Я, нижеподписавшийся сотрудник Экономического управления ГПУ Никольский Лев Лазаревич, состоя на службе или будучи уволен, обязуюсь хранить в строжай­шем секрете все сведения и данпые о работе ГПУ и его органов, и ни под каким видом их не разглашать и не делиться даже со своими ближайшими родственниками и друзьями. Нсиснолпепис настоящего грозит мне от­ветственностью но 117 статье Уголовного кодекса.

Л. Никольский 1 апреля 1924 года.

Из личного дела сотрудника советской внешней разведки «Шведа»

Лев Лазаревич Никольский, он же Александр Михайлович Орлов, он же Игорь Константинович Берг, он же Лев Николаев, он же Лейба Лазаревич Фельдбин (это его настоящие имя и фамилия) родился 21 августа 1895 года в белорусском городе Бобруйске в семье лесоторговца.

С началом Первой мировой войны дела у отца пошли плохо, он оставил лесоторговлю и в поисках более прибыльной работы переехал с семьей в Москву. Молодой Лейба, с блеском закончивший школу и имевший способности к рисованию, поступил в Лазаревский институт — гуманитарное учебное заведение, в котором помимо учебных дисциплин преподавалось прикладное искусство и которое готовило своих воспитанников к дипломатической и консульской службе. Впоследствии он был преобразован в Институт восточных языков. В институте Лейба изучал английский, немецкий и фран­цузский языки. Окончив институт одним из лучших, Лейба тем не менее решил посвятить себя более солидной карьере и поступил на юридический факультет Московского университета. В 1916 году он был призван в армию. Служил рядовым 104-го пехотного полка, ко­торый находился в резерве и дислоцировался на Урале. В 1917 году переведен в студенческий батальон, который был расквартирован в городе Царицыне и в котором проходили службу неблагонадежные элементы.

После Февральской революции 1917 года Фельдбин успешно прошел курс обучения во 2-й школе прапорщиков. В мае того же года он вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию, во фракцию «интернационалистов», которую возглавлял Соломон Лозовский, а позже, в 1920 году, стал большевиком.

С ноября 1917 года Лейба Фельдбин являлся заместителем заведующего информационным отделом Высшсго финансового совета. Однако жизнь обычного служащего среднего ранга его мало привлекала. К тому же на территории страны вовсю бушевала Гражданская война, и молодой человек предпочел службу в Красной Армии. В середине 1918 года он добровольно вступил в РККА и был направлен в 12-ю армию, в военную контрразведку. В качестве со­трудника Особого отдела ВЧК и с документами на имя Льва Николь­ского он сражался на Юго-Западном фронте, руководил действиями партизанских отрядов в тылу белогвардейцев, организовывал их контрразведывательное обеспечение, участвовал в раскрытии кон­трреволюционных организаций в Киеве. Молодой чекист лично возглавлял операции на оккупированной территории.

В начале 1921 года Лейба получил назначение в Архангельск в качестве начальника следственно-розыскной части и заместителя начальника секретно-оперативной части губернской ЧК. Поскольку молодому чекисту предстояло заниматься активной оперативной ра­ботой и контактировать с иностранцами, он окончательно перешел на новые документы и стал на ближайшие пять лет Львом Лазаревичем Никольским. В Архангельске он женился на Марии Владиславовне Рожнецкой. Мария была родом из Киева, в 16 лет вступила в партию, работала в советских учреждениях, а в 1919 году ушла добровольно служить в Красную Армию. Являлась канцелярским работником пгтаба Юго-Западного фронта, ще впервые встретилась с Никольским. Позже училась на медицинском факультете при 2-м Московском университе­те. В сентябре 1923 года у супругов родилась дочь Вероника.

По окончании войны в 1922 году Никольский был направлен на работу в революционный трибунал, где занимал должность по­мощника прокурора. Принимал участие в выработке первого Уго­ловного кодекса, введенного позже в Советском Союзе. Работая в ревтрибунале, близко познакомился с видным юристом и партийным деятелем, наркомом юстиции Н. Крыленко, А. Сольцем, который позже, в 1930-е годы, возглавил Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП (б), и печально знаменитым Андреем Вышинским, будущим генеральным прокурором СССР, организатором громких судебных процессов над политическими противниками Сталина.

В 1924 году Л. Никольский завершает обучение на юридическом факультете Московского университета и возвращается на работу в ОГПУ, ще запимаст высокую должность помощника начальника Экономического управления. К этому времени относится его непо­средственное знакомство с И.В. Сталиным, поскольку Никольский осуществлял надзор за реконструкцией советской промышленности. В ЭКУ ОГПУ Никольский проработал до конца 1925 года, а затем был переведен в Закавказье — начальником погранохраны Сухумского гарпизона, обеспечивавшей охрану границы с Ираном и Турцией. В Закавказье он познакомился с Серго Орджоникидзе. По долгу службы ему пришлось работать в тесном контакте с начальником Закавказского ОГПУ Лаврентием Берией.

