Олег Павлович Торнавский долго ворочался с боку на бок. Он думал о том, что на него свалилось столько бед, словно госпожа удача, шедшая все эти годы рядом с ним, ускользнула. Неизвестно, чем он мог разгневать судьбу… Или все-таки известно, просто он сам себе не хочет в этом признаваться?

Бедная Марианна! Самому себе он может признаться, что не испытывал к ней любви. Страстно желал обладать этой юной красавицей да еще хотел наконец обрести семью. Было ли в этом что-то аморальное? Вроде нет.

И бедный Костя… С ним сложнее. Можно было бы, конечно, все списать на ошибки молодости. Но это не было ошибкой. Это было выстраданным выбором. Тогда он любил искренне и чисто, всей душой, всем сердцем. Вот и выходит, что судьбе не за что его наказывать.

Торнавскому вспомнилась Саша. Такая красивая и строптивая, как дикая кобылица. Могла ли она толкнуть Валевскую? В пылу ссоры, наверное, да… Но расчетливо, в корыстных целях, не могла — в этом Олег Павлович был уверен.

Так кого же тогда подозревать? Детективы, похоже, топчутся на месте. А Костя точно на горячей плите сидит…

Наконец сон сморил Торнавского, и он заснул. Под боком у него уютно устроился дымчатый пушистый кот неизвестной породы по имени Мишка…

За окном сонно дышала августовская ночь. Небосвод, подсвеченный луной и усеянный мириадами звезд, мерцал и переливался, как дорогая восточная парча… И ветер, должно быть, насмотревшись на эту красоту, уснул завороженный. В саду не шевелился ни один лист, все цветы и травинки замерли…

Олег Павлович услышал сквозь сон сердитое ворчание своего кота. Мягкая лапа выпустила когти, и Торнавский проснулся, чуть ли не подскочив в кровати. Ему показалось, что в комнате кто-то есть. Он приподнялся и протянул руку, чтобы включить ночник, и тут на него обрушился удар. Торнавский успел отклониться, и удар пришелся на плечо. Взвыв от боли, Олег Павлович скатился с кровати, дотянулся до кресла и с силой толкнул его навстречу нападающему. Тот с грохотом упал, но успел еще раз ударить Торнавского, после чего выронил из рук свое оружие и пополз по полу, пытаясь его найти. Кот прыгнул ему на спину, вцепился когтями, был сброшен… На шум уже спешили люди, но напавший на Торнавского успел ускользнуть.

Первым прибежал Мишустин-старший. Включил свет, увидел своего компаньона на полу, крикнул подоспевшему следом Мишустину-младшему:

— Быстро, «Скорую» и полицию!

На пороге уже переминалась Людмила Евгень-евна, вскоре появилась Нина.

— Девочки, не заходите сюда, — предостерег их Мишустин-старший. Сам он склонился над Торнавским, осматривал его раны и пытался нащупать пульс. «Девочки» послушно остались у входа. Нина спросила шепотом:

— А где Костя?

— Не знаю, — раздраженно ответил Дмитрий Егорович.

Появились разбуженные шумом детективы. Мирослава сразу же отправила Мориса к Пальчиковой за номером телефона доктора Кольцова.

Петр Васильевич прибыл раньше «Скорой». Осмотрев Торнавского, поднял голову:

— У него сломана ключица и разбита голова. Я оказал первую помощь, но его нужно срочно везти в больницу.

Разбуженный Валевский — мрачный, небритый, в помятом костюме — автоматически выполнял свои обязанности: спустился вниз, встретил полицию и «Скорую». Потом путался под ногами, бормоча, что Лесневская наверняка сбежала и вот убила хозяина. Доктор сделал ему успокоительный укол и при помощи Татьяны уложил старика в постель.

Когда Олега Павловича увезли, полиция приступила к осмотру места преступления и допросу свидетелей. Поскольку Константин Торнавский так и не появился, его пошли искать и обнаружили крепко спящим в собственной постели. Мишустин-старший с трудом разбудил его и сообщил о приезде полиции.

— Какая еще полиция? — Константин никак не хотел вставать.

— Вашего дядю чуть не убили, — сказал Дмитрий Егорович.

— Дядю? — вяло переспросил Константин. — Но зачем?

— Полиция как раз это и пытается выяснить. Ради бога, просыпайтесь. — Мишустин встряхнул Торнавского.

Тот был вял и беспомощен, как тряпичная кукла.

Вошел один из полицейских, спросил:

— Что с ним?

