Та же декорация, что и в первом акте, но комната уже прибрана. Вечереет. В комнате сгущаются сумерки. В глубине освещенной кухни лихорадочно суетятся Мать и Юлия, занятые уборкой. Отец дремлет в кресле с потухшей сигарой в руке.
Фредерик и Жанетта сидят далеко друг от друга по разные стороны наполовину прибранного стола. У окна видна тень — там, прислонясь к стене, стоит Люсьен, погруженный в созерцание надвигающейся ночи.
Неожиданно отец громко всхрапывает, но замолкает, как только Люсьен принимается яростно свистеть сигнал казарменной побудки. Фредерик и Жанетта, не спускавшие друг с друга глаз, взглядывают на отца, опять смотрят друг на друга и впервые улыбаются.
Где-то часы бьют половину. Их улыбки гаснут.
Фредерик. Поезд в половине одиннадцатого?
Жанетта. Да.
Молчание.
Фредерик. Как быстро прошел этот день.
Жанетта. Да.
Фредерик. Когда мы увидимся снова?
Жанетта. В день вашей свадьбы.
Молчание. Люсьен делает резкое движение и неожиданно исчезает в темноте. Слышно, как, удаляясь, он свистит сигнал «Погасить свет».
Фредерик. Мне кажется, что пройдет много, много времени, когда мы вновь приедем сюда с Юлией на несколько дней… И все повторится… Ваш отец уснет в кресле с потухшей сигарой. Юлия будет хлопотать на кухне. Мы, как и сегодня, не станем зажигать лампу и будем слушать, как надвигается ночь…
Жанетта. Вы сюда никогда не вернетесь, вы же это хорошо знаете.
Фредерик. Почему?
Жанетта. Юлия не позволит.
Фредерик (после паузы). Тогда пусть будет наоборот. Представьте, что мы уже давно состарились и встретились после долгой, мучительной разлуки. И вот сидим, вспоминая никогда не умиравший в нас тихий вечер… Вспоминаем, как нам не хотелось зажигать свет, и мы ожидали чего-то, сами не зная чего…
Жанетта (выпрямляется и кричит). Я не собираюсь ничего вспоминать! Я ненавижу воспоминания. Все либо слишком гадко, либо бессмысленно.
Отец (неожиданно просыпается, пытается сделать вид, что не спал). Что ты сказала, дочурка? Я что-то не разобрал…
Жанетта. Ничего, папа. Я ничего не говорила. Спи.
Отец (снова засыпая). Я не сплю. Я все слышу.
Жанетта (склоняется над ним. Глядя куда-то в пространство, говорит очень тихо, чтобы не разбудить отца). Тогда слушай, если ты все слышишь. Слушай внимательно, что скажет твоя дочь. Твоя скверная дочь. Не та, другая. Та никогда не скажет ничего такого, от чего можно сгореть от стыда. Она добродетельна, твоя другая дочь, и это ей зачтется. Ей нечего стыдиться. Ей не нужно держаться за память об одном единственном вечере, потому, что она получит право на все вечера, на все дни, на каждую минуту, на всю жизнь. И когда она после смерти попадет в рай, она и там сможет вечно тешиться воспоминаниями о своем счастье…
Фредерик (неожиданно вскакивает). Замолчите!
Жанетта (кричит тоже). Не замолчу! (опомнившись, мягко) Почему я должна вас слушаться? Кто вы мне?
В эту минуту на пороге появляется старик в темной накидке с телеграммой в руке.
Почтальон (окликает). Ребятки, эй, ребятки!
Отец (ворочается в кресле, бормочет, не просыпаясь.) Письма, ребята, письма! Почтальон пришел!
Люсьен (внезапно появившись из темноты, бросается к старику.) Это ты, почтальон? Что, это мне?
Почтальон. Нет. Парень. Срочная телеграмма для твоей сестры. С ночной доставкой.
Люсьен. Когда же ты мне принесешь, почтальон?
Почтальон. Когда получу, малыш.
Исчезает в темноте. Слышно, как звякает колокольчик калитки. Проходит несколько мгновений, прежде чем Люсьен протягивает телеграмму Жанетте.
Люсьен. Получай, моя прелесть. Срочную, с ночной доставкой. Значит, тебе сообщают что-то крайне важное?
Жанетта берет телеграмму, но не распечатывает ее.
Люсьен (подождав немного). Что же ты ее не распечатываешь?