Летом 1926 года Никольского переводят на работу в Иностран­ный отдел ОГПУ. Во внешней разведке он становится Александром Михайловичем Орловым. Поскольку этой фамилией он пользовал­ся весь период работы в разведке и под ней стал широко известен историкам, мы будем называть его так в нашем дальнейшем по­вествовании.

К тому времени Орлов свободно владел английским языком, при­чем говорил с американским акцентом, не испытывал каких-либо труд­ностей в общении на немецком, французском и испанском языках.

Уже летом 1926 года с паспортом на имя сотрудника советского торгового представительства во Франции Льва Николаева Орлов выезжает в Париж в качестве руководителя одной из крупнейших резидентур ИНО ОГПУ в Европе. В 1928 году он становится ре­зидентом берлинской резидентуры ИНО ОГПУ под прикрытием должности торгового советпика полпредства СССР в Германии и с документами на имя Льва Фельделя. В Берлине он контролирует все экспортные операции СССР, в том числе секретные военные за­казы, размещенные советским правительством в Германии и других европейских странах.

В связи с принятием первого пятилетнего плана экономическо­го развития СССР руководство страны поставило перед разведкой задачу по добывапию на Западе технических секретов, жизненно необходимых для модернизации советской экономики. Параллель­но с основной разведывательной работой в Германии Орлову было поручено координировать деятельность европейских резидентур ИНО ОГПУ по линии научно-технической разведки.

Следует' подчеркнуть, что усилия разведчиков очень скоро дали положительные результаты. Как отмечает в своей работе исследо­ватель отечественных спецслужб Дмитрий Прохоров, «по каналам научно-технической разведки в Москву начала поступать информа­ция об испытаниях новой авиационной техники, артиллерийских систем, о радиоаппаратуре военного применения, о переработке нефти и использовании ее побочных продуктов, об установке для гидрирования бурого угля и по многим другим проблемам».

В 1931 году, в связи с участившимися случаями провалов в «легальных» резидентурах, особенно по линии научно-технической разведки, Орлов был отозван в Москву. В Центре он возглавил 8-е отделение ИНО ОГПУ (научно-техническая разведка). В 1932 году выезжал в краткосрочную командировку в США, в ходе которой смог приобрести подлинный американский паспорт на имя Уильяма Голдина.

Весной 1933 года Орлов (оперативный псевдоним — «Швед») направлен нелегальным резидентом в Париж, где проживал по па­спорту американского гражданина Уильяма Голдина. Нелегальная резидентура «Экспресс», которую возглавлял Орлов, состояла из пяти человек. Ее главной задачей была разработка Второго бюро французского Генерального штаба (военная разведка). Однако в апреле 1934 года Центру стало известно, что сотрудник резидентуры «Длинный» (будущий выдающийся советский разведчик и один из руководителей нелегальной разведки Александр Короткое) попал в поле зрения французской контрразведки, которая подставила ему технического сотрудника Второго бюро и готовила захват развед­чика с поличным. Центр принимает решение отозвать «Длинного» и Орлова из Франции. Короткова переместили на работу в Берлин, а Орлов летом 1934 года прибыл в Вену.

В Австрии Орлову сообщили о решении Центра направить его нелегальным резидентом в Лондон, в котором ему доводилось не­однократно бывать в 1931 году в связи с работой там разведчика-нелегала Вильяма Фишера, ставшего в конце 1950-х годов широко известным под именем Рудольфа Абеля. Фишер (оперативный псев­доним «Франк») выезжал в Англию через Париж, где его встречал Орлов и в дальнейшем руководил им. С позиций Англии «Франку» удалось, в частности, создать в Скандинавских странах сеть неле­гальных радиоточек для конспиративной связи с резидентурами в Европе.

В те годы среди молодежи Европы были весьма сильны левые, в том числе коммунистические, убеждения. В связи с указанием Центра о перестройке вербовочной работы резидентуры ОГПУ со­средоточили свои усилия на вербовке молодых людей из влиятельных семей, имеющих в перспективе возможность устроиться на службу в важнейшие государственные учреждения. Позже сам Орлов по этому поводу писал:

«Молодое поколение было восприимчиво к идеям свободы и стре­милось спасти мир от фашизма и уничтожить эксплуатацию человека человеком. На этом НКВД и строил свой подход к молодым людям, уставшим от бессмысленной жизни, удушающей атмосферы своего класса. И когда эти люди созревали для вступления в коммунистиче­скую партию, им говорили, что они могут принести гораздо больше пользы, если будут держаться подальше от партии, скроют свои по­литические взгляды и примкнут к революционному подполью».

