Мирослава оказалась права. Ужгородцев действительно оказался человеком неглупым и не злопамятным. Он оценил готовность детективов сотрудничать с полицией и просто по-человечески интуитивно поверил в искренность Мирославы и в ее желание помочь не только своему клиенту, но и следствию. Недаром она сама когда-то работала следователем.
Два дня спустя следователь позвонил Волгиной и в своей обычной сухой манере объявил, что она может посетить Торнавского в больнице. Там Мирославу без разговоров пропустили в палату и оставили наедине с больным. Поздоровавшись и вручив Торнавскому цветы и фрукты, Мирослава присела на стул:
— Вы, конечно, догадываетесь, что я пришла не просто так.
Он кивнул.
— Косте предъявили обвинения?
— Нет, пока задержали по подозрению.
— О господи!
— Что произошло между вами и Константином в тот вечер?
— Мы немного поссорились.
Мирослава чувствовала, что говорить на эту тему Торнавский не хочет.
— Послушайте, Олег Павлович, сейчас не время разводить секреты. Я знаю, что вы любили жену своего брата.
— Откуда?!
— Неважно. Что произошло между вами и Костей?
— Мы поссорились… Из-за моей неосторожности. Я попросил Костю разобрать старые документы, а он нашел письма, которые писала мне его мать. У меня из головы вылетело, что они были среди документов! Константин заглянул в них и вспылил.
Мирослава живо представила разыгравшуюся в тот вечер сцену…
— Почему ты не говорил мне, что у вас с мамой был роман? — кричал Торнавский-младший.
— Как ты посмел читать чужие письма?! — ярился в ответ старший.
— Значит, ты соблазнил мою мать? И наставлял рога собственному брату?!
— Мы с твоей матерью любили друг друга, но мы не были близки.
— Я не верю тебе!
— Это твое дело.
— Как, как ты мог?!
— Пойми, это случилось помимо нашей воли!
— Это подло по отношению к моему отцу! И ведь тогда уже был я!
— Да, ты был совсем крохой.
— А, может быть, я твой сын?!
— К сожалению, нет!
— И я должен верить тебе?! Ты ведь и на мою невесту заглядывался!
— Чушь!
— Я ненавижу тебя! Ненавижу! — Константин метнулся к двери.
— Подожди. — Дядя поймал его за рукав.
— Пусти меня!
— Не отпущу, пока не выслушаешь!
Костя с силой толкнул дядю, и тот упал.
Племянник испугался и бросился к нему.
— Дядя, дядя, что с тобой?!
— Ничего, просто не удержался на ногах.
На шум прибежали люди и увидели Торнавского-старшего на полу.
— Закройте дверь, все нормально, — велел Олег Павлович.
Они ушли.
— Выслушай меня спокойно, — обратился Торнавский к племяннику. — Мы с твоей мамой полюбили друг друга. Но мы не спали вместе. Мы и сами были напуганы тем, что с нами происходило, мы растерялись и не знали, что делать, а потому решили оставить наши чувства платоническими.
— Но письма мамы!
— В них нет ничего такого, что могло бы бросить тень на нее или на меня. Ты можешь взять их и прочесть.
— Но почему ты хранил их столько лет?
— Я продолжал любить ее.
— Но ты же собирался жениться!
— Да, это так.
— Дядя! Я не понимаю!
— Но ведь ты не ребенок…
— Да, конечно, ты не мог быть всегда один.
— Мне захотелось иметь семью, детей.
— А разве я не твоя семья?!
— Ты живешь своей жизнью, скоро ты женишься…
— Если мою невесту выпустят. Ее подозревают в убийстве!
— Я уверен, что она его не совершала.
— Я тоже, и надеюсь, что детективы помогут найти виновного.
— Да.
— Дядя, прости меня.
— Уже простил.
Они обнялись, и Костя ушел…
— Вы видели того, кто напал на вас ночью?
— Нет. — Торнавский сокрушенно покачал головой и быстро добавил: — Но это был не Костя. Я уверен!
— Следователя ваша вера в качестве доказательства не устроит.
