Восьмое марта подкралось, как всегда, незаметно. Казалось бы, еще совсем недавно женское население “Оптимы” поздравлялоколлег мужеского полу с Днем защитника Отечества, и вот ситуация полностью поменялась: вечером седьмого сотрудницы сиротливо жались к стенкам конференц-зала в ожидании ответного алаверды.

Обычно Вика принимала самое что ни на есть деятельное участие в подготовках к праздникам. Восьмое марта было единственным исключением. Симулин милостиво освобождал Викторию Кравченко от предпраздничной суеты, возлагая сии обязанности на завхоза Линькова.

Линьков подходил к выполнению задания с армейской четкостью: записывал на бумажке, что надо сделать, по пунктам, распределял задания среди своих подчиненных и отмечал галочками выполненное. От года к году список большим разнообразием не отличался и выглядел следующим образом: а) купить подарки; б) купить цветы; в) купить шампанское и закуску; г) сказать тост (поздравить). Напротив первых трех пунктов уже стояли галочки. Подарки, а именно: шампунь “Черемуховый” для жирных волос и роликовый дезодорант “Каприз”, упакованные в разноцветные бумажные пакетики, ждали своего часа в картонной коробке у окна. Линьков сам пользовался этим шампунем и был очень доволен, мысль о том, что волосы по типу бывают не только жирными, как-то не приходила ему в голову. Дезодорант же порекомендовала ему жена. Цветы тюльпаны были свалены в коробку при входе. По замыслу Линькова, каждая женщина должна была получить по цветочку на выходе. По одному, потому что на тюльпанах Линьков малость сэкономил. Он решил, что переплачивать за цветы, которые все равно завянут, не стоит. Лучше пустить эту часть бюджета на усиление праздничного стола и докупить к традиционному шампанскому несколько бутылок водки. И в самом деле, не все же пьют шампанское.

Женщины уже минут пятнадцать толпились в конференц-зале в ожидании поздравлений. Ждали Дедушку, который все никак не мог доехать с переговоров. Наконец Петр Лукич позвонил и велел начинать без него. Линьков дал команду наполнить, так сказать, бокалы и приступил к выполнению пункта “г”.

– Дорогие наши женщины! Вот вы стоите тут такие красивые. Просто душа радуется.

Женщины, смущенно улыбаясь, молчали. Линьков решил добавить пылу и, лучезарно улыбнувшись неровными зубами с желтым налетом курильщика со стажем, продолжил:

– Все-таки какие у нас женщины! Ух! Пусть у вас все будет! И главное – женского счастья вам побольше…

– Туды-сюды, – добавила разбитная зам главного бухгалтера.

Все засмеялись и стали чокаться пластмассовыми стаканчиками.

После тоста сотрудники линьковского отдела вручили всем по пакету с подарками, и застолье возобновилось. Минут через пятнадцать та часть аудитории, которая пришла на поздравление, потому что так надо, покинула помещение, получив на выходе дежурный тюльпан. Многие из женщин спешили домой, чтобы успеть заготовить на завтра салаты, поставить мариноваться курицу и накрутить на ночь бигуди. Истинные же любители праздника, в числе которых поздравляющих было больше, чем поздравляемых, остались пить припасенную Линьковым водку. Особо приближенным товарищам Линьков презентовал неразобранные пакетики с шампунем и дезодорантом, чтобы те не ломали голову над подарком супруге.

Вика ушла в числе первых. Поднявшись к себе в кабинет, она сунула тюльпан в стакан с водой и выложила на стол содержимое пакета. Первым Викиным желанием было отправить шампунь “Черемуховый” и дезодорант “Каприз” в ведро для мусора. Но неожиданно она вспомнила про тетушку Поли, которой она до сих пор не могла простить тот новогодний вечер. – Прекрасно, – злорадно ухмыльнулась Вика, – завтра вручим этот чудный подарок маме Поле. Пусть моет и дезодорирует всю семью; глядишь, Моня сдохнет от такого ухода и перестанет тявкать у меня под дверью.