— Не знаю, — ответил Мишустин. — По-моему, он сейчас снова заснет.

Появился следователь. Взглянув на Торнавского, велел позвать доктора и, оставив одного из полицейских присматривать за племянником потерпевшего, ушел в гостиную. Там снова собрали всех, а потом по одному стали вызывать в другую комнату и допрашивать.

— Что будем говорить? — тихо спросил Морис Мирославу.

— Правду.

— И ничего, кроме правды, — грустно уточнил он.

— Ты будешь кратко отвечать на вопросы, стараясь говорить как можно меньше.

— Я могу сказать, что плохо понимаю по-русски, — хмыкнул Миндаугас.

— Этот номер у тебя не пройдет.

— Почему? — сделал он невинные глаза.

— Потому что у тебя есть разрешение на работу в сфере, где без русского тебе никак.

— Вы уверены, что полиция об этом знает?

— А ты думаешь, что там работают идиоты?

— Нет, конечно…

— Короче, ты будешь кратко отвечать на вопросы и ссылаться на меня, я глава агентства, ты мой секретарь.

— Понятно, «я сидера и морчара, будто дера не моя», — пробормотал он детскую дразнилку.

— Вот-вот, — удовлетворенно кивнула Мирослава.

Ее вызвали раньше, чем Мориса, и она постаралась сразу расставить все точки над «и».

Крупный коренастый следователь представился:

— Ужгородцев Андрей Семенович.

— Мирослава Игоревна Волгина, частный детектив.

Осмотрев ее лицензию и остальные документы, а также получив все разъяснения, следователь извинился и ненадолго отлучился. Мирослава предположила, что он распорядился узнать о ней по своим каналам.

Вернувшись, Ужгородцев насмешливо спросил:

— Что же вы, коллега, находясь при исполнении, допустили совершение нового преступления?

— Мы расследуем гибель Марианны Валевской, — сухо ответила она.

— И вы считаете, что эти два преступления не связаны? — усмехнулся следователь.

— Не знаю, — честно ответила Волгина. — Но предполагаю, что связаны.

— Ага, значит, вы предполагаете?

Она кивнула.

— А подозреваемые есть?

— А у вас?

— Вообще-то, спрашиваю я — это раз. Во-вторых, вы были здесь, а я нет.

— Резонно, — согласилась Мирослава, — но пока у меня подозреваемых нет. А у вас?

— У нас? — переспросил он насмешливо. — У нас есть.

— И кто же, если не секрет?

— Константин Торнавский.

— Зачем ему убивать дядю?

— Затем, чтобы захапать наследство. Ведь завтра дядюшка собирался составить завещание.

— Но Константин — его единственный наследник.

— Не знаю, не знаю, может, Торнавский собирался отписать все своему несостоявшемуся тестю? — хмыкнул следователь.

— Не говорите глупостей, — отмахнулась от его гипотезы Волгина.

— А вы следите за речью, — обиделся тот. — Я все-таки при исполнении.

Извиняться Мирослава не стала, вместо этого спросила:

— А Сашу теперь отпустят?

— С какой радости?

— Насколько я понимаю, вы собираетесь забрать Константина. Так?

— Ну, — кивнул он.

— Тогда с Лесневской подозрение можно снять.

— Может, у них сговор?!

— Да ладно…

— У этой вашей Саши характер ядовитого шершня.

— Ужалила, что ли? — миролюбиво спросила Волгина.

— Не то слово.

— А почему вы решили, что Саша причастна к гибели Марианны?

— Так туфля ее была обнаружена на месте преступления.

— Насколько мне известно, Лесневская заявила, что она ходила в других туфлях, а эти давно лежали в шкафу.

— Мало ли что она заявила! А свидетели говорят другое.

— Валевский?

Следователь молчал.

— Но он был зол на Александру из-за того, что она часто ссорилась с его дочерью. И вообще, старик не в себе.

— Не только он утверждает, что Лесневская была в этот день именно в этих туфлях.

— А кто еще?

— Например, Снегурченко.

— А еще?

— Послушайте, коллега, вам не кажется, что вы задаете слишком много вопросов?

— Кажется. Но в нашем деле, коллега, — проговорила она, точно копируя интонацию визави, — иначе нельзя.

— Черт вас побери!

Она протянула руку через стол и быстро накрыла ею руку следователя.

— Вы что себе…

— В свою очередь я обещаю, что все ставшие нам известными факты изложу вам лично.

— Где вы работали до того, как стать частным детективом?

— Следователем была.

— Почему ушли?

