Итак, в первом послевоенном 1946 году 24-летний офицер лейтенант Молодый, имевший за плечами школу-десятилетку, практически свободно владевший иностранными языками, прошедший войну от первого ее дня до последнего, демобилизовался из армии. Перед фронтовиком открывалась новая, мирная, как ему казалось, жизнь.
Безусловно, Конону хотелось отдохнуть от тягот войны и серьезных забот и обязанностей последних шести лет, побыть в семье, погулять с друзьями и подругами. Но близкие друзья остались лишь в армии или разъехались после демобилизации по своим родным местам. В Москве в десятом классе близких друзей да и девушки он приобрести не успел. И Молодый решил идти учиться.
Следует отметить, что в послевоенные годы тяга к учебе у молодых людей была очень сильной. Самый большой конкурс в столице был в два высших учебных заведения: в Институт международных отношений и в Институт внешней торговли. Эти вузы открывали молодежи дорогу в иные страны и давали доступ к наукам, доселе неизвестным и загадочным. Правда, основной контингент абитуриентов в эти институты всегда состоял из детей высокопоставленных советских чиновников. Но первый послевоенный год открыл институтские двери молодым фронтовикам и рабочим парням-допризывникам, которые работали в военные годы на оборонных предприятиях. Им предоставлялись даже некоторые льготы, хотя сдавать экзамены все равно надо было наравне с другими.
Институт внешней торговли
В августе 1946 года Молодый решил сдавать вступительные экзамены в Институт внешней торговли Министерства внешней торговли СССР.
В те времена институт, созданный в 1934 году в Ленинграде, а затем через некоторое время переведенный в Москву, действительно являлся одним из престижнейших учебных заведений столицы, готовившим специалистов высокой квалификации для внешней торговли и внешнеэкономической деятельности. Правда, Конона привлекала в нем в первую очередь возможность изучать иностранные языки.
Институт располагался тогда в центральной части города, в тихом Бабушкином переулке (с 1964 года — улица Александра Лукьянова), что между Красными Воротами и Елоховской площадью. Позже, в 1958 году, его вместе с уникальным профессорско-преподавательским составом «влили» в качестве одного из факультетов в Московский государственный институт международных отношений (МГИМО). Но это было уже позже…
А тогда, в августе 1946-го, на приемных экзаменах в аудиториях института преобладали абитуриенты «солидного» возраста — в сравнении со школьниками-«мало-летками». Подавляющая часть — бывшие фронтовики, многие в военной форме без погон, но с орденскими планками на груди, а также серьезные парни и девушки, которые в годы войны, прервав учебу, работали на заводах, фабриках и других предприятиях, а среднее образование получали в вечерних школах рабочей молодежи.
Известный советский журналист-международник Леонид Колосов, учившийся вместе с Молодым в институте и друживший с ним, позже вспоминал:
«Наряду с фронтовиками и у меня было некоторое преимущество перед школьниками — рекомендация райкома комсомола, где я характеризовался как «отличный производственник и активист-общественник, сумевший закончить десятилетку без отрыва от производства в вечерней школе рабочей молодежи».
Итак, август сорок шестого. В аудиториях института идут приемные экзамены. Абитуриенты самые разномастные: аккуратненькие девочки в очень приличных платьицах, чинные мальчики в костюмчиках — «элита», так сказать, — и великовозрастные фронтовики, разношерстно одетые ребята из рабочего сословия, не отличающиеся элегантностью речи.