— Что же делать?
— Разрешите задать вам не совсем тактичный вопрос.
— Задавайте.
— Вы спали с Ниной?
— С кем?! — воскликнул потрясенный Торнавский.
— С Ниной Снегурченко.
Не скрывая изумления, Торнавский произнес:
— Вы, должно быть, шутите?!
— Ничуть.
— Ну, если только во сне, — усмехнулся он.
— Расскажите.
— Что, сон? — Он не скрывал иронии. — Вы трактуете сновидения?
— Детективы делают все, или почти все. Рассказывайте.
— Ну…
— Я слушаю.
— Видите ли, этот сон не вполне скромный.
— Естественно, он же эротический.
— Вы уверены, что сон может относиться к делу?
— Уверена. Олег Павлович! Мы ведь с вами не дети, не тяните.
— Хорошо, но я опущу подробности.
Она согласно кивнула.
— Это было примерно одиннадцать лет назад, — заговорил Торнавский. — Мы ездили по делам в Сибирь, заключили удачную сделку. А потом друзья предложили мне пожить в их домике в тайге, поохотиться. Я загорелся этим предложением. Такая романтика, почти робинзонада! Я хотел пожить там один, но Нина сказала, что одного меня ни за что не оставит. Нас двоих туда отправили на вертолете и через неделю должны были забрать.
Торнавский замолчал. Мирослава его не торопила.
— Я был так счастлив! Два дня бродил вокруг охотничьего домика, рыбачил, собирал ягоды, и ничто не предвещало беды. Но как-то ночью мне стало плохо, неожиданно поднялась температура, я весь горел и бредил. Нина пыталась дозвониться до наших друзей, но в тех местах со связью плохо… Она отпаивала меня травами и облегчала мое состояние как могла, нужно было продержаться до прилета вертолета. Не помню точно, но, кажется, шла уже шестая ночь или день… — Он задумался. — Наверное, все-таки ночь, было темно, я видел только бледное лицо Нины, ее испуганные глаза. Она меня успокаивала, слов утешения я не разбирал, но сам ее голос меня убаюкивал, и я заснул… Мне приснилось, будто Нина абсолютно голая, занимается со мной сексом, это было безумное, дикое, нестерпимо острое наслаждение, и я во сне потерял сознание… Честное слово, ни до, ни после этого я никогда не думал о Нине как о сексуальном партнере!
— И что было дальше? — спросила тихо Мирослава.
— Я очнулся от холода, Нина протирала мое лицо родниковой водой.
— Как скоро вас забрали оттуда?
— Кажется, через день после этого дурного сна.
— А вы никогда с Ниной об этом не говорили?
— О чем?! — возмутился он. — О том, как бредил в горячке?! Конечно, нет! Нина — порядочная женщина, она мой надежный друг и помощник, я никогда не оскорбил бы ее подобными разговорами! — возмущенно выпалил Торнавский.
— Ну-ну, — усмехнулась Мирослава.
— Да что вы, в самом деле, себе позволяете?!
— Успокойтесь, Олег Павлович, я вовсе не хотела оскорбить ваши чувства и бросить тень на возвышенные отношения с Ниной.
— Они не возвышенные, а деловые, — сухо поправил он.
— А вам что-нибудь известно о сердечных делах Снегурченко?
— Нет, я никогда не расспрашивал ее о личной жизни.
— Даже тогда, когда у нее родился сын?
— Даже тогда. Если бы она захотела, сама бы рассказала мне об этом.
— А вам никогда не приходило в голову, что ваш сон не был сном, что Нина воспользовалась вашим беспомощным состоянием и ее сын — это и ваш сын?
— Что за бред вы несете?!
— Не такой уж и бред, если подумать об этом спокойно.
— Вы хотите сказать, что Нина меня изнасиловала? — произнес он с сарказмом.
— Ну смотря как на это посмотреть…
— И зачем ей это?
— Возможно, она хотела иметь ребенка от любимого человека…
— Это я-то — любимый человек Нины? — Торнавский искренне рассмеялся.
