Зоя Воскресенская… У людей послевоенного поколения это имя вызывает трепетные школьные ассоциации: «программные» книги о Володе Ульянове и его семье, повести и рассказы о советских детях — пионерах и октябрятах.
Почти до последних дней своей жизни Зоя Ивановна была известна у нас в стране только как детский и юношеский писатель — лауреат Государственной и ряда других литературных премий, лауреат премии Ленинского комсомола, автор книг, переведенных на многие языки, как теперь говорят — ближнего и дальнего зарубежья. Ее книги были изданы немыслимым тиражом: 21 миллион 642 тысячи экземпляров. И лишь самые близкие люди и товарищи по работе знали, что Зоя Ивановна, прежде чем стать знаменитым писателем, двадцать пять лет прослужила в советской внешней разведке.
Сегодня, когда за давностью событий приоткрываются архивы секретных служб довоенного и военного времени и становятся общественным достоянием доселе неизвестные имена сотрудников внешней разведки, внесших значительный вклад в обеспечение безопасности нашего Отечества, следует подчеркнуть, что Зоя Воскресенская (по мужу — Рыбкина) входила в элиту советских разведчиков. И не случайно на стендах Зала истории внешней разведки, рассказывающих о виртуозах-разведчиках, проникавших в самые сокровенные тайны противника, добывая для Родины, порой с немалым риском для жизни, важнейшую информацию, почетное место отведено и Зое Воскресенской-Рыбкиной.
Уже смертельно больная, Зоя Ивановна узнала, что ее неожиданно «рассекретили». И она спешно принялась за книгу, свою последнюю книгу. Быстро написала ее, но, к сожалению, не дожила до ее выхода в свет несколько месяцев.
«Теперь я могу сказать правду» — так Зоя Воскресенская назвала свое последнее произведение, в котором рассказала не только о себе и своей работе в советском сверхсекретном ведомстве, но и о многих своих товарищах — Василии Михайловиче Зарубине, Павле Михайловиче Фитине, Павле Матвеевиче Журавлёве, Георгии Ивановиче Мордвинове, Павле Анатольевиче Судоплатове и других, имена которых давно уже стали легендой не только в нашей, но и в большинстве иностранных секретных служб.
Удивительной была жизненная и оперативная судьба этой мужественной и обаятельной женщины изысканной красоты.
Зоя Ивановна Воскресенская-Рыбкина родилась 28 апреля 1907 года на станции Узловая Бочаровского уезда Тульской губернии в семье железнодорожного служащего, помощника начальника станции. Детство провела в городе Алексине. В семье было трое детей: помимо Зои еще два младших брата — Коля и Женя. Вспоминая свое детство, Зоя Ивановна рассказывала:
«Тысяча девятьсот семнадцатый год. Уже отшумел февраль. В России Временное правительство, а впереди Октябрь… Помню, до того, как свергли царя, мой средний брат Коля все спрашивал, приставая к отцу: «Папа, а царь может есть колбасу с утра до вечера? Сколько захочет? И белую булку?.. Хорошо быть царем!» В Великую Отечественную Коля погиб под Курском, защищая страну, которая навсегда свергла царя…
Я помню, как-то отец принес домой кипу трехцветных флагов Российской империи. Дал нам и сказал: «Оторвите белые и синие полосы, а из красных сшейте один настоящий красный флаг».
Вскоре началась Гражданская война. К Туле рвался Деникин, и мы все, от мала до велика, работали на подступах к городу, помогали натягивать колючую проволоку. Потом был голод. По распоряжению Ленина в школах нам выдавали чечевичную похлебку: Ильич спасал наше поколение. Нам еще помогали леса — в них были грибы, ягоды. Ока была полна рыбы. Мы ставили плетеные верши в воду, и они быстро набивались рыбой, но соль — соль невозможно было достать».