“Какой дурацкий праздник – это Восьмое марта, – размышляла Вика по дороге домой. – Все мужики уже пьяные, приволокутся за полночь к своим женам с какими-нибудь ужасными гвоздиками в потных ручонках. А те в поте лица будут резать, парить и варить, потом наденут свое лучшее платье, купленное на прошлый Новый год на каком-нибудь вещевом рынке, накрасят веки синим, и все сядут за стол. Женщинам – вино, мужчинам – водка. Тупые шутки по телику. Крики оставшихся дома детей. Напились, обожрались. Муж завалился спать, а она пошла мыть посуду, надев на свое ужасное платье грязный кухонный фартук. А назавтра – на работу. Зашибись…” – Это ты потому такая недобрая, что тебе завтра вообще ничего ждать не приходится. Даже ужасных гвоздик, – шепнул ангел Вика. – Павлик в Омске, Королькова с Пузиком, а ты будешь одна. Сидеть и ныть. Впрочем, как обычно. Если только я не позабочусь о том, чтобы твой день прошел с пользой.

На следующий день с самого утра ангел Вика начал внушать своей подопечной, что просидеть целые сутки дома в мрачном расположении духа будет преступно.

– Давай иди проветрись. Сходи в свой спортклуб, например. Хотя нет, в спортклуб не надо. Там сегодня мало народу, и ты будешь думать о том, что вот, все отмечают, а ты, бедная, несчастная и одинокая, пришла сюда заниматься спортом. В кино – тоже не вариант. Да и на улице на каждом углу букеты продают, что наведет тебя на мысли о твоей обездоленности. Куда бы тебя отправить? А, вот! Придумал! Иди к соседке. У нее сегодня гости, разные там подруги и родственницы с детьми. Это должно тебя отвлечь. – И ангел Вика выставил “Черемуховый” шампунь на видное место.

Через некоторое время Викин взгляд действительно остановился на пакетике со вчерашними подарками.

“Может, к тетушке Поли зайти? Подарить ей эту фигню, чтобы глаз не мозолила. Все равно ведь делать нечего”.

Вика выключила телевизор, переоделась, взяла в руки пакетик с шампунем и дезодорантом и уже собралась было выйти, как вспомнила, что надо бы что-то подарить и Полининым крошкам. Все-таки девочки. Однако дарить этим девочкам было решительно нечего. Вика стала подумывать отказаться от затеи встречи с соседкой, а шампунь с дезодорантом выбросить в помойку, где им самое место.

Расслабившийся было ангел Вика, почувствовав Викины сомнения, начал усиленно кружить над ее головой:

– Давай, детка, не валяй дурака. Подумай, неужели у тебя нет никакого подарка для двух маленьких девочек? Такого просто не может быть. Давай поищем вместе.

Вика как будто послушалась и начала выдвигать ящики комода, секретера, искать в кухонных шкафах и в недрах своей сумочки. Поиски дали неожиданно хороший результат, и вскоре Вика разложила перед собой на столе: шоколадку с изюмом и орехами – 1шт., ручку со светящимся наконечником, полученную на какой-то презентации, – 1шт., непонятно откуда взявшиеся надувные шарики – 2шт., поросенка-копилку, подаренного Павликом Чебурашкиным, – 1 шт. Теперь предстояло сделать выбор.

Подумав, Вика решила поросенка оставить, чтобы в подарке не усмотрели намек на несовершенства фигур поздравляемых. С шоколадкой она тоже не была до конца уверена, кажется, Полина говорила, что у кого-то из ее крошек диатез на шоколад. Но в конце концов, Вика не обязана помнить все болезни соседских детей. Посему Вика остановилась на шоколадке и ручке, а также решила надуть каждой по шарику. Когда шарики надулись, выяснилось, что на каждом из них присутствует реклама стриптиз-клуба для женщин. Вика с Корольковой как-то ходили в этот клуб. Давно, когда Королькова была еще без Пузика. Видимо, с тех времен они у Вики и завалялись. Но отступать было поздно. Вика рассудила, что вряд ли Полина знает это название, и вообще – дареному коню в зубы не смотрят…

В Полининой квартире был, что называется, дым коромыслом. В гости к тетушке Поли пришли три подруги с мужьями и своими отпрысками и двоюродная сестра без мужа, но с двухмесячным младенцем. Когда Вика позвонила в дверь, дети бегали и визжали, Моня радостно лаяла, мужья пропускали по рюмашке, а все женщины столпились вокруг двухмесячной Полининой племянницы, которая к тому моменту проснулась и начала бессмысленно агукать. Один Узбек тихо сидел в клетке и безучастно наблюдал за происходящим. В узком прищуре его глаз читалась печаль. Видимо, он понимал, что по половому признаку в число поздравляемых сегодня не попадает.