Эта тактика блестяще оправдала себя во время работы Орлова в качестве нелегального резидента в Англии. Здесь он принял на связь агента-вербовщика Арнольда Дейча. В течение 1934 года под руководством Орлова Дейч завербовал студентов Кембриджского университета Кима Филби, Дональда Маклсйна и Гая Берджесса, вошедших в так называемую «кембриджскую пятерку». Кроме нее существовала также «оксфордская группа», которая до сих пор не раскрыта. В годы Второй мировой войны эта агентура сыграла вы­дающуюся роль в обеспечении советского правительства стратеги­ческой информацией не только по Англии, но и по США и Германии. Всс эти люди были завербованы на идеологической основе, работали на советскую разведку бескорыстно, отказывались от материально­го вознаграждения, рассматривая свою работу как личный вклад в борьбу против нацизма.

Наша справка

Более полувека секретные архивы КГБ хранили тайну замеча­тельного советского разведчика-нелегала Арнольда Дейча — че­ловека, имеющего неоценимые заслуги перед нашим Отечеством, гордости советской внешней разведки. Товарищи по работе звали его Стефан Ланг. Имя «Стефан» было и оперативным псевдонимом разведчика, которым он подписывал свои донесения в Центр.

Впервые о Дейче было упомянуто лишь в 1990 году на стра­ницах журнала «Курьер советской разведки» в связи с рассказом о деятельности созданной им группы наиболее ценных источников, получившей название «кембриджской пятерки», члены которой в 1940-е и 1950-е годы работали в самых секретных ведомствах Ве­ликобритании.

Арнольд Дейч родился 21 мая 1904 года в Вене (Австрия) в се­мье мелкого коммерсанта, бывшего сельского учителя из Словакии. С 1910 года учился в начальной школе и гимназии. Осенью 1923 года поступил на философский факультет Венского университета. В 1928 году с отличием окончил университет с дипломом доктора философии. Одновременно увлекался естественными науками, усиленно занимался физикой, химией, а также психологией. Позже защитил докторскую диссертацию по химии.

В 1920 году стал членом Союза социалистических студентов, в 1924 году вступил в коммунистическую партию Австрии. Ком­мунисткой была и его жена Жозефина, на которой он женился в 1929 году.

С 1928 года Дейч начал работать в подпольной организации Коминтерна. Выполняя поручения руководства, выезжал в качестве курьера и связника в Румынию, Грецию, Сирию, Палестину, Герма­нию, Чехословакию. Пароли, явки, условности, обнаружение слежки и уход от псе—Дейч прошел всю эту школу, и она немало ему дала для будущей профессии разведчика-нелегала.

В январе 1932 года Дейч вместе с женой приезжает в Москву, переводится в компартию нашей страны, а спустя несколько месяцев по рекомендации Коминтерна начинает работать в Иностранном от­деле НКВД. Помимо родного немецкого и «рабочего» русского Дейч свободно владел английским, французским и итальянским языками, мог объясняться на испанском и голландском. Жозефина под именем Лизы Крамер являлась сотрудницей отдела международных связей Коминтерна.

В Иностранном отделе Дейч прошел ускоренный курс подготов­ки разведчика-нелегала, а Жозефина освоила работу радистки.

В начале января 1933 года супругов направляют на нелегаль­ную работу во Францию. Дейч, теперь уже «Стефан», становится помощником, а через некоторое время — заместителем резидента советской нелегальной разведки в этой стране. С позиций Франции он успешно выполняет специальные задания Центра в Бельгии, Австрии, Голландии и Германии.

Для советской разведки того времени большой интерес пред­ставляла Великобритания. В то же время после восстановления дипломатических отношений с Советским Союзом в 1929 году британские спецслужбы установили в отношении официальных со­ветских представителей жесткий контрразведывательный режим. За сотрудниками советских учреждений в Лондоне велась интенсивная слежка, их телефоны прослушивались, почтовая корреспонденция контролировалась. Поэтому Москва приняла решение об активи­зации разведывательной работы в Великобритании с нелегальных позиций.

В феврале 1934 года «Стефан» переводится на нелегальную ра­боту в Лондон и для прикрытия становится ученым-исследователем при Лондонском университете, где совершенствует знания в области психологии.

«Стсфаш> был первым советским разведчиком, который сделал твердую ставку на приобретение перспективной агентуры. Его неоценимая заслуга состоит в том, что он сумел создать и воспитать «кембриджскую пятерку» разведчиков, в которую входили Ким Филби, Дональд Маклейн, Гай Берджесс, Энтони Блант и Джон Керпкросс.

Работая в Лондоне, «Стефан» приобрел для советской разведки более 20 источников информации, которые долгие годы работали на нашу страну. Все известные сейчас воспитаники «Стефана» — вы­ходцы из Кембриджского университета. Однако среди завербованных им агентов были и студенты Оксфордского университета, не менее талантливые и преданные советской разведке, чем кембриджские. Никто из них, в отличие от «кембриджской пятерки», так никогда и не был разоблачен.