Заприметил я Молодого сразу, хотя он ничем особенным не отличался от других. Вот только имя его поразило. «Конон», — представился он, когда мы по какой-то необъяснимой взаимной симпатии потянулись друг к другу уже во время экзаменов. «Как?» — простодушно изумился я, думая, что ослышался. «Конон, — повторил он широко улыбаясь. — Так назвал меня отец в отместку за то, что его нарекли банальным именем Трофим…»
А в остальном он был как все фронтовики, пожелавшие сменить винтовки на учебники. Невысокий, скуластый, черноволосый, с неизменной смешинкой в раскосых глазах (вспомним его бабушку — представительницу одного из коренных малочисленных народов Севера — ламутов. — В. А.), одет в поношенные гимнастерку, галифе и не раз чиненные армейские сапоги. Только вот орденских планок было у него побольше, чем у других. «Храбрый, должно быть, парень», — сразу подумал я. А храбрый парень так же, как и все мы, грешные, дрожал мелкой дрожью под дверями, за которыми принимал очень «жестокий», по утверждению всех, экзаменатор. На вид был этот экзаменатор вполне милым и респектабельным старичком с бородкой клинышком. Когда очередной кандидат в студенты начинал тонуть в волнах собственной неосведомленности, старичок вскидывал голову и грозно переспрашивал: «Как? Как?! Как?!!» После этого уже никакое чудо не могло спасти от «неуда» обреченного абитуриента. А экзаменатор переходил на ехидно-ласковый тон: «Молодой человек, вы умеете кататься на велосипеде? Умеете. Очень хорошо. Так вот идите и катайтесь. В институт вам поступать рановато. Займитесь лучше спортом. Может быть, чемпионом станете».
Нас с Кононом пронесло — обошлось без грозных «как». Мы успешно сдали экзамены и были зачислены на первый курс, правда, на разные факультеты: он — на юридический, я — на валютно-финансовый. Однако это не помешало нам оставаться друзьями. Напротив, взаимная привязанность все более росла, доверие тоже…
Учился Конон хорошо, все ему давалось легко, даже трудный китайский, в знании которого он уже через год начал превосходить своего престарелого преподавателя. Ребята и девушки как-то сразу и единодушно признали в нем лидера. Во всяком случае, с первого по пятый курс был он бессменным секретарем партийного бюро факультета.
Учеба и общественные дела занимали наше основное время. Конон проводил собрания и занимался китайским языком с отстающими студентами. Я же увлекся драматическим искусством и даже был одним из основателей студенческого театра. Конон любил ходить на репетиции, когда у него было время, и неизменно посещал все наши премьеры».
В свою очередь, генерал-лейтенант Виталий Павлов, являвшийся в 1961–1966 годах первым заместителем начальника советской внешней разведки, а в начале 1950-х годов руководивший подразделением ее нелегальной службы, сотрудники которого изучали Молодого в период его учебы в Институте внешней торговли в качестве кандидата на работу в органы государственной безопасности, в своих мемуарах писал:
«Лично я познакомился с Молодым в 1951 году, когда, будучи руководителем англо-американского отдела нелегальной разведки, пригласил его на беседу.
Тогда Конон Трофимович произвел сильное впечатление, надолго оставшееся в памяти. Он всегда стоял особняком, как, в известной мере, образец идеального разведчика.
В молодые годы он успел пройти суровую школу Великой Отечественной войны. Характеризовался как отважный и смелый войсковой разведчик, неоднократно ходивший в тыл противника.
Когда он был еще студентом третьего курса института, на него обратила внимание советская разведка. Изучение его личных и деловых качеств в течение двух лет только подтвердило соответствие его кандидатуры высоким требованиям, которые предъявляет к разведчикам работа в нелегальных условиях.
Парень вызывал большую симпатию своим оптимизмом, уверенностью. Он обладал явными выдающимися способностями к разведывательной деятельности.
На мой вопрос, готов ли он сделать еще один крутой поворот в жизни и ступить на стезю разведчика, причем не легального, работающего под прикрытием официального сотрудника советского учреждения за границей, а нелегального, под личиной иностранца, Молодый с усмешкой сказал, что после всего испытанного им во время войны его уже больше ничто не может напугать. Он дал согласие и с того самого весеннего дня 1951 года был приобщен к нашим делам как кадровый офицер.
Приступив к его интенсивной подготовке, мы уже через пару лет имели в его лице разведчика, готового к работе руководителем резидентуры».