– А, Вика, проходи. – Открывшая дверь Поли встретила Вику как долгожданную гостью.

– Полин, я на минутку. Хотела только тебя и девочек поздравить с праздником.

– Давай-давай, проходи, не стесняйся. Знакомься, это мои подруги и моя сестра. – Полина быстро перечислила имена каждой. – А это их дети. – Опять последовало перечисление имен.

– А вот это наша Дашенька, – Полина гордо указала на малютку племянницу. – Правда, прелесть?

Дашенька походила на сильно передутую резиновую игрушку. Вике захотелось незаметно сделать прокол в ее пухлой тушке, чтобы выпустить наружу лишний воздух. Между тем окружающие делали вид, что ничего противоестественного не замечают, все дружно умилялись ее толстеньким щечкам и перевязочкам на руках и ногах. И Вике пришлось сказать:

– Какая прелесть!

Дашенька, вероятно уловив фальшь и неискренность этого восклицания, разразилась громким плачем. Дашина мама со словами: “Наверное, хочет есть” – поволокла пухляшку в другую комнату.

Вика наконец смогла вручить подарки Полине и ее детям. Они так вежливо ее благодарили, что ей стало неловко и захотелось уйти. Но отпускать ее никто не планировал. Вику попросили помочь нарезать хлеб, потом представили мужей, потом усадили за стол между двумя Полиниными подругами. Потом пошли тосты, рассказы, выступления детей, пение под караоке. Вика расслабилась и чувствовала себя неожиданно хорошо. В этих людях и в детях была какая-то природная естественность, она пленяла против воли. Конечно, Вика была бы не Викой, если бы позволила себе окончательно утонуть в этом розовом тумане. Ум ее по-прежнему работал и отмечал несовершенства окружающего мира.

“Мужья, конечно, еще те, – думала Вика, разглядывая сидящих за столом представителей противоположного пола. – Сплошная некондиция. Не на ком взгляд остановить. У этого с зубами проблемы, хоть бы к стоматологу сходил, что ли. Сейчас же есть всякие там хитрости эстетической стоматологии. Но у него, наверное, на это денег нет. А у того пузо, как будто он двойню ждет. Сколько ему? Наверное, тридцатник с небольшим, а выглядит… Полинин тоже хорош: маленький, худющий, лысоватый. Они с ним как мама с сыном смотрятся. Вот ей бы того, с пузом, было бы лучше… И дети тоже не фонтан. Ну а в кого им красавцами расти? Хотя справедливости ради надо отметить, что вот тот шепелявый мальчик, Игорь, кажется… довольно мил. Чей это сын, я не помню? Кажется, вот тот, с плохими зубами, его папа”.

В это время как раз проходил конкурс детских стихотворений. Полинины девочки читали Пушкина и Хармса. Чувствовалась мамина школа. А шепелявый Игорь вышел и прочел:

Отсиво у мамоськи

На сиках две ямоськи?

Отсиво у коски

Вместа русек носки?

Отсиво сиколадки

Не растут на глядке?

Отсиво у няни

Волосы в смитане?

Отсиво у птисик

Нет рукависек?

Отсиво лигуски

Спят бес подуски?

– Оттого, что у моего сыночка рот без замочка! – закончила его мама. И все зааплодировали. Вика хлопала громче всех, а потом спросила:

– Какой хороший стишок. Маршак?

– Это Саша Черный, – сказала всезнающая тетушка Поли.

– Отчего у мамочки на щеках две ямочки? – приговаривала Вика, вернувшись домой. – Кстати, я своим давно не звонила. Надо позвонить, маму заодно поздравить.

