В окопах гражданской войны

В апреле 1931 года в результате буржуазно-демократической революции в Испании была свергнута монархия. А в ходе состоявшихся в Испании 16 февраля 1936 года парламентских выборов к власти в стране демократическим путем пришла коалиция Народного фронта, представители которого сформировали республиканское правительство левого толка и начали осуществлять обещанные в ходе предвыборной кампании реформы. Кроме коммунистов в правительство вошли анархистская Народная конфедерация труда, социалисты и Рабочая партия марксистского единства (ПОУМ).

Испанские правые, проигравшие выборы, решили добиваться власти насильственным путем, опираясь на поддержку со стороны германских и итальянских фашистов.

В ночь на 18 июля 1936 года радио города Сеуты в Испанском Марокко передало условную фразу: «Над всей Испанией безоблачное небо». Это был сигнал к началу мятежа командного состава испанских колониальных войск в Северной Африке, который возглавил генерал Франсиско Франко. Вскоре мятежникам удалось высадиться на территории Испании, и в стране разразилась кровопролитная гражданская война.

Здесь следует отметить, что договоренность о взаимном признании и установлении дипломатических отношений между республиканским руководством Испании и СССР была достигнута еще в 1933 году. Но фактически советское полпредство в Мадриде начало функционировать лишь в августе 1936 года, когда Испания была уже охвачена гражданской войной и превратилась в арену борьбы между силами фашизма и демократии. А буквально накануне этого события, 20 июля, руководство НКВД приняло решение поставить перед руководством страны вопрос о направлении в Испанию в качестве резидента советских спецслужб опытного чекиста-разведчика Александра Орлова.

С первых дней гражданской войны в Испании мятежников активно поддержали нацистская Германия и фашистская Италия, которые оказывали Франко существенную материальную и военную помощь, а также направляли в страну своих военнослужащих. Публицисты Анатолий Буровцев и Константин Ришес по этому поводу писали в одной из своих работ, опубликованной в журнале «Загадки истории»: «Еще не высохли чернила на резолюции Лиги Наций о невмешательстве, а Германия уже направила мятежникам 20 «юнкерсов» и пароход с оружием. Италия тоже не поскупилась на 12 бомбардировщиков, а позже направила на помощь Франко 72-тысячный экспедиционный корпус. Тайная помощь мятежникам шла из многих стран, даже от Ватикана».

Согласно официальным данным, за два с половиной года войны в Испанию было направлено около пятидесяти тысяч немецких военных. Финансовая помощь Германии мятежникам составила, по немецким источникам, 500 миллионов марок (200 миллионов долларов). Италия направила Франко 1930 орудий, 7,5 миллиона артиллерийских снарядов, 240 тысяч винтовок, 325 миллионов патронов, 7633 автомашины, 930 танков и бронетранспортеров. В Испании воевали 150 тысяч итальянских военных.

Именно поэтому советское правительство, первоначально соблюдавшее решение Лиги Наций и придерживавшееся принципа невмешательства во внутренние дела Испании, после открытого выступления Германии и Италии на стороне франкистов приняло решение не только оказать республиканскому правительству военную и военно-техническую помощь, но и направить туда советских военных специалистов для работы «в качестве советников в высших штабах республиканской армии и в других учреждениях».

Причем под последними подразумевались прежде всего органы безопасности. Одновременно было принято решение об отправке в Испанию добровольцев-коммунистов. При этом было официально заявлено, что СССР не может считать себя связанным соглашением о невмешательстве, когда другие страны его не соблюдают.

В письме Сталина, Молотова и Ворошилова на имя главы испанского правительства Ларго Кабальеро, в частности, подчеркивалось:

«Мы считали и считаем своим долгом в пределах имеющихся у нас возможностей прийти на помощь испанскому правительству, возглавляющему борьбу всех трудящихся, всей испанской демократии против военно-фашистской клики, являющейся агентурой международных фашистских сил».

В начале сентября 1936 года с санкции политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР и во исполнение официальной просьбы испанской стороны НКВД СССР учредил свое представительство при МВД Испании, которое в служебной переписке стало именоваться резидентурой. В это же время на заседании политбюро ЦК ВКП(б) была утверждена кандидатура Александра Михайловича Орлова в качестве резидента НКВД в Испании и главного советника по внутренней безопасности и контрразведке при республиканском правительстве и Генеральном управлении безопасности республики.

Одной из важнейших задач резидентуры НКВД в Испании, действовавшей под прикрытием советского полпредства, являлось «обеспечение руководства СССР разведывательной и контрразведывательной информацией по всему спектру испанских проблем». Одновременно перед резидентурой была поставлена задача по оказанию законному правительству страны практической советнической помощи в создании собственных органов государственной безопасности.

Со всего мира в Испанию на помощь республиканцам спешили добровольцы. Упомянутые выше публицисты А. Буровцев и К. Ришес, рассматривая эту тему, обращают внимание на следующие интересные моменты: «Знаменем борьбы с путчистами стала глава испанских коммунистов Долорес Ибаррури — Pasionaria («страстная»), как называли ее республиканцы. На призыв откликнулись антифашисты из 54 стран, из которых было сформировано несколько интернациональных бригад. Общее руководство ими Коминтерн возложил на известного французского революционера Андре Марти.

Командный состав в основном прибыл из Москвы. 11-ю бригаду имени Тельмана возглавил Манфред Штерн, бывший солдат Австро-Венгрии, оказавшийся в российском плену во время Первой мировой. В СССР он окончил Академию имени Фрунзе.