Жанетта. Я и так знаю, что в ней.
Люсьен (сделав гримасу, изображающую любопытство). Тебе везет! А я вот очень бы хотел знать…
Залпом выпивает стоящий на столе стакан вина и уходит, насвистывая казарменную побудку.
Фредерик (неожиданно глухо спрашивает). Что в этой телеграмме?
Жанетта. Ничего.
Фредерик. Почему вы ее не распечатываете?
Жанетта (рвет телеграмму, не читая). Я заранее знаю все, что здесь написано.
Фредерик. Впрочем, вы правы. Какое мне дело? Я познакомился с вами сегодня утром, и через час уеду.
Жанетта. А через месяц женитесь на моей сестре.
Фредерик. Да.
Смотрят друг на друга.
Жанетта (после паузы, порывисто). Это телеграмма от моего любовника.
Фредерик. Это тот, который шел за вами по лесу сегодня днем?
Жанетта. Вы его видели? Нет, не этот бедняга. Этот не смеет мне писать. Впрочем, он, может быть, и не умеет. Это другой, вообразивший, что имеет право писать. Другой, к которому я ходила каждый вечер.
Фредерик. Он пишет потому, что вы не пошли сегодня на свидание?
Жанетта. Ни сегодня, ни когда бы то ни было еще. Я написала ему сегодня утром, что мы не увидимся больше!
Пауза. Фредерик с усилием спрашивает.
Фредерик. Почему?
Жанетта. Потому что я его не люблю. Потому что мне вдруг стало стыдно принадлежать ему.
Фредерик. А вчера?
Жанетта. Вчера мне было все равно. Все было вчера безразлично: я могла иметь любовника, бегать босиком в разорванном платье, казаться безобразной…
Фредерик (глухо). Вы не безобразны.
Фредерик. Зачем вы так черните себя?
Жанетта. Чтобы вы меня возненавидели, чтобы вы уехали сегодня же вечером, ненавидя меня, чтобы вы женились на Юлии ненавидя меня!
Фредерик. Вы хорошо знаете, что я не смогу вас ненавидеть.
Жанетта (мягко). И еще для того, чтобы вы никогда не забывали той минуты, когда я в темноте рассказывала вам о своем позоре.
Фредерик (после паузы). Нехорошо так наговаривать на себя.
Жанетта. У меня только один вечер, и даже не вечер, а только час, и теперь уже меньше часа. А потом я все время буду молчать.
Фредерик. Зачем говорить об этом, раз мы все равно не можем ничего изменить?
Жанетта. Ничего завтра, ничего за всю нашу жизнь; но в течение этого часа мы все-таки что-то еще можем, если его у нас не отберут. Если больше ничего нет, то час- это очень много.
Фредерик. Что можно успеть за час?
Жанетта. Мы можем успеть рассказать друг другу, как нам не повезло. О черной неудаче, постигшей нас обоих, потому что потом о ней нам придется молчать. Рассказать друг другу, как глупо ошибиться на один день, ошибиться на одну минуту и навсегда…
Фредерик (крича.) Но еще сегодня утром я любил Юлию!..
Жанетта. Да, да, и вы, без сомнения, еще любите ее. И вы уедете с ней через час, что бы там ни было. И она будет владеть вами всю жизнь. Она лучше меня. Уж я-то имею право так сказать.
Фредерик. Юлия добрая, нельзя причинять ей боль.
Жанетта. Я знаю. Я знаю, также, что вам — я?! Что — память обо мне? День за днем она должна поблекнуть в ас, как старая фотография. Я даже знаю, что в один прекрасный день вы не сможете вспомнить, какого цвета мои глаза — вы так мало в них смотрели, — а после, в другой день, в день рождения вашего первого сына, или, может быть, в день его крестин, вы навсегда забудете обо мне.
Фредерик (глухо вскрикивает). Нет!!!
Жанетта. Да. Поэтому я и осмелилась сказать все это. Я говорю как те, кто должен умереть. И не доблестной, а постыдной смертью.
Фредерик. Да, я скоро уеду с Юлией и женюсь на ней. (Пауза.) Но вас я никогда не забуду…
Молчание.
Жанетта (тихо, с закрытыми глазами.) Я должна поблагодарить за милостыню, не правда ли?
Снова молчание.