В октябре 1920 года Зоин отец, Иван Павлович, скончался от туберкулеза. После его смерти вдова, Александра Дмитриевна Воскресенская, с детьми переехала в Смоленск. Вскоре она тяжело заболела. Зоя была вынуждена зарабатывать на хлеб, чтобы помочь матери содержать детей. Уже будучи известной писательницей, Зоя Ивановна так рассказывала о том тяжелом времени:
«Я осталась за хозяйку в доме. Восьмилетний Женя и одиннадцатилетний Коля были предоставлены сами себе, озорничали, приходили домой побитые, грязные, голодные. И здесь выручил случай. Я встретила на улице товарища отца, военного. Рассказала ему о своих бедах. Он велел прийти к нему в штаб батальона. Так я вошла в самостоятельную жизнь».
В 1921 году, в четырнадцать лет, Зоя начинает работать библиотекарем в 42-м батальоне войск ВЧК Смоленской губернии. Затем она служила в штабе Частей особого назначения (ЧОН) Смоленской губернии, была политруком-воспитателем в колонии малолетних преступников в селе Старожище под Смоленском, работала на заводе имени М.И. Калинина в Смоленске, находилась на комсомольской работе. В 1927 году Зоя вышла замуж за комсомольского активиста Владимира Казутина, которого через некоторое время после свадьбы направили в Москву на партучебу. От этого брака у Зои родился сын, которого назвали Владимиром.
В конце 1928 года Воскресенская переехала из Смоленска в Москву к мужу. Однако затем семейная жизнь не задалась, и супруги расстались. Воспитывать сына и ухаживать за ним помогала мама, которая стала жить с дочерью.
В августе 1929 года Зоя становится сотрудницей Иностранного отдела ОГПУ — внешней разведки.
Первая поездка на разведывательную работу — в Харбин, в начале 1930 года. Занимая скромную должность секретаря советского нефтяного синдиката «Союзнефть» в Харбине, Зоя Ивановна в течение двух лет успешно выполняла ответственные задания Центра во время острейшей борьбы на Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД).
Позже в облике знатной баронессы, роскошно одетая, Воскресенская появлялась на улицах Риги, в городах и поместьях старой Латвии. Затем судьба разведчицы перебросила Зою Ивановну в Центральную Европу — в Германию и Австрию, а через некоторое время на север — в Финляндию и Швецию. В последних двух странах она провела большую часть своей закордонной разведывательной жизни: с 1935 по 1939 год работала в Финляндии и с 1941 по 1944 год — в Швеции.
На работу в Финляндию Воскресенская выехала в 1935 году в качестве заместителя резидента. К этому времени она уже имела значительный опыт разведывательной работы и превратилась в настоящего профессионала. По прикрытию Зоя Ивановна выполняла обязанности руководителя советского представительства ВАО «Интурист» в Хельсинки. «Ирина» (таким был оперативный псевдоним разведчицы) быстро познакомилась со страной и вошла в дела резидентуры.
В начале 1936 года резидент внешней разведки в Финляндии был отозван в Москву и на его место прибыл консул Ярцев, он же — Борис Аркадьевич Рыбкин. Следует отметить, что к тому времени Борис Рыбкин был уже весьма именитым разведчиком.
Наша справка:
Борис Аркадьевич Рыбкин родился 19 июня 1899 года в Екатеринославской губернии в бедной многодетной еврейской семье мелкого ремесленника. После окончания четырех классов сельской школы он переехал в Екатеринослав. Нужда заставила 10-летнего мальчика идти в типографию учеником наборщика. Восемь лет простоял он у наборной кассы.
Жил типографский ученик впроголодь, часть заработка отсылал родителям. В свободное от работы время много читал, усердно занимался самообразованием. Окончил коммерческое училище. После революции Борис сдал экстерном экзамены за среднюю школу и поступил на учебу в Петроградскую горную академию.
В 1920–1921 годах служил красноармейцем в Рабоче-Крестьянской Красной армии. В июле 1921 года был мобилизован на работу в Екатеринославскую ЧК.
После окончания Высшей школы ОГПУ Борис Рыбкин работал в контрразведывательных подразделениях. В январе 1931 года «за беспощадную борьбу с контрреволюцией» был награжден Коллегией ОГПУ боевым именным оружием. В том же году был переведен на работу во внешнюю разведку и направлен в длительную загранкомандировку в Персию, где проработал до 1934 года.