Бригадой имени Гарибальди командовал «генерал Лукач», он же венгерский писатель Мате Залка, прошедший тот же путь, что и Манфред Штерн.

Командиром бригады имени Марсельезы был «генерал Вальтер» — поляк Кароль Сверчевский, воевавший в Гражданскую войну в России на стороне красных, выпускник Академии имени Фрунзе.

С января 1937 года главным военным советником при республиканском правительстве был командарм Григорий Штерн («генерал Григорович»).

К концу 1937 года в интербригадах насчитывалось чуть больше 20 тысяч добровольцев, в том числе не менее 5 тысяч человек — из СССР».

Следует подчеркнуть, что среди последних были и советские чекисты, в том числе будущие Герои Советского Союза Станислав Ваупшасов, Кирилл Орловский, Николай Прокопюк, Александр Рабцевич. Они, в частности, принимали самое активное участие в развертывание партизанского движения и организации диверсий в тылу франкистов.

16 сентября 1936 года резидент НКВД в Испании Александр Орлов прибыл в Мадрид. Его заместителем был назначен Наум Эйтингон, использовавший в оперативной переписке псевдонимы «Котов» и «Пьер». Среди республиканцев он был известен как «генерал Котов». Необходимо подчеркнуть, что Эйтингону с самого начала пришлось принимать активное участие практически во всей оперативной деятельности резидентуры.

Помимо Наума Эйтингона в резидентуре НКВД в Испании работали такие видные разведчики, как бывший резидент в Берлине Наум Белкин, активный участник многих боевых операций, старший военный советник 14-го корпуса республиканской армии Григорий Сыроежкин, старший советник Особого отдела Мадридского фронта Лев Василевский и многие другие. В Испанию также неоднократно выезжал первый заместитель начальника внешней разведки Сергей Шпигельглаз.

Особенно близко Эйтингон сошелся на дорогах гражданской войны в Испании со Львом Петровичем Василевским. В дальнейшем на протяжении всей их работы в разведке и в органах госбезопасности, а также в повседневной жизни они находились в постоянном контакте. После Испании Василевский, будучи резидентом НКВД во Франции, обеспечивал вывод Эйтингона в США. Впоследствии они активно сотрудничали при решении важных проблем с позиций центрального аппарата. Когда же Эйтингон оказался в тюрьме, Лев Петрович, верный дружбе, неоднократно обращался к властям с требованием пересмотреть дело выдающегося разведчика и реабилитировать его.

Представители НКВД при испанском правительстве принимали участие в реорганизации испанской контрразведки (СИМ), которая формально подчинялась военному министерству, но на самом деле контролировалась ими. К концу 1937 года советские советники помогли испанскому республиканскому правительству создать Службу периферийной разведки (СИЕП), армейскую контрразведку (СЕ), закордонную разведку (СИЕЕ).

Здесь необходимо отметить, что на конец 1936 года испанские республиканцы не имели каких-либо государственных органов, которые даже с очень большой натяжкой можно было бы назвать внешней разведкой. Идея создания такого органа родилась в МИД Испании и была поддержана советским резидентом и его заместителем. При их содействии уже в начале 1936 года заработала специальная информационная служба внешнеполитического ведомства с филиалами в ряде европейских столиц. Из испанских зарубежных представительств стала поступать разнообразная политическая, экономическая и военная информация. Особенно результативно шла работа во Франции и Чехословакии. Вплоть до конца гражданской войны испанские коллеги делились с советскими наставниками добытыми разведывательными сведениями. По заключению московского Центра, «наибольшую важность представляли данные о наращивании военного потенциала Германией и Италией и об их военно-политических планах в Европе и в мире».

С другой стороны, актуальная информация о секретных планах Германии, Италии и других государств в отношении Испании, добывавшаяся советской разведкой, в обезличенном виде использовалась для ориентирования испанского руководства.

Испанские контрразведывательные службы под руководством Орлова и Эйтингона вели тайную войну против германских, итальянских, французских и британских спецслужб. В декабре 1936 года по наводке советской резидентуры испанской контрразведкой были арестованы агенты резидентуры военной разведки Франции — Второго бюро генштаба. В июне 1937 года испанская контрразведка обезвредила агентов британской Сикрет интеллидженс сервис индийцев Эриу Эдуарда Дута и Кинга, которые собирали информацию о республиканской армии.

В соответствии с личным указанием И. В. Сталина от 19 января 1937 года сотрудники резидентуры НКВД совместно с испанскими коллегами организовали переброску в Испанию нескольких сотен русских добровольцев-интернационалистов из Франции, Чехословакии, Болгарии и Югославии. Среди них преобладали русские эмигранты, в том числе и бывшие белогвардейцы, покинувшие Россию после 1917 года.

Так, среди русских добровольцев, прибывших в Испанию из Франции, оказался Лев Борисович Савинков — родной сын Бориса Савинкова, против которого в свое время активно работал чекист Эйтингон.

Лев Савинков вырос в эмиграции, работал шофером в Париже. С началом гражданской войны в Испании отправился добровольцем на фронт против франкистов. Отважно сражался в Интернациональной бригаде, стал капитаном республиканской армии. Осенью 1938 года, накануне поражения республиканцев, резидентура НКВД переправила его вместе с другими бойцами-интернационалистами во Францию.

Во время оккупации Франции Лев Савинков участвовал во французском движении Сопротивления и героически сражался с врагом с оружием в руках. В августе 1944 года он в составе группы из отряда «Союза русских патриотов» водрузил красный флаг над зданием советского посольства в Париже.