— Так сложились обстоятельства.

— Вас уволили?

— Нет, — рассмеялась она, — я ушла по собственному желанию.

— Захотелось больших денег?

— Скорее свободы. О деньгах я подумала намного позднее. Так кто еще из свидетелей сказал, что видел на Саше именно эти туфли в день гибели Марианны?

— Больше никто, — неохотно обронил следователь.

— Они видели на ней другие туфли?

— Только Мишустина.

— А остальные?

— Остальные не помнили, что за туфли были на Лесневской, просто не обратили на ее обувь внимания.

— И Константин Торнавский?

— И он тоже, — кивнул следователь. — Еще вопросы есть, коллега?

— Пока нет…

— И то хорошо, — ухмыльнулся Ужгородцев.

Мирослава поднялась.

— Я могу идти?

— Идите, но на всякий случай напоминаю: не забывайте о своем обещании, чем черт не шутит, вдруг что-то накопаете.

— Не забуду.

— Ну-ну. Кстати, Морис Миндаугас ваш сотрудник?

— Да.

— Он иностранец?

— Наш бывший соотечественник…

— И чего его сюда принесло, приключений захотелось?

— Каждый человек имеет право жить и работать там, где он хочет.

— Конечно, конечно. А разрешение на работу у него есть?

— Все документы Мориса Миндаугаса в порядке.

— Вот это мы сейчас и проверим, пригласите господина Миндаугаса.

— Хорошо, — отозвалась она ровным голосом.

Морису она сказала:

— Помни, о чем мы договаривались.

От следователя Миндаугас вышел буквально через десять минут, сопровождаемый на прощанье ехидным вопросом:

— А вы в партизаны записываться не пробовали?

Морис счел, что данный вопрос ответа не требует, и спокойно закрыл за собой дверь.

Костю допрашивали последним. Торнавского-младшего поили кофе и делали уколы. Он утверждал, что крепко заснул и ничего не слышал. Доктор был уверен, что Константин накануне вечером принял снотворное. Однако Торнавский младший это отрицал. Все, что он выпил вечером, — это травяной чай, который ему принесла Настя.

Настя сказала, что чай, как всегда, приготовила Пальчикова, Татьяна это подтвердила. Вся посуда еще вечером была вымыта.

Эксперт заявил, что Торнавского-старшего ударили кочергой от камина. Отпечатков на ней нет, только следы крови Торнавского-старшего. Зато позднее в комнате племянника были найдены перчатки с капельками крови.

При аресте следователь заявил ему:

— Вы поссорились с дядей и были уверены, что завещание будет составлено не в вашу пользу. Без завещания вы единственный наследник, поэтому вы никак не могли допустить, чтобы дядя его написал.

Заверения Константина, что он при любом раскладе единственный наследник, следователя не впечатлили.

— Ваш дядя мог завещать свое имущество кому угодно, хотя бы своей любовнице.

— У дяди не было любовницы!

— Вы не можете этого знать.

— Но он собирался жениться на Марианне!

— Одно другому не мешает, — прозвучал циничный ответ.

— Как вы смеете?! — искренне возмутился Константин.

— Успокойтесь, гражданин Торнавский, вы задержаны.

Мирославе удалось приблизиться к Константину. Она сжала его руку и тихо сказала:

— Костя, если вы не виновны, то я вытащу вас.

— А Сашу? — спросил он с тревогой и надеждой.

— Сашу, думаю, скоро отпустят.

— Вы найдете убийцу? — ухватился он за нее, как за последнюю соломинку.

— Найду, — ответила Волгина и быстро отошла.

Ссориться с полицией в ее планы не входило.

После того как полиция покинула дом, все разошлись по своим комнатам. Мирослава пребывала в задумчивости, и Миндаугас не решался ее расспрашивать. Но вот она поднялась с дивана и направилась к двери.

— Вы куда? — быстро спросил Морис.

— На кухню.

— Нам нужно поговорить. — Он взял ее за локоть, пытаясь удержать.

— Позже.

— Это важно!

— Я сказала, чуть позже. — Она высвободила руку и скрылась за дверью.

Морис вздохнул и тоже вышел из комнаты.

Мирослава вошла в кухню и увидела там заплаканную Татьяну и перепуганную Настю.

— Мне нужно поговорить с вами, — сказала она обеим женщинам, устраиваясь на стуле так, чтобы видеть и ту и другую.

Татьяна кивнула, прижала к носу огромный клетчатый платок и высморкалась.