В Персии Рыбкину удалось приобрести несколько надежных источников информации. Затем последовали спецномандировки во Францию, Болгарию, Австрию, работа на руководящих должностях в центральном аппарате внешней разведки. В 1936 году Рыбкин был направлен резидентом НКВД в Финляндию.
За время работы во внешней разведке Б.А. Рыбкин был награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 2-й степени, Красной Звезды и «Знак Почета».
Прибывший в Хельсинки одинокий мужчина консул Ярцев всегда был подтянутым и внимательным, а по отношению к своей очаровательной помощнице — очень официальным и требовательным. Поначалу у нового резидента и его заместителя взаимоотношения не сложились.
О том, как развивались дальнейшие события, рассказывала позже сама Зоя Ивановна:
«Мы спорили по каждому поводу. Я решила, что не сработаемся, и попросила Центр отозвать меня. В ответ мне было приказано помочь новому резиденту войти в курс дел, а потом вернуться к этому вопросу. Но… возвращаться не потребовалось. Через полгода мы запросили Центр разрешить нам пожениться. Я была заместителем резидента, и мы опасались, что Центр не допустит такой «семейственности». Но Москва дала «добро»».
Так Зоя Воскресенская стала «мадам Ярцевой».
В Финляндии «Ирина» осуществляла связь с нелегальными сотрудниками советской внешней разведки и с агентурой, собирала информацию, в том числе о планах Германии в отношении этой страны.
Она привлекла к сотрудничеству с советской разведкой многих источников. Одним из них была жена высокопоставленного сотрудника японского посольства в Финляндии.
Для решения разведывательных задач «Ирина» неоднократно выезжала из Хельсинки в Стокгольм, а также в Норвегию, где координировала работу нелегальной разведывательной группы.
А «Кин» (оперативный псевдоним резидента Рыбкина), который вскоре стал 2-м секретарем полпредства СССР в Финляндии, а затем — временным поверенным в делах СССР в Финляндии, по личному указанию Сталина установил секретные контакты и вел весьма деликатные переговоры с высшим руководством Финляндии, которые касались возможности заключения пакта о ненападении и сотрудничестве между двумя странами, недопущения немецких войск в случае войны на финскую территорию, а также взаимного обмена территориями. К сожалению, в силу тогдашнего политического курса финского правительства эти переговоры не дали положительных результатов.
Позже известный финский политический деятель, бывший президент Финляндии Урхо Кекконен говорил по этому поводу следующее:
«Переговоры 1939 года не имели успеха не по вине поверенного в делах России в Финляндии господина Ярцева, а вследствие недостатка интереса по этому вопросу со стороны Финляндии».
Военный конфликт с Финляндией вынудил «супругов Ярцевых» покинуть Хельсинки.
После возвращения в Москву в 1939 году Воскресенская-Рыбкина занялась аналитической работой, став одним из основных аналитиков в разведке (специальное аналитическое подразделение в разведке было создано лишь в 1943 году).
Заместитель начальника советской внешней разведки того периода генерала Судоплатова по этому поводу вспоминал:
«С ноября 1940 года все мы находились в состоянии повышенной боевой готовности. К этому времени Зоя Рыбкина и ее непосредственный начальник Павел Журавлев завели литерное дело под кодовым названием «Затея», в котором сосредоточивались информационные материалы о подготовке Германии к войне против Советского Союза. С помощью этого дела было легче регулярно следить за развитием немецкой политики, в частности, за ее возрастающей агрессивностью. Информация из этого литерного дела регулярно поступала к Сталину и Молотову, что позволяло им корректировать их политику по отношению к Гитлеру».
Именно к Воскресенской-Рыбкиной стекались разведданные от знаменитой «Красной капеллы» — группы антифашистов, действовавшей в гитлеровской Германии. Ее руководителями являлись обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен («Старшина») — племянник гросс-адмирала Тирпица, сотрудник министерства авиации и штаба ВВС Германии и Арвид Харнак («Корсиканец») — руководящий сотрудник министерства экономики Германии.