«"Оксфордские кроты" Сталина, должно быть, прорыли такие же ходы в британское правительство, как и кембриджские, — писал английский историк и исследователь деятельности спецслужб Джон Костелло. — Большинство из них унесло в могилу тайну свосй подпольной работы на Москву. Но можно только представить, до каких служебных высот они доросли и к каким тайнам английских секретных ведомств имели доступ!»

Помимо работы с перспективными источниками «Стефан» успешно решал и другие оперативные задачи. Так, в конце 1934 года он обеспечивал оперативные мероприятия другого советского разведчика-нелегала — Дмитрия Быстролстова — по привлечению к сотрудничеству шифровальщика Управления связи МИД Велико­британии, в результате чего советская разведка получила доступ к секретам британской дипломатии.

В сентябре 1937 года Арнольд Дейч возвратился в Москву. Его деятельность была высоко оценена руководством Центра. За до­стигнутые успехи Дейч был представлен к награждению именным оружием.

Дальнейшая судьба Арнольда Дейча была трагической. Он сумел выжить в условиях массовых репрессий. В 1942 году руководство разведки приняло решение направить его в качестве руководителя нелегальной резидентуры в Аргентину. С резидентом должны были следовать еще несколько разведчиков. Был разработан маршрут пере­броски группы Дейча в Латинскую Америку сначала Северным мор­ским путем, а затем — через Исландию и США. 4 ноября 1942 года из становища Белужья Губа, что на Новой Земле, в самостоятельное плавание вышел танкер «Донбасс», имея на борту 49 человек ко­манды. В их числе была и группа Дейча. 7 ноября танкер подвергся атаке немецкого крейсера и был потоплен. Почти вся команда и пассажиры судна, в том числе и выдающийся разведчик-нелегал Арнольд Дейч, погибли.

* * *

В период работы Орлова в Англии возглавляемая им лондонская не­легальная резидентура смогла добиться значительных успехов, в первую очередь благодаря активной работе с Дональдом Маклейном.

В частности, назначение Маклсйна на должность третьего се­кретаря Западноевропейского отдела МИД Великобритании открыло ему, а следовательно, и советской разведке, доступ к секретным до­кументам и докладам, касающимся политики Англии в Нидерландах, Испании, Португалии и Швейцарии, а также взаимоотношений с Лигой Наций. Вскоре Маклсйн сумел приобрести источники инфор­мации, освещающей политику Лондона в отношении нашей страны, Франции и Германии.

26 марта 1936 года Орлов писал в оперативном письме на имя Слуцкого, сменившего Артузова на посту начальника советской внешней разведки:

«Истекшие несколько месяцев показали, что "Вайзс" (один из оперативных псевдонимов Д. Маклсйна. — Авт.) пользуется свободным доступом ко всем документам, проходящим через его отдел. Обнаружилась весьма благоприятная обстановка для изъятия документов и их фотографирования».

Это был большой успех советской разведки. Однако вскоре Д. Маклсйн доказал, что способен и на большее.

Воспользовавшись тем, что в те годы в британском МИДе было весьма либеральное отношение к сохранности секретных докумен­тов, а его сотрудникам разрешалось брать их домой для работы, Д. Маклсйн начиная с января 1936 года стал тайно выносить ма­териалы из министерства. Фотограф нелегальной резидентуры за ночь псрсснимал их, а утром следующего дня Маклсйн возвращал документы в отдел. Вскоре объем подлинных документов возрос настолько, что его куратор Дейч просил агента по возможности выносить их в пятницу вечером, чтобы дать возможность измотан­ному работой фотографу поработать с ними в течение двух дней и возвратить их в понедельник утром.

Благодаря усилиям Маклсйна, пользовавшегося полным довери­ем своих сослуживцев, на Лубянку шел буквально поток совершенно секретной документальной информации.

Примечательно, что впоследствии все привлеченные Дейчем к сотрудничеству с советской разведкой члены «кембриджской груп­пы» успешно работали на Москву в течение длительного времени. Филби стал высокопоставленным сотрудником английской разведки, ее представителем при Центральном разведывательном управлении США. Блант всю Великую Отечественную войну работал в контрраз­ведке Великобритании. Кернкросс служил в британской дешиф­ровальной службе, затем координировал деятельность английской разведки в Югославии. Маклейн и Берджесс занимали высокие посты в английском дипломатическом ведомстве. От «пятерки» поступала ценнейшая разведывательная информация.

20 июля 1936 года, через три дня после того, как в Испании раз­разилась гражданская война и страна превратилась в арену борьбы между силами фашизма и демократии, руководство НКВД приняло решение направить туда Орлова резидентом советских спецслужб. В сентябре того же года Политбюро ЦК ВКП (б) постановило ока­зать республиканскому правительству всестороннюю поддержку. Одновременно на заседании была утверждена кандидатура Орлова в качестве резидента НКВД в Испании и главного советника по внутренней безопасности и контрразведке при республиканском правительстве.

