Утром Мирославу разбудил шум — сначала шуршание колес автомобиля во дворе, потом какой-то топот и говор. Она встала, влезла в джинсы и блузку, вышла в коридор и увидела спускающегося со второго этажа Константина.
— Что случилось? — спросила Мирослава.
— Дядя очень расстроен из-за всего случившегося, у него гипертонический криз, — уныло проговорил Торнавский-младший. — Но Петр Васильевич говорит, что это, в общем-то, естественная реакция, и ничего страшного.
Мирослава уже знала, что Петр Васильевич Кольцов — семейный врач Торнавских.
— Если доктор говорит, что ничего страшного, откуда такая печаль?
— Дядя едва пришел в чувства, как сразу заговорил о том, что нужно написать завещание, которого у него до сих пор нет.
— В этом тоже нет ничего ужасного.
— Вы не понимаете, — воскликнул Константин горячо. — Написание завещания не прибавит дяде бодрости!
— Тоже может быть…
— Вот! Я убеждал его, что он пока еще недостаточно окреп и завещание не к спеху. И Нина меня поддерживает, но дядя непреклонен и настаивает на том, чтобы адвокат приехал немедленно.
— Понятно. Но на вашем месте я не стала бы делать из этого трагедию.
— Я и не делаю, — вздохнул Костя.
— Тем более что завещание, вероятнее всего, будет в вашу пользу, — осторожно продолжила Волгина.
— Да, — без всякой радости согласился Константин.
— Ну так и не перечьте больному.
— Завтрак через полчаса. — Костя сменил тему.
— Я помню.
— Вы придете в столовую или сказать Татьяне, чтобы Настя подала вам в ваши комнаты?
— Мы придем в столовую.
Костя кивнул и скрылся из виду. Мирослава вернулась в свою комнату и стала раздеваться.
Выйдя из ванной, она постучала в дверь Мориса.
— Вставай, нужно спуститься к завтраку.
— Я уже встал, — откликнулся он. — Сейчас выйду.
Через минуту он был уже у Мирославы. Открывая окно в ее комнате, спросил:
— Что за шум был с утра пораньше?
— Торнавскому стало плохо, племянник вызвал семейного врача.
— Торнавский в тяжелом состоянии?
— Вроде нет. Гипертонический криз миновал. По крайней мере, так сказал Константину доктор.
— И больше ничего? — спросил Морис, пристально глядя на задумчивое лицо Мирославы.
— Костя сказал, что дядя спешно надумал писать завещание.
— Но он же не при смерти?!
— Нет.
— Странно.
— Племяннику тоже показалось, что для написания завещания выбран не лучший момент. Они вдвоем с Ниной пытались уговорить Торнавского не спешить, но он ни в какую.
— А кому выгодно написание завещания?
— В том-то и дело, что в данное время никому…
— А Косте?
— Он и без завещания единственный наследник.
— Возможно, Торнавский еще кому-то что-то хочет завещать?
— Кому?
— Тем, кто обитает в доме…
— Ага, такая срочность из-за кухарки, горничной и садовника. Не смешно!
— Но ведь есть какая-то причина.
— Причиной может быть и прихоть больного, какой-то неосознанный страх, говорят, это бывает при высоком давлении.
— Поговорить с ним, конечно, сейчас нельзя?
— Думаю, нет, — вздохнула Мирослава.
— Что будем делать?
— Пойдем завтракать. Заодно посмотрим на поведение остальных и послушаем, о чем они будут говорить.
Когда они пришли в столовую, все уже были там, кроме Торнавского-старшего и Валевского, который из потенциального тестя вновь стал просто управляющим, то есть обслуживающим персоналом.
Детективы сели на свои места, и Настя тотчас поставила перед ними тарелки с яичницей и сырниками. На столе были овощи, фрукты, тосты, мед, варенье…
Морис, который на завтрак предпочитал овсянку, незаметно для всех поймал Настину руку и проникновенно прошептал:
— Насть, а нельзя на завтра овсяную кашу?
— Для вас можно все! — выпалила девушка и тотчас выскочила из столовой.
Мирослава бросила на Мориса насмешливый взгляд и сосредоточила все внимание на присутствующих в столовой. Лица у взрослых были печальные, только Константин выглядел растерянным. Ну его можно понять. Невеста в полиции, дядя болен. Сын Нины Стив едва ковырялся в тарелке. Зато погруженный в себя Илья ел все подряд, кажется даже не замечая, что он ест.
«Интересно, о чем это он задумался», — промелькнуло в голове Мирославы.
Она подумала, что Илья ей кого-то очень напоминает, но тут заговорила Нина, и Волгина не успела поймать мысль.
— Мне кажется, что Олегу Павловичу нужен отдых.
Все присутствующие устремили взоры на Нину.
— Он сейчас и так отдыхает, — огорченно проговорил Мишустин.
Его жена вздохнула.