Еще в январе 1941 года «Старшина» информировал Москву: «В штабе авиации Германии дано распоряжение начать в широком масштабе разведывательные полеты над советской территорией с целью фотосъемки всей пограничной полосы. В сферу разведывательных полетов включается также и Ленинград».
В марте он конкретизировал эту информацию:
«Германский генеральный штаб авиации ведет интенсивную подготовку против СССР. Составляется план бомбардировки важнейших объектов. Разработан план бомбардировки Ленинграда, Выборга, Киева. В штаб авиации регулярно поступают фотоснимки городов и промышленных объектов. Германский авиационный атташе в Москве выясняет расположение советских электростанций, лично объезжает на машине районы расположения электростанций».
В апреле 1941 года «Корсиканец» докладывал в Центр со ссылкой на окружение Розенберга:
«Вопрос о вооруженном выступлении против СССР решен». В свою очередь «Старшина» в том же месяце сообщил, ссылаясь на сведения, полученные от офицера связи при Геринге: «Вопрос о выступлении Германии против Советского Союза решен окончательно. Начало его следует ожидать в ближайшее время».
Тревожная информация поступала от источников практически ежедневно. Наконец в начале июня «Старшина» сообщил:
«Все подготовительные военные мероприятия: составление карт расположения советских аэродромов, сосредоточение на балканских аэродромах германской авиации должны быть закончены к середине июня месяца».
Зоя Ивановна была не только хороша собой, но и необычайно умна. Именно она подготовила известную аналитическую записку для И.В. Сталина, в которой утверждалось, что нападения Гитлера
5 Антонов В. С. из на Советский Союз можно ожидать в любой момент. Вспоминая этот период, Зоя Ивановна писала:
«Нашей специализированной группе было поручено проанализировать информацию, касающуюся военных планов гитлеровского командования, и подготовить докладную записку. Для этого мы отбирали материалы из наиболее достоверных источников, проверяли надежность каждого агента, дававшего информацию о подготовке гитлеровской Германии к нападению на Советский Союз.
Наша аналитическая записка оказалась довольно объемистой, а резюме — краткое и четкое: мы на пороге войны.
17 июня 1941 года я по последним сообщениям агентов «Старшины» и «Корсиканца» с волнением завершила этот документ. Заключительным аккордом в нем прозвучало:
«Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время».
Подчеркиваю, это было 17 июня 1941 года.
Обзор агентурных данных с приведенным выше выводом начальник внешней разведки П.М. Фитин повез лично И.В. Сталину.
Иосиф Виссарионович ознакомился с нашим докладом и швырнул его. «Это блеф! — раздраженно сказал он. — Не поднимайте паники. Не занимайтесь ерундой. Идите-ка и получше разберитесь»».
А до начала Великой Отечественной войны оставалось несколько дней.
В подготовке гитлеровской Германии к войне против СССР Зоя Воскресенская-Рыбкина смогла убедиться и лично.
Желая опровергнуть слухи о якобы готовящемся нападении на СССР и продемонстрировать свою приверженность заключенному в 1939 году германо-советскому договору, руководство
Германии в начале июня 1941 года прислало в Москву группу солистов балета Берлинской оперы. Германский посол в Москве граф Вернер фон Шуленбург устроил в здании посольства прием в их честь и пригласил на него солистов балета Большого театра. Присутствовала на приеме и некая госпожа Ярцева, представлявшая Всесоюзное общество культурных связей с заграницей (ВОКС). В ее задачу, как разведчика, в частности, входило оценить обстановку в посольстве и настроение его сотрудников.
На приеме Ярцева выглядела настолько привлекательно, что когда начались танцы, именно ее граф Шуленбург пригласил на тур вальса. Танцуя с послом, Зоя Ивановна прошлась с ним в вальсе по всему залу и обратила внимание на то, что на стенах примыкавших к залу комнат были видны светлые квадраты пятен от снятых картин. А в одной из комнат напротив приоткрытой двери возвышалась груда чемоданов. Вызывали озабоченность и другие детали, подмеченные Зоей Ивановной в беседах с немецкими дипломатами.