— Как же мы теперь без хозяина? — спросила она Мирославу. — Олег Павлович в больнице, Костя в тюрьме.

— Ничего, скоро все разъяснится. А пока вы должны справляться сами. Есть же еще управляющий…

— Толку-то от него, — отмахнулась Пальчикова. — Хоть бы эти разъехались.

Мирослава поняла, что она говорит о гостях.

— Нет, они пока останутся. — И добавила: — Полиция попросила.

Татьяна вздохнула. Настя запричитала:

— И на кого нас Олег Павлович оставил?! Пропадем мы теперь, сиротинушки!

— Ладно, довольно, — неожиданно жестко прервала ее плач Татьяна и посмотрела на Мирославу. — Вы что-то спросить хотите, не чаю ведь пришли попить?

— Спросить, — кивнула Мирослава. — Кто готовил чай для Константина?

— Я готовила, кто ж еще, — сказала Пальчикова.

— А он часто его пьет?

— Травяной чай?

Волгина кивнула.

— Да почитай, с тех самых пор, как с дядей жить стал.

— И вы всегда сами его готовите?

Кухарка кивнула.

— И Настя знает, что чай для Кости?

— Конечно, знаю, — встряла горничная.

— А другие что пьют?

— Да кто что…

— Мне нужно точно.

— Олег Павлович — зеленый чай с листьями клубники, Мишустины все пьют соки: Людмила Евгеньевна — томатный, Дмитрий Егорович — абрикосовый, Илья — виноградный. Нина пьет какао, Стив предпочитает колу, но мать заставляет его пить морковный сок.

Кухарка тяжело вздохнула.

— Саша, когда тут была, пила на ночь теплое молоко с медом.

— Понятно. А куда вы ставили стаканы?

— Так все на поднос, а уже Настя, — она кивнула на Василькову, — их разносила.

— Поднос оставался без присмотра?

— Можно и так сказать. Он стоял вон на том маленьком столике. Я, конечно, на кухне была, но обычно что-то делала и к подносу-то не приглядывалась. У меня и мысли такой не было, что…

— Да, конечно.

— Доктор сказал, что Костя снотворное выпил.

— Так вы думаете, не сам он его выпил? В чае оно было?

— Предполагаю, что нападавшему было удобно нейтрализовать Константина, чтобы потом все свалить на него.

— Вот! — подхватила Пальчикова. — Я ни секунды не верила, что Костя может дядю своего по голове кочергой! Да ни в жизнь! Между ними такая привязанность! Не каждый отец с сыном так любят и уважают друг друга.

— Татьяна Георгиевна, а кто знал, что Константин пьет травяной чай? — спросила Мирослава, бережно коснувшись руки расстроенной женщины.

— Да все знали, кроме Стива, может быть…

— А на кухню кто-нибудь вчера вечером заходил?

— Да все заходили! — тяжело выдохнула Татьяна. — И именно вчера, как сговорились!

— Они объяснили, что им нужно было?

— Да, Дмитрий Егорович соды просил, Людмила Евгеньевна глубокую миску — она сама хотела собрать ежевику, которая у ворот растет.

— Собрала?

— Да, и здесь же ее вымыла. Половину еще нам с Настей отсыпала.

— А остальные?

— Илья со Стивом прибегали вместе за хлебом и сахаром.

— Зачем? — удивилась Мирослава.

— Илья рассказал Стиву, что, когда его папа был маленький, у советских детей было такое лакомство — полить хлеб водой и сверху сахаром посыпать. Вот они и решили попробовать.

— Понятно…

— Нина — обычное дело, приходила поболтать. Она так часто делает. Мы с ней пили чай с плюшками.

— А Константин?

— Костя? — переспросила Пальчикова. — Так он не приходил…

— Значит, Константин вчера вечером на кухне не появлялся?

— Да, не было его.

— Вы точно это помните, Татьяна Георгиевна?

— Точно.

— Вы, Настя, тоже его вчера здесь не видели?

— Нет, — покачала головой застывшая у окна горничная.

Тут Мирослава обратила внимание на Мишку, забравшегося на подоконник. Вид у кота был недовольный, он с остервенением грыз свои когти. Вернее, чистил.

— Что это у тебя там? — спросила кота Мирослава, взяв его переднюю лапу.

На паре когтей еще остались темные пятна, с других Мишка уже все слизал.

— Подожди, пожалуйста, — проговорила Мирослава, схватила кота и выбежала из кухни.

— Чего это она? — недоуменно спросила Настя, таращась вслед детективу.