Фредерик. Эти смятение, эта тревога, охватившие нас обоих, ведь не могут быть любовью, это невозможно!.. Но избавиться от них я не смогу никогда…
Жанетта (стиснув зубы). А я — да! С завтрашнего дня. Клянусь вам!
Фредерик. И вы сможете?
Жанетта. Должна смочь! Я должна сама вырвать из себя боль, как зверь зубами вырывает колючку из лапы зубами. Я не хочу бесплотной любви! Я не хочу любить одного и обнимать другого!
Фредерик. Но мы же не любим друг друга! Мы даже не знаем друг друга…
Жанетта. Вы правы, я не должна вас любить, я слишком вас ненавижу. Зачем вы явились сюда? Вы что, не могли жениться там на своей Юлии без того, чтобы я знала об этом? Вчера я веселилась, у меня был любовник. Я не была уверена, что люблю его, но мне это было безразлично. Он говорил, что любит, и еще вчера это забавляло меня.
Фредерик. Почему вы написали ему, что покидаете его со вчерашнего вечера?
Жанетта. Просто так, Для того, чтобы чувствовать себя свободной, когда я буду прощаться с вами. И если бы я могла забыть всех, кто был до него и стереть следы их рук с себя, я бы это сделала.
Отец (ворочается в кресле, вздыхает во сне). Да, но имейте в виду, что платить буду не я.
Фредерик (невольно улыбается) Что ему приснилось?
Жанетта (тоже улыбается). Не знаю. Может быть, свадебный обед… Бедный папа! Когда и Люсьен уедет, мы с ним останемся вдвоем. Странная семейка!
Фредерик (говорит неожиданно мягко). Простите меня.
Жанетта (улыбается). За что? Вы уже просили прощение из-за пустяка: сегодня утром по поводу цыпленка… В конце- концов, все справедливо. Ужасно, если бы было наоборот. Юлия настоящая жена, не то, что я. Вы любите ее уже давно, а меня только с сегодняшнего утра, да и то вряд ли. Я сумасшедшая, что заговорила об этом. Такие истории, как наша, случаются на каждом шагу. Но люди лишь тяжело вздыхают, думая: «как жаль, слишком поздно», и после в течение долгих лет не смеют взглянуть друг другу в глаза. Подобные тайны хранятся во многих семьях…
Слышится свист Люсьена. Он неожиданно возникает из ночи позади них.
Люсьен. Что, дети, смотрите, как наш папа баиньки? (подходит к креслу) Этот труп с открытым ртом не вызывает в вас страха? Он кажется удивленным: «И это вся жизнь? Меня следовало бы предупредить!» Слишком поздно, дорогой друг, слишком поздно. Итак, спите. Спокойно получайте свой маленький задаточек у смерти. Но не храпите, а то я начну свистеть. Я любдю покойников благопристойных.(Смотрит на них.) Вам не очень скучно вдвоем? (Взглядывает на дверь освещенной кухни, где видны мелькающие фигуры). Посмотрите га этих муравьев — они убирают, бегают там в кухне, воображая, что ухватили истину, как ручку от кастрюли, и ни в чем не сомневаются. Они обе ненавидят нас, они знают, что с завтрашнего дня наша грязь снова возьмет верх; из-за этой уборки они могут опоздать на поезд, но все резоны ни к чему, они не вынесут, если кто-нибудь скажет, что они оставили нашу кухню неприбранной… Для них это вопрос чести, не правда ли? А для тебя что, Жанетта?
Молчание. Ему никто не отвечает. Люсьен подходит к столу, наливает стакан вина).
Люсьен. Обожаю хозяек! Они — символ бренности. Как забавно смотреть со стороны, как все эти несчастные неутомимо трут день за днем, год за годом все тот же уголок своего жилища, и каждый вечер их побеждает все та же пыль… И хозяйка изнашивается, высыхает, покрывается морщинами, скрючивается, разваливается и шлепается, наконец, бездыханной в один прекрасный вечер после очередной и последней уборки… И тут же на этот жалкий уголок декорации, — он-то, не будь дурак, остался неподвижным, зная, что за него время — на другой же день ложится новый слой плотной пыли…(Он потягивается, зевает, снова пьет). Но и то правда — если бы они этого не делали, что бы им, бедным, оставалось? Любовь? (встает) Не могут же все заниматься любовью, это было бы несерьезно. Не правда ли, дорогой деверь?