К сожалению, следует констатировать, что представители русской белой эмиграции сражались в Испании по обе стороны фронта. Так, в рядах путчистов воевали 72 белоэмигранта, включая двух генералов.

Советские разведчики в Испании под руководством Эйтингона успешно взаимодействовали с работавшей по испанской линии во Франции специальной нелегальной резидентурой, которой руководил видный советский разведчик старший майор госбезопасности Яков Серебрянский.

После начала гражданской войны в Испании группа Серебрянского участвовала в нелегальных поставках оружия республиканскому правительству. Так, в ноябре 1936 года сотрудникам спецгруппы при помощи агента «Бернадет» удалось закупить у французской фирмы «Девуатин» 20 военных самолетов, включая несколько машин новейшей конструкции, якобы для некоей нейтральной страны. Специально подобранные и подготовленные пилоты несколькими рейсами доставили самолеты на приграничный с Испанией аэродром, откуда их под предлогом летных испытаний благополучно перегнали в Барселону. Вся сложная и рискованная операция от начала до конца была сохранена в тайне от французских властей, а также от германской и итальянской разведок, тесно сотрудничавших с франкистами.

Историк отечественной разведки Эдуард Шарапов в этой связи писал: «Когда об этом стало известно, разразился неслыханный международный скандал. Президента Франции Блюма и военного министра Пернэ обвинили в покровительстве республиканской Испании. А несколько позже, 31 декабря 1936 года, в советской прессе было опубликовано постановление ЦИК Союза ССР «О награждении за особые заслуги в деле борьбы с контрреволюцией тов. Серебрянского орденом Ленина».

Советские чекисты организовали надежную охрану лидеров компартии Испании во главе с Долорес Ибаррури, на которых франкисты готовили покушение, наладили работу испанской разведки за границей, в том числе по получению сведений о вербовке и отправке в страну штурмовых отрядов СА. С территории Испании они вели также разведку Испанского Марокко, Гибралтара и Франции.

Оперативными группами НКВД под руководством Эйтингона и во взаимодействии с испанскими коллегами была проведена серия диверсионных операций, которые полностью сорвали поставки горючего для танков и грузовиков итальянского корпуса под Гвадалахарой. В результате этих действий корпус был полностью разгромлен.

В советской мемуарной литературе «испанского периода» довольно широкое освещение получила практика применения в ходе испанской гражданской войны партизанских действий. В «Очерках истории российской внешней разведки» подчеркивается:

«Сама идея разведывательно-диверсионной деятельности во франкистском тылу пришла из Советского Союза и претворялась в жизнь испанскими патриотами при активной помощи и непосредственном участии сотрудников НКВД СССР.

Уже в конце 1936 года при республиканских органах безопасности была организована школа по подготовке командного состава разведывательно-диверсионных групп и отрядов для действий в тылу противника. Позднее были созданы еще три таких закрытых учебных заведения. Отбор испанцев и добровольцев других национальностей для обучения проводился довольно тщательно. Наибольший вклад в организацию работы по линии «Д» внесли сотрудник резидентуры Лев Василевский и сотрудник военной разведки Илья Старинов…

Разведывательно-диверсионные подразделения вскоре действовали на всех фронтах. Они добывали ценную военную и военно-политическую информацию, захватывали «языков», выводили из строя важные объекты, подрывали железнодорожные и шоссейные мосты, нарушали линии связи, уничтожали боевую технику и живую силу противника».

В ходе планирования и организации операций по линии «Д» Эйтингон накапливал и обогащал свой боевой опыт, который ему очень пригодился в дальнейшем.

Из отчета мадридской резидентуры в Центр о работе по линии «Д» от 9 декабря 1937 года:

«Проводимая в тылу «Д» работа привела к серьезному расстройству отдельных участков тыла франкистов и значительным материальным убыткам и людским потерям. Беспрерывные и последовательные действия наших «Д» групп, применение ими самых разнообразных, быстро меняющихся и постоянно совершенствующихся методов, охват нами почти всех решающих участков фронта, продвижение «Д» действий в глубокий тыл вызвали большую панику в фашистских рядах. Об этом говорят все донесения разведки и нашей агентуры, это подтверждается также и рядом известных нам официальных материалов (газетные статьи, приказы фашистов, радиопередачи).

Это состояние фашистского тыла, пребывание франкистов в постоянном напряжении, беспрерывно преследующий их страх перед «проделками красных динамитчиков», подчас преувеличенный и раздуваемый всевозможными слухами, мы считаем основным достижением в «Д» работе.

Нам точно известно, что для борьбы с диверсиями фашисты вынуждены держать в тылу значительные воинские силы и вооруженные группы фалангистов. Все, даже незначительные, объекты усиленно охраняются. В августе 1937 года командующий Южным фронтом фашистов генерал Кьяппо де Льяно издал приказ, объявляющий на военном положении провинции Севилья, Уэльва и Бадахос. Мероприятия фашистского командования, связанные с реализацией этого приказа, предусматривают отвлечение с фронта значительных воинских сил».

Отвечавший в этот период в резидентуре НКВД за работу по линии «Д» Эйтингон характеризовался как «широко эрудированный, смелый и решительный человек с высокоразвитым чувством ответственности».

Помимо НКВД работу по линии «Д» проводили также представители Разведывательного управления Генерального штаба.