— Не знаю, — пожала плечами Татьяна. — Должно быть, она котов любит.

— Тут что-то не то, Татьяна Георгиевна, — не согласилась горничная. — Она Мишку в чем-то заподозрила. Точно вам говорю!

— Скажешь тоже, — отмахнулась Пальчикова. — В чем можно заподозрить кота?

— Ну мало ли, может, он владеет какой-то информацией… — предположила девушка.

Пальчикова не выдержала и рассмеялась.

— Ну и фантазерка ты, Настасья!

— Нет, Татьяна Георгиевна, все равно неспроста она Мишку утащила. Куда, а? Пойти, что ли, посмотреть?

— Настасья, не суй свой нос куда не надо, займись делом.

Горничная же была недалека от истины. Мишка действительно, можно сказать, владел информацией… Жаль, что коты не могут говорить. Или люди не умеют понимать их речь.

Обиженная Настя отправилась делать уборку в комнатах, а Татьяна начала готовить обед — пусть хозяев в доме нет, гостей кормить надо, хотя каким облегчением был бы их отъезд…

Мирослава тем временем поднялась на второй этаж и пошла по коридору, внимательно разглядывая пол. Затем набрала номер телефона Ужгородцева.

— Да! — сердито гаркнул он в трубку.

— Андрей Семенович! Это Волгина.

— Какая еще Волгина?!

— Детектив по делу Торнавских.

— Слушаю.

— В доме живет кот по имени Мишка.

— Вы что, шутите, что ли?! Нашли время!

— Итак, Мишка, — невозмутимо продолжила Мирослава.

— Да хоть Гришка!

— Терпение. На когтях кота, по моему предположению, сохранилась кровь.

— Бред какой-то… — пробормотал Ужгородцев.

— Нужно взять образцы, пока он все не отчистил.

— Послушайте, уважаемая…

— Мирослава Игоревна.

— Вот-вот, Мирослава Игоревна, кот мог наступить на кровь, что вытекла из головы хозяина.

— Мог, но тогда кровь была бы на лапах. А так только чуть на передних когтях. Как будто он кого-то оцарапал, вернее, вонзил когти…

— Не занимайтесь ерундой.

— И вонзил он их в напавшего на Торнавского. А если следовать вашей версии, то были бы следы.

— Какие следы?

— Следы лап, если бы кот наступил в кровь. Я посмотрела, следов лап в коридоре нет.

— Ради бога, Мирослава Игоревна, у меня без ваших лап голова пухнет!

— Но образцы обязательно нужно взять.

— Если я буду брать образцы у всех животных…

— Мишка — не все! Он свидетель преступления.

— Вот и снимите с него показания, — ехидно посоветовал следователь.

— Если мы возьмем с когтей образцы крови, это и будут его показания. И нужно поторопиться, иначе Мишка очистит когти.

— В баню Мишку! — рявкнул Ужгородцев и отключился.

— Что же нам делать? — спросила Мирослава покорно ждущего своей участи кота.

Мишка тяжело вздохнул.

— Умный котик. Мне потребуется твоя помощь. — Мирослава спустилась в свою комнату, и тотчас на пороге появился Морис.

— Морис, принеси чемоданчик.

Он тотчас выполнил ее просьбу, и Мирославе удалось взять образцы вместе с крохотными частицами Мишкиных коготков. Кот словно понимал всю важность момента и не вырывался.

— Экспертизу придется делать за свой счет, — сказала она.

— За счет клиента, — поправил ее Морис.

— Ну…

Мирослава погладила кота и отпустила.

— Вероятно, он оцарапал напавшего, — проговорила она. — Нужно искать, у кого есть царапины. По идее, раны должны быть глубокими…

Морис кивнул.

— Если бы Ужгородцев соизволил подумать, то выявить преступника можно было бы путем осмотра. Нам же раздевать людей никто не позволит.

— Увы…

Мирослава вздохнула.

— А я хотел вам рассказать о своем разговоре с Мишустиным еще вчера вечером, но вы захлопнули дверь перед моим носом.

Она посмотрела на него насмешливо:

— Ты уже большой мальчик и должен уметь ломиться в закрытые двери.

— Возможно, — не стал спорить он, — но мне показалось, что это не к спеху.

Мирослава кивнула.

— Значит, ты вчера пообщался с Дмитрием Егоровичем?

— Да, мы играли в шахматы и беседовали.

Мирослава молча слушала.

— Говорили мы и о его сыне. Оказалось, что он музыкант.