— Почти уверена, что так оно и есть.
— И Нина ничего не сказала мне после рождения сына?!
— Предположим, она сказала бы. Вы бы на ней женились?
— Конечно, нет, — ответил он, не задумываясь.
— Полагаю, она об этом догадывалась.
— Но я бы давал денег на сына. Я бы сделал для него все!
— И предложили бы ей уволиться?
— Да.
— Нина не хотела отказываться от работы в престижной компании и, главное, от возможности видеть вас каждый день.
— Я не понимаю, к чему вы клоните…
— Вероятно, она надеялась, что со временем вы полюбите ее.
— Но это абсурд!
— Для влюбленной женщины — нет.
— Хорошо, — произнес Торнавский раздраженно. — Допустим, то, что вы говорите, правда. Хотя более чудовищного вымысла я отродясь не слышал. Но что дальше-то?!
— Дальше? Шли годы. Вы не воспринимали Нину как женщину…
Он усмехнулся:
— Я, можно сказать, вообще никого не воспринимал.
— Пока не встретили Марианну…
— И что?
— Народная мудрость говорит, что от любви до ненависти один шаг. В случае Нины шагов было гораздо больше, но ваше желание жениться на Марианне переполнило чашу ее терпения.
— Ага, и она ее убила?
— Да, она столкнула девушку с лестницы.
— Зачем?! Что это ей дает?! Я могу жениться на любой другой девушке! — сердито рявкнул Торнавский.
— Совершенно верно. Нина пришла к такому же выводу и поэтому решила избавиться от вас, заодно подставив вашего племянника.
— Но зачем?!
— Затем, что убийца не может претендовать на наследство своей жертвы, таким образом, Константин автоматически выбывал из игры.
— И все отошло бы кому-то из дальних родственников, — проговорил Олег Павлович.
— Ничего подобного! Через шесть месяцев Нина провела бы экспертизу и доказала, что Стив ваш сын.
— Но…
— Не зря же она носит в кулоне ваши волосы, которые, вероятно, срезала той же ночью…
— Нет, этого не может быть!
— Я уверена на девяносто девять процентов.
— Но не на сто! — Он ухватился за соломинку.
— Эту версию легко проверить, стоит только провести тест на отцовство.
— Но ведь без согласия Нины это невозможно?
— Да, потому что Стив несовершеннолетний.
— Нина не согласится.
— Если будет решение суда, то и без ее согласия обойдутся.
— Я не знаю… — пробормотал Торнавский.
Оставив его в полной растерянности, Мирослава ушла.
Торнавский, скомкав покрывало, попытался встать. Но голова все еще сильно кружилась, и он снова опустился на подушку. Он никак не мог переварить услышанное. Мирослава заронила в его душу сомнения, но он все еще не мог свыкнуться с мыслью, что это может быть правдой. Торнавский вновь и вновь вспоминал, как Нина впервые пришла на работу, как быстро она стала незаменимой… Но ни разу не дала понять, что неравнодушна к нему! Олег Павлович хорошо помнил, как Снегурченко радовалась появлению сына, но ему никогда не приходило в голову, что это может быть и его сын… Стив Снегурченко… Стив Торнавский?
Он снова и снова вспоминал свой странный сон, который мог быть не сном… Краска прилила к его лицу — как могла Нина пойти на такое?!
Волна ярости поднялась в душе мужчины — как она посмела?! Если детектив права, Снегурченко подло воспользовалась его беспомощным состоянием. С каким же чудовищем он работал все эти годы! А ведь он ценил ее, помогал при всяком удобном случае. А она его, выходит, любила, разлюбила и едва не убила!
Торнавский попытался встать и снова упал. Он обхватил голову руками, вспомнив Марианну, ее ласковые глаза, податливые губы и свои собственные мечты о семье, о детях. Олег Павлович горестно застонал, и слезы потекли по его щекам.
— Гадина, — жарко вырвалось у него. — Гадюка! И я пригрел ее на своей груди!
Он уже поверил тому, что сказала Волгина. Оставалось только доказать это.