Она набрала домашний номер в Кувшиново. Поговорила с родителями, заверила, что все у нее хорошо, что приедет, как обычно, на майские. Рассказала, что только что вернулась из гостей, поздравила с Женским днем маму, поинтересовалась, как здоровье тети Нюры, и с сознанием выполненного долга положила трубку.

Потом Вике звонил Павлик из Омска. Поздравлял и жалел, что не может сделать это лично. Вике неожиданно приятно было слушать эти поздравления.

“А ведь он не самый плохой, этот Павлик. Не хуже сегодняшних. А то и лучше. А они сегодня все такие веселые были, жизнерадостные. Интересно, это от глупости? Или их просто по жизни прет? У Чебурашкина, конечно, уши подкачали. Но если ему сделать стрижку другую, так, чтобы уши прикрывала, и вообще немного облагородить, он внешне будет вполне себе ничего. Денег у него, конечно, от этого все равно не прибавится… Ну да бог с ним! Как там было? “Отчего шоколадки не растут на грядке?” Действительно, отчего?

Ангелу Вике тоже впервые за последние месяцы было хорошо. Наконец-то эта депрессивная Вика мыслила позитивно. Пусть не на сто процентов, но все равно это был большой прогресс. Спасибо маленькому Игорю, чем-то ему удалось тронуть Викино сердце, страдающее в основном по материально-потребительским поводам.

– Отчего шоколадки не растут на грядке? – шепнул ангел засыпающей Вике. – А ты, значит, считаешь себя шоколадкой? Шоколадка с кувшиновской грядки… Смешно.

Позитивное восьмимартовское настроение, однако, улетучилось гораздо быстрее, чем ожидал ангел Вика. И в немалой степени тому способствовали Викины посещения курсов вождения.

Вика записалась в автошколу, рассчитывая летом влиться в ряды автомобилистов и покончить наконец с ненавистными поездками на метро, а ангел Вика расхлебывал теперь последствия этого шага: уровень недовольства жизнью в связи с посещением автокурсов увеличился в разы.

Во-первых, Вика повадилась просматривать автомобильные журналы и соответствующие интернет-сайты в поисках подходящего для покупки средства передвижения. Все, конечно, было дорого, а что не дорого, то не престижно. Шедевры российского автомобилестроения отметались сразу. Подержанные иномарки тоже. На дорогие иномарки не было денег. Оставались недорогие новенькие иномарки. Но и тут Вика проявляла характерную для нее капризность. Маленькие машины не годились, потому что они, видите ли, выглядели недостаточно солидно. Побольше, но в самой простой комплектации тоже не подходили, потому что, оказывается, ездить по Москве без кондиционера летом и подогрева сидений зимой решительно невозможно. С такими требованиями самым приемлемым вариантом оставалась покупка корейского автомобиля. Но и этот вариант Вику не устраивал. “Корейская машина – это не комильфо”, – считала Вика.

– Комильфо, не комильфо. С такими требованиями надо было рождаться принцессой Монако, – ворчал ангел Вика. – Иди перечитай сказку Пушкина о золотой рыбке. У тебя такими темпами и корыта скоро не останется. Уже март кончается, а мы все там же. Все нам плохо, все нас не устраивает.

Во-вторых, на занятия по вождению Вика ходила как на каторгу. Практика была утром, и приходилось вставать в пять утра, чтобы в семь быть на площадке. Вика начинала жалеть себя еще дома, перебежки по промозглым мартовским улицам эту жалость толькоусиливали, а уж сами занятия доводили ее до пика.

Автошкола была создана на базе автокомбината, и водители-инструкторы плохо понимали специфику отношений с клиентами. Больше всего их заботило, как бы сохранить свой родной автомобиль, на котором и проводились занятия, в относительно приличном состоянии. Викин инструктор, огромный мордастый мужик, на первом же занятии начал кричать:

– Ты мне на спинку-то сиденья так не облокачивайся! А то сломаешь.

– Да я вешу в два раза меньше, чем вы. Как же я могу ее сломать?

– А вот такие худые как раз и ломают.