Тут Мирослава вспомнила, кого ей напоминал Илья. Вернее, не он сам, а выражение его лица. Точно такое же выражение бывало у ее тети Виктории, известной писательницы, когда ту осеняла гениальная идея, и она погружалась в творческий процесс…

— Юноша очень мил и застенчив, — проговорила она вслух, — и играет он хорошо…

— Да, весьма мил. А еще он крестник Олега Павловича Торнавского.

— Ты не шутишь?! — Мирослава воззрилась на Мориса.

— Ничуть. Мне об этом вчера его отец сказал.

— Константин, конечно, знал, что Илья — крестник дяди… — задумчиво проговорила Мирослава.

— Естественно.

— И…

— Больше ни у кого не было причин расправляться с Торнавским.

— Мы можем не знать скрытых мотивов…

— Но нельзя отрицать того, что после ссоры с дядей Константин стал еще больше опасаться того, что крестник получит значительное наследство.

— Не знаю, не знаю, — не согласилась Мирослава. — Торнавский-старший молод, он собирался прожить долгую жизнь, за время которой мог сто раз переписать свое завещание.

— Вот потому-то его и хотели убить.

— Морис! Это слишком топорно!

— А вы ждете изящества от банального преступления на почве корысти? — усмехнулся Миндаугас.

— Ты бы стукнул своего дядю по голове кочергой из-за наследства?

— У моего дяди нет таких денег, — спокойно заметил Морис. — Зато есть дети.

— А если бы деньги были, а детей не было, стукнул бы? — не отставала Мирослава.

— Я — нет, но загадочная русская душа…

— Убью!

— Вот-вот, — усмехнулся Морис, на всякий случай подальше отодвигаясь от Мирославы.

Волгина посмотрела на него с интересом.

— Ты что, действительно считаешь, что в душе каждого русского живет кто-то типа Раскольникова?

— Нет, конечно. Я просто хотел вас поддразнить, — признался он.

— Нашел время.

Морис приложил правую руку к сердцу.

— Прошу прощения, мадемуазель.

— Не мадемуазель, а сударыня, — серьезно поправила Мирослава.

— Сударыня, — легко подчинился он.

— Извинение принято.

Мирослава подошла к окну и забралась на подоконник. Легкий ветерок тихонько перебирал пряди ее темно-русых волос. Она задумчиво посмотрела куда-то в противоположный угол и проговорила:

— Будь преступником Константин Торнавский, все было бы слишком просто.

— А вы не любите простых решений, — улыбнулся Миндаугас.

— Дело не в том, люблю я их или нет…

— Но иногда отгадка на самом деле лежит на поверхности, и именно поэтому ее не замечают.

— Так бывает, — согласилась Мирослава. — Но не слишком часто и уж точно не в этом случае.

— Что же мы будем делать?

— Думать.

— Понятно, заставлять работать серые клеточки.

— Что-то типа того… О! Смотри — такси!

Морис, и сам услышавший шум подъезжающего автомобиля, подошел к окну. Они увидели выбравшуюся из салона Лесневскую: как и предполагала Мирослава, Сашу отпустили. Из дома вышел Валевский, быстро и жарко заговорил с Лесневской.

— Что он ей говорит, интересно? — вслух задумался Морис.

Мирослава повернулась к нему. Он стоял так близко, что она ощутила тонкий аромат его волос, пахнущих солнцем и еще чем-то неуловимым, головокружительным. Мирослава испытала сильное желание обнять мужчину, уткнуться носом в его волосы и… Она взяла себя в руки. Заводить романы с коллегами было не в ее правилах. Но Морис Миндаугас об этом не знал. И он не возражал бы против ее объятий…

Казалось, что время загустело, как мед, сладкая капля которого, не спеша сорваться с ложки, растягивается… Мирослава облизнула губы и встретилась взглядом с Морисом — в его голубых глазах недолго было и утонуть, ибо дна они, кажется, не имели… А он смотрел в ее темно-зеленые глаза и думал, что нет ничего прекраснее этого глубокого цвета и что в таких глазах можно заблудиться, как в чаще леса. И сколько ни кричи «ау», только шепот ветра, треск кузнечика и эти вот глаза…

— Миндаугас, от тебя жарко, как от печки.

Он убрал ладони с подоконника и выпрямился в полный рост.

— Это не от меня, это от лета…

— Было бы неплохо пообщаться с Александрой, — сказала Мирослава, усилием воли возвращаясь к делу. — Но сначала, пожалуй, дадим ей прийти в себя.