Слышно, как он злобно посмеивается в темноте, но его уже не видно. Он высвистывает «вызов сержанта» и уходит в сад.
Фредерик (неожиданно глухо). Вы тоже думаете, что любовь — это несерьезно? Но разве это не ежедневная борьба?
Жанетта (улыбаясь, немного устало). Да, это каждодневная битва, но не всегда такая тяжелая, как сегодня, и поэтому…Я не смогу больше.
Фредерик (так же). Да, день выдался трудный. (После паузы) Ночь тоже будет трудной. А после надо будет проснуться.
Жанетта. Я скверная девка, я не встану со своей неубранной постели. Натяну одеяло до глаз…Отец немного потопчется под дверью, окликая меня, а после сам разогреет себе остывший кофе. Позже, в полдень, он опять будет звать меня, потому что не найдет консервный нож. Но я притворюсь мертвой до ночи.
Фредерик. Будет убит первый день, а ведь настанут еще и другие. (Кричит неожиданно.) Я не смогу! (Жанетта смотрит на него, он продолжает.) Я согласен бороться, но не против того, что кричит во мне. Я согласен бороться, но не против этой радости. (Смотрит на нее, снова кричит.) Ах, как вы далеко там, по другую сторону стола! Как вы были далеки весь день!
Жанетта. Так нужно. Что было бы, если бы вы только прикоснулись ко мне?
Фредерик. Мы боролись весь день, не дотрагиваясь, не смея даже взглянуть друг га друга. Мы катались по земле, мы задыхались, мы душили друг друга в объятиях без единого движения, без единого крика в то время, как другие болтали с нами… О! Как вы далеки… И все же вы никогда не будете так близко.
Жанетта. Никогда больше.
Фредерик. Никогда больше, даже мысленно… Не надо, но правда ли, если мы хотим это преодолеть? не надо, хотя бы даже только раз, представлять себя в объятиях друг друга…
Жанетта (с закрытыми глазами, не двигаясь.) Не надо завтра. Но сегодня вечером я в ваших объятиях!
Молчание. Фредерик тоже закрывает глаза, вздыхает.
Фредерик. Я не могу больше бороться с собой… О! Не двигайтесь. сразу стало так хорошо, что в этом не может быть ничего дурного.
Жанетта не открывает глаз. Они продолжают говорить издалека, не делая ни одного движения.
Жанетта. Да, так хорошо.
Снова молчание.
Фредерик. (выдыхает.) Значит, возможно. Мне кажется, я пью, наконец, воду. Как я жаждал!
Жанетта. Я тоже.
Молчание. Наконец, Жанетта говорит глухо.
Жанетта. Может быть, следует позвать их сейчас. Разбудить отца, или уйти к Люсьену, но чтобы с нами был кто-нибудь еще.
Фредерик (неожиданно вскрикивает). Подождите! Мне слишком больно. Я никогда не думал, что это так мучительно. (Он открывает глаза, делает шаг к ней, спрашивает.) Кто этот человек?
Жанетта. Какой человек?
Фредерик. Ваш любовник.
Жанетта (отодвигаясь немного в темноту.) Какой любовник? У меня нет любовника.
Фредерик. Вы же сами мне только что сказали. Кто этот человек, к которому вы ходите каждый вечер?
Жанетта (кричит). Кто вам сказал, что я хожу к нему каждый вечер? Вы слушаете, что вам наговорят другие?
Фредерик. Вы сами мне сказали.
Жанетта. Я лгала! Это неправда. Вы что, меня за ноги держали? Нет, у меня никакого любовника.
Фредерик. Тогда зачем было говорить? Я всему верю.
Жанетта. Чтобы вы меня слушали. Вы ведь только и думали, как бы убежать. Изо всех сил старались не влюбиться в меня.
Фредерик. И все мои силы говорили мне «нет». Все мои силы переходили к противнику одна за другой. Они стали чужими в этот вечер. Я их не узнаю. И ни одна не поможет мне в этом мраке… Что было в телеграмме?
Жанетта. В какой телеграмме?
Фредерик. Той, которую вы только что разорвали.
Жанетта. Вы меня пугаете. Вы точно судья. Вы все помните: что я получила телеграмму, что я ее разорвала.
Фредерик. Да. Раньше я все забывал: названия улиц, номера, оскорбления, лица. Юлия смеялась надо мной за это. Теперь я ничего не забываю. Все на месте с этикеткой и знаком вопроса. Какая это мучительная бухгалтерия — жизнь. Что было в этой телеграмме, отвечайте!