Осенью 1937 года испанское руководство по согласованию с советской стороной приняло решение об объединении всего «партизанского хозяйства» в рамках 14-го специального корпуса, находившегося в подчинении Генштаба республиканских вооруженных сил.

Борьба с троцкистами

В то же самое время — феврале — марте 1937 года — в Москве состоялось заседание пленума ЦК ВКП(б), обсудившего и осудившего деятельность Льва Троцкого и его последователей за границей. В его решении, в частности, подчеркивалось: «Обязать Наркомвнудел довести дело разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов до конца, с тем чтобы подавить малейшее проявление их антисоветской деятельности. Укрепить кадры Главного управления государственной безопасности, Секретно-политического отдела надежными людьми. Добиться организации надежной агентуры в стране и за рубежом. Укрепить кадры разведки».

В НКВД приняли к исполнению указание партии.

На международном уровне первый удар был нанесен по испанским троцкистам — активистам Рабочей партии марксистского единства (ПОУМ).

Сегодня хорошо известно, что если в период гражданской войны в Испании в стане правых было полное единство, то лагерь республиканцев раздирали межпартийные противоречия. И закоперщиками в этом выступали троцкисты — активисты ПОУМ и их лидер Андреас Нин. В начале 1920-х годов он находился в России и являлся ближайшим соратником Троцкого. Будучи председателем Красного Профинтерна и членом Исполкома Коминтерна, Нин неоднократно выезжал на нелегальную работу в Германию и Италию, а после высылки Троцкого возвратился в Испанию. Там он занял пост министра юстиции в автономном правительстве Каталонии.

В 1930 году Нин возглавил местных троцкистов, а в 1935-м основал Рабочую партию марксистского единства, которая вошла в Народный фронт. Когда началась гражданская война с франкистами, Нин не раз приглашал Троцкого приехать в Испанию, чтобы «возглавить революцию».

С самого начала гражданской войны Нин и другие лидеры ПОУМ отвергли линию Коминтерна на укрепление Народного фронта и взяли курс на осуществление социалистической революции, формирование рабоче-крестьянского правительства, установление диктатуры пролетариата и создание Советов. Когда правительство Народного фронта отвергло эту авантюристическую позицию, ПОУМ развернула с ним открытую борьбу. Разумеется, такая политическая линия могла привести лишь к поражению республиканцев.

3 мая 1937 года в Каталонии произошло вооруженное выступление сторонников ПОУМ и анархистов. Троцкистские газеты в Барселоне от 5 мая призывали население к вооруженному восстанию против республиканского правительства Народного фронта. Ожесточенные бои в стане республиканцев продолжались три дня. Троцкисты призывали каталонских рабочих покончить с марксистами и мирно соединиться с войсками Франко.

Вооруженный мятеж троцкистов был подавлен лишь тогда, когда в Барселону были введены части республиканской штурмовой гвардии из Валенсии и других регионов страны. В результате провокационной вылазки троцкистов было сорвано тщательно подготовленное наступление республиканских войск на Северном фронте. Лидер Компартии Испании Долорес Ибаррури охарактеризовала события в Барселоне как «анархо-троцкистский путч».

Историки отечественных спецслужб Александр Колпакиди и Дмитрий. Прохоров по этому поводу, в частности, пишут: «Прямым результатом вооруженного мятежа была гибель только в одной Барселоне 350 человек при 2600 раненых. Одновременно волнения произошли и на фронте в поумовских и анархистских частях. Но гораздо более тяжелыми были военно-политические последствия этой акции: срыв уже подготовленного наступления на Северном фронте и потеря республиканцами Басконии, подрыв международного авторитета республики, кризис Народного фронта».

А историк Н. А. Васецкий в своей работе «Троцкий. Опыт политической биографии» в связи с мятежом в Барселоне отмечает: «Более бессмысленной акции, чем это восстание, трудно представить. В разгар гражданской войны, многочисленных жертв на фронтах, лишений в тылу анархо-троцкисты подняли путч. Правительство вынуждено было снять дивизию с фронта на подавление восстания. Бои шли в течение трех (!) суток с применением танков, артиллерии, минометов. С двух сторон погибло больше тысячи человек. Стоит ли удивляться, что после барселонского мятежа к троцкистам и анархистам стали относиться так же, как к фашистам».

О том, что ПОУМ готовит мятеж против законного правительства Испании, советская разведка узнала еще в декабре 1936 года от своих источников, внедренных в эту партию. А в начале 1937 года подтверждение этой информации пришло от источника берлинской резидентуры НКВД «Старшины» (Харро Шульце-Бойзена), который сообщил, что агенты гестапо проникли в троцкистские круги в Барселоне с целью организовать в ближайшее время путч. В 1942 году, когда «Старшина» и другие члены подпольной антифашистской организации, получившей позже название «Красная капелла», были арестованы, передача этой информации советской разведке фигурировала на суде в качестве доказательства его «подрывной работы» против Третьего рейха.

По другим достоверным данным советской разведки, полученным берлинской резидентурой от надежного агента «Брайтенбаха», занимавшего высокий пост в гестапо, эта спецслужба фашистской Германии, имевшая свою агентуру в руководстве ПОУМ, была непосредственно причастна к проведению операции по организации мятежа в Барселоне.

В первой половине июня 1937 года республиканские органы безопасности нанесли сокрушительный удар по Рабочей партии марксистского единства. Около сорока руководителей ПОУМ были арестованы, вооруженные отряды партии распущены, а штаб-квартира в барселонском отеле «Фалькон» перешла в распоряжение республиканской армии.