Логика инструктора была железной. Он считал, что в жизни все зло от женщин, а уж на дороги их выпускать нельзя ни при каких обстоятельствах. Он постоянно приводил поучительные истории из жизни о том, как и что женщины ломали в его машине и в машинах его знакомых инструкторов, а также как они плохо ориентируются на дороге, не чувствуют габаритов автомобиля и не способны быстро реагировать на меняющуюся дорожную обстановку. Примерно к третьему занятию Вика уже всеми фибрами души ненавидела мордастого, на пятом она поменяла его на другого. Другой оказался не лучше. Не такой толстый и в очках. Но не лучше.

Ангелу Вике иногда было жалко свою подопечную. Да, в человеческой жизни было много сложных моментов, неприятностей, стрессов. Но нельзя же с таким упоением перебирать негатив и не видеть ничего, ну ни капельки, позитивного! Он пытался воздействовать на нее советами, уговорами, снами. Но все было коту под хвост! Советам она не внимала, на уговоры не реагировала, сны истолковывала превратно.

Когда душевные силы Вики были практически на исходе, ангел Вика пошел на хитрость. Он решил, что им обоим нужен отдых. И Вика заболела. Точнее, ангел Вика ее заболел. Сделать это было проще пареной репы: в офисе “Оптимы” всегда летали вирусы. Потоки воздуха из кондиционера щедро рассеивали их по офисному пространству. Ангелу Вике оставалось только направить нужный вирус в нужное место. Он выбрал простую ОРВИ, дней так на пять–семь, и подсадил его Вике прямо в чашку с чаем. Нехорошо, конечно, но цель в данном случае оправдывала средства.

Через сутки, когда вирус окончательно освоился в организме Вики и начал наступление, у нее начался сильный насморк, заслезились глаза и поднялась температура.

– Ну вот, только этого мне не хватало, – хлюпая носом, жаловалась Вика Фроловой и Капустиной. – По-моему, я заболела. Как не вовремя. Мы же не закрыли позицию ведущего менеджера по продажам. Симулин меня съест. Да еще на носу тренинг операторов колл-центра. А мои занятия по вождению? А мой спортзал?

– Бедная Вика, – посочувствовала Фролова, одновременно отодвигаясь от Вики подальше. – Может, дать тебе жаропонижающее?

– Не надо. От него потянет в сон, а мне надо еще кучу дел переделать, потому что завтра, я боюсь, разболеюсь окончательно.

– Это все весна, упадок сил, организм ослаблен. Надо принимать витамины.

– Надо, – вяло согласилась Вика.

Вечером Вика чувствовала себя настолько больной и усталой, что даже не могла жаловаться. Она напилась горячего чаю, приняла аспирин и легла спать. Наутро пришлось вызвать врача. Врач дала больничный, выписала рецепты и побежала на другие вызовы. Ангелу Вике тем временем предстояло решить две проблемы. С едой, которой у Викине было в принципе. И с лекарствами, за которыми нужно было идти в аптеку. Пришлось прибегнуть к небольшим чудесам. Сначала Вике позвонил Чебурашкин и, узнав о ее состоянии, вызвался сегодня же купить необходимые лекарства и привезти их Вике. Что он, собственно, и сделал, приехав вечером с пакетом лекарств, фруктов и сладостей. Но Павлик не умел готовить, а Вике требовалась горячая пища. Поэтому днем к Вике неожиданно заглянула тетушка Поли. Она сказала, что слышала странные звуки из Викиной квартиры и решила узнать, все ли там в порядке. Вика удивилась, но списала эти слуховые галлюцинации на переутомление соседки от груза материнских забот. Только ангел Вика знал, что Поли не послышалось, звуки действительно были. Это был специальный номер, исполненный ангелом Викой для тетушки Поли. Приманка сработала. Поли принесла Вике куриного бульона и домашних котлет. Вика почти не жаловалась, так как болезнь отнимала силы, но при этом она была накормлена, выполняла предписания врача и большую часть суток спала. Ангел Вика был доволен. Так продолжалось два дня.