Учитывая исключительную важность работы с членами «кем­бриджской группы», которую осуществлял лично Дейч, вынужден­ный одновременно исполнять обязанности нелегального резидента в Лондоне после отзыва Орлова в Москву, последний подал начальнику разведки рапорт, в котором поставил вопрос о назначении на эту должность другого опытного разведчика-нелегала. И такой человек в резидентуре был. В январе 1936 года в резидентуру Орлова при­был один из лучших нелегалов Центра Теодор Малли (оперативный псевдоним — «Манн»), который был направлен в Лондон с един­ственной задачей — поддерживать связь с шифровальщиком МИД Великобритании «Магом», завербованным разведчиком-нелегалом Дмитрием Быстролетовым. Ходатайство Орлова было удовлетворено, и вскоре Теодор Малли возглавил нелегальную резидентуру НКВД в Великобритании.

Наша справка

Теодор Степанович Малли родился в 1894 году в городе Темешваре, входившем в то время в состав Австро-Венгерской империи, в семье чиновника Министерства финансов. По окончании гимназии вступил в католический монашеский орден. Учился на философском и богословском факультетах духовной семинарии, был рукоположен в сан диакона, однако впоследствии порвал с религией.

С началом Первой мировой войны поступил на службу в австро-венгерскую армию в качестве вольноопределяющегося. В декабре 1915 года окончил военное училище. Воевал в чине подпоручика. В июле 1916 года попал в русский плен. Содержался в лагерях для во­еннопленных в Полтаве, Пензе, Оренбурге, Челябинске. Являлся ак­тивным участником движения военнопленных-интернационалистов. В 1919 году вступил добровольцем в Красную Армию, участвовал в боях с белочехами под Челябинском.

В 1921 году направлен на работу в органы ВЧК, служил в Крыму, боролся с бандитизмом. С 1926 года работал в отделе политэмигран­тов ЦК МОПР в Москве, а затем — в центральном аппарате ОГПУ. В 1930 году являлся оперуполномоченным Особого отдела.

В конце 1932 года переведен во внешнюю разведку. Неоднократно выезжал в спецкомандировки в Германию, Австрию и Францию.

С июня 1934 года Теодор Мали—нелегальный резидент НКВД в Париже, откуда курировал разведработу в Нидерландах. В январе — марте 1935 года находился в Москве. В мае 1935 года нелегально выезжал в Лондон для завершения разработки завербованного совет­ской разведкой шифровальщика МИД Великобритании. В сентябре 1936 года заменил Орлова на посту нелегального резидента НКВД в Лондоне.

В июле 1937 года Т. Малли был отозван в Москву в связи с пре­дательством Игнатия Порецкого-Рейса и его напарника Вальтера Кривицкого, которые лично знали его и могли выдать противнику. Продолжил работу в центральном аппарате внешней разведки. Имел специальное звание майора государственной безопасности.

За период работы в органах Т. Малли был награжден нагрудным знаком ЦИК Крыма, Почетной грамотой и серебрянным портсигаром от коллегии ОГПУ, а также нагрудным знаком «Почетный чекист».

7 марта 1938 года Т. Малли был арестован по ложному навету. За­мечательному разведчику-нелегалу предъявили целый букет вздорных обвинений: «злостное нарушение конспирации, разглашение государ­ственной тайны, отказ от выполнения приказа в боевой обстановке». 20 сентября того же года он был осужден к высшей мерс наказания и в тот же день расстрелян. В апреле 1956 года определением Военной коллегии Верховного суда СССР приговор в отношении Теодора Малли был отменен и он был полностью реабилитирован.

* * *

Пребывание Орлова в Англии было недолгим, хотя и резуль­тативным. После того как 18 июля 1936 года в Испании вспыхнул мятеж франкистов против правительства Народного фронта, именно Сталин предложил руководству НКВД рассмотреть вопрос о переводе Орлова из Лондона в Испанию.

В Мадрид Орлов прибыл 16 сентября 1936 года вместе с семьей. Основной сферой деятельности резидентуры НКВД в Испании было оказание практической помощи законному правительству страны в создании собственной службы разведки и контрразведки, а также развертывание партизанского движения и организация диверсий в тылу франкистов.

В Испании Орлов привлек к сотрудничеству с советской раз­ведкой добровольца интернациональной бригады имени Авраама Линкольна американца Морриса Коэна, который в дальнейшем сы­грал важную роль в получении советской разведкой американских атомных секретов, действовал в США и в Англии в качестве связного видных советских разведчиков-нелегалов Рудольфа Абеля и Конона Молодого и в 1995 году стал Героем Российской Федерации.