Касаясь этих событий, историки отечественных спецслужб Олег Капчинский и Владимир Малеванный подчеркивали в одной из своих публикаций: «В ходе испанской войны для многих стало аксиомой, что троцкисты оказались в одной упряжке с фашистами, «засветив» свои прямые контакты с гитлеровским абвером».

После провала путча Андреас Нин был арестован и помещен в тюрьму. В аресте Нина и последующих событиях, связанных с ним, принимали участие сотрудники резидентуры НКВД. Эта операция, разработанная и осуществленная под руководством резидента Александра Орлова, проходила в переписке НКВД под кодовым названием «Николай». Она преследовала цель дискредитировать связи ПОУМ с франкистами и нацистами и нейтрализовать Андреаса Нина. ПОУМ была объявлена вне закона, а Нин был вывезен из тюрьмы 20 июня 1937 года и расстрелян на обочине шоссе.

Троцкий откликнулся на ликвидацию своего сторонника статьей «Убийство А. Нина агентами ГПУ», которая была опубликована в «Бюллетене оппозиции». В статье он подчеркивал, что «Нин являлся старым и неподкупным революционером. Он защищал интересы испанского и каталонского народов против агентов советской бюрократии».

После падения республиканской власти франкистский режим провел тщательное расследование по «делу Нина». В числе свидетелей был, в частности, допрошен бывший сотрудник республиканской полиции Хавьер Хименес Мартин. Он показал, что в аресте Нина принимала участие группа боевиков из Генерального управления безопасности республики (Сегуридад), которая получила соответствующие инструкции вначале в Генеральном комиссариате в Мадриде, а затем — в отеле «Гэйлорд», где базировался «аппарат Орлова».

Здесь следует также отметить, что руководство НКВД, видимо, не ограничилось разгромом ПОУМ. Так, в тот период в Испании бесследно исчезли представитель Троцкого в этой стране в годы гражданской войны и его бывший личный секретарь в Норвегии в 1935–1936 годах, уроженец Чехословакии из судетских немцев Эрвин Вольф; австрийский революционер-социалист Курт Ландау; сын русского эмигранта-меньшевика, бывшего члена Бунда и делегата 5-го съезда РСДРП Рафаила Абрамовича Марк Рейн и ряд других активных троцкистов.

Невозвращенец Орлов

В июле 1938 года резидент НКВД в Испании Александр Орлов стал невозвращенцем, опасаясь за свою безопасность. Обстоятельства его побега на Запад таковы.

Уже в 1937 году над Орловым стали сгущаться тучи. Был отозван в Москву и расстрелян сотрудник резидентуры, организатор диверсионной работы в тылу франкистов Григорий Сыроежкин. Кроме того, Орлов узнал, что в Москве репрессирован его двоюродный брат, а на Украине арестован его тесть, замнаркома внутренних дел республики Исаак Кацнельсон. Поэтому, когда в августе 1937 года в Мадрид пришла телеграмма начальника ИНО НКВД Слуцкого, в которой сообщалось, что секретные службы Франко готовятся похитить его, Орлов высказал сомнения по данному поводу. На предложение Слуцкого направить в Мадрид специальную охрану из двенадцати человек, которая бы отвечала за его безопасность и сопровождала во время поездок по стране, Орлов ответил категорическим отказом. В то же время он поручил своему заместителю Эйтингону организовать свою личную охрану из бойцов интернациональных бригад. Она состояла из десяти человек, которые повсюду его сопровождали. Любого, кто приказал бы ликвидировать Орлова, эти люди приняли бы за предателя, потому что, по его словам, они «не верили никому, кроме Сталина».

Вторым сигналом для Орлова послужило прибытие в Мадрид в октябре 1937 года заместителя начальника ИНО НКВД Сергея Шпигельглаза, организовавшего 4 сентября того же года в Швейцарии ликвидацию бывшего нелегального резидента НКВД Игнатия Порецкого-Рейса, изменившего Службе и перешедшего на сторону Троцкого. Не имея никаких поручений от начальника разведки, Шпигельглаз без ведома Орлова встретился с руководителем мобильной группы Отдела спецопераций в Испании Бородиным и беседовал с ним наедине. Данное обстоятельство настолько встревожило Орлова, что он вывез жену и дочь во французский город Перпиньян, где снял для них виллу.

9 июля 1938 года Орлов получил приказ от Ежова выехать в бельгийский порт Антверпен для встречи с представителем Центра Шпигельглазом на борту советского парохода «Свирь». Разведчик понял, что охота на него началась. Опасаясь ареста и депортации в СССР, 12 июля он уехал из Барселоны в Перпиньян, прихватив с собой солидную кассу резидентуры в Барселоне. Вместе с Орловым из кассы резидентуры исчезли 68 тысяч долларов.

Вскоре Орлов обратился в канадское посольство во Франции, где, предъявив дипломатические паспорта, запросил канадскую визу. Получив ее, он с женой и дочерью на канадском пароходе «Монклер» отбыл из Шербура за океан.

Прибыв в Канаду, Орлов сразу же вызвал туда из США своего родственника и поручил ему доставить в Париж адресованное Ежову письмо, в котором объяснял, почему после девятнадцати лет работы в органах государственной безопасности вынужден стать невозвращенцем.