На следующий день Торнавский сам позвонил Мирославе и попросил ее прийти.
Когда она вошла, Олег Павлович попытался приподняться.
— Лежите, лежите! — остановила его Мирослава.
Волгина села на то же место, что и накануне.
— Простите, я вчера, кажется, вел себя глупо, — извинился Торнавский.
— Ничуть, — ответила Мирослава и тихо добавила: — На вашем месте кто угодно почувствовал бы себя неважно.
— Да. Вы правы, — вздохнул Олег Павлович.
Они помолчали, и после паузы он сказал:
— Я сам не знаю, зачем позвал вас. Наверное, потому, что вы все знаете, а мне нужно с кем-то об этом поговорить.
— Я слушаю, — мягко сказала Волгина.
— Когда брат с женой погибли, я был потрясен и никак не мог прийти в себя. Потом я бесконечно корил себя и жил постоянно с чувством вины. Мне казалось, что брат все узнал и именно из-за ревности потерял голову и вел машину с такой скоростью, что не справился с управлением. Или даже сделал это специально…
— Мы никогда не узнаем, как это было на самом деле. Но все-таки вашей вины в этом нет.
— Вы так думаете? Скажите, что бы вы сделали на моем месте? Тогда, с Машенькой?
— Убедила бы ее развестись. Все рассказала бы брату и женилась на любимой. Но, как говорится, чужую беду руками разведу…
— Я тоже много думал об этом. И, если бы мог все начать сначала, то поступил бы именно так, как вы сказали.
— Но прошлое вернуть невозможно, поэтому нужно жить настоящим.
— Да, вы правы. — Он дотянулся до ее руки. — Спасибо, что пришли.
— Не за что…
— Я хотел еще спросить… — Он запнулся, но, овладев своими чувствами, продолжил: — Стив ведь ни в чем не виноват?
— Конечно, нет.
— А что с ним будет?
— ?!
— Я имею в виду, когда Нину арестуют?
Мирослава пожала плечами.
— Но если он мой сын, я ведь могу забрать его к себе?
— Думаю, да, если мальчик не будет возражать.
— С чего бы ему возражать?! Мы с ним в хороших отношениях. Он знает, что я всегда помогал им.
— Но он не знал, что вы его отец.
— Так я тоже не знал, что он мой сын! Стерва!
— Олег Павлович! Я могу дать вам один совет?
— Попробуйте…
— Если вы хотите завоевать расположение сына, то не упоминайте вслух о том зле, что причинила вам Нина. Во всяком случае, не оскорбляйте ее.
— Но…
— Для Стива Нина навсегда останется матерью, что бы она ни натворила, и он не сможет любить того, кто будет чернить ее.
— Пожалуй, вы правы, — нехотя признал он.
— Вы можете ненавидеть ее, но не выплескивайте свою ненависть при Стиве.
— Хорошо, ради своего сына я переступлю через собственную боль.
— Олег Павлович, мне нужно идти. Через полчаса я должна быть в кабинете следователя.
— Хорошо, идите.
— А вы постарайтесь поскорее поправиться.
Мирослава явилась за одну минуту до назначенного времени, но Ужгородцев уже ходил взад-вперед по кабинету, как голодный волк.
— Наконец-то явились, — проворчал он, увидев Мирославу на пороге.
— Я точно вовремя.
Он махнул рукой:
— Самолет прилетает завтра вечером, вы поедете с нами и окликнете мальчика.
— Вы решили арестовать Снегурченко?
— Да, решили! — Он сверкнул на нее глазами. — Не хлебом же с солью ее встречать прикажете.
— Не злитесь, вам не идет, — улыбнулась она. — К тому же разве я возражаю?
— Еще бы вы возражали!
— Только у меня есть уточнение или дополнение…
— Какое еще, черт возьми, дополнение?!
— Стива отвлечет Морис.
— Это еще почему?!
— Потому что мальчик очень хорошо к нему относится, они много общались.
— Хорошо!
— Постарайтесь первым делом изъять медальон.
— Вы меня еще учить будете?! — рявкнул он.