А упоминавшийся выше Леонид Колосов по этому же поводу позже, вспоминая о нем, подчеркивал:
«Главные, да и, пожалуй, единственные источники, формирующие наше представление о профессии разведчика — кино и литература, — давно выработали определенный штамп: сложенный, как древнегреческий бог, молодой человек с чеканными сверхволевыми чертами лица, обладающий поразительной находчивостью и острым, как лезвие бритвы, цепким умом.
У Молодого была типичная внешность разведчика. Типичная в том смысле, что маловыразительная и неприметная. И это надо понимать буквально: он человек без особых примет. Все у него как бы среднее — рост, телосложение, полнота, нос, глаза… И особо красивым его не назовешь, и некрасивым считать нельзя. Если вечером вы познакомитесь с ним, а наутро вас попросят описать его, почти наверняка вы не сможете этого сделать. В памяти останется только ощущение чего-то общего и еще — приятного. Впрочем, обаяние — это уже сугубо личная его черта.
Внешность его лишена каких-либо ярких национальных черт. Он легко может сойти и за англичанина, и за скандинава, равно как и за немца, славянина или даже француза».
С портретом Молодого, «нарисованным» его другом Леонидом Колосовым, перекликается повествование российского писателя Валерия Аграновского, который неоднократно встречался с разведчиком как с Лонсдейлом после его возвращения в Москву:
«Даже внешний облик Лонсдейла, не зарисованный мною с натуры в блокнот, нынче воспроизводится памятью, как если бы художнику-портретисту предложили воспользоваться строго ограниченным количеством мазков. Лонсдейл был ниже среднего роста. Широкоплеч, крепко сбит. Черный, скуластый, глаза немного раскосые. Взгляд острый, ироничный, живой. Впрочем, в случае нужды Лонсдейл умел надевать на лицо маску непроницаемости, и тогда к нему вполне подходило расхожее выражение, часто применяемое авторами детективов: «Ни один мускул не дрогнул на его лице».
Пять напряженных лет учебы в институте пролетели незаметно. Окончив институт с красным дипломом, новоиспеченный юрист-экономист мог бы сделать блестящую карьеру, но вмешался случай в лице, как мы уже говорили выше, представителей внешней разведки, наблюдавших за студентом Молодым и изучавших его. Еще учась на пятом курсе, Молодый дал согласие после окончания института перейти на службу во внешнюю разведку органов государственной безопасности. Однако оформление несколько затянулось. Было принято решение, что в случае необходимости он останется на некоторое время в институте в качестве преподавателя китайского языка. На последних курсах Молодый входил в состав авторского коллектива, готовившего к выпуску учебник китайского языка, по которому, кстати, до сих пор занимаются студенты языковых вузов. Помимо блестящего знания английского и китайского он свободно говорил на французском и немецком языках.
И вот наконец государственные экзамены. Предоставим вновь слово Леониду Колосову:
«Последний государственный экзамен мы сдавали вместе, в один из июньских дней 1951 года. Большинство из будущих молодых специалистов уже знали о том, куда поедут и где будут работать. Мне мой друг сказал, что попросился на работу в один из пограничных с Китаем городов, где находился крупный таможенный пункт.
Счастливые и довольные, с дипломами в карманах возвращались мы пешком домой из института. По дороге он вдруг предложил:
— Слушай, старина, выпьем напоследок по кружке пива?
— А что, давай.
Потом на перекрестке двух улиц мы расстались. «Я позвоню тебе через недельку», — сказал он на прощанье, крепко пожимая мне руку.
Но ни через неделю, ни через две он так и не позвонил. Я отправился по профсоюзной путевке в подмосковный дом отдыха, а вернувшись, сам решил напомнить о себе. Трубку взяла его мать. Я сразу узнал ее по голосу.
— Это ты, Леня… А Конон уехал… Разве не знаешь? Да, да, уехал по распределению на работу в таможню два дня назад.
— А вы не знаете его адреса?
Она помедлила с ответом, потом тихо сказала:
— Пока не знаю… Но он просил тебе передать, что напишет сам, как только устроится.