Жанетта. Как же вы хотите, чтобы я вам ответила? Вы видели, я порвала ее, не читая.
Фредерик. Соберите обрывки с пола и прочтите.
Жанетта. Я не знаю, где они.
Фредерик. Я знаю. У вас под ногами.
Жанетта. Я все равно не смогу прочесть — темно.
Фредерик. Я зажгу сет.
Жанетта (неожиданно вскрикивает). О нет, прошу вас, не зажигайте! Не заставляйте меня читать. Не заставляйте смотреть вам в лицо. Лучше поверьте мне. В темноте так легко поверить.
Фредерик. Но я только этого и хочу — верить вам! Верить, как дитя, как дикарь. Во мне все кричит, что я хочу верить. Разве вы не слышите этого крика? Но не могу. Вы все время лжете.
Жанетта. Да, я лгу всегда, но все-таки вы должны мне верить. Это не настоящая ложь. Немного удачи, и все могло бы быть правдой. Все будет правдой, если вы только захотите. О, прошу вас! Ваша роль настолько проста! Вам стоит только захотеть.
Фредерик. Я хочу, я хочу изо всех сил, но не могу, как во сне. Кто послал эту телеграмму?
Жанетта. Видите, вы беспрерывно спрашиваете, вот мне и приходится врать, чтобы выиграть немного времени.
Фредерик. Для чего вы хотите выиграть время?
Жанетта. Все еще так хрупко. Еще слишком рано объясняться. Завтра мы узнаем друг друга… Ззавтра мы, может быть, будем сильнее слов. О! Если бы вы подождали, если бы только немножко подождали! Я так бедна сегодня перед вами, у меня так мало всего. Просто нищенка! Дайте мне два су, два су молчания.
Фредерик. Не могу.
Жанетта. или задавайте мне другие вопросы. Спросите, почему я дрожу, говоря с вами, почему, обнимая вас, плачу, почему путаюсь в словах, я, такая уверенная в себе, привыкшая потешаться над другими.
Фредерик. Не могу. Я хочу знать, кто эти другие, я хочу знать все то, что может причинить мне боль.
Жанетта (неожиданно кричит с жестом отчаяния). Тода тем хуже, вы сами этого захотели! Берите меня, какая я есть, со всем моим позором, или отвергните! Теперь вы понесете свою долю, я больше не могу одна, поделимся. Все было правдой. Да, у меня есть любовник, это он мне писал, по всей вероятности, умоляя не покидать его; были и другие до него, без любви; я не знала, что нужно ждать, что есть где-то на земле человек, которого я еще не знаю и которого обкрадываю… Вот. Теперь вам все известно, и я не знаю, как мне соврать, чтобы защититься. (молчание) Вы ничего больше не говорите. Вы стоите возле меня, я слышу в темноте ваше дыхание и чувствую, что Юлия — словно светлый луч в вашем сердце. Вы никогда не сможете любить меня, лгунью, так, как ее, не правда ли? (неожиданно добавляет совсем тихо) И все — таки, несмотря на мой позор и все эти истории и мою озлобленность, я перед вами в эту минуту как юная девушка, — другие никогда не узнают, — без букета, без белой фаты, без невинности и детей, несущих шлейф — я черная невеста. (Добавляет еще тише) И только для вас, если вы пожелаете это представить.
Фредерик неожиданно обнимает ее и целует. Она вырывается, вскрикнув, как раненый зверек, и убегает. Он остается один, неподвижный, в темной комнате. Входит мать и зажигает висячую лампу, разливающую колеблющийся грустный свет.
Мать. Здесь ничего не видно. Что ты делаешь в темноте? (Убирает посуду в буфет.) Ну вот. Их кухня никогда еще не была такой чистой. Бедная Юлия! У нее даже слезы были на глазах… Я ее понимаю. Она так мало на них похожа. Ах! Я осталась сегодня утром только из-за нее. Слава Богу, все кончено! Мы выполнили свой долг, все трое мы уедем сейчас отсюда и встретимся с ними опять нескоро. Ты что такой бледный? Устал?
Фредерик. Нет, мама.