Анализируя, в частности, телеграмму наркома, предлагавшего ему отправиться в Антверпен для встречи с Шпигельглазом, Орлов отмечал, что это была «коварная ловушка для ни в чем не повинного человека». Напомнив, что не раз жертвовал жизнью при выполнении заданий Центра в Испании, разведчик подчеркнул, что его уже заранее занесли в списки «врагов народа» и приговорили к расстрелу. Указав, что не намерен разделить участь уже уничтоженных Ежовым резидентов НКВД, которые, по его мнению, не были предателями, Орлов спрашивал у адресата:

«Если «Петр», например, был шпион, то как же продолжают работать с таким человеком, как «Тюльпан», которого он создал?.. Или, если «Манн» был шпион, то как он не предал «Вайзе», «Зенхен» и других, с которыми продолжают работать до сих пор? На бегство я решился лишь потому, что моя тяжелобольная дочь останется без помощи и защиты».

Отметим, что «Петр» — это оперативный псевдоним резидента парижской резидентуры НКВД Станислава Глинского, который в августе 1937 года был отозван в Москву, а затем — расстрелян. Он лично завербовал Марка Зборовского (одним из оперативных псевдонимов которого был «Тюльпан»), внедренного в Париже в ближайшее окружение Льва Седова. «Манн» — это советский разведчик-нелегал Теодор Малли, который сменил в Лондоне Орлова в должности резидента и руководил работой с членами «Кембриджской пятерки» Дональдом Маклином («Вайзе») и Кимом Филби («Зенхен»),

Далее Орлов отмечал, что не является изменником партии и своей страны и предупреждал наркома: «Если вы оставите меня в покое, я никогда не стану на путь, вредный партии и Советскому Союзу. Я даю торжественную клятву: до конца моих дней не проронить ни единого слова, могущего повредить партии, воспитавшей меня, и стране, взрастившей меня».

В заключение письма Орлов сделал приписку: «Прошу вас отдать распоряжение не трогать моей старухи-матери. Ей 70 лет. Она ни в чем не повинна. Я последний из ее 4-х детей, которых она потеряла. Это больное, несчастное существо». Письмо он подписал оперативным псевдонимом «Швед».

К письму Орлов приложил дополнение на двух страницах. В нем содержалось подробное описание его работы в Испании, участия в оперативных мероприятиях против Троцкого и его сторонников, включая Льва Седова, и другие «детали». Кроме того, Орлову была известна практически вся наиболее ценная агентура НКВД в Европе — начиная с «Кембриджской пятерки» и кончая «Красной капеллой» — всего примерно 60 человек. Разведчик предупредил Ежова, что передал фотопленку данного письма своему адвокату, который в случае его гибели опубликует документы.

Угроза была серьезной, и уже в середине августа, когда письмо попало в руки наркома, все оперативные мероприятия по его задержанию и ликвидации были отменены. Сам же Орлов 13 августа 1938 года вместе с семьей переехал по дипломатическому паспорту в США. Прожив в Нью-Йорке некоторое время, он через своих родственников получил вид на жительство на имя Игоря Константиновича Берга и вскоре вместе с семьей переехал в Калифорнию, где вел довольно скромный образ жизни.

Хотя Орлов не выдал ни одного известного ему ценного источника советской внешней разведки, объективно его бегство нанесло серьезный ущерб Службе.

В «Очерках истории российской внешней разведки» по данному поводу указывается: «Побег явно нанес ущерб разведке. Некоторые агенты, известные Орлову, были отозваны, законсервированы или просто оставлены без связи. Резидентура в Испании оказалась деморализованной, и только высокие волевые качества вновь назначенного руководителя Эйтингона и мужество оперативного состава позволили достойно завершить запланированную работу. Тяжелейший удар морально-психологического плана перенес практически весь состав разведслужбы, особенно руководящий. Длительное время сохранялись опасения, что ценнейшая агентура и многие секретные мероприятия окажутся расшифрованными».

В Москве были буквально обескуражены бегством резидента в Испании. Однако сменивший его Эйтингон, взвесив все обстоятельства, предложил Центру продолжить работу с членами «Кембриджской пятерки». По его мнению, Орлов, находясь в США, не мог выдать их, не подвергая себя серьезному риску, поскольку в 1934–1935 годах находился в Англии по фальшивому американскому паспорту.

В 1953 году, после смерти Сталина, Орлов опубликовал книгу под названием «История сталинских преступлений». Отрывки из нее были напечатаны американским журналом «Лайф». Только после этого директор ФБР Гувер узнал, что в США в течение пятнадцати лет скрывался видный советский разведчик в ранге генерала. Начались допросы Орлова в ФБР. Однако он ничего не раскрыл, подтвердив на допросах только то, что ФБР и без него было известно.

Отметим, что Орлов знал имена многих советских разведчиков в различных странах мира. Например, когда в 1957 году в результате предательства был арестован нелегальный советский разведчик Вильям Фишер, назвавшийся при аресте именем своего покойного друга Рудольфа Абеля, Орлов в беседе с агентами ФБР подтвердил, что когда-то встречал Абеля в коридорах Лубянки и что тот работал тогда в транспортном отделе ОГПУ. Он не раскрыл подлинное имя разведчика-нелегала. Не назвал Орлов и хорошо известного ему Кима Филби, являвшегося в конце 1940-х годов представителем британской разведки при ЦРУ США, Иосифа Григулевича, работавшего в годы войны с нелегальных позиций в Латинской Америке, и многих других разведчиков.

Проживая в США, Орлов постоянно покупал и читал советскую прессу, включая газету «Правда» и журнал «Коммунист». Бывший разведчик не изменил своим идеологическим убеждениям, оставаясь лишь политическим противником Сталина.

