Месяц спустя…

Таверна не могла похвастаться богатством или уютом, но зато в ней было чисто. Порою чистота — это главная гордость подобных заведений, расположенных на окраине города и предназначенных зачастую для людей, что заливали свои горести порцией крепкого спиртного.

Солнце стояло высоко, поэтому посетителей было немного — лишь парочка мужчин, сидевших за барной стойкой. Оставаясь в плаще, я легким шагом прошла к угловому столику. За последний месяц быстро похолодало, за дверьми таверны буйствовал холодный пронизывающий ветер. Все возвещало о приходе зимы, которая в Бурсбурге была достаточно теплой и почти не снежной.

В груди обосновалось давящее чувство от предстоящего разговора. За прошедшее время многое случилось — Инну, напавшую на меня участницу, отправили в двухлетнюю ссылку, новый император взошел на престол, и в империи установился какой-никакой порядок. Его жена, по отзывам Бенедикта, была девушкой не простой, крайне образованной и умной, отчего власть разделилась между супругами в равном количестве. Приближенные многого ожидали от этой парочки, зрели новые реформы.

«Они отлично справляются, намного лучше, чем если бы на их месте был я», — сказал Бенедикт одним вечером, когда я узнала, что именно он прямой наследник престола. Он не желал власти, хотя она была у него в крови. В который раз я задумалась над тем, что не имеет никакой разницы, кем мы родились, мы можем стать кем угодно, если по-настоящему захотим.

«Мы сами — главная магия этого мира», — промелькнула в тот момент самонадеянная мысль.

Клара, что за время отбора стала мне настоящей подругой, оказывается, никогда не была его частью. Девушка выполняла свою работу, следила за порядком изнутри. И именно она разыскала ту, что напала на меня в лесу. Способности к допросу у Раженской оказались действительно великолепные. Ее напарник, парень с цепью, которая заковала Меланию и ее подчиненного в логове Фарба, тоже обладал острым языком. Их перепалки и подколки поражали даже меня. И еще чувствовалась между ними некая химия и близость, но это было лишь мое субъективное мнение. Кстати, именно он был тем незнакомцем, что позвал Клару, когда мы ужинали с ней в «Лунном свете», поэтому и показался мне таким знакомым при повторной встрече.

Самым долгим делом оказался суд над Тарт. Сложнее всего было добиться прихода Софии на заседание. Девушка не желала возвращаться в прошлое, она закрылась, и лишь официальная бумага от стражей порядка заставила ее дать показания.

Отец Мелании всячески пытался облегчить наказание своей дочери, но против имперского рода в лицах Бенедикта и Валентина и воплощаемой ими власти у него не оставалось никаких шансов. Доказать, что мужчина подстрекал свою дочку к преступлениям, не удалось, но, как меня заверили, это лишь вопрос времени. За главой рода Тарт следили, собирая доказательства.

Жалко, что наказание Мелании не повернет время вспять и не исправит совершенное преступление… Но сегодняшняя встреча в таверне должна была изменить хоть что-то, по крайней мере я надеялась на это.

Мужчины за барной стойкой, успев знатно набраться, вели задушевную беседу. Бармен за стойкой переставлял рюмки разных форм, а молодая девушка протирала столы. Я наблюдала за ней, не спеша ни подходить, ни звать.

Мне надо было собраться с мыслями. К тому же я в тайне опасалась, что, заметив меня, София решит сбежать, и это превратится в догонялки, потому что отступать я не собиралась.

Девушка внезапно обернулась, ее настороженный взгляд коснулся меня, и она крепче сжала тряпку. Шрам красной линией пересекал лицо, как уродливая трещина на картине маслом, испортившая произведение искусства.

София сглотнула и направилась ко мне.

— Что… Что ты здесь делаешь? — Она быстро дышала, то ли волнуясь, то ли боясь. — Уходи! Я не хочу больше участвовать в этом.

— Тарт посадили. Вчера, — на удивление спокойно произнесла я. Я столько раз репетировала то, как скажу это, что слова вылетали сами собой.

София вздрогнула. Дав показания, она ушла и не знала ни всех деталей слушанья, ни приговора.

— Мне это не интересно. Это ничего не изменит, — надтреснутым голосом сказала она, попятившись. — Больше не приходите ко мне.

Я достала ладонь из кармана плаща, положив на стол маленькую баночку с непримечательной металлической крышкой. Я корпела над этим средством с тех пор, как вернула свой гримуар. Правда, договор с Бенедиктом мы еще не разорвали, и я выпросила награду заранее. Просто со всей этой шумихой и прерванным отбором я ни в какую не хотела вмешиваться в новую авантюру со свадьбой. В конце концов, какая разница, одна у нас фамилия или нет? После привязки артефактом официальный статус лишь формальность, поэтому я решила закончить академию в качестве обычной студентки, а не жены ректора. Бенедикт был не в восторге, но я упертая.

