Внешняя сторона жизни Елены Косовой была хорошо известна ее друзьям и знакомым. Однако об истинном содержании ее работы во внешней разведке, которая пришлась на годы «холодной войны», знал лишь ограниченный круг лиц, включая мужа. Вместе с ним Елена Александровна провела многие годы в зарубежных командировках в различных странах мира, в том числе — в качестве «полевого» оперработника — в США. Оперативной работе в Новом Свете она отдавала все силы своего разведывательного таланта. Но в одной из последних служебных командировок за границу, когда супруги Косовы находились в Венгрии, у разведчицы неожиданно проявился новый талант. Она стала профессиональным скульптором, хорошо известным сейчас у нас в стране и за рубежом.
С органами госбезопасности Елена была связана, можно сказать, с первого дня своего рождения. А родилась она в 1925 году в семье офицера-пограничника, участника Гражданской войны. Ее отец вместе с Таманской армией совершил легендарный поход, воспетый в романе Серафимовича «Железный поток». После Гражданской войны он окончил Академию имени Фрунзе, сражался на фронтах Великой Отечественной войны, был отмечен многими наградами, в том числе орденом Суворова. В 1950-е годы он в звании генерала занимал высокий пост в пограничных войсках.
В доме у Покровских ворот, куца вместе с семьей еще до войны вселился офицер-пограничник, многие квартиры были опечатаны, а их владельцы репрессированы. Лена ходила в среднюю школу неподалеку от дома. Вспоминая о своих школьных годах, Елена Александровна рассказывала:
«Меня всегда влекло искусство. Но попытки подружиться с музами в детстве заканчивались печально. Полтора года усердно ходила в балетную школу, вдохновенно танцевала, мечтала о сцене. Как вдруг — приговор педагогов: «Заберите вашу дочь. Она слишком высокая для балерины». Это был первый психологический удар. Родители постарались побыстрее занять меня, определив в музыкальную школу. Но мой энтузиазм столь же быстро пропал — учительница заставляла играть, как мне тоща казалось, слишком нудные вещи. Я стала пропускала уроки. Когда педагог приходила на дом, запиралась в своей комнате. С музыкой тоже пришлось расстаться. Правда, не навсегда. С 14 лет я увлеченно разучивала на рояле популярные песенные мелодии, чтобы потом играть их на публике. Участвовала и в театральных постановках».
Когда в конце войны Елена закончила среднюю школу, естественно встал вопрос: кем быть? Отец порекомендовал ей поступить на двухгодичный факультет иностранных языков Высшей школы МГБ. Она успешно сдала вступительные экзамены и стала прилежно изучать английский язык.
Из воспоминаний Елены Александровны:
«В те годы, сразу после войны, страна нуждалась в разведчиках-профессионалах. И особенно в женщинах, которых набирали в органы, как позже в отряд космонавтов.
Нас не спрашивали, какой язык мы хотим изучать, смотрели на внешние данные. Меня отправили в группу английского языка, и уже через два года я говорила с чистейшим оксфордским акцентом. Но, добиваясь идеального произношения, наши педагоги не учитывали одного, что готовят разведчиков, а не высококлассных переводчиков-синхронистов. Моя речь была слишком грамотной и такой литературной, что, когда мы приехали с мужем работать в Нью-Йорк, меня просто не понимали. Понадобилось какое-то время, чтобы перейти на разговорный английский».
Ее будущий муж Николай Косов окончил этот же факультет за два года до поступления туда Лены и уже работал в Первом главном управлении МГБ, занимавшимся ведением разведки за рубежом. Однако связей с Высшей школой он не терял и частенько навещал друзей. В один из таких заходов в альма-матер Николай заметил в комнате для дежурных по факультету симпатичную девушку в накинутой на плечи шинельке. Она внимательно штудировала английский текст и записывала перевод в школьную тетрадь.
Рослый, под два метра, блондин, увидев Лену, на мгновение застыл, а потом, заглянув в ее тетрадь, сказал:
— У вас, девушка, между прочим, ошибка в переводе. Это место надо перевести так…
Они не могли не влюбиться друг в друга. Лена и Николай были молоды, красивы, высоки, светловолосы. Кроме того, оба по-настоящему увлекались английским языком. Вскоре они стали встречаться: ходили в театры, кино, на каток на Чистых прудах, или просто гуляли по городу. Иногда Николай назначал свидание и надолго исчезал, не предупредив. О его отлучках Лена частенько узнавала от других людей. Как-то после занятий преподавательница английского языка мимоходом сказала Лене:
— Приятно, что наши выпускники уже занимаются самостоятельной работой. Вот и Коля Косов улетел в Америку. Будет переводить самому Молотову.