В начале 1960-х годов по решению руководства КГБ СССР все претензии к А. М. Орлову были официально сняты и юридически закреплено отсутствие в его деле состава преступления. В вашингтонскую резидентуру из Центра ушло указание оставить Орлова в покое. А в разведке наряду с понятиями «предатель», «изменник», «перебежчик» появился термин «невозвращенец».

Орлов продолжал работать над мемуарами. Осенью 1969 года от сердечного приступа скончалась его жена. В марте 1973 года у Орлова была обнаружена серьезная болезнь сердца, он был помещен в госпиталь, где 8 апреля того же года скончался.

Борьба продолжается

После побега Орлова сменившему его резиденту Эйтингону пришлось работать в сложнейших условиях. Однако, приняв руководство резидентурой в критический для нее период, Эйтингон сумел обеспечить успешное решение основных оперативных проблем, которых становилось все больше и больше.

В целом резидентура продолжала функционировать более или менее нормально, хотя после бегства Орлова сохранялась нервозность, тормозившая инициативу и завершение ранее начатых дел. Не удалось избежать и крупных издержек. В частности, было прекращено осуществление тщательно разработанного Эйтингоном плана создания глубоко законспирированного агентурного резерва на перспективу в преддверии зримо надвигающейся войны СССР с гитлеровской Германией. Этот проект получил кодовое название «Новый набор». Его суть состояла в следующем: подобрать из бойцов интернациональных бригад около семидесяти человек, имеющих опыт подпольной работы и доказавших свою надежность и верность в боевой обстановке, обучить их надлежащим образом в специальной школе под Барселоной, а затем разослать в различные страны на оседание (главным образом европейские) в качестве нелегалов как задел разведки на военное время. К лету 1938 года эта работа шла полным ходом, но в ноябре ей был положен конец на том основании, что к ней имели причастность такие «враги народа», как Орлов, руководители внешней разведки Пассов и Шпигельглаз. Двое последних были расстреляны. А ведь в годы Великой Отечественной войны такой резерв советской внешней разведки, видимо, очень бы пригодился.

Но несмотря на все эти трудности, Эйтингон, как отмечал позже Павел Судоплатов, «с большим искусством адаптировался к местным условиям». Однако в гражданской войне уже наступил перелом.

В конце 1938 года взаимодействие советской разведки с испанскими спецслужбами пошло на убыль. С одной стороны, на это влияла политическая и идеологическая неоднородность испанского республиканского руководства, в частности Народного фронта. По данному поводу резидентура докладывала в Центр: «Советы, которые мы даем центральному аппарату госбезопасности, и вся наша помощь в виде инструктирования и оперативного руководства на места пока не доходят. Там политическими партиями создаются свои органы контрразведки».

Трудности в отношениях с испанскими партнерами возникали также из-за некомпетентности и безответственности некоторых руководящих работников местных спецслужб. К сожалению, осложнения появлялись иногда и по причине отдельных непродуманных действий советской стороны. Так, однажды поздно вечером от сотрудника резидентуры, работавшего в одном из провинциальных городов, поступило сообщение, что на местном аэродроме совершена крупная диверсия. Не проверив достоверность этих сведений, резидентура направила телеграмму в Москву, а там на ее основе составили спецсообщение на имя Сталина, Молотова и Ворошилова. В Валенсии был поднят с постели министр обороны, по приказу которого в район ЧП срочно перебросили на грузовиках полицейский отряд для проведения поиска и задержания диверсантов. Вскоре выяснилось, что никакого ЧП не было, а произошел лишь изолированный взрыв нескольких старых артиллерийских снарядов в одном из складских помещений. Такие происшествия очень болезненно переживались коллективом резидентуры. В отчете о работе резидентуры за 1938 год Наум Эйтингон, сменивший Александра Орлова, писал: «Считаю, что нужно раз и навсегда покончить с очковтирательством и научить наших работников сообщать вам вещи, как они есть в действительности. Еще раз подчеркиваю, как опасно вместо дела фантазировать».

В начале 1939 года резидентура НКВД переместилась в Барселону, являвшуюся в то время прифронтовым городом. Исход гражданской войны был уже предрешен. Несмотря на это Эйтингону удалось привлечь к сотрудничеству с советской разведкой лидеров испанских троцкистов братьев Руан, нескольких бывших анархистов, одного из основателей фашистской партии Испании Фердинандо де Куэсто, а также Рамона Меркадера, вместе с которым он впоследствии активно работал над реализацией ответственных заданий Центра.

26 января 1939 года пала Барселона. 28 марта фашисты вступили в Мадрид.

Уже после поражения республиканцев, в феврале 1939 года, сотрудники резидентуры НКВД в Испании под руководством Эйтингона осуществили отправку республиканского руководства и лидеров испанской компартии во Францию, а советских специалистов и добровольцев — в СССР.

Итак, в феврале 1939 года резидентура советской внешней разведки в Испании прекратила свое существование. В «Очерках истории российской внешней разведки» говорится:

«Можно по-разному оценивать ее усилия и их результаты в тот период, но нельзя не воздать должное «разведчикам-испанцам», как они с гордостью сами себя называли. Это были профессионалы высокого класса, каждый из них оставил свой след в истории отечественной разведывательной службы. Теперь их нет с нами, но остались их отчеты, письма, другие документы, воспоминания ветеранов, знавших их лично.