— Что это? — без особого интереса спросила девушка. Ее потухший взгляд говорил лишь о том, что она желала скорее уйти.

— Я нашла один рецепт. Точнее, он был у меня и раньше, но… — Отведя взгляд, я глубоко вздохнула. Я волновалась и переживала, боясь подарить ложную надежду. — Ингредиенты очень дорогостоящи и редки. Раньше у меня не было возможности их достать. Эта мазь не уберет шрам полностью, но должна сгладить и сделать менее заметным. Я хочу, чтобы ты попробовала ее. — Ладонью я подвинула баночку к Софии.

Сомнения. Нерешительность. Надежда.

Пьяные мужики у стойки разошлись не на шутку, их голоса звучали на всю таверну, но мы словно оказались в коконе из уплотнившегося воздуха, плохо пропускающего звуки.

— Я перепробовала столько средств… — сокрушенно прошептала она, поднимая дрожащую ладонь и дотрагиваясь до лица. — Ничто не помогало!

— Не уверена, что совершила чудо. Но мы ведь обязаны проверить, верно? — Я старалась говорить убедительно и показать, что пусть не полностью, но я понимаю ее чувства.

Девушка, как и я, боялась подарить себе надежду, вновь разочароваться.

— Если оно поможет, я буду постоянно готовить его для тебя. — Я еще раз легонько подтолкнула к ней баночку.

София тяжело посмотрела на меня, а потом сделала шаг вперед, положила на стол тряпку и взяла баночку. Открутив с тихим скрежетом крышку, девушка уставилась на мутную ничем не пахнущую мазь.

Я затаила дыхание. Поможет или нет?

Перед тем как передать мазь Софии, я попробовала ее на себе, но эффекта практически не было, разве что цвет лица стал свежее и стерлись следы недосыпа. Но круги под глазами не шли ни в какое сравнение со шрамом на лице напротив стоящей девушки. Подушечки ее пальцев коснулись средства, она подняла ладонь к лицу, безошибочно касаясь израненной кожи.

Прежде чем София опустила руку, будто прошла вечность. Затаив дыхание, я пристально смотрела на ее лицо. Несколько раз моргнула, думая, что у меня обман зрения, но мираж не исчез. Сердце мое радостно забилось, и я не смогла сдержать улыбки.

Нет, шрам не исчез полностью. Я знала, что приготовленное средство с этим не справится, но бугорки раненной кожи разгладились, краснота убавилась. Лицо бывшей сокурсницы выглядело намного лучше.

София кинулась за барную стойку и исчезла за дверью в подсобное помещение. Я осталась на месте, все еще не понимая, что сотворила.

Вдруг таверну сотряс громкий, почти истеричный плач. Пьяные мужики испугались, один с перепуга рухнул со стула на пол. Бармен разбил стакан. А я как ужаленная подскочила и понеслась в подсобку. Неужели я что-то сделала не так? Мазь дала иную реакцию? В голове роились сотни ужасных предположений о том, что я не помогла, а сделала лишь хуже.

Ворвавшись во внутренние помещения вслед за опередившим меня барменом, я увидела Софию на полу у высокого напольного зеркала. Девушка плакала и улыбалась, глаза покраснели от слез, которые она не успевала вытирать.

«От счастья, не от горя…» — пронеслась в голове мысль, прежде чем я осознала, что к моим глазам тоже подступали слезы.

София кинулась ко мне и стиснула в объятьях так, что воздух вышибло из легких, а я все же разрыдалась вместе с ней. Иногда это лучше любых существующих слов.

Мы плакали, бармен растерянно чесал пятерней затылок, а после, оглянувшись по сторонам, шагнул к нам, обнимая обеих. Все же не знаю, какие отношения связывали его с Софией, но произошедшее тронуло и его сердце.

«Нам не хватает лишь тех пьяных мужиков из бара», — растерянно подумала я, поражаясь тому, сколько же тепла приносит в душу чья-то радость и благодарность.

Спустя несколько часов я брела домой с улыбкой на устах. На фоне всего произошедшего за последние недели я не могла отделаться от мысли, как же прекрасна моя жизнь! У меня есть любящие меня люди, те, что заботятся обо мне и берегут. Даже братья Спригатто, которых я опасалась, преподнесли мне настоящий сюрприз. Фарб соврал о том, что взяли деньги с Бенедикта. Тот просто обратился с предложением, а первый помог. Не ради выгоды, а ради сироты, что несколько лет работала на его брата. Поразительно, что у такого опасного и жестокого бандита с, казалось бы, каменным сердцем нашлось место привязанности. Это вовсе не значило, что мужчина улыбался мне при встрече и вел себя, как родной дедушка, вовсе нет. Спригатто избегал любых проявлений тепла, но я навсегда запомнила его широкий жест и собиралась со временем отплатить ему тем же.