— А может, не надо?

— Что не надо?

— Давать ей время на то, чтобы прийти в себя?

— Ты думаешь?

Он кивнул.

— Ну что ж…

Они спустились вниз и столкнулись с Сашей в холле. Девушка похудела и выглядела измученной.

При виде Мориса Сашины глаза распахнулись, точно ей на дом привезли скульптуру Праксителя. Она смотрела на Миндаугаса не отрываясь, и взгляд ее теплел.

— Разрешите представиться, — проговорила Мирослава.

Кажется, только тогда Лесневская заметила ее.

— Мы детективы. Мирослава Волгина и Морис Миндаугас. Нас нанял ваш жених, Константин Торнавский.

Саша кивнула.

— Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

— Сейчас? — спросила Лесневская растерянно.

— Это не займет много времени.

Саша снова посмотрела на Мориса, и он ей одобряюще улыбнулся.

— Ну если вы считаете это нужным, — проговорила девушка, — то спрашивайте.

— Может, нам лучше подняться в вашу комнату?

— Пожалуй…

В Сашиной комнате царил дух запустения, хотя все было прибрано, а на столе в голубой тонкой вазе стоял букет крупных ромашек. Лесневская не села, а буквально упала на диван. Детективы, не дожидаясь приглашения, разместились на креслах.

— Костя не мог убить дядю! — неожиданно воскликнула Саша и заплакала.

— Торнавский жив, он в больнице.

— Знаю. Но следователь сказал, что он очень плох. И что это, скорее всего, Костя… Но это неправда! Костя не способен на такое.

— Мы вам верим, — сказал Морис, дотрагиваясь до плеча девушки.

— Правда? — Она подняла на него заплаканные глаза.

— А как вы думаете, кому выгодна смерть Олега Павловича?

— Только нам с Костей, — обреченно вздохнула Лесневская и опустила глаза.

— Это не так очевидно…

— Очевидно, — печально возразила Саша, — Всегда говорят, что преступление совершает только тот, кто получит деньги.

— Константин Торнавский наследует все, что принадлежит Олегу Павловичу?

— Без завещания — да.

Она помолчала и добавила:

— Теперь все будут судачить — дядя лежит без сознания в больнице, а племянник не говорит, из-за чего поссорился с дядей.

— Это вам тоже следователь сказал? — удивленно спросила Мирослава.

— Нет, — помотала головой Саша, — Валевский.

— Когда? — спросила Волгина, уже зная ответ на свой вопрос.

— Сейчас, как только я приехала.

— А о Марианне он ничего не говорил?

Саша покачала головой.

— Это ведь не вы столкнули ее с лестницы?

— Конечно, нет!

— Но вы, мягко говоря, не ладили с Валевской.

— Не ладили, — не стала отрицать Саша.

— Из-за того, что на ней хотел жениться Олег Павлович?

— Из-за этого.

— Но вы же умная девушка и не могли не понимать, что Торнавский все равно женится, не на Марианне, так на другой девушке.

— Я тогда об этом не думала. Я считала, что Марианна околдовала его! В прямом смысле слова!

— Вы шутите? — спросил Морис.

— О нет! Разве вы не знаете, что человека можно привязать к себе против его воли?

— Сказки мы, конечно, в детстве читали, — улыбнулась Мирослава.

— А в юности легенды, — задумчиво добавил Морис…

— Значит, не верите, — вздохнула Саша.

— У нас имеется другое объяснение, — сказал Морис.

— Интересно, какое?

— Рано или поздно в жизни почти каждого мужчины, за редким исключением, наступает время, когда он чувствует готовность жениться.

— Вот как? — горько усмехнулась Саша. — Значит, по-вашему, Марианна просто вовремя ему подвернулась?

— Можно и так сказать, — заметила Мирослава и спросила: — А вам никогда не казалось, что Олег Павлович неравнодушен к вам?

— Ну было у меня такое ощущение, — нехотя созналась Саша. — Я даже думала, что он может попытаться отбить меня у Кости. Но ничего такого не произошло, — добавила она с легким сожалением.

— Да, у вас могло что-то получиться с Торнавским-старшим только в том случае, если бы он узнал вас до вашего знакомства с Константином.

— Наверное, вы правы. Но не судьба…

Через минуту Саша опомнилась.

— Вы только не думайте, что я жалею. Нет и нет! Я ведь Костика сильно люблю.

— Надеюсь, что так.

— Правда, правда. — Саша быстро переводила взгляд с одного детектива на другого. — Это просто деньги…

Она опустила голову:

— Хотелось сразу все иметь.