— Не буду, — примирительно улыбнулась Мирослава. — Ужгородцев, вы что, все еще злитесь на меня из-за болтливой медсестры?
— Нет, — неожиданно улыбнулся он, — я вообще из-за нее на вас не злюсь.
— Вот как?
— Ага. Сначала, когда вы котел смолы мне на голову вылили, я просто очумел, а потом, когда сообразил, что к чему, смысла не было злиться.
— Значит, дружба? — улыбнулась она лукаво.
— Дружба, — вздохнул он притворно тяжело. И они пожали друг другу руки.
Нину задержали, едва она сошла с трапа. Морису удалось отвлечь Стива и увезти его к Торнавскому, где мальчику, ни слова не говоря о преступлениях его матери, поведали о тайне его рождения.
Взрослые опасались истерики, но Стив безумно обрадовался. Переполненный неожиданным счастьем, он даже до вечера не вспоминал о матери… Потом все же спросил:
— Почему мама так задерживается?
И Мирослава решила, что врать не следует. Да, больно, да, горько, но лучше сказать… Хотя бы в самой сжатой и щадящей форме. И она сама рассказала мальчику, что его маму арестовали по подозрению в совершении двух преступлений. На Стива было больно смотреть. Но когда Торнавский обнял его, рыдающий мальчик бросился на шею отцу.
Ночью зазвенел телефон Мирославы, она нащупала его в темноте на столике, спросила сердито:
— Кому ночью не спится?
— Правоохранительным органам! — рявкнула трубка.
— Ужгородцев, вы чего?
— В медальоне волосы сына Снегурченко!
— Неприятная новость, но не убийственная.
— Значит, не напугал? — пророкотала трубка.
Мирослава молчала.
— Волгина, вы там не уснули?!
— Нет, но собираюсь.
— Другая новость приятнее…
— Какая?
— Волосы туда положили недавно. Эксперты не поленились и исследовали все. Два волоса не Стива Снегурченко.
— А его отца Олега Торнавского.
— Ну, наверное, так.
— Значит, Нину кто-то предупредил, и я даже догадываюсь, кто.
— Кто же? Поделитесь информацией.
— Скорее всего, это ее закадычная подружка Маргарита Сергеевна Витишко.
— Но откуда она могла знать?! — изумился следователь.
— Она и не знала. Вероятно, просто рассказала Снегурченко о моем визите в салон, и Нина решила перестраховаться…
— Давайте адрес. Придется переговорить с подружкой.
— Пишите…
— Спокойной ночи.
— И вам того же.
Следователь хмыкнул и отключился.
В соседней комнате заворочался Морис. Было слышно, как он встал с постели, подошел к двери:
— Вы не спите?
— Нет, Ужгородцев разбудил.
— Что-то случилось?
— Ага, но я не стану с тобой через дверь разговаривать.
— Я войду?
— Да уж, не стесняйся.
Он вошел, и Мирослава, увидев, что он успел натянуть брюки, усмехнулась.
— Рассказывайте. — Миндаугас опустился на кресло, не зажигая света.
Мирослава передала ему разговор со следователем и тотчас заснула. Морис вздохнул и ушел к себе досыпать.
Маргарита Сергеевна искренне удивилась приходу полиции и, выслушав сухую информацию оперативников, долго не могла поверить, что ее близкая подруга способна кого-либо убить. Витишко так горько плакала, что у одного из оперативников дрогнуло сердце, и он протянул женщине свой платок. А другой, отыскав на столе пузырек с валерьянкой, щедро накапал жидкость в стакан с водой и сунул его в руки всхлипывающей Маргариты.
Когда Маргарита Сергеевна немного успокоилась и, видимо, смирилась с реальностью, она поведала, что Нина действительно ей звонила, и Витишко рассказала о новой клиентке, пришедшей в салон по рекомендации Снегурченко. Нина удивилась и стала выспрашивать, о чем эта новая клиентка говорила с Витишко. И простодушная Маргарита подробно пересказала подруге свою беседу с Волгиной.