Мать. Это от освещения. (Смотрит на отца.) Спит, старый разбойник. Он еще лучший из них троих. Ты видел ту? Экая наглость — свалить всю работу на нас с Юлией! Постараемся, чтобы она не появлялась на вашей свадьбе. Юлия со мной согласна. Никогда твои дяди не поймут, как я позволила тебе жениться на сестре такой девки. Бедная Юлия! Она и так достаточно настрадалась из-за нее. Теперь хватит! (Возвращается на кухню. Громко говорит Юлии, видной в глубине.) Все остальное надо бросить, милая, если мы не хотим опоздать к поезду.
Неожиданно открывается дверь, появляется Жанетта. Теперь она говорит тихо, как заговорщики.
Жанетта. Что мы будем делать?
Фредерик. Надо сказать ей.
Жанетта. Теперь я богаче, и мне стыдно. Позовите ее вы.
Фредерик (зовет очень тихо.) Юлия!
Жанетта. Громче! Она не услышит… (Вскрикивает.) Погодите! То, что мы делаем — ужасно.
Фредерик. Да.
Жанетта. Никто никогда не сможет понять, никто никогда нас не оправдает, верно?
Фредерик. Нет, никто.
Жанетта. Мы как двое убийц, которые не смеют взглянуть друг другу в лицо. Но это необходимо. Будет еще ужаснее ничего не сказать.
Фредерик. Да, завтра будет поздно. (Зовет снова, но все еще слишком тихо.) Юлия!
Жанетта (подходит к нему, обнимает.) Погодите! Она вас потеряет так внезапно. Вдруг перестанет себя чувствовать в ваших объятиях. Я хочу представить, как это бывает, когда обнимаешь пустоту.
Фредерик. Как было только что.
Жанетта (кричит, не переводя дыхания). Я уже не помню! Ах, как хорошо вдвоем! Когда это было? Как это могло быть, что мы еще вчера не знали друг друга?
Фредерик. Я больше ничего не знаю. Надо позвать ее.
Жанетта. Погодите! (Снова кричит). Ах, если бы вы никогда ее не знали! Если бы встретили меня первую! Я прикасаюсь к вам, это наяву, это не кажется! Прости, Юлия, за то, что нам так хорошо!
Фредерик (смотрит в пространство). Не надо у нее просить прощения. Не надо ничего объяснять. Надо сказать так, как наносят удар ножом. быстро прикончить и убежать.
Жанетта. Вы все еще любите ее?
Фредерик. Да! (зовет на этот раз громче). Юлия!
Юлия (появляется в дверях кухни с полотенцем в руках.) Ты меня звал?
Фредерик (не так громко.) Да, Юлия.
Фредерик и Жанетта отошли друг от друга. Юлия входит, смотрит на них.
Юлия. Ну, что?
Фредерик (начинает.) Вот что, Юлия. Это будет трудно сказать, и ты, наверное, не сможешь понять. Дело в том, что я не женюсь на тебе, Юлия.
Юлия (сначала не двигается, потом кладет полотенце на стул. Смотрит на Жанетту, спрашивает). Что она тебе сказала?
Фредерик. Она ничего мне не сказала. Ты не знаешь. Ты никогда не сможешь узнать и понять этого. Но мы не виноваты. Мы оба боролись с самого утра.
Юлия. Вы боролись? Кто это «вы»?
Фредерик. Мы оба. Ты уезжай с мамой, Юлия, а я останусь…
Юлия. Где ты останешься?
Фредерик. Если ты думаешь, что лучше остаться тебе, уедем мы.
Юлия. Но кто это «мы»? (Ей не отвечают, она говорит тише.) Когда ты говоришь «мы», это уже не мы с тобой? С кем же ты собираешься уехать? Вы хотите меня испугать, не правда ли? И теперь посмеетесь надо мной. Или, может быть, вы хотите, чтобы я засмеялась первая? (Пробует неестественно засмеяться, но останавливается под их взглядами.)
Жанетта (мягко). Я делаю тебе больно, Юлия. Мы ненавидели друг друга с детства. Но сегодня я бы хотела быть твоей смиренной служанкой, Юлия.
Юлия. Оставь эту патоку. Мне страшно!
Жанетта. Мы всегда дрались из-за игрушек, тряпок. Но сегодня я хотела бы отдать тебе все, что у меня есть. Но у меня ничего нет, только рваные платья да он, а его я не могу тебе отдать. Я бы хотела обезобразить себя, чтобы тебе было не так обидно — испортить лицо, обрезать волосы. Но из-за него я тоже не хочу быть некрасивой…
Юлия. Так ты воображаешь, что он сможет тебя полюбить? Тебя, олицетворение всего самого для него ненавистного?