Писем от Конона я так и не дождался. Что поделаешь? Мало ли какие причины бывают у людей, чтобы не писать писем…»
Переход на работу в разведку
А Конон Молодый в это время активно готовился к будущей работе разведчика-нелегала. Подготовка была исключительно напряженной и заняла несколько лет. Естественно, по соображениям секретности мы не можем затрагивать здесь вопросы о том, как готовят разведчиков-нелегалов к самой сложной и опасной в разведке работе. Однако совершенно ясно, что существует много способов подготовки нелегалов, непременным условием которой является, как нам представляется, изоляция на время подготовки от родственников и друзей и обязательное постоянное совершенствование языка, на котором он будет впоследствии разговаривать в другом обличье и в другой стране.
Позже сам Конон Молодый подчеркивал:
«Прежде всего, необходимо в совершенстве знать по крайней мере язык той страны, гражданином которой должен на несколько лет стать разведчик. Но мало владеть чужим языком как своим родным. Надо еще знать, хотя бы в объеме учебных программ, литературу этой страны, книжки, которые читают школьники, кинофильмы, которыми они увлекаются, их кумиров — путешественников, исследователей, спортсменов, киноактеров…
Необходимо также научиться со временем думать на чужом языке, чтобы в случае внезапного пробуждения среди чужих людей или какого-либо потрясения не раздалась бы твоя родная, в том числе и матерная, речь, от которой истинно русскому человеку очень нелегко отвыкать. Уже одна эта задача требует от разведчика высшего самоконтроля, умения владеть собой в самых разнообразных условиях. Надобно быстро и точно улавливать все обстоятельства, быстро их анализировать, принимать правильные решения, уметь безотлагательно и четко проводить задуманное в жизнь. И еще требуется быть решительным, но не безрассудным, спокойным, но не медлительным, быстрым, но не суетливым, находчивым, но не очень авантюрным.
Посему пришлось забыть обо всем, кроме изучения специальных дисциплин. Надо было вжиться в свою «легенду», то бишь новую, синтетически составленную историю жизни. Для этого мало знать назубок свою новую биографию, надо научиться играть роль другого человека, жить его жизнью, поступать так, как поступил бы этот персонаж, высказывать его мнение по различным вопросам. Естественно, что легенда не может предусмотреть абсолютно все мелочи и могущие возникнуть вопросы. Поэтому разведчику приходится нередко импровизировать. Но, соврав однажды, надо твердо и долго помнить, как и что ты сказал. Проверка — серьезная и неожиданная — может наступить в любую минуту. Человек, путающий детали своей биографии, в лучшем случае прослывет рассеянным, лгуном или, что еще хуже, вызовет подозрения знакомых. С другой стороны, подобное невнимание к мелочам может привести к самым тяжелым последствиям. Поэтому разведчику необходимо упорно тренировать память и логическое мышление».
Один из сотрудников нелегального подразделения советской внешней разведки, принимавший непосредственное участие в подготовке Молодого к работе за рубежом, позже вспоминал:
«Молодый был незаурядным человеком. Он в совершенстве владел английским языком, свободно говорил на французском, немецком и китайском языках. По языку и манерам, знанию нравов и обычаев его невозможно было отличить от настоящего канадца или американца. Живой ум, доброжелательность, чувство юмора помогали располагать к себе людей, заводить полезные связи и успешно решать подчас нелегкие вопросы, которые выпадают на долю нелегала. Был он волевым, целеустремленным человеком, что позволяло не распыляться по мелочам и твердо следовать к намеченной цели. Это облегчало дело. Он также хорошо знал быт североамериканцев, особенности поведения европейцев. Поэтому основное внимание обращалось на оперативно-разведывательные вопросы, профессиональную подготовку».
В результате напряженной и интенсивной подготовки Молодый глубоко освоил теоретические основы разведывательной профессии и серьезно прочувствовал особенности предстоящей работы.
Генерал-лейтенант Виталий Павлов отмечал:
«Я часто встречался с Молодым в ходе его подготовки и всякий раз отмечал быстрый прогресс в том, как он осваивал основы разведывательного мастерства. С ним легко было работать. У него всегда было хорошее настроение, ко всему он относился со здоровым юмором».