Разведчица сделала вывод о том, что германское посольство готовится к отъезду, а акция с Берлинским балетом была устроена для отвода глаз. Об этом и было доложено в тот же вечер руководству разведки. Наблюдения Зои Ивановны стали также важным, хотя и косвенным, подтверждением информации о скором начале войны.
С первых дней Великой Отечественной войны Воскресенская-Рыбкина являлась сотрудницей Особой группы, возглавляемой заместителем начальника внешней разведки генералом П.А. Судоплатовым. Особая группа занималась подбором, организацией, обучением и переброской в тыл врага диверсионных и разведывательных отрядов. Воскресенская-Рыбкина, в частности, стала одним из создателей первого партизанского отряда.
Наша справка:
Первоначально в отряд входили всего четыре человека, которых подбирала и инструктировала Зоя Ивановна.
Командиром отряда был назначен Никифор Захарович Каля-да — кадровый военный, воевавший с немцами еще в Первую мировую войну. Бывший партизан на Украине, он в 1920-е годы являлся заместителем командующего армией на Дальнем Востоке.
Начальником штаба еще не существовавшего отряда назначили Леонида Васильевича Громова — бывшего начальника геологической экспедиции на острове Врангеля.
В группу были также включены: в качестве специалиста-механика — Самуил Абрамович Вильман, который до войны был резидентом нелегальной резидентуры в Монголии под «крышей» владельца частной авторемонтной мастерской, и лейтенант запаса Константин Павлович Молчанов, как специалист-оружейник.
В задачу группы Н.З. Каляды входило создание партизанского отряда из местных жителей Вельского, Пречистенского и Бату-ринского районов Смоленской области.
8 июля 1941 года группа, официально именовавшаяся отрядом № 1, на грузовой автомашине выехала в северный лесной массив по направлению Москва — Смоленск — Витебск.
Вскоре в отряде было уже более ста человек из десяти районов Смоленской области. В лесу Н.З. Каляда отпустил бороду, за что партизаны прозвали его Батей. Из истории Великой Отечественной войны хорошо известно легендарное партизанское соединение Бати, которое уже в 1941–1942 годах практически восстановило советскую власть в районе треугольника Смоленск — Витебск — Орша.
Зоя Ивановна Воскресенская-Рыбкина была также причастна к созданию и заброске в тыл противника одной из первых разведывательных групп, которая, кстати, работала под необычным, церковным, прикрытием. Вот как об этом она вспоминает в своих мемуарах:
«Я узнала, что в военкомат обратился епископ Василий, в миру — Василий Михайлович Ратмиров, с просьбой направить его на фронт, чтобы «послужить Отечеству и защитить от фашистских супостатов православную церковь».
Я пригласила епископа к себе на квартиру. Беседовали несколько часов. Василий Михайлович рассказал, что ему 54 года. Сразу же после начала войны он был назначен Житомирским епископом. Но Житомир вскоре был занят немецкими оккупантами, и тогда его назначили епископом в Калинин. Он рвался на фронт и потому обратился в райвоенкомат.
Я спросила его, согласится ли он взять под свою опеку двух разведчиков, которые не помешают ему выполнять долг архипастыря, а он «прикроет» их своим саном. Василий Михайлович не сразу согласится, подробно расспрашивал, чем они будут заниматься и не осквернят ли храм Божий кровопролитием. Я заверила его, что эти люди будут вести тайные наблюдения за врагом, военными объектами, передвижением войсковых частей, выявлять засылаемых к нам в тыл шпионов.
Епископ согласился.
— Если это дело серьезное, я готов служить Отчизне.
— В качестве кого вы сможете их «прикрыть»?
— В качестве моих помощников. Но для этого им надо основательно подготовиться.
Мы договорились, что я доложу руководству и на следующий день встретимся.
Руководителем группы назначили подполковника службы внешней разведки Василия Михайловича Иванова (оперативный псевдоним — «Васько»). Вторым членом группы стал Иван Иванович Михеев (оперативный псевдоним — «Михась»), 22-летний выпускник авиационного училища, являвшийся с начала войны сержантом истребительного батальона войск НКВД.