На третий Вике стало лучше. Она проснулась в восемь, померила температуру. Температура была нормальной. Вика пошла на кухню и поставила чайник.

“Сегодня у меня должно было быть занятие по вождению. Сейчас я бы уже отмучилась и ехала на работу. А вместо этого я валяюсь тут с какой-то дурацкой простудой. Теперь мне придется отрабатывать занятия со следующей группой, на экзамен со всеми я опоздаю и буду сдавать одна, как дура”, – думала Вика.

– Какая тебе разница, когда сдавать? – возмутился ангел. – Ты же все равно будешь покупать права. Не все ли равно, когда это делать. И потом, у тебя еще нет машины, получишь ты права неделей раньше или неделей позже – это ничего не меняет.

Вика смотрела в окно, напротив ее дома был детский сад “Сказка”. Тетушка Поли несколько удлинила это название, называя сад “Сказкой о потерянном времени”. Она была ярой противницей коллективного воспитания детей в заведениях муниципального типа. В это утреннее время в садик со всех сторон стекались родители с детьми. Родители шли быстрым шагом. Сутулые фигуры взрослых сжимались, придавленные хмурым весенним утром. Рядом покорно волочился ребенок, слегка припрыгивая, как собачка на коротком поводке, и пытался приноровиться к темпу взрослого.

“Какой ужас, – думала Вика. – У меня хоть детей нет. А эти вон в шесть утра встали, чтобы успеть самим собраться и позавтракать, да еще и ребенка накормить и одеть. Дети еще с утра обычно капризничают, в сад идти не хотят. А мамаши их уговаривают или ругают, а потом тащат, как маленьких пленников, как ягнят на заклание. Потом сдадут противной воспитательнице и побегут на нелюбимую работу. Будут там готовить какие-нибудь бухгалтерские отчеты, а сами при этом думать: „Как там мой крошка? Может, зря я его сегодня в сад отвела, у него же насморк? Но я не могу с ним остаться, мне баланс сдавать надо. А ведь не успею сегодня все данные свести, надо же ребенка до шести забрать. Придется домой брать, ночью доделывать. Но может, все-таки не надо было его сегодня в сад?“ И так весь день. А вечером выяснится, что ребенок таки заболел и завтра надо вызывать врача. А баланс тоже не ждет, и начальник ругается и, наверное, лишит премии, а они рассчитывали купить на нее новый холодильник. Бесконечная история. Хорошо, хоть у меня нет детей”.

Днем Вика смотрела телевизор. Ангел Вика специально подобрал для нее программу. Известный публицист, психолог и философ рассуждал о ценностях современной молодежи. Вика несколько раз пыталась переключить канал, но пульт почему-то не срабатывал, а встать с дивана у нее не было сил. Речь шла о том, что в современном мире процветает тенденция подмены основных общечеловеческих ценностей разного рода поверхностными увлечениями. Психолог называл их пустышками.

– Видите ли, – обращался гость программы к ведущему, – у современной молодежи не просто произошла замена одних ценностей на другие, а случился ментальный хаос. Разброд и шатания. Тяжелее всего при этом приходится женщинам. Если раньше были незыблемые понятия, ассоциации: женщина – хранительница семейного очага, женщина прежде всего – это жена и мать, то что мы видим теперь?

– Женщина разрывается между семьей и карьерой, – услужливо подсказал ведущий.

– Не только. У женщины появилось множество социальных ролей. Она может быть женой, матерью, бизнес-вумен, любовницей, содержанкой, прожигательницей жизни и так далее. При этом полностью отсутствуют табу. То есть роль содержанки не менее почетна и уважаема обществом, чем роль жены и матери. Выбор делает конкретный индивидуум. И это колоссальное напряжение: сделать правильный выбор. Не будем забывать, что это не просто решение разума, в игру включаются также природные инстинкты и повышенная женская эмоциональность. Конечно, большинство молодых девушек ищет легкий путь и стремится к красивой жизни, образы которой сегодня растиражированы средствами массовой информации. Но за все в жизни надо платить. К сожалению, понимание этого факта приходит к женщинам слишком поздно.

– Так что вы посоветуете нашим телезрительницам? Как найти себя в сегодняшней непростой жизни? – спросил ведущий.