Следует подчеркнуть, что оперативная подготовка Конона Молодого велась на очень высоком профессиональном уровне. Ведь ему предстояло действовать во главе нелегальной резидентуры «с чистого листа». В этой связи необходимый профессиональный опыт приходилось нарабатывать в ходе подготовки в Центре и поездок по ряду зарубежных стран.
На пути в Лондон
30 июня 1954 года было принято решение ЦК КПСС «О мерах по усилению разведывательной работы органов государственной безопасности за границей». В соответствии с этим решением перед внешней разведкой ставились следующие основные задачи:
усилить разведывательную работу против США и Англии как главных агрессивных государств;
своевременно выявлять агрессивные планы США и НАТО, других враждебных СССР стран, направленные на подготовку и развязывание новой войны;
добывать достоверную, главным образом документальную, разведывательную информацию о внешнеполитических планах и практических мероприятиях США и Англии, противоречиях между ними и другими капиталистическими странами;
освещать внутриполитическое и экономическое положение ведущих капиталистических стран, их торговую и экономическую политику, деятельность международных организаций и планов США и Англии по использованию этих организаций против СССР и других стран социалистического содружества.
В области научно-технической разведки ставились задачи добывания документальных материалов по важнейшим открытиям и военным изобретениям в области атомной энергии, реактивной техники, радиолокации и образцов новейшей техники.
По линии внешней контрразведки ставилась задача агентурного проникновения в разведывательные, контрразведывательные и полицейские органы стран НАТО с целью предупреждать и парализовывать их подрывную деятельность против СССР. Одним из направлений деятельности по этой линии являлся сбор сведений и установочных данных на сотрудников разведки и контрразведки США и Англии.
В ходе выполнения решения ЦК КПСС в октябре 1954 года председатель Комитета государственной безопасности при Совмине СССР утвердил план организации нелегальной резидентуры в Англии и назначение Молодого в качестве ее руководителя, а также санкционировал вывод его в страну назначения.
Касаясь ситуации, сложившейся к этому времени на Европейском континенте, авторы «Очерков истории российской внешней разведки» подчеркивают:
«В этот период отношения между Западом и Востоком продолжали накаляться, усиливалась гонка вооружений. Советское руководство и командование вооруженных сил остро интересовали вопросы, связанные с развитием военной техники в странах НАТО, в том числе предназначенной для военно-морских сил.
В то же время добывание нужной информации с использованием «легальных» возможностей наталкивалось на большие трудности в связи с активностью контрразведывательных органов против советских граждан и учреждений во многих странах НАТО. Англия не была исключением. В этой ситуации было принято решение создать в Лондоне нелегальную резидентуру и передать ей на связь часть ценных источников».
Наступил период «обкатки» Молодого по ряду западных стран, чтобы закрепить легенду-биографию и проверить надежность документов, которые позволили бы ему беспрепятственно въехать в Англию и обосноваться там.
В ходе зарубежных поездок наряду с решением вопросов документации и легализации Молодый также выполнял конкретные разведывательные задания.
«Биография разведчика, а тем паче разведчика-нелегала — субстанция весьма сложная, — рассказывал в конце 1960-х годов Конон Трофимович в беседе с журналистами. — Моя «легенда» стала и обязана была стать моей жизнью настолько, чтобы никакие случайности и «детекторы лжи» не могли бы меня уличить ни во время бодрствования, ни во время сна…»
Заодно о случайностях.
Уже рассказывалось, что лучший друг Конона Молодого по институту Леонид Колосов так и не дождался от него письма. Предоставим вновь слово журналисту-международнику, который, кстати, после своей первой загранкомандировки по линии Министерства внешней торговли СССР также стал сотрудником советской внешней разведки:
«Только однажды мне напомнили о моем стародавнем друге. Как-то в компании встретил я своего сокурсника, и он, отведя меня в уголок, таинственным шепотом поведал:
— Ты знаешь, я был недавно в командировке за границей и на парижском Бурже, где делал пересадку, вдруг вижу — стоит в окружении иностранцев знаешь кто? — И назвал имя нашего приятеля.