— Нет, — возразила Нина, — я имею в виду полноценный отдых. Например, он мог бы поехать в Европу. И вы с ним, Костя.
— Куда же я поеду, — недовольно пробормотал Торнавский-младший. — У меня Саша сидит. — И через секунду добавил: — Ни за что ни про что. — При этом он бросил многозначительный взгляд в сторону детективов.
— Кажется, нам дали понять, что мы зря едим хлеб, — заметила Мирослава тихо, но так, что ее услышали все.
— Костя, нужно набраться терпения, не все так быстро делается, как нам того хочется, — степенно произнес Дмитрий Егорович.
Людмила Евгеньевна кивнула, соглашаясь с мужем.
— Да я не имел в виду ничего такого, — стал защищаться Костя.
Со стороны казалось, будто Морис Миндаугас смотрит только на еду… Но это было иллюзией, из-под длинных светлых ресниц он внимательно рассматривал всех присутствующих за столом и думал о том, что, как ни крути, мотив избавиться от Марианны был только у Константина Торнавского и у отсутствующей здесь Саши. Нет, еще у Лунина, но тому было бы крайне сложно проникнуть в поместье.
Разговор за столом сошел на нет, и завтракающие лишь время от времени обменивались вялыми репликами по поводу блюд и погоды.
— О чем это ты шептался с горничной? — спросила Мирослава Мориса, когда они вышли в сад.
— Овсянки попросил на завтра.
— И только? — разочарованно протянула она.
— А что, я должен был свиданье ей назначить?
— Почему бы и нет?
Он не понял, шутит она или говорит серьезно, и решил уточнить:
— Вы сами предостерегали меня от связи с горничными.
— Было такое дело, — согласилась она. — Но именно обслуживающий персонал, как правило, больше других знает о том, что происходит в доме.
— Я что же, должен обольстить девушку, чтобы получить сведения?
— Как Джеймс Бонд…
— Вы издеваетесь? — рассердился Морис. — Я вам не «Агент 007»!
— Ладно, не злись, — сказала Мирослава примиряюще. — Я же не прошу тебя ложиться с ней в постель.
— И на том спасибо!
— Но ты мог бы просто поговорить с этой девушкой…
Миндаугас ничего не ответил.
День они провели порознь. Где была Мирослава, Морис не знал, сам же он до вечера находился в доме. Сначала показательно слонялся со скучающим видом. Потом к нему подошел Дмитрий Мишустин и спросил, играет ли он в шахматы. Миндаугас машинально кивнул, и обрадованный партнер Торнавского-старшего тотчас потащил его в библиотеку.
— Идемте, там тихо, уютно, и никто нам не помешает.
Морис решил не сопротивляться. Мишустин оказался довольно хорошим игроком и любознательным человеком. Он буквально засыпал Мориса вопросами: где родился, учился, чем занимался, кто родители, как попал в Россию и почему здесь остался. На все вопросы Морис ответил честно, лишь о причине своего затянувшегося пребывания в России предпочел умолчать.
Из этого Дмитрий Егорович сделал свои выводы, которые тут же озвучил:
— Вы правы, молодой человек, деньги лучше делать в нашей стране.
Морис сомневался в большом финансовом успехе своей детективной работы, но спорить с Мишустиным не стал. Вместо этого спросил:
— А вы давно знакомы с Олегом Павловичем?
Мишустин, задумавшись над очередным ходом, кивнул и рассеянно ответил:
— Восемнадцать лет вместе работаем.
— И как работаете, успешно?
— Весьма.
— И Олег Павлович не был удивлен и огорчен, когда брат продал вам свою часть семейного бизнеса, не посоветовавшись с ним?
Мишустин поднял голову и внимательно посмотрел на Миндаугаса.
— А почему вы, собственно, этим интересуетесь?
Потом хлопнул себя по лбу.
— Ах да, вылетело из головы. Вы же детектив.
Морис улыбнулся.
— Вы знаете, Олег адекватно отнесся к моему появлению в его конторе. Нет, он, конечно, удивился. А я в свою очередь удивился его удивлению. Я ведь не знал, что он не в курсе нашей с Сергеем, его братом, сделки.
Морис кивнул.
— Но, надо отдать Олегу должное, бизнес был для него дороже всего, он пригляделся ко мне, — Мишустин усмехнулся, — подозреваю, что собрал досье, и, когда понял, что человек я порядочный, стал честно соблюдать партнерские согла-шения.
— Вам обоим повезло друг с другом.
— Это да, мы даже породнились.
Морис удивленно посмотрел на Мишустина, пытаясь сообразить, была ли у Торнавских сестра, может, двоюродная… Но Дмитрий Егорович разъяснил ситуацию.
— Олег стал крестным отцом нашему сыну.
— Илья Дмитриевич — крестник Торнавского? — уточнил Морис.
— Да, Олег очень ответственно к этому подошел.