— Разве ваш жених не говорил вам, что дядя собирался обеспечить вашей семье более чем благополучную семейную жизнь?

— Правда? Нет, Костя забыл мне об этом сказать. — Саша сморщила нос и почесала его. — Но теперь это не имеет значения.

— Ну почему же не имеет? Рано или поздно все разъяснится, и ваша жизнь войдет в привычную колею.

— Вы сами-то верите в это? — грустно спросила Саша.

— Конечно, верим, — ответила Мирослава, — иначе мы не занимались бы этим делом.

Детективы встали:

— Мы пойдем, а вам нужно принять ванну и хорошо отоспаться.

— Зачем теперь все?

— Затем! — резко сказала Волгина. — Нам еще потребуется ваша помощь, и вы нужны нам энергичной и хорошо соображающей, если, конечно, хотите помочь своему жениху.

— Я очень хочу!

— Тогда отдыхайте.

— И что вы думаете? — спросил Морис, когда они спустились вниз.

— Думаю, что мне нужно выпросить свидание с Константином и узнать о причине столь бурной его ссоры с дядей.

— И вы надеетесь, что вам разрешат с ним увидеться?

— Попытка не пытка, — уклончиво ответила Волгина. — Давай погуляем в саду.

— Давайте…

Когда они оказались на одной из удаленных аллей, Мирослава захотела растущих поблизости груш и послала за ними Мориса. Обернувшись, он увидел, что Мирослава достала сотовый и с кем-то разговаривает. Догадавшись, что она не хочет, чтобы он услышал этот разговор, Морис терпеливо дожидался его окончания. Сорвав несколько груш, он стал рассматривать клумбу с настурциями и анютиными глазками. Рядом с ним пронеслось несколько стрекоз — по-видимому, где-то недалеко было маленькое озерцо, прудик или фонтанчик. Тут краем глаза он заметил, что Мирослава закончила разговаривать по сотовому, и направился к ней.

— Нарвал? — улыбнулась Волгина.

Вместо ответа он протянул ей сочные золотисто-оранжевые груши.

— Эх, тетя Виктория нас не видит, — проговорила Мирослава, вонзая зубы в сочную, сладкую мякоть.

— Тетя так любит груши? — поинтересовался Миндаугас.

— Тетя не терпит, когда фрукты едят немытыми, — фыркнула Мирослава.

— Это она правильно делает, — одобрил тетю Викторию Миндаугас. — Но я думаю, эти груши не представляют опасности для наших молодых организмов.

— Приятно это слышать от просвещенного европейца, — хмыкнула Мирослава, принимаясь за вторую грушу. — Во всяком случае, серьезные последствия нам с тобой вряд ли грозят.

Морис согласно кивнул.

— Разве что диарея, — задумчиво добавила Мирослава.

И заботливо похлопала по спине подавившегося коллегу.

— Никак я не могу привыкнуть к вашим шуточкам, — пробормотал он, откашлявшись.

— Нежный какой! Пообщался бы ты с передовой российской молодежью и купцами третьей гильдии…

— С кем-с кем? — искренне изумился Морис.

— Ну я имею в виду бизнесменов, вышедших из братков.

— Понятно, но что-то не хочется мне с ними общаться.

— Никому не хочется, радость моя, но жизнь заставляет.

— А к какой гильдии вы относите Торнавского? — неожиданно заинтересовался Миндаугас.

— Я пока не могу сказать однозначно.

— И все-таки?! — настаивал Морис.

— Скорее всего, Торнавский ближе к первой гильдии.

— То есть работает в соответствии с законом?

— А ты, конечно, думаешь, что в нашей стране таких не существует.

— Я не знаю, — честно ответил Миндаугас.

— Ну ладно, думаю, нам стоит пойти пообедать. — Мирослава поднялась со скамьи.

— Проголодались?

— А ты?

— Не отказался бы чего-нибудь съесть.

— Вот и я. Кроме того, я соскучилась по обитателям этого дома.

— Что будем искать?

— Ты забыл, что ли?! Царапины!

— И все?

— Еще вникать в разговоры, следить за поведением.

— И за тем, как они отреагируют на Лесневскую.

— Точно! И нужно поспешить, чтобы оказаться в столовой первыми.

— А что там насчет свидания с Константином? — спросил Морис как бы невзначай.

Мирослава взглянула на его бесстрастное лицо и, усмехнувшись, ответила:

— Обещали похлопотать…