— Да ты что? — заинтересовался я. — Неужели он? Ну и что, что дальше?
— А дальше все было очень удивительно, если не сказать — невероятно. Я к нему, значит, с распростертыми объятиями. «Здравствуй, — говорю по-русски, — дорогой Конон, как ты сюда попал?» А он на меня смотрит каким-то потусторонним взглядом, как на доисторическое ископаемое. Я оторопел. Спрашиваю, заикаясь, по-английски: «Простите, сэр, вы разве не Конон Молодый?» А он опять же на чистейшем английском: «Нет, вы, вероятно, обознались». Я хотел его еще раз переспросить, а он вдруг тихо на чистейшем русском прошипел: «Катись ты к такой-то матери, кретин…»
— А ты?
— Покатился к этой самой матери…
— А может, ты все-таки обознался?
— А черт его знает! Если в мире существуют как две капли воды похожие физиономии и существуют совершенно одинаковые голоса, тогда я обознался. Только зачем он матерился?
Честно говоря, и у меня в душу закралось сомнение. Действительно, зачем же матюгаться? А потом я вспомнил, что слово «кретин» было любимым у Конона…
Много позже, в Москве, я его спросил, действительно ли имел место тот случай на аэродроме.
— Да, — ответил Молодый, — был такой случай. Прет на меня мой бывший однокурсник как орясина, вижу, хочет обнять и облобызать. Конечно, его можно понять. А мне что делать? Пришлось обматерить. На войне как на войне…»
Приведем еще один эпизод из жизни начинающих разведчиков-нелегалов, свидетельствующий, как нам представляется, об исключительной опасности «фактора случайности».
Представим себе ночной Антверпен — знаменитый бельгийский морской порт, в который довольно часто заходят наши торговые суда. Недалеко от порта есть даже большая площадь, называемая в народе «красной», — по окружности на ней расположено более сотни небольших магазинов, зазывающих покупателей яркой рекламой, исполненной по-русски: «Всё для моряков!».
По безлюдному тротуару этой ночной площади бодро шагает разведчик, отправившийся в Европу, чтобы привыкать к местным условиям. А навстречу ему двигается пьяный парень славянской наружности. Он останавливается и вежливо спрашивает: «Простите, а где здесь можно отлить?» Разведчик так же вежливо отвечает: «Отлить? К вашим услугам любая подворотня, дорогой». И только тогда, когда малый исчезает в подворотне, разведчик с ужасом осознает, что его спрашивали по-русски и отвечал он тоже на родном языке.
Что это, провал?! Кто этот парень — сотрудник спецслужб или случайный прохожий, пьяный моряк с российского судна? Естественно, на другой день разведчик подробно доложил в Центр о случившемся: главное и основное условие работы в разведке — честность. Скроешь что-либо, обманешь, словчишь — весьма велика вероятность, что себе же сделаешь хуже. Хорошо, что в Центре решили, что это была чистая случайность…
Итак, этап подготовки разведчика-нелегала Молодого к выполнению поставленного перед ним задания подходил к завершению. По согласованию с Молодым руководством разведки было принято решение, что его связниками-радистами в Лондоне должны стать надежные и опытные агенты советской внешней разведки американцы Моррис и Леонтина Коэны. На начальном этапе подготовки Молодый был представлен им как разведчик-нелегал Арни, вернувшийся недавно из Канады. О том, что в дальнейшем он возглавит лондонскую нелегальную резидентуру, Коэнам пока не сообщалось. Планировалось, что на данном этапе общения супруги подшлифуют английский язык Молодого, а он, в свою очередь, займется их разведывательной подготовкой.
Уже упоминавшийся генерал-лейтенант Виталий Павлов позже писал:
«…Коэны как-то сразу пришлись по душе Молодому. По одному ему известным признакам он увидел в них воплощение британской сдержанности, интеллигентности и ответственного отношения к делу. Нравилось ему и то, что, несмотря на уже имевшийся опыт разведывательной работы, они с большим вниманием относились ко всему, чему их учили, что, не стесняясь, признавались в том, чего не знали и не умели.