Владыку Василия с его будущими помощниками знакомила каждого в отдельности. Они епископу понравились. Между собой «Васько» и «Михась» тоже установили добрый контакт. Владыка Василий каждый день у меня на квартире обучал их богослужению: молитвы, обряды, порядок облачения. К слову скажу, облачение для епископа и его помощников мы получили из фондов музея. Одно из них, шитое жемчугом, епископ отклонил, заметив, что это одеяние для священнослужителей более высокого ранга и применяется в более торжественных случаях. Обменяли его на другое.
Группа сложилась дружная, удачная. 18 августа 1941 года ее направили в прифронтовой Калинин. Службу они начали в Покровской церкви Пресвятой Богородицы, но 14 октября вражеская авиация разбомбила ту церковь, и епископ со своими помощниками перешли в городской собор.
Вскоре немцы заняли Калинин. Владыка Василий послал «Михася» к бургомистру, попросил взять его и помощников на довольствие, магазины в городе опустели. Бургомистр обещал, но тут же епископа вызвали к начальнику гестапо. Через переводчицу, православную немку Линду, владыка объяснил местному фюреру, что при советской власти был посажен в тюрьму и отбывал наказание на Севере, в Коми. Он подчеркнул, что его главной заботой является духовная жизнь паствы, ею он крайне озабочен, к этому обязывает его высокий духовный сан».
Молва о владыке Василии, столь ревностно пекущемся о своих прихожанах, быстро распространилась в городе. Жители потянулись к собору. А молодые, статные и красивые, отличавшиеся скромностью и строгостью нравов помощники владыки завоевали симпатии у людей, и в особенности у девушек.
Разведгруппа оперативно выполняла задания Центра. Разведчики налаживали связи с населением, выявляли пособников оккупантов, собирали материалы о численности и расположении немецких штабов, складов и баз с военным имуществом, вели учет прибывающих пополнений. Собрашше сведения немедленно передавались в Центр через заброшенную к ним радистку-шифровалыцицу Любовь Бажанову (оперативный псевдоним — «Марта»). «Марта» сняла комнату у местной жительницы, и «Михась» регулярно с ней встречался.
Город находился в руках оккупантов два месяца. После освобождения города к нашему командованию посыпались заявления о «подозрительном» поведении епископа и его служек. СМЕРШ готов был арестовать группу, но Москва приказала взять ее под охрану. Тем временем при выходе из собора откуда-то появившийся милиционер схватил епископа за руку и, скомандовав: «Пошли в НКВД», увел его. «Васько» и «Михась» последовали за владыкой. Дежурному по НКВД милиционер заявил, что привел «попов, продавшихся немцам». Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы в дело не вмешался заместитель начальника местного управления НКВД Крашенинников (только он знал о группе «Васько»), и инцидент был исчерпан.
Результаты работы разведгруппы был убедительными. Кроме переданных в Центр шифрованных радиодонесений «Васько» и «Михась» выявили две резидентуры и более тридцати агентов, оставленных гестапо в тылу советских войск, составили подробное описание мест тайных складов оружия: гитлеровцы, видимо, еще надеялись вернуться в город.
Патриотический подвиг епископа Василия Ратмирова был высоко оценен. За то, что он проявил мужество и не бросил в трудный час свою паству, решением Синода ему был присвоен сан архиепископа. Позже по указанию патриарха Алексия владыка
Василий был назначен архиепископом Смоленским. От советской разведки Василий Михайлович получил в знак благодарности золотые часы. «Васько», «Михась» и радистка «Марта» были награждены орденами «Знак Почета» и медалями «Партизану Отечественной войны» I степени.
Каждый из сотрудников Особой группы тоже готовился к тому, чтобы в любой момент направиться за линию фронта. Готовилась к этому и Зоя Ивановна, разучивая роль сторожихи на переезде у маленькой железнодорожной станции, находившейся в тылу у немцев. Однако судьба распорядилась по-другому.
Муж Зои Ивановны — Борис Рыбкин — проходил в это время подготовку для разведывательной работы в Швеции. Он должен был туда выехать советником посольства и резидентом. Руководством разведки было принято решение направить вместе с ним и Зою Ивановну. Так в конце 1941 года «супруги Ярцевы» оказались в Стокгольме.
