«Хрустальный» — так назывался ресторан в центре Бурсбурга. Названию соответствовало все, от фасада до убранства внутренних комнат. Окна, украшения, причудливые фигурки, расставленные на столах, люстры и нити с прозрачными переливающимися камушками под потолком — все было выполнено из хрусталя.

Когда внутри заведения горел свет, оно сверкало, как драгоценность. Самое дорогое и респектабельное место города. Кто-то любил его за вычурность обстановки, другие посещали из-за великолепной и разнообразной кухни, но подавляющая часть клиентов преклонялась перед тем и другим.

В отдельной комнатке с круглым столиком, ужинали двое — девушка в приталенном серебристом платье, слишком нарядном по сравнению с простыми брюками и рубашкой спутника, и мужчина.

— У вас прекрасный вкус. Здесь более ста видов вин, но вы все равно выбрали лучшее, — поигрывая красным напитком в бокале, произнесла Мелания.

Бенедикт Карр сделал глоток. Комплимент его ничуть не тронул.

— Сложно определить, какой напиток лучше, а какой хуже. Любой выбор будет весьма субъективен, — холодно высказался он.

— Да, вы правы. В большей степени все зависит от искушенности дегустатора. С детства во мне воспитывали чувство прекрасного, учили правильно чувствовать и отличать посредственность от чего-то стоящего, тогда как вы были этого лишены. — Тарт наклонилась к собеседнику и продолжила тихим доверительным голосом: — Я расспросила отца о вас, и он поведал мне вашу историю, она вызывает у меня искреннее сочувствие. Надеюсь, я не оскорбила вас, затронув эту тему?

Выражение лица ректора не изменилось, но в его глазах зажегся огонек интереса.

— Будем считать, что нет. И что же вы слышали, Тарт? — спросил Бенедикт, громко опуская бокал на стол.

— Скорее всего, это лишь пустые слухи. Вы ведь знаете, обычные жители империи могут лишь предполагать. — Девушка отложила столовые приборы.

Сегодня Мелания выглядела прекрасно — скромно и привлекательно. Она всегда умела находить ту самую грань между изяществом и вульгарностью, что сводила мужчин с ума.

— Не сказал бы, что ваш отец обычный житель, — все так же холодно заметил ректор.

— Да, вы правы, у него есть связи, но все же он достаточно честен, чтобы не лезть в личные дела имперской семьи, — улыбнулась девушка.

— А вы? — приподняв бровь, спросил Бенедикт.

— А я хотела бы узнать вас поближе, — сообщила Тарт.

«Она умна, — подумал ректор. — Но слишком хитра и лжива».

— Расскажите мою историю, — выделяя каждое слово, сказал Бенедикт. — А я послушаю.

Мелания склонилась еще ближе к мужчине.

— Только если вы пообещаете, что об этом никто не узнает. Пусть этот разговор останется только между нами, — шепотом попросила она, придавая обстановке некую интимность.

— Обещаю. — Слова легко сорвались с губ Бенедикта.

Тарт выдохнула и улыбнулась, будто обрадовавшись общей тайне.

— После смерти родителей вы — ребенок императора — должны были занять престол. Но из-за вашего дяди вы оказались на территории врагов, в Корфодской империи, и воспитывались в чужой семье вплоть до вашего совершеннолетия. За это время ваш дядя укрепил власть, и даже после возвращения вы не смогли занять место, принадлежащее вам по праву, ведь народ никогда не примет ребенка, воспитанного врагами. — Голос Мелании звучал все так же тихо.

Бенедикт невозмутимо дослушал ее.

— Знаете, сказанное вами не похоже на слухи. Слишком правдиво. — Взяв в руки вилку и нож, мужчина стал разрезать мясо на тарелке на мелкие кусочки.

— Вы не в обиде?

— Нет. Я ведь не маленький ребенок, чтобы обижаться, — достаточно холодно ответил он. — Престол — огромная ответственность. Император — не просто титул, это в том числе ограничения. Так совпало, что я больше ценю свободу.

На лице Мелании промелькнуло разочарование, но она быстро и умело скрыла его за понимающей улыбкой.

— Ваша беспристрастность… — Неожиданно замолчав, Мелания смущенно продолжила: — Она подкупает.

— Я вам нравлюсь? — прямо спросил ректор, проницательно смотря на собеседницу.

— Будь иначе, в отборе я бы не участвовала, — сказала Тарт и, опустив взгляд, добавила: — И я очень рада, что прошла во второй этап.

Повисло молчание.

— Я люблю искренность, — отстраненно проговорил Бенедикт, будто обращался вовсе не к девушке.

Вскоре еда на тарелках закончилась, и свидание тоже. Уже не в первый раз Бенедикт приглашал одну из претенденток присоединиться к нему за ужином — это прекрасный способ разобраться в каждой и понять, подходит ли она ему.

Расплатившись, ректор вместе со спутницей покинули ресторан и остановились на крыльце, дожидаясь кареты.

Уже до боли знакомое чувство притяжения, к которому за последние два года Бенедикт успел привыкнуть, неожиданно накрыло его, и ректор явственно понял — она рядом. Взгляд мужчины обежал округу и уперся в окно соседнего заведения.

Эльза, еще секунду назад ни о чем не подозревавшая и отвлеченная шумной компанией распорядителей отбора, подсевших к ним с Кларой, уставилась в окно, выделяя фигуры ректора и Тарт из дюжины других людей.

Лицо Лост окаменело. На мгновение утонув во взгляде Бенедикта Карра, она отвернулась.

Бенедикт нахмурился. Окружение девушки вызвало легкую ревность, особенно один из них. Осознание этого, словно пощечина, отрезвило его, ведь он и сам был не один.

Посадив Тарт в подъехавшую карету и быстро распрощавшись с девушкой, мужчина направился к заведению на другой стороне улице, скрывшись в его недрах.