– Я посоветую им идти по пути духовной зрелости и пожелаю им терпения на этом пути. Только зрелый человек может отвлечься от идей, навязываемых ему извне, и опираться на свои внутренние ориентиры. Вот вам простой пример. – Психолог жестом фокусника достал откуда-то из кармана два шарфа. – Вот эти шарфы. Чем они отличаются?

– Ну-у, вот этот слева обычный шерстяной шарф в клетку. А этот справа, если я не ошибаюсь, шерстяной шарф от Burberry.

– Абсолютно точно. Вы узнали производителя второго шарфа, потому что он вложил огромные средства в рекламу и продвижение своей продукции. Из-за этого разница в цене у этих двух шарфов просто колоссальна. Но если отвлечься от рекламных образов и посмотреть просто на вещь, то что мы увидим? Два шерстяных шарфа в клетку. И все.

– Гениально! – засмеялся ведущий.

– Так вот я хочу, чтобы ваши зрители учились отличать зерна от плевел и, оцениваяобразы современной действительности, не забывали выражение из известной сказки Ханса Кристиана Андерсена: “А король-то голый!”.

– Вот именно! – воскликнул ангел Вика. – Умный дядя! Послушай его! Твои короли, Викуля, они же все голые. Как же ты этого не замечаешь?

Вика меж тем вступила в мысленную полемику с умным дядей: “С каких это пор наше телевидение начало цикл душеспасительных передач? Король голый! А сам-то ты не голый? Такие пиджаки носили в семидесятые годы. Ты, видимо, ничего с тех пор себе больше не покупал. Откуда только ты Burberry знаешь, непонятно. И это смешно – сравнивать продукцию такого известного бренда с шарфом непонятно какого производителя. Вопрос же не только в рекламе, а в ка-чест-ве! И речи эти не новы, в советское время как раз провозглашалась победа духовных ценностей над материальными. А в человеке, между прочим, все должно быть прекрасно: и душа, и тело. Это еще Чехов сказал. Я, кстати, давно мечтаю купить себе сумку Burberry, но они такие дорогие… Может, Чебурашкину намекнуть? У меня как раз скоро день рождения… Сам-то он, конечно, не догадается. Подарит опять какую-нибудь ерунду типа того кулона на Восьмое марта. Хотя, конечно, мы с ним не в таких отношениях, чтобы просить его сделать дорогой подарок. Э-эх, где бы с приличным мужиком познакомиться? Звезды не ездят в метро… Кстати, надо бы определиться с покупкой машины. Лето уже не за горами. Видимо, придется все же корейскую брать, но представительского класса, типа “Сонаты”. Такую черную, блестящую. Внешне они ничего смотрятся. Правда, тоже дорогие, заразы. Боюсь, новую мне не потянуть… даже с кредитом. Плюс еще все эти страховки, стоянки. И кредит ведь тоже выплачивать надо будет, а это значит – прощай, отдых за границей, прощайте, красивые вещи. Как говорится: „Гуд бай, Америка, о, где я не был никогда“”.

Расстроенный ангел Вика отключил звук мыслительного ряда своей хранимой.

Прошло полтора часа. Вика лежала в той же позе на диване с полузакрытыми глазами. Ангел Вика начал потихоньку прибавлять громкость:

“А Корольковой Пузик на Восьмое марта такие серьги обалденные подарил! Carrera y Carrera. Она звонила, хвасталась. Мне даже и встречаться с ней не хочется. Только расстраиваться! Почему одним все, а другим ничего?..”

Ангел Вика выключил звук и решил, что идея с ОРВИ, пожалуй, не была такой уж блестящей. Пора ее выздоравливать, пусть идет на работу, там у нее хоть не будет возможности все время жаловаться.

Вечером Вика опять смотрела телевизор. Новое реалити-шоу называлось “Начни сначала”. На него отбирались обычные рядовые граждане нормальных профессий, как правило, из провинции. Примерно за месяц из них делали современных городских гомо сапиенс: рыцарей без страха и комплексов. Пожарник становился стриптизером, врач – фотографом глянцевых журналов, сотрудница милиции – танцовщицей R’n’B. Вику это зрелище очень увлекало: новая красивая жизнь героев притягивала как магнит.