«Интересная информация», — подумал про себя Миндаугас, но на его лице эта заинтересованность никак не отразилась.
— Мы с Людочкой возлагаем на него большие надежды, — тем временем продолжил Мишустин, «съев» коня у задумавшегося Мориса.
— На Олега Павловича? — спросил Морис, пытаясь объективно оценить расстановку сил на шахматной доске.
— Нет, конечно, на сына.
— Илья Дмитриевич где-то учится?
— В консерватории, — ответил гордый отец. — И уже сейчас дает концерты, причем весьма успешно.
— Он музыкант?
— Да, пианист. Вы ведь слышали, как он играет.
Морис вспомнил Илью за роялем и признал, что играл юноша замечательно.
— Его пригласили на стажировку за границу. Но пока не скажу, куда именно. Это секрет.
Миндаугас понимающе кивнул. Он знал, что даже успешные люди бывают суеверны, если дело касается чего-то слишком важного для них. Мишустин точно прочитал его мысли.
— Спасибо, что не смеетесь. Я действительно боюсь сглазить.
Они просидели в библиотеке два с половиной часа, две партии завершились вничью, по одной они выиграли и расстались довольные друг другом.
После обеда всем в доме стало известно, что Торнавский лично позвонил своему адвокату и договорился, что тот приедет к двенадцати дня на следующий день. От кого исходила информация, осталось тайной, но насупленный Костя подтвердил ее достоверность, когда об этом его спросила Людмила Мишустина.
Нина Снегурченко, болтая серебряной ложкой в чашке с чаем, поддержала племянника, обронив, что не видит смысла в такой поспешности. Вздохнула и добавила, возможно желая подбодрить Костю:
— Но хозяин — барин.
— Да пусть себе пишет, — раздраженно проговорил Мишустин. — В конце концов, это его право.
Больше тему завещания за столом не обсуждали.
Поднявшись к себе, Миндаугас долго стоял у окна, любовался садом и думал о том, что первые желтые листочки в зеленых кронах деревьев ничуть не портят его настроения…
Вот только бы благополучно и побыстрее завершить порученное им дело.
Мирослава вернулась ближе к вечеру. Морис знал, что она брала машину и уезжала из поместья. На сотовый он ей не звонил и при встрече не стал расспрашивать, где она была, благоразумно рассудив, что если она посчитает нужным, то расскажет сама, а если не захочет, то и выпытывать бесполезно.
На ужин они не пошли, и заботливая Татьяна прислала им с Настей отбивную с цветной капустой и вкусный компот из свежей вишни и яблок. Мирослава вскользь обмолвилась, что ездила в город, и попросила собрать для нее информацию о некоторых фигурантах этого дела. Миндаугас уточнять ничего не стал. Он уже знал, что у Волгиной есть свои агенты и компьютерный гений, который регулярно выполняет всевозможные ее поручения.
— А как ты провел день? — непринужденно спросила она.
Морис собрался рассказать ей о своих успехах в шахматном поединке с Мишустиным, но тут помешал внезапный шум — топот, крики.
— По-моему, на втором этаже опять что-то происходит, — напряженно вслушиваясь, сказала Мирослава. — Пойдем, узнаем, что там.
Они вышли из комнаты и поспешили наверх.
Навстречу детективам из комнаты Торнавского старшего вывалились оба Мишустина и Снегурченко.
— Что случилось? — спросила Волгина.
— А, — отмахнулся Мишустин старший, — родственные разборки.
Однако Нина задержалась и озабоченно поведала:
— Представляете, я уже хотела ложиться, и вдруг слышу крики, грохот. Голос шефа я сразу узнала и, разумеется, помчалась в его комнату. А там уже у двери Мишустины, они тоже услышали, как ссорятся дядя и племянник. Мы замерли и стоим втроем, не знаем, как поступить. Тут бу-бух! Вроде что-то упало. Дмитрий Егорович дверь распахнул, мы все влетели и увидели, что Олег Павлович лежит на полу. Ужас! Не знаю, что у них там произошло. Мишустины кинулись к Олегу Павловичу, а он сам поднялся и как рявкнет: «Закройте дверь, все нормально!» Ну и что делать?
Оглянувшийся Мишустин бросил неодобрительный взгляд на Нину и сказал жестко:
— Спать!
Мирослава успокаивающе коснулась руки Снегурченко:
— Думаю, Дмитрий Егорович прав.
Детективы спустились вниз.
— Что будем делать? — спросил Морис.
— Лично я воспользуюсь советом Мишустина.
Мирослава скрылась в своей комнате, захлопнув дверь прямо перед носом Мориса. Он несколько мгновений постоял, а потом ушел к себе, решив, что о своей беседе с Мишустиным расскажет Волгиной и завтра.
Была теплая ясная ночь. Морис посмотрел, как красиво падают и сгорают звезды, задернул штору, включил ночник, лег в постель и открыл томик стихов Донелайтиса на литовском.