В свою очередь, Молодый использовал общение с Коэнами для совершенствования языковых знаний, в частности правильного произношения английских слов и оборотов, особенно названий тех лондонских улиц, которые читаются совсем не так, как пишутся.
Общение с этими людьми позволило Молодому очень много взять для себя из их большого опыта разведывательной работы. Что касается языковой практики, то лучшей школы придумать было нельзя. Иногда с утра и до вечера беседы велись только на английском языке. После таких тренировок Коэны сделали заключение, что по языку, поведению и манерам Молодого нельзя отличить от настоящего американца».
С другой стороны, тесное общение с Коэнами помогло Молодому изучить своих будущих помощников, их личные и деловые качества.
«Прежде всего, — характеризовал он супругов, — Моррис и Леонтина серьезно и добросовестно подходят к изучению материала и выполнению заданий.
По своей натуре Моррис очень педантичен. Он стремится вникать в мельчайшие, зачастую ненужные подробности. Новый материал осваивает медленно, однако запоминает твердо. Для него характерно тщательное обдумывание своих высказываний и поступков.
Леонтина по своему характеру и темпераменту полная противоположность Моррису. У нее быстрая реакция, она легко схватывает новый материал, но не любит вникать в мелочи. Лона приветлива по натуре, легко сближается с людьми».
Курс подготовки Коэнов состоял из двух частей. Первая часть была рассчитана на теоретическое изучение страноведения, истории дипломатии, английской архитектуры, живописи, культуры. Вторая часть подготовки была посвящена отработке профессиональных и практических навыков, необходимых разведчику-нелегалу: технике шифрования, тайнописи, фотодела, работе на радиопередатчике в условиях, предельно приближенных к оперативным (умение собирать и настраивать его в стационарных условиях), а также подбору мест для закладки тайников и умелому изъятию из них контейнеров с разведматериалами.
Кроме совместной подготовки в Москве Молодый встречался с Коэнами и в ряде западноевропейских стран.
Чтобы нелегал мог осесть в Англии, стране со сложной оперативной обстановкой, необходимо было снабдить его надежными документами, которые позволили бы беспрепятственно въехать в Англию и остаться там жить. Разработанный Центром вариант предусматривал проживание Конона Трофимовича за рубежом по подлинному канадскому загранпаспорту.
В конце 1954 года Молодый был нелегально выведен в Канаду.
Обратимся вновь к «Очеркам истории российской внешней разведки», в которых о заключительном этапе подготовки разведчика рассказывается следующее:
«Подготовительная работа для переезда в Англию близилась к концу. Необходимо было перевести со своего счета некоторую сумму денег в Англию в один из лондонских банков, чтобы по приезде туда можно было открыть счет. Во время этой операции разведчик познакомился со служащим банка, который являлся секретарем местной организации Королевская заморская лига. Это знакомство сыграло затем большую роль в устройстве жизни в Англии.
Королевская заморская лига тогда представляла собой общественную организацию, насчитывавшую более 50 тысяч человек, программа которой состояла в агитации за укрепление Британской империи.
Новый знакомый предложил Молодому вступить в эту организацию. Когда нелегал начал колебаться, он объяснил ему, что в Лондоне, куда он собирается ехать, у него наверняка нет знакомых, а проблем возникнет много, и некому будет помочь. А в Королевской заморской лиге его примут как своего человека, помогут найти квартиру, познакомят с нужными людьми, организуют интересные и недорогие поездки по стране.
После консультаций с Центром Молодый внес вступительный взнос и был оформлен в члены этой организации. Когда, получив членскую карточку, он взглянул на имя патрона лиги, то увидел имя королевы Елизаветы II. Он понял, что стал членом действительно солидной организации».
В конце февраля 1955 года все приготовления были завершены и Молодый выехал в Нью-Йорк, откуда на лайнере «Америка» отправился в Англию…