Жанетта (смиренно). Да, Юлия!
Юлия. Ты — хаос, ты — ложь, ты — лень!
Жанетта. Да, Юлия.
Юлия. Он так чист, так взыскателен, он — воплощенная честность! И ему любить тебя? Смеешься? Ты рассказала ему о своих любовниках?
Жанетта. Да, рассказала…
Юлия. А о последнем, который тебе платит, ты рассказала? Я уверена. что нет.
Жанетта (неожиданно преобразившись, кричит). Спасибо, Юлия!
Юлия. За что?
Жанетта. Ты наконец стала злой!
Юлия. Значит, вы надеялись, что я даже не буду защищаться? Как она тебя подцепила? Она приласкалась к тебе, как к другим? Она подставила тебе свои губы в уголке, или, может быть, в дюнах кое-что другое?
Фредерик (кричит.) Мы никогда не были наедине, мы даже не разговаривали!
Юлия. О, ей не нужно слишком много времени или длинных разговоров. Спроси ее, что она раньше делала с молодыми рыбаками возле лодок. В рыбной вони, на сетях…
Жанетта. Спасибо, Юлия, спасибо!
Юлия. Оставь свои благодарности при себе, воровка!
Жанетта. теперь, когда ты нападаешь, мне больше не стыдно. Спасибо, Юлия!
Фредерик (хочет ее остановить.) Замолчите! Оставьте ее!
Жанетта. Ты могла плакать, неожиданно утопиться, и он, возможно, пожалел бы тебя; но ты принялась отбиваться, как женщина, которую хотят обокрасть!
Юлия. Воровка! Да, воровка!
Фредерик. Замолчите обе!
Юлия. Замолчать? И мне замолчать? Она тебя отнимает, а я должна молчать?
Жанетта. Какая ты неловкая, Юлия! Ты вся одеревенела… Ты озабочена только своей ненавистью. Ты думаешь только об ущербе, который тебе наносят. Скорее плачь, плачь же, растрогай его!
Юлия. Такого удовольствия я тебе не доставлю, не рассчитывай!
Жанетта. Плачь! Он ждет только этого, чтобы вернуться. Он тебя еще любит, ты же видишь. Взгляни на него по крайней мере!
Юлия. Нет!
Жанетта. Я, я кричу! Я растрепана, некрасива! Я ему не нравлюсь в эту минуту. Он уже сожалеет о тебе. Плачь, плачь скорее, Юлия!
Юлия. Нет! У меня хватит времени для слез. Плакать я буду, когда останусь одна.
Жанетта. Вырви мне глаза! Царапай меня, бей, и я не буду защищаться! Но сделай что-нибудь безобразное ты тоже, чтобы мне не оставаться в одиночестве! Он думает только о тебе. Он слушает в эту минуту только тебя. Сделай что-нибудь гадкое, сделай что-нибудь гадкое, а то я убью тебя, плюну в лицо!
Бросается на Юлию. Фредерик грубо оттаскивает ее от Юлии, отшвыривает в сторону.
Фредерик. Теперь оставьте ее. Я так хочу!
Жанетта. (кричит издалека, торжествующе.) Он ударил меня! Ты видишь, он меня ударил! Это я его жена! он меня побил, как жену!
Фредерик (Юлии, мягко.) Уйди, Юлия. Ты стоишь большего, чем она, я уверен. И она, может быть, делала все, что ты говоришь, но сказала правду: она теперь моя жена.
Юлия (отворачивается и неожиданно убегает на кухню, крича.) На помощь, мама, на помощь!
Жанетта (с закрытыми глазами говорит неожиданно низким голосом). Как вы должны ненавидеть меня в эту минуту!
Фредерик (сурово, не глядя на нее.) Пойдите в свою комнату. Возьмите свои вещи и ждите меня на улице.
Жанетта уходит. Неожиданно появляется Люсьен.
Люсьен. Вы же не сделаете этого?
Фредерик. Сделаю. Немедленно.
Люсьен. Не надо. Это всегда кончается неудачей.
Фредерик. Почему?