Николаю Антоновичу Косову довелось много поколесить по свету, работать переводчиком на Ялтинской конференции, сопровождать Хрущева и Булганина в их поездке в Индию в 19S6 году. Однако вся его жизнь была неразрывно связана с работой во внешней разведке. Его судьбу навсегда разделила и Елена Александровна.
В день последнего для Лены государственного экзамена в Высшей школе МГБ молодые люди решили пожениться. В 1947 году, сразу же после завершения учебы, Елена была принята на работу в Комитет информации, как тогда называлась внешняя разведка. Она стала сотрудницей американского отдела. В 1949 году старший лейтенант Елена Косова вместе с мужем была направлена в служебную командировку в США в качестве оперативного работника нью-йоркской резидентуры. Ей был присвоен оперативный псевдоним «Анна».
Начало оперативной деятельности разведчиков в Соединенных Штатах совпало со стартом очередного витка «холодной войны». 5 марта 1947 года отставной премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, находившийся в США по приглашению президента страны Гарри Трумэна, произнес речь в небольшом американском городке Фултон. В связи с начавшимся активным распадом Британской империи, в результате которого получили независимость Индия, Пакистан, Бирма, Цейлон, Непал, а ранее Ирак и другие страны, он обвинил Советский Союз в «подрывной деятельности». В речи подчеркивалась необходимость создания военно-политического союза Великобритании и США, направленного против СССР и стран Восточной Европы, и организации «крестового похода» против коммунизма.
США и их сателлиты окружили Советский Союз «железным занавесом». В столице Соединенных Штатов были введены драконовские ограничения на перемещения советских дипломатов: не далее сорока километров от центра Вашингтона. Госдепартамент ввел жесткие квоты на число советских дипломатических и иных официальных представителей, работавших в США. Одновременно сокращалось и количество советских журналистов в стране. Аналогичные меры в отношении представителей СССР ввели и другие страны — союзницы США.
«Ян» (таким был оперативный псевдоним Николая Косова) прибыл в Нью-Йорк в качестве корреспондента ТАСС. Первоначально планировалось, что и его супруга будет работать под тассовским прикрытием. Однако штат корпункта по новым квотам оказался заполнен.
Из воспоминаний Елены Александровны:
«В Москве меня официально оформили сотрудницей отделения ТАСС в Нью-Йорке. Но в месте назначения выяснилось: для того, чтобы освободить мне место в представительстве ТАСС, должны были уволить негритянку, а у нее двое или трое детей. Я отказалась. Работала переводчицей советской делегации при ООН, после основной работы торопилась в резидентуру. Потом у оперативного секретаря резидентуры заболел муж, пришлось учиться печатать. Почта входящая, исходящая, перевод справок, донесений…
Через некоторое время меня рекомендовали на работу в штаб-квартиру одной из крупных международных организаций. Это было очень почетно. После собеседования с заместителем руководителя организации я получила очень солидный пост. В момент оформления я на этой должности была единственной женщиной.
Английский язык стал как бы своим, работать было интересно. В секции трудились люди из самых различных стран: Англии, Австрии, Польши, Китая. По окончании рабочего дня все шли домой, мне же в большинстве случаев надо было ехать в резидентуру. Там всегда была работа».
Поскольку разведчица являлась теперь международным чиновником и полностью соответствовала требованиям, предъявляемым к подобной категории недипломатических сотрудников этой международной организации, американская контрразведка — Федеральное бюро расследований — вынуждена была с этим считаться.
Начало трудовой деятельности «Анны» в ООН не осталось незамеченным для окружения. Однажды она прочла во французской газете «Монд» заметку ее корреспондента при ООН, в которой сообщалось, что впервые на работу в эту международную организацию принята советская женщина. Корреспонденция была выдержана в доброжелательном для «Анны» духе и привлекла внимание других сотрудников штаб-квартиры ООН. Атмосфера вокруг разведчицы в целом была благоприятной: к ней с уважением и вниманием относились как международные чиновники, так и простые нью-йоркцы.
Из воспоминаний Елены Александровны:
«Поначалу отношение к нам со стороны простых американцев, несмотря на фултонскую речь Черчилля, было весьма благожелательным. Американцы знали и помнили роль Советского Союза в избавлении мира от «коричневой чумы», с уважением относились к советским представителям. Повсюду в витринах магазинов были выставлены портреты прославленных полководцев Великой Отечественной войны: маршалов Жукова, Рокоссовского, других военачальников. Когда мы заходили в какой-либо магазин, нас приветливо встречали, старались быстро и качественно обслужить.
Однако после испытания первой советской атомной бомбы в августе 1949 года отношение к нам стало меняться, причем не в лучшую сторону. Маккартизм набирал обороты. Его жертвами стали сотни тысяч простых американцев, придерживавшихся левых взглядов и симпатизировавших нашей стране».
