Президент Рейган и его администрация тратят миллиарды долларов на приготовления к войне с коммунистами.
Лучше бы Рейган тратил эти деньги на борьбу с бездуховностью.
Все началось с войны…
Эту фразу, представьте себе, произнес и Адамчик, сын Адама!
Информация достоверная.
Сам Адам рассказал об этом Гею во время встречи в Домжуре, когда подавали жюльены.
— И что же ты ему ответил? — поинтересовался Гей на плохом английском.
— Я сначала решил уточнить с глубоко научной точностью, — сказал Адам на плохом русском, — что именно имеет в виду юный оппонент, когда утверждает, что оно, это нечто, уже началось.
Гей проглотил шампиньон и уставился на Адама:
— Ну, так и что же он тебе ответил?
— Пожалуйста, не перебивай! — взмолился Адам.
— Национальная черта, пардон…
— Адамчик в это время рисовал человека в виде собаки, — сказал Адам на превосходном английском, поглядывая на официанта. — Для чего он использовал странички рукописи моей диссертации, как раз те самые, где я размышлял об этом: с чего же все началось…
— Но при чем здесь собака?
— Помолчи же, бога ради! — взмолился Адам и, улыбнувшись, продолжал: — Адамчик мне объяснил, что, по его мнению, началось то, что мы начали собачиться…
— Ну а ты ему что в ответ?
Адам пожал плечами.
— Ну а он тебе что? — распирало Гея любопытство.
— Адамчик сказал еще, что это бы не началось, если бы мы просто жил и… Надо просто жить, а не собачиться, пояснил мне Адамчик свою мысль. И вдруг добавил…
— Что, что добавил? — перебил Гей.
— Он добавил как бы голосом одного моего знакомого, крупного босса…
— Ну, ну, ну?!
— Адамчик сказал не своим голосом:
ВОТ И ВСЯ ДИАЛЕКТИКА.
Гей чувствовал, что коченеет от холода.
— Адам сказал тогда, в Москве, — произнес он, стуча зубами, — что временами ему хотелось сжечь себя…
— В знак протеста против гонки ядерных вооружений? — спросила Алина.
Ей было, казалось, не холодно и не жарко.
— Нет, — Гей покачал головой. — До этих высот он еще не поднялся тогда. Ему хотелось сжечь себя в знак протеста против явления не менее опасного…
— Против так называемой внутривидовой борьбы, которая полыхает в иных семьях?
— Да!
Контакт был редчайший.
— И тем не менее должна заявить как женщина, — сказала Алина не без торжественности, — что именно любовь спасет мир!
И вдруг они увидели, что внизу, на тропе, метрах в двухстах, возникла какая-то группа.
Люди шли гуськом. Их было довольно много. Они шли к розовеющей вершине.
— Не понимаю… — промолвил Гей ошарашенно. — Что это такое?!
— Групповое восхождение к истине, — Алина, казалось, была невозмутима.
— Неужели Мээн все-таки повел их?!
— Между прочим, — сказала Алина, — двоих я не знаю.
— Двоих?
— Да. Тех самых, которых мы видели несколько минут назад. Из них одна женщина.
Гей сжался.
— Зато я, кажется, знаю одну из фигур… — произнес он. — Это Алина.
— А я знаю другую фигуру, — усмехнулась Алина. — Это Гей.
— Диалектика жизни… — пробормотал Гей. Его бил озноб. — У меня к вам просьба… Вы идите вперед, — он кивнул в сторону вершины. — Теперь уже недалеко, и здесь не так трудно идти. Пожалуйста, отнесите туда, на вершину, эту Красную Папку…
— И положить ее рядом с портретом? — догадалась она.
— Да.
— Вы не хотите сделать это при всех?
Гей достал из кармана целлофановую сумку.
— Я все продумал. Упакуем Красную Папку, чтобы не мокла…
Она не спрашивала, зачем все это нужно ему. Она, вероятно, тоже понимала, что вершина Рысы с портретом Ленина уцелеет наверняка во время всеобщей ядерной войны. Да и в молодости, возможно, Алина участвовала в подобного рода мероприятиях, когда молодежь писала письма в 2000 год и замуровывала их в каком-то историческом месте. Лучшего места, чем это, и не придумать. Гей обложит Красную Папку камнями, и она рано или поздно попадет в руки потомкам — тем ли, которые чудом уцелеют в ядерной войне, а может, напротив, тем, которые прилетят на пустынную Землю из космоса.
Нет, это было не чудачество.
И Алина его поняла.
— Хорошо, — сказала она. — Я отнесу. У вас здесь все?
— Да, все…
— И таблица «Инициативы в создании бездуховной обстановки в семье»?
— У меня она иначе называется.
— Боюсь, что это вполне очевидная…
Гей перебил ее, глядя на группу внизу:
— Ради бога, ступайте! И вот еще что. Оставьте мне ваш магнитофон.
Она протянула ему свою сумку. Гей заглянул в нее. В сумке, оказывается, был еще и портативный телевизор.
— Какая вам нужна музыка? — спросила она. — Пинк Флойд?
— Эта самая рок-опера, что ли?
Однако в голосе его не было отрицания. Он вспомнил и пение птиц, и лепет ребенка, и рев пикирующего бомбардировщика… все это было в рок-опере, как ни странно.
— Ну, выбирайте сами, — сказала она. — Здесь есть и другие кассеты.
— Идите, идите!..
Она прижала к себе Красную Папку и быстро пошла к вершине.
Гей посмотрел на часы. Сколько же времени прошло?
Значит, Алина приехала сюда из Девина и теперь идет по тропе, следом за ним…
Следом за ним или просто с кем-то другим?
Ну что ж, пора было воссоздавать не таблицы, а дни жизни.
Он выбрал кассету наугад.
Реакция воссоздания пошла в сопровождении музыки Пинка Флойда.