Уже через два месяца после прибытия в Мадрид Орлов сообщил в Центр, что его сотрудники разоблачили резидентуру нацистской разведки. Руководимый им аппарат принимал непосредственное участие в разгроме подпольных фалангистских групп и в подготовке партизанских и диверсионных отрядов для работы в тылу против­ника. Было организовано шесть школ по подготовке разведчиков-диверсантов, обучение в которых прошли около тысячи человек.

В Испании Орлову вновь пришлось руководить работой Кима Филби, который по заданию советской разведки был аккредитован в качестве фронтового корреспондента одной из английских газет при франкистском правительстве.

Под непосредственным руководством Орлова была проведена операция по подавлению вооруженного мятежа анархистов и троц­кистской организации ПОУМ в Каталонии.

Наша справка

В ходе состоявшихся в Испании 16 февраля 1936 года парламент­ских выборов к власти в стране пришло правительство Народного фронта, в который кроме коммунистов входили анархистская Народ­ная конфедерация труда, социалисты и Рабочая партия марксистского единства (ПОУМ).

Потерпевшие поражение правые партии поддержали вооружен­ный мятеж генерала Франко. Началась кровопролитная гражданская война. Но если в станс правых царило полное единство, то лагерь ре­спубликанцев раздирали межпартийные противоречия. Зачинщиками выступали поумовцы во главе со своим лидером Андресом Нином.

В начале 1920-х годов Андрес Нин находился в России и являл­ся ближайшим соратником Троцкого. Возвратившись в 1930 году в Испанию, он возглавил местных троцкистов, а в 1935 году осно­вал ПОУМ, которая вошла в Народный фронт. Когда же началась гражданская война, Нин и другие лидеры партии отвергли линию Коминтерна на укрепление Народного фронта и перешли на пози­цию открытой борьбы с ним. 3 мая 1937 года ПОУМ и анархисты подняли в Барселоне вооруженный мятеж против республиканского правительства Народного фронта. Ожесточенные бои продолжались три дня. Троцкисты призывали каталонских рабочих покончить с марксистами и соединиться с войсками Франко.

Мятеж был подавлен лишь тоща, когда в Барселону были введе­ны части, снятые с фронта. В результате мятежа только в одной Бар­селоне погибли 350 человек и 2600 были ранены. Одновременно вол­нения произошли и на фронте в поумовских и анархистских частях. Но гораздо более тяжелыми были военно-политические последствия мятежа: срыв тщательно подготовленного наступления на Северном фронте и потеря республиканцами Басконии, подрыв международ­ного авторитета республики, кризис Народного фронта.

После подавления мятежа ПОУМ была запрещена, ее имущество конфисковано, а лидеры арестованы...

* * *

Руководство НКВД не ограничилось разгромом ПОУМ. По ука­занию Сталина в Испании сотрудниками НКВД были ликвидированы бывший секретарь Троцкого Э. Вольф, австрийский революционер К. Ландау, М. Рейн и ряд других активных троцкистов. Все эти фак­ты были хорошо известны Орлову, хотя сам он в этих оперативных мероприятиях участия не принимал. Тем не менее он стал для Ежова «нежелательным свидетелем», который «слишком много знает и которого следует убрать».

В 1937 году в связи с так называемым «заговором генералов», сфабрикованным Ежовым для подавления инакомыслия в Красной Армии, над Орловым стали сгущаться тучи. Был отозван в Москву и репрессирован сотрудник его резидентуры, организатор диверси­онной работы в тылу франкистов Григорий Сыроежкин. Кроме того, Орлов узнал, что в Москве репрессирован его двоюродный брат. Поэтому, когда в августе 1937 года в Мадрид пришла телеграмма начальника ИНО НКВД Слуцкого, в которой сообщалось, что се­кретные службы Франко готовятся похитить его, Орлов высказал сомнения. На предложение Слуцкого направить в Мадрид специ­альную охрану из двенадцати человек, которая бы отвечала за его безопасность и сопровождала во время поездок по стране, Орлов ответил категорическим отказом. В то же время он поручил своему заместителю Науму Эйтингону организовать свою личную охрану из бойцов интернациональных бригад. Она состояла из десяти чело­век, которые повсюду его сопровождали. Любого, кто приказал бы ликвидировать Орлова, эти люди приняли бы за предателя, потому что, но его словам, они «не вер или никому, кроме Сталина».

Вторым сигналом для Орлова послужило прибытие в Мадрид в октябре 1937 года заместителя начальника ИНО НКВД Сергея Шпигельгласа, организовавшего 4 сентября того же года в Швейца­рии ликвидацию бывшего нелегального резидента НКВД Игнатия Порецкого-Рейса, изменившего Службе и перешедшего на сторону Троцкого. Не имея никаких поручений от начальника разведки, Шпигельглас встретился без ведома Орлова с руководителем мобильной группы Отдела спецопераций в Испании Бородиным и беседовал с ним наедине. Данное обстоятельство настолько встревожило Орлова, что он вывез жену и дочь во французский город Перпиньян, где снял ДЛЯ НИХ виллу.