Бесспорно и другое. Интервенция гитлеровцев и итальянских фашистов в Испании была преддверием Второй мировой войны в Европе. Поединок советских разведчиков и контрразведчиков имел международное значение, выходившее далеко за пределы Испании. Отсюда — особая острота и трагизм испанских событий, внимание к истории противоборства секретных служб на Пиренейском полуострове, не ослабевающее до последнего времени».

С последним выводом перекликается материал, опубликованный газетой «Советская Россия» в 2015 году, в котором отмечается:

«Многие наивные люди удивляются, почему в 30-х годах XX века «западные демократии» потворствовали фашистским режимам Италии, Германии, Испании, хотя свободно могли, образно говоря, задушить их в зародыше. Да потому, что при всем своем показном демократизме они были в восторге от фашистских устремлений в борьбе с коммунизмом. Они наивно надеялись, что, расправившись с коммунистическим движением в своих странах, Гитлер с союзниками задушат Советский Союз. Ведь военный альянс, который с середины 1930-х годов формировала Германия, назывался «Антикоминтерновский пакт». Напомним, что в 1936 году он был заключен с Японией, затем в него в 1937 году вошла Италия, в 1939 году — Венгрия, Испания и Маньчжоу-го, а в 1941 году — Финляндия, Румыния, Болгария, Дания и Словакия».

После закрытия резидентуры Эйтингон перебрался во Францию, где в течение нескольких месяцев занимался реорганизацией и восстановлением остатков испанской агентурной сети НКВД. Ему также удалось привлечь к сотрудничеству с советской разведкой племянника главы испанской фаланги Примо де Риверы, который до 1942 года являлся надежным и важным источником информации о планах Франко и Гитлера.

За работу в Испании Наум Эйтингон в ноябре 1937 года был награжден вторым орденом Красного Знамени. Под именем генерала Котова он упоминается в широко известных мемуарах Ильи Эренбурга «Люди. Годы. Жизнь».

В середине 1939 года Эйтингон возвратился в Москву. К тому времени в результате необоснованных репрессий из 450 сотрудников внешней разведки (включая загранап-парат) было расстреляно или отправлено в лагеря 275 человек — 61 процент всего личного состава. Со многими ценными зарубежными агентами была прервана связь, восстановить которую удавалось далеко не всегда. В 1938 году, когда в результате мюнхенского сговора Англия и Франция отдали Гитлеру на растерзание Чехословакию, в течение 127 дней из внешней разведки руководству страны не поступило ни одной информации — ее просто некому было обработать и подписать.

В официальных материалах СВР России по данному поводу говорится:

«Чтобы восстановить кадровый состав разведки, в нее по-прежнему направлялись люди с опытом партийной и организационной работы, хорошо зарекомендовавшие себя в армии командиры, окончившие вузы студенты. Однако без организации их специальной подготовки это не решало проблемы. В резидентуры нередко посылались лица, которые не знали иностранных языков, слабо разбирались в вопросах внешней политики, не имели навыков оперативной работы. В токийской резидентуре накануне войны был момент, когда ни один из сотрудников «легальной» резидентуры не знал ни японского, ни какого-либо другого иностранного языка. Аналогичное положение возникло и в ряде других резидентур. Жизнь диктовала необходимость создания специального учебного заведения закрытого типа. И в 1938 году была создана Школа особого назначения (ШОН)».

25 ноября 1938 года наркомом внутренних дел СССР был назначен Лаврентий Берия. Репрессии против сотрудников внешней разведки несколько ослабли. Однако частая смена руководителей разведывательного ведомства продолжалась. Так, 2 ноября 1938 года был арестован начальник внешней разведки старший майор госбезопасности Зельман Пассов (расстрелян 15 февраля 1940 года). Назначенный начальником 5-го (разведывательного) отдела ГУГБ НКВД СССР Владимир Деканозов уже 13 мая 1939 года был освобожден от занимаемой должности как не имеющий опыта работы во внешней разведке и переведен на должность заместителя наркома иностранных дел. Внешнюю разведку возглавил выпускник Школы особого назначения старший майор госбезопасности Павел Михайлович Фитин. Способный, энергичный, горячо преданный делу человек, он быстро освоил азы разведывательного мастерства, показал себя талантливым организатором. На посту начальника разведки он проработал до 1946 года.

Возвратившийся из Испании Эйтингон попал в сложную ситуацию. Григорий Сыроежкин, с которым он работал над созданием диверсионных отрядов в тылу франкистов, был арестован и расстрелян. Резидент Орлов стал невозвращенцем. К тому же арестованные и затем расстрелянные бывший начальник Восточного отдела ОГПУ Яков Петерс и бывший полпред СССР в Турции Лев Карахан в ходе следствия под пытками вынуждены были подписать показания на Эйтингона как на английского шпиона. В Москве за Эйтингоном была установлена слежка, которую он быстро обнаружил. Правда, после того как он сказал об этом заместителю начальника внешней разведки Павлу Судоплатову, наружное наблюдение за ним было прекращено.

От ареста Наума Эйтингона спас лишь случай. К этому времени по указанию Сталина НКВД приступил к реализации операции по физическому устранению Льва Троцкого, которая получила кодовое название «Утка» и заняла около двух лет. Общее руководство операцией было поручено Павлу Судоплатову. Тот, в свою очередь, предложил возложить непосредственную организацию и осуществление операции на месте на Наумова-Эйтингона.

Испанский опыт, наработанные там связи и контакты очень пригодились разведчику Эйтингону в 1940 году, когда он стал главным действующим лицом операции «Утка».