Кроме «Анны» в нью-йоркском отделении ООН работали еще несколько оперативных сотрудников резидентуры, с которыми она могла свободно общаться во внеслужебной обстановке: в кафетерии, клубе, ресторане. Однако в стенах ООН, напичканных аппаратурой спецслужб США, об основной работе они никогда не говорили. Поскольку автомашина была только у нее, после работы «Анна» забирала кого-либо из своих коллег, и они вместе ехали в советское генконсульство. Там у «Анны» начинался второй рабочий день, уже в резидентуре.
Вскоре сотрудник нью-йоркской резидентуры внешней разведки «Анна» получила первое серьезное оперативное задание. Ее пригласил к себе резидент и сообщил, что ей поручается поддерживать конспиративную связь с ценным источником — женщиной, работающей в делегации одной из европейских стран при ООН. Она сотрудничала с советской разведкой в течение многих лет, была проверена на деле, а поступавшая от нее информация являлась крайне важной и актуальной. Однако сотрудникам резидентуры — мужчинам встречаться с ней было «не с руки», так как она была замужем и имела взрослого сына.
С этой женщиной Анна работала длительное время, проводя с ней кратковременные встречи в стенах штаб-квартиры ООН для получения материалов. От источника поступала важная документальная информация, которую «Анна» отвозила в резидентуру, а затем ее там обрабатывала. В результате в Центр на регулярной основе направлялись информационные сообщения, касавшиеся позиций основных стран НАТО по глобальным мировым проблемам.
Примерно один раз в полтора месяца «Анна» проводила с источником обстоятельные встречи в городе. Как правило, они проходили в отдаленных от штаб-квартиры ООН районах города и легендировались посещением магазинов. В каком-либо крупном универмаге «Анна» «случайно» встречала коллегу по работе, после чего женщины беседовали где-нибудь в ресторанчике или кафетерии. «Анна» передавала источнику инструкции Центра и задания на получение информации по проблемам, интересующим Москву. Такие встречи выглядели вполне естественными и не привлекали внимания американской контрразведки. Следует отметить, что в дальнейшем и сын этой женщины, находившейся на связи у «Анны», был привлечен к сотрудничеству с советской разведкой на идейной основе.
Рассказывает Елена Александровна:
«Как-то раз я везла в резидентуру материалы, полученные от этого источника. В центре города я нарушила правила дорожного движения, и меня остановил полицейский. Я знала, что по инструкции в случае опасности полагалось уничтожить материалы. Но, разумеется, такой поворот событий меня не устраивал. Когда полицейский приблизился ко мне, я улыбнулась ему и сказала:
— Простите, ради бога, где тут находится «улица невест»?
— Ты что, выходишь сегодня замуж? — спросил он в ответ.
Я еще раз улыбнулась и ответила утвердительно.
— Ну ладно, коли так. Поезжай, но больше не нарушай.
Так благополучно закончилось это небольшое дорожное
происшествие, которое могло бы обернуться большими неприятностями для меня.
В ту пору я была молодой, симпатичной женщиной и вполне могла сойти за невесту».
У «Анны» на связи была и женщина-американка, работавшая в важном государственном учреждении. С ней разведчица встречалась на регулярной основе в заранее обусловленных местах и получала подготовленную ею документальную информацию. Организация и проведение таких встреч требовали от «Анны» максимальной сосредоточенности и осторожности в связи с разгулом «охоты на ведьм», развязанной маккартистами.
Однажды резидент срочно вызвал «Анну» и поручил ей выехать в другой штат, чтобы отменить встречу сотрудника резидентуры с нелегалом. Выбор резидента не случайно пал на «Анну»: только за ней одной в то время не было слежки со стороны американской контрразведки.
На автомашине «Анна» отправилась в город, где должна была состояться встреча с нелегалом. Сотрудник резидентуры должен был пройти по заранее обговоренному маршруту и появиться в строго установленное время в контрольной точке. Однако «Анне» не удалось перехватить оперработника на маршруте, и она решила выйти непосредственно на место встречи, назначенной в городском парке. «Анна» въехала в небольшой американский городок уже в сумерках. Оставив автомашину на безлюдной улице, она не спеша вошла в парк и увидела, как по одной из аллей идет ее коллега по резидентуре. «Анна» подала ему сигнал опасности; оперработник изменил маршрут и ушел с места встречи.
Уже поздно ночью «Анна» возвратилась домой. На кухне ее муж играл с резидентом в шахматы. Две пары глаз устремились на нее. Она лишь слегка кивнула головой, давая понять, что все в порядке и задание выполнено. Попытка американской контрразведки арестовать нелегала советской разведки была сорвана.