9 июля 1938 года Орлов получил приказ от Ежова выехать в бельгийский порт Антверпен для встречи с представителем Центра Шпигельгласом на борту советского парохода «Свирь». Разведчик понял, что охота на него началась. Опасаясь ареста и депортации в СССР, 12 июля он уехал из Барселоны в Перпиньян.

Вскоре Орлов обратился в канадское посольство во Франции, где, предъявив дипломатические паспорта, попросил канадскую визу. Получив се, он с женой и дочерью на канадском пароходе «Монклер» отбыл из Шербура за океан. Прибыв в Канаду, Орлов сразу же вызвал гуда из США своего родственника Курника и поручил ему доставить в Париж письмо, адресованное Ежову. В нем он объяснял, почему после 19 лет работы в органах государственной безопасности был вынужден стать невозвращенцем.

Анализируя, в частности, телеграмму наркома, предлагавшего Орлову отправиться в Антверпен для встречи с Шпигельгласом, разведчик отмстил, что это была «коварная ловушка для ни в чем не повинного человека». Напомнив, что он не раз жертвовал своей жиз­нью при выполнении заданий Центра в Испании, Орлов подчеркнул, что его уже заранее занесли в списки «врагов народа» и приговорили к расстрелу. Указав, что он не намерен разделить участь уже уни­чтоженных Ежовым резидентов НКВД, которые, по его мнению, не были предателями, Орлов спрашивал у адресата:

«Если "Петр", например, был шпион, то как же продолжают ра­ботать с таким человеком, как "Тюльпан", которого он создал? Или, если "Манн" был шпион, то как он не предал "Вайзе", "Зенхена" и других, с которыми продолжают работать до сих пор? На бегство я решился лишь потому, что моя тяжело больная дочь останется без помощи и защиты».

Напомним, что «Петр» — это оперативный псевдоним резиден­та парижской резидентуры НКВД Станислава Глинского, который в августе 1937 года был отозван в Москву, а затем — расстрелян. Он лично завербовал Марка Зборовского (одним из оперативных псевдонимов которого являлся «Тюльпан»), внедренного в Париже в ближайшее окружение сына Троцкого — Льва Седова. «Манн» — это советский разведчик-нелегал Теодор Малли, который сменил в Лондоне Орлова в должности резидента и руководил работой с членами «кембриджской пятерки» Дональдом Маклейном («Вайзе») и Кимом Филби («Зенхен»).

Далее Орлов отмечал, что не является изменником партии и своей страны. Он предупреждал наркома:

«Если вы оставите меня в покос, я никогда не стану на путь, вредный партии и Советскому Союзу. Я даю торжественную клятву: до конца моих дней не проронить ни единого слова, могущего по­вредить партии, воспитавшей меня, и стране, взрастившей меня». В заключение письма Орлов сделал приписку: «Прошу вас отдать распоряжение не трогать моей старухи-матери. Ей 70 лет. Она ни в чем не повинна. Я последний из ее 4-х де­тей, которых она потеряла. Это больное, несчастное существо». Письмо он подписал оперативным псевдонимом «Швед». К письму Орлов приложил дополнение на двух страницах. В нем содержалось подробное описание его работы в Испании — в том числе собственной роли в организации политического террора в стране, участия в оперативных мероприятиях против Троцкого

и его сторонников, включая сына «демона революции» — Льва Седова, и многое другое. Кроме того, Орлову была известна прак­тически вся наиболее ценная агентура НКВД в Европе — начиная с «кембриджской пятерки» и кончая «Красной капеллой» — всего примерно 60 человек. Разведчик предупредил Ежова, что передал фотопленку данного письма своему адвокату, который, в случае его гибели, опубликует документы.

Угроза была серьезной, и уже в середине августа, когда письмо попало в руки наркома, все оперативные мероприятия по его за­держанию и ликвидации были Ежовым отменены. Сам же Орлов 13 августа 1938 года вместе с семьей уехал по дипломатическому паспорту в США. Там он обратился за помощью к адвокату Джону Финнерти, который в 1937 году выступал юридическим советником комиссии сенатора Дьюи, рассматривавшей юридическую состоя­тельность московских судебных процессов над оппозицией. В Нью-Йорке Орлов зарегистрировался в качестве родственника Курника, отвозившего его письмо в Париж. Прожив там некоторое время, Орлов через своих родственников получил вид на жительство на имя Игоря Константиновича Берга и вскоре вместе с семьей переехал в Калифорнию, где вел весьма скромный образ жизни.