Генерал Судоплатов позже вспоминал:
«В дипломатических кругах Стокгольма эту русскую красавицу знали как Зою Ярцеву, блиставшую не только красотой, но и прекрасными знаниями немецкого и финского языков. Супруги пользовались большой популярностью в шведской столице».
Официально «Ирина» значилась пресс-атташе советского посольства, которое возглавляла знаменитая Александра Коллонтай. По линии разведки она являлась заместителем резидента. Сбор разведывательной информации, активная вербовочная работа, поддержание контактов с участниками антифашистского Сопротивления в ряде европейских стран — таков неполный круг оперативных вопросов, которыми пришлось заниматься Ирине в Швеции. Не будет преувеличением, если мы скажем, что во многом благодаря усилиям разведчиков «Кина» и «Ирины» Швеция до конца войны так и осталась нейтральной, а Финляндия до срока вышла из гитлеровской коалиции.
В марте 1944 года супруги Рыбкины возвратились в Москву. Борис Аркадьевич курировал заброску нелегальной агентуры и разведывательно-диверсионных групп в оккупированные немцами страны Восточной Европы. Зоя Ивановна занималась аналитической работой.
После окончания войны Зоя Воскресенская-Рыбкина работала некоторое время заместителем, а затем начальником немецкого отдела внешней разведки.
27 ноября 1947 года муж Зои Ивановны, начальник одного из ведущих оперативных отделов внешней разведки полковник Борис Аркадьевич Рыбкин погиб под Прагой при исполнении служебных обязанностей. Официальная версия — автомобильная катастрофа. Правда, в нее Зоя Ивановна не верила, хотела провести самостоятельное расследование. Но ей не позволили.
Весной 1953 года, когда полковнику Воскресенской-Рыбкиной до пенсии оставалось немногим более года, умер Сталин. Зоя Ивановна так рассказывала об этих днях:
«После траурных дней стали приоткрываться черные страницы неоднозначной личности «отца народов». Начались аресты тех, кто участвовал в расправах 1937–1938 годов. На Лубянке поспешно освобождались от старых кадров, увольняли, как это обычно у нас делалось, всех подряд. Под подозрение брали каждого».
В конце августа 1953 года арестовали начальника Четвертого управления НКВД генерал-лейтенанта Судоплатова, с которым Воскресенская-Рыбкина долгое время работала в разведке и который был ее непосредственным начальником в Особой группе в первые месяцы войны. На отчетно-выборном партийном собрании, где ее выдвигали в партком управления внешней разведки, Зоя Ивановна выступила в защиту своего товарища и сказала о нем добрые слова.
На следующий день после выступления на собрании Воскресенской-Рыбкиной объявили, что она увольняется «по сокращению штатов». В то же время се должность начальника отдела не была сокращена. До пенсии, как мы уже отмечали, Зое Ивановне оставалось проработать около года. Будучи волевым человеком, она стала ходить «по инстанциям», добиваясь справедливого разрешения своего дела. Ее направили в распоряжение ГУЛАГа.
Полковнику Воскресенской-Рыбкиной предложили поехать в Воркутинский лагерь для особо опасных преступников на должность начальника спецотделения, которую занимал старший лейтенант, ожидавший замены. Она дала согласие. Выше майора по званию в Воркуте никого не было. Рассказывают, что когда она приехала к новому месту работы, все мужчины-офицеры кинулись скупать одеколон. В свои 48 лет Воскресенская была по-прежнему очень красивой женщиной.
В 1955 году Зоя Ивановна вышла в отставку и занялась литературной деятельностью. Ее ратный и писательский труд был отмечен высокими наградами Родины: орденами Ленина, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями. В апреле 1940 года она была награждена нагрудным знаком «Заслуженный работник НКВД».
8 января 1992 года З.И.Воскресенская-Рыбкина скончалась. Похоронили ее в Москве на Новодевичьем кладбище. В день ее похорон одна из центральных газет писала, что «Зоя Ивановна всю свою жизнь служила делу, служила своей Родине».