Люсьен. Потому что это слишком хорошо. А все, что хорошо, запретно, разве вы этого не знали? (Наливает себе стакан красного вина.) Вот, смотрите, это стакан вина — ничего особенного, но оно немного согревает, пока его пьешь… И что же? Запрещено! Надо пользоваться минутой, пока он не видит. (Залпом выпивает стакан.) Оп-ля! Он еще не заметил этого трюка. Он не любит этого.
Фредерик. Кто?
Люсьен (показывает пальцем на небо.)Тот, наверху. Каждый счастливый человек приводит его в ярость. Он не любит этого.
Фредерик. Вы пьяны.
Люсьен, К несчастью, еще нет. Я бываю пьян значительно позднее, ночью. Скажите, вы не сделаете этого? Верный проигрыш.
Фредерик. Увидим.
Люсьен. Я-то вижу. Я вижу вас обоих через неделю, через месяц, через год. Прокручивается целый фильмик. Кошмарный фильмик! Фильм — «ужас». Еще есть время. Ступайте на кухню за Юлией и мамашей. Скажите им, что вам все приснилось!
Фредерик. Но мне не приснилось!
Люсьен. Посмотрите на меня, старина. Я не сентиментален. Не делайте этого! Хотя бы ради Юлии!
Фредерик. Я больше не могу думать о Юлии.
Люсьен. Любовь — ничто. Нелепость, выдумка, ветер. А она, право же, умрет. Не делайте этого! Это не стоит той боли, которую вы ей причините, это не стоит страданий и, в особенности, того горя, которое причините другим. Любовь — ничто. Она не стоит даже детских слез. Не делайте этого!
Фредерик. Я сам себе все это говорил. Слишком поздно.
Люсьен. Вы не могли сказать себе всего, вы ничего не знаете. А я знаю. Я-то знаю все! Уж я-то образованный! Она мне достаточно дорого обошлась, моя ученость! И я продолжаю расплачиваться. Я должен был бы записать в свой чековой книжке: «Действительно к оплате всю жизнь»… Только теперь я могу говорить о любви. У меня есть патент на любовь! Я ношу звание — доктор-рогоносец! Я — авторитет! Не делайте этого, старина! Проигрыш обеспечен.
Фредерик. Почему?
Люсьен. Потому! Потому что это женщина. Потому что каждый из нас в жизни одинок. Потому что в один прекрасный вечер — через месяц, через год, через десять лет, когда вы будете уверены, что держите в объятиях верного дружка, вы обнаружите. что вы такой же, как и все. Что вы обнимаете только женщину, а значит, вы обнимаете пустоту.
Фредерик. На сегодня довольно. Замолчите и вы.
Люсьен. Женитесь на Юлии. Обзаведитесь детьми, Сделайтесь человеком. Человеком с ремеслом, человеком с деньгами, позднее — человеком с подружками, настоящим человеком, никто вас не осудит. Не мудрствуйте! Так просто быть счастливым! Существуют формулы, и люди потратили века, чтобы провести их в жизнь. Передергивайте, старина, мухлюйте со всеми, с собой особенно. Это единственный способ, чтобы тот, наверху, оставил вас в покое. У него слабость к обманщикам, или он близорук, или спит. (Указывает на отца). Спит, как этот, с открытым ртом, и, если не очень шуметь, он оставит вас в покое. Только нос у него страшно чувствителен, и достаточно запаха, одного только запаха любви, как он ее почует. А он этого не любит, он совсем не любит любовь. Тогда он просыпается и принимается за вас. И приходится прыгать, как в полку на учениях. Полуповорот! Ты со мной не хитри, ловкач! Упрямцев мы не любим! И не таких обламывали! Будешь рогоносцем! Как? Как? Бунтовать? Сдохнете! Это вас научит! Смерть! Смерть! Смерть! Смерть! Вы читали страничку из воинской книжки, где ее обещают под всеми соусами, эту самую смерть, молодым рекрутам? Вот это и есть любовь!
Жанетта (появляется в пальто, берете, с небольшим свертком). Ну, вот…Я готова.
Фредерик. Идемте.
Берет ее под руку, они выходят в ночь. Люсьен не двигается. Он выливает остатки вина в стакан, поднимает его к небу, спрашивает.
Люсьен. За их здоровье! Ты позволишь?
Отец (разбуженный тишиной, не хочет, чтобы догадались, что он спал.). Итак, дети, на чем мы остановились? Скоро ли конец?
Люсьен (смотрит на небо с улыбкой). Скоро, папа. Конец уже начинается.