В 1955 г. мне довелось заниматься в святая святых старопечатной книги, в хранилище инкунабул и палеотипов — в «кабинете Фауста» Ленинградской Публичной библиотеки.

Неторопливо рассматриваю «Грамматику», напечатанную в 1621 г. Замечаю ее неоднородность как по тексту, так и по шрифтовому оформлению.

«Азбука занимает четвертую часть книги… Многостилие в украшениях (заставка и фигурные буквы)… Различие в шрифтах азбуки от другой части», — пометил я в записной книжке. В печати же не высказал своих наблюдений. А другой исследователь той же старинной книги В. С. Люблинский, работавший над ней, заинтересовался разночтениями, остановился на них, обстоятельно изучил тексты и пришел к определенному выводу, который я только угадывал.

Здесь мы имеем «сплетение вместе частей разных изданий (точнее разных книг)». Одна часть, совпадая по форме и содержанию с Львовским букварем 1574 г., изданным Иваном Федоровым, «явственно разнится от прочих частей по шрифту, печати и даже по бумаге… Перед нами, таким образом, неожиданно обнаружился (несмотря на инвентаризацию 1953 г.!) новый экземпляр некоего федоровского букваря, правда, неполный и по набору, да и по орнаменту несколько от Львовского букваря 1574 г. отличный», — написал от этом открытии В. С Люблинский в «Известиях Академии наук СССР по отделению литературы и языка» в 1955 г.

Так было найдено одно из современных Ивану Федорову переизданий его Львовского учебника.

Почти также отыскался еще один экземпляр брошюры Андрея Курбского «От другие диалектики». «Бежавший от царского гнева» в Литву и искавший здесь отрады в науках, князь А. М. Курбский сотрудничал с вильнюсскими издателями Мамоничами. В их типографии было напечатано несколько его книг, в том числе и упомянутое руководство по логике, вернее, по одному из ее разделов — о силлогизме. Оно предназначалось автором в качестве пособия в спорах и дискуссиях с иезуитами, дабы «оборонять правду словесною силою». Брошюра Курбского, вышла в 1586 г. одновременно с «Грамматикой» славянского языка. Впервые о ней сообщил в 1900 г. известный историк русского Просвещения К. В. Харлампович. Но он упоминал об одном экземпляре. Уже в наше время советский книговед А. С. Зернова утверждала: «печатный экземпляр „Диалектики“ — единственный».

Вооруженный такими свидетельствами, я и приступил в архиве к рассмотрению сплетенных вместе «Грамматики» 1586 г. и брошюры «От другие диалектики». И вскоре должен был убедиться, что к «Грамматике» приплетены не один, а два экземпляра брошюры Курбского, причем приплетены так, что в первом порядковом экземпляре недостает последнего — шестого листа, а во втором — предпоследнего, пятого. Возможно, именно в те минуты я в полной мере ощутил, как много неожиданностей встречается читателю и исследователю старопечатных книг, насколько увлекательными могут быть попытки разгадать встречающиеся на пожелтевших от времени страницах загадки. И возможно, с таких, пусть и небольших, но все же открытий человек из читателя и наблюдателя становится исследователем.