На следующий день Виктория Кравченко проснулась практически здоровым человеком и решила пойти на работу.

На работе выяснилось, что за эти три дня “Оптима” понесла серьезные человеческие потери: финансовый директор г-н Томецкий попал в автомобильную аварию, в результате которой с черепно-мозговой травмой был госпитализирован на неопределенный срок. Директор по продажам г-н Митенков по странному стечению обстоятельств тоже получил травму головы. Его супруга утверждала, что муж неудачно поскользнулся в ванной и ударился головой о кафельную плитку… А руководитель абонентской службы Юля Копцева выпросила у Симулина отпуск за свой счет аж на три месяца, сославшись на непреодолимые семейные обстоятельства. Потерю всех этих винтов и винтиков большого рабочего механизма необходимо было срочным образом компенсировать.

Томецкому и Копцевой решено было искать временную замену, отсутствие Митенкова предполагалось закрыть кандидатурой ведущего менеджера по продажам, поиски которого продолжались уже третий месяц.

Вика почти все рабочее время проводила в собеседованиях с потенциальными кандидатами и кандидатками.

– Скажите, пожалуйста, вы знакомы с программой GAAP? – вопрошала она претендента на должность и. о. финансового директора.

– В общих чертах.

– Это как?

– Ну, я знаю, что она собой представляет, но сам никогда ею не пользовался. На моей предыдущей работе это не требовалось.

– А почему вы уволились с предыдущего места работы?

– Потому что не смог найти общий язык с руководством. Знаете, мой босс был таким тяжелым человеком, настоящим тираном… он давил всякую инициативу. Я, например, много раз предлагал сделать зарплаты белыми, так он кричал на меня и говорил, что согласится, если я буду покрывать налоговую разницу из своего кармана. Или вот еще один пример: как-то раз мы составляли финансовый прогноз на следующее полугодие, и он…

– Спасибо. Достаточно. Мы вам позвоним.

– Значит, вы утверждаете, что обладаете природным даром убеждения и можете продать что угодно? – Вика с милой улыбкой обращалась к кандидату на ведущего менеджера по продажам.

– Да!

– Тогда продайте мне себя!

– Как это?

– Объясните, почему наша компания должна взять вас на работу.

– А-а-а… Ну, я хороший продавец…

– Это я уже слышала.

– Еще я очень трудолюбивый и работоспособный…

– Это все?

– Все. Нет, не все… Ну, не знаю, не могу я сам себя расхваливать.

– Как же вы собираетесь продавать нашу продукцию?

– Я смогу. Я хороший продавец.

– Понятно. Спасибо. Мы вам позвоним.

– А на какую зарплату вы рассчитываете? – спрашивала Вика у хрупкой блондинки, претендующей на должность руководителя абонентской службы.

– Пять тысяч долларов.

– Почему именно такая сумма?

– Понимаете, мой муж считает, что за меньшие деньги мне идти работать бессмысленно. Он достаточно получает, чтобы обеспечить нас обоих, и идти работать за копейки мне совсем неинтересно.

– Вы считаете, что такая заработная плата будет адекватна вашему профессионализму? Ведь у вас нет опыта работы в телекоммуникационных компаниях.

– Я считаю, что я заслуживаю такую зарплату. Да, опыта у меня нет, но зато у меня большой потенциал.

– А какое у вас хобби?

– Хобби? Наверное, шопинг. – Блондинка радостно засмеялась.

“Врешь ты все, – устало подумала Вика, – нет у тебя никакого мужа. А для шопинга придется поискать другие источники дохода, дорогуша”.

– Спасибо. Мы вам позвоним.

– Сплошной неформат, – произнесла Вика вслух, вернувшись в свою комнату. – Даже не знаю, что делать. Фролова и Капустина, живо обсуждавшие до этого, какая сейчас погода в Египте и стоит ли ехать в отпуск в апреле или лучше махнуть на майские в Турцию, как по команде, замолчали и сочувственно закивали Вике головами.