковник с раздражением закрыл папку с делом, на которой было написано: «Бейлин Л. Н. Дело начато 7.07.1989». – Четырнадцать лет я нянчился с тобой, Лёва, и всё коту под хвост», – размашистым подчерком он вписал в свободную строчку: «Дело закончено 3.02.2003» и поставил восклицательный знак. Потом ещё раз открыл папку на первой странице, где была Лёвина фотография. Он долго смотрел на эту старую фотографию, шевеля губами. На ней господин Бейлин был совсем ещё «зелёным». – Плавай пока… – сквозь зубы проговорил Валерий Павлович. – Поймаю, выпотрошу как селёдку».

Февраль в горах Ломбардии обычно тёплый и солнечный. Городок Сан Пеллегрино, на краю которого находился крематорий, не являлся исключением. Было тепло. Народу собралось немного. Кому-то итальянские власти не открыли визу. Владиславу не открыли. Кто-то сам не поехал. Валерий Павлович не поехал, хотя и собирался до последнего. Руководство решило, что ему не надо ехать в Сан Пеллегрино. Лишний повод засветиться. Эдик не поехал, потому что с другом он уже попрощался. Приехала Лёвина мама с дядей Давидом, Тамарка, секретарша Ирка и первый заместитель Льва Наумовича… Правда, теперь уже не его первый заместитель. Они полукругом распределились около гроба, в котором лежал покойный. Вилли с Куртом стояли в сторонке и о чём-то тихо разговаривали. Ещё с два десятка не знакомых друг с другом людей, бывших Лёвиных партнёров, позиционировались с другой стороны гроба. Мама плакала, Тамарка вместе с дядей Давидом пытались её утешить. Дядя Давид рассказал остальным о том, каким Лёва был хорошим мальчиком и как хорошо он шил брюки. Заплаканная Тамарка тоже чего-то сказала. Про горы. Про то как Лёва на них лазал и покорял одну за другой… и про лес. Как здорово у Лёвы получалось его продавать всяким английским и немецким лохам. Невдалеке остановилось такси. Из него вышла Анжела. Она спешила, но всё равно немного опоздала. Все посмотрели на неё. Образовалась тишина. Анжела подошла к гробу, состроила гримасу отвращения и произнесла только одно слово: «Сволочь!». После этого она не оглядываясь пошла обратно к машине, на которой приехала пять минут назад. «Притащиться за три тысячи километров, чтобы сказать только одно слово? – Это поступок! – глядя в след Анжеле подумала Тамарка. – Видно Лёва её достал как только он один умел это делать! Не думаю, что он ей что-нибудь оставил». Подошли служащие и закрыли гроб крышкой. «Прощай, Лёва!» – сказал дядя Давид и приложил к лицу носовой платок. «Прощай, сынок!» – сказала Лёвина мама и уткнулась лицом в Тамарку. Гроб подняли и унесли в помещение крематория. Процессия двинулась в сторону парковки, где стояли автомобили. Сегодняшний скорбный день покатился к концу. Неожиданно пошёл снег и начал заметать следы. Он прятал их с такой же тщательностью, с которой Лёва спрятал следы своего исчезновения.