В США «Анна» и «Ян» провели семь лет. Они были свидетелями судебного процесса и казни Юлиуса и Этель Розенбергов, посаженных американской Фемидой на электрический стул без каких-либо доказательств их вины в выдаче «атомных секретов» Москве. Позже в Нью-Йорке был арестован советский разведчик-нелегал Вильям Фишер, назвавшийся агентам ФБР при задержании именем своего покойного друга Рудольфа Абеля. Официальная американская пропаганда использовала эти события для нагнетания кампании шпиономании и антисоветской истерии. Под воздействием антисоветской пропаганды отношение американцев к нашим представителям резко изменилось. Это осложняло оперативную работу резидентуры и требовало от ее сотрудников большого психологического напряжения.
После возвращения в Москву у супругов Косовых родился сын, которого они назвали Николаем. Елена Александровная уволилась из разведки и занялась воспитанием сына. Через несколько лет она вместе с мужем выехала в Голландию, где «Ян» являлся резидентом советской внешней разведки. Быть женой резидента — непростая обязанность. Конечно, «Анна» больше не занималась непосредственно оперативной работой. Однако по мере своих сил и возможностей она помогала мужу. Иногда он поручал ей поближе познакомиться с женой какого-либо иностранца, провести ее первоначальное изучение. Порой «Анна» подстраховывала мужа, обеспечивая его безопасность при проведении сложных оперативных мероприятий в городе.
В начале 1970-х годов генерал-майор Николай Антонович Косов был назначен официальным представителем КГБ при Министерстве внутренних дел Венгрии. Командировка была долгой — целых двенадцать лет. В Будапеште у Елены Александровны вдруг пробудился талант скульптора.
Надо сказать, что и раньше она любила лепить зимой на даче снежных баб, и эти «скульптуры» неизменно привлекали всеобщее внимание окружающих. Как-то, отдыхая с мужем в подмосковном санатории, Елена Александровна вылепила из снега женщину с поразительно живым лицом. Ударил мороз, и снежпая скульптура превратилась в беломраморное изваяние. Местные милиционеры перенесли «скульптуру» во двор своего отделения, где она простояла до весны, радуя взоры сотрудников.
Из воспоминаний Елены Косовой:
«В Голландии муж познакомил меня с женой болгарского дипломата. Она посещала голландскую Академию художеств. И эта женщина уговорила меня пойти на занятия в академию и попробовать себя в лепке. Муж отпустил. Модель — сидящий негр. Когда я его вылепила, преподаватель сразу сообщил решение: я принята на второй курс академии. Даже выдали документ, что я студентка второго курса голландской Академии художеств. Увы, еще раз попасть туда не пришлось, сначала заболел сын, потом случилось еще что-то, и ваяние надолго от меня отступило. Но для себя я узнала, что могу. На случай, когда очень хотелось лепить, я купила пластилин, и мы лепили вдвоем с сыном».
В Венгрии Елена Александровна на свой страх и риск создала бюст своего любимого поэта Шандора Петефи. За ним последовала скульптура поэта Арня Яноша. Эти художественные произведения получили высокую оценку искусствоведов, профессиональных скульпторов, журналистов. Елена Александровна подарила эти скульптурные работы местному музею. Она начала брать уроки ваяния у знаменитого венгерского мастера Олчаи Киш Золтана. Наставник 4 года обучал се главным образом техническим навыкам. В Венгрии Елена Александровна имела шесть персональных выставок, пользовавшихся неизменным успехом у публики. Когда известный венгерский скульптор Иене Грантнер посетил первую выставку Елены Косовой, в книге отзывов он оставил запись: «Я был приятно удивлен. Елена Косова обладает особым даром создавать выразительные формы, она талантлива. Для женщины в таком молодом возрасте это редкое явление. Выражаю свою зависть. Она достигнет еще многого».
Елена Александровная была принята в почетные члены Союза художников Венгрии. 12 своих скульптурных работ она передала в Художественный фонд этой страны.
В 1984 году Е.А. Косова стала членом Союза художников СССР. На выставках ее работ публика и специалисты неизменно отмечают большой профессионализм и мастерство художника. Выполненный Еленой Александровной бюст Владимира Маяковского украшает экспозицию Музея Маяковского на Лубянке. Дочь поэта, американка Патриция Томсон, была растрогана созданным мастером портретом отца и приняла в подарок его копию.
Среди работ Елены Александровны, получивших признание профессионалов, бюсты Чехова, Бетховена, Пушкина, других поэтов, писаталей и композиторов. Она создала также скульптурные портреты Шарля де Голля, Джона Кеннеди, Маргарет Тэтчер, своих коллег — замечательного советского разведчика, Героя России Владимира Барковского и знаменитой разведчицы и писательницы Зои Воскресенской-Рыбкиной.
И сегодня Елена Александровна полна творческих замыслов. Так в ее жизни тесно переплелись таланты профессионального разведчика и профессионального художника.