Хотя Орлов не выдал ни одного известного ему ценного источ­ника советской внешней разведки, объективно его бегство нанесло серьезный ущерб Службе. После его исчезновения был отозван в Центр ряд разведчиков-нелегалов и были приняты дополнительные меры безопасности в работе с источниками.

В самом конце 1938 года Троцкий, проживавший в Мексике, получил письмо от Орлова, датированное 27 декабря. Письмо, на­писанное по-русски на машинке с латинским шрифтом, не было подписано. Аноним предупреждал, что среди членов троцкистской организации в Париже есть провокатор НКВД по имени Марк, и дал его описание. Оно соответствовало приметам Марка Зборовского, внедренного парижской резидентурой НКВД в близкое окружение сына Троцкого — Льва Седова. Он также предупредил, что поку­шение на Троцкого может совершить испанец, выдававший себя за троцкиста. Вскоре за письмом последовал телефонный звонок. Однако Троцкий не прислушался к предупреждениям, и 20 августа 1940 года испанец Меркадер убил его на вилле в пригороде мекси­канской столицы Койоаканс ударом ледоруба.

В Москве были буквально обескуражены бегством резидента в Испании. Однако сменивший его на посту резидента Эйтингон, взвесив все обстоятельства, предложил Центру продолжить работу с членами «кембриджской пятерки». По его мнению, Орлов, нахо­дясь в США, не мог выдать их, не подвергая себя серьезному риску, поскольку в 1934—1935 годах находился в Англии по фальшивому американскому паспорту.

Через три года после бегства Орлова в США скончалась его дочь, страдавшая неизлечимой болезнью сердца. В 1953 году, по­сле смерти Сталина, Орлов, у которого к тому времени кончились деньги, опубликовал книгу под названием «История сталинских преступлений», в которой описал подготовку и проведение по­казательных процессов в Советском Союзе. Отрывки из нее были напечатаны американским журналом «Лайф». Только после этого директор ФБР Э. Гувер узнал, что в США в течение 15 лет успешно скрывался видный советский разведчик в ранге генерала. Начались допросы Орлова в ФБР. Однако он ничего не раскрыл, подтвердив на допросах только то, что ФБР и без него знало. Отметим, что Орлову были известны имена многих советских разведчиков в различных странах мира.

Когда в 1957 году в результате предательства его помощника Рейно Хейханена был арестовал нелегальный советский разведчик Вильям Фишер, назвавшийся при аресте именем своего покойного друга Рудольфа Абеля, Орлов в беседе с агентами ФБР подтвердил, что когда-то встречал Абеля в коридорах Лубянки и что тот работал тогда в транспортном отделе ОГПУ. Он, однако, не раскрыл подлин­ное имя разведчика-нелегала, родившегося в Англии и въехавшего в 1931 году в нее по подлинному британскому паспорту. Не назвал он также и Кима Филби, являвшегося в конце 1940-х годов пред­ставителем британской разведки при ЦРУ США, И.Р. Григулевича, работавшего в Латинской Америке в годы войны, и многих других известных ему советских разведчиков.

Проживая в США, Орлов вместе с женой постоянно покупали и читали советскую прессу, включая газету «Правда» и журнал «Ком­мунист». Разведчик не изменил своим идеологическим убеждениям, оставаясь лишь политическим противником Сталина.

В 1963 году Орлов публикует очередную книгу — «Пособие по контрразведке и ведению партизанской войны», которая была лишь сборником забавных и назидательных историй из жизни разведчи­ков и контрразведчиков. Содержание книги не нанесло какого-либо ущерба советской разведке. Она писалась исключительно для за­работка и, по оценке американской прессы, не содержала ничего оригинального. Вскоре Орлов начал читать лекции в Мичиганском университете.

В 1967 году вашингтонская резидентура ПГУ КГБ установила местонахождение Орлова в США. 14 ноября 1969 года с ним встре­тился сотрудник резидентуры. Он передал Орлову письмо от его друга — Прокопюка, с которым тот работал в Барселоне. Орлову было сказано, что еще в декабре 1955 года Следственное управле­ние КГБ пришло к заключению, что оснований для возбуждения против него судебного дела нет. Бывшему разведчику было сделало предложение возвратиться на Родину. Однако Орлов, внимательно выслушав оперработника, отказался от предложения возвратиться в Москву. Через месяц Центр направил в вашингтонскую резидентуру указание оставить Орлова в покос.

В начале 1960-х годов по решению руководства КГБ СССР все претензии к А.М. Орлову были официально сняты и юридически закреплено отсутствие в его деле состава преступления. А в развед­ке наряду с понятиями «предатель», «изменник» появился термин «невозвращенец».

Орлов продолжал работать над мемуарами. Осенью 1969 от сер­дечного приступа скончалась его жена Мария. В марте 1973 года у Орлова была обнаружена серьезная болезнь сердца, он был помещен в госпиталь, где 8 апреля того же года скончался.