Кстати, с тем бандитом, что, нарушив приказ, ударил меня по лицу, мы увиделись снова. После моего выздоровления Бенедикт привел меня в таверну, под которой расположилось логово банды Фарба. В тот момент я недоумевала, для чего мы пришли? Ответ оказался прост — наказать провинившегося. Когда появился мой похититель, Бенедикт приблизился к нему, что-то прошептал и обратился ко мне:

— Он твой.

— Как это? — ошалела я.

— Можешь наказать его, — с тем же невозмутимым видом отозвался Бенедикт.

«Странный у него способ загладить вину…» — подумала я. Помявшись перед мужиком минут десять и думая, что же такого сделать, я неожиданно поняла, что совсем не чувствую гнева и не желаю наказать этого детину выше меня на голову, что за все время ни разу не поднял на меня глаз. Так и стоял, смотря в пол и ожидая своей участи, словно провинившийся ребенок, и казался невероятно жалким.

Так что мы просто ушли.

— Все же ты иногда совершаешь странные поступки, — сообщила я Бенедикту. — Порою я совсем не понимаю логику твоих действий.

— Аналогично. Но я подумал, что это залечит твою уязвленную гордость. Ты не должна была пострадать. Но когда имеешь дело с людьми, обязательно что-то идет не так, — иронично улыбнувшись, отозвался он.

Вынырнув из воспоминаний, я заметила, что до дома Бенедикта — двухэтажного строения вблизи магической академии — оставалось всего ничего. В подобных домах обычно жили семьи среднего достатка. Имея баснословные суммы на счету в банке, Бенедикт не переносил роскоши, ставя на первое место комфорт и уют. Продолжая жить в общежитии, я практически все свободное время проводила здесь, вместе с ним.

— Что ты делаешь? — остановившись посередине лестницы в подвал, спросила я.

Бенедикт стоял у моего стола с кружкой крепкого чая — он оказался большим его любителем, из разряда тех, кто забивает кухню упаковками с разными видами и сортами.

— Ты всегда раскладываешь все по местам? — осведомился мужчина, указывая на ряд склянок и инструментов для зельеваренья. Пусть я не жила в этом доме, но подвал принадлежал мне. Бенедикту нравилось, что я на его территории, а значит, ближе к нему, хотя сам бывал здесь даже реже меня — работа ректором академии не знает времени суток.

— Почему тебя это удивляет?

— Не удивляет. Пытаюсь найти недостатки. — Бенедикт усмехнулся.

— Ах, недостатки, значит? — Я спустилась и неспешно пошла к нему. — Зачем?

В последние недели моя жизнь превратилась в сказку. Казалось, будто я находилась под постоянным действием веселящих настоек.

— Хочу, чтобы ты переехала. Все равно наша тайна недолго останется таковой. — Он поставил кружку на стол и посмотрел на меня. — Мне плевать на домыслы о себе, но не о тебе. Многие могут счесть тебя моей любовницей.

Я задумалась. Этот разговор повторялся уже не раз, но я застыла на проведенной мною же черте, боясь ее переступить. Возможно, я до сих пор опасалась окончательно сплести свою жизнь с другим человеком. Маргарет говорит, мне нужен хороший пинок под зад, чтобы я наконец-то перестала колебаться. Как бы грубо это ни звучало, в чем-то она права.

— Как они узнают?

— Наивная… — Бенедикт покачал головой, притягивая меня к себе. Попятившись, мужчина утянул меня на диван, стоявший позади.

Я оказалась у него на коленях, и он нежно поцеловал меня в изгиб шеи. Каждый раз словно впервые, и каждый раз по телу проносилась едва ощутимая дрожь.

— Ты же помнишь, что мне обещал? Ничего не подстраивать, — хриплым голосом напомнила я. — Искать способы обойти обещание тоже запрещается, а то я тебя знаю.

Последние слова я выдохнула, шумно, прерывисто. Когда мы были вместе, способность разговаривать порою терялась начисто.

Рука Бенедикта бродила по моему бедру, выводя огненные линии чувств. Каждый раз хотелось большего, но в этой ситуации страдал именно мой любимый, все же я никогда не забывала, сколько лет ему и сколько мне. Мы были во многом похожи, но я отличаюсь неопытностью во всем — магии, жизни, отношениях, интимной близости. Я была не готова, он лишь смиренно дожидался.

Он у меня будет первым, а я у него — нет. Только чувство настоящей любви поразило нас одновременно — одно сердце на двоих, как связывающая души красная нить. А имена тех, других девушек, я знать не желала, они меня не волновали. Они прошлое, которое я не планировала впускать в свое настоящее.

— Я не собирался. Но если вдруг что-то пойдет не так, не вздумай обвинять меня, — предупредил он, продолжая изучать руками мое тело.

Ладонь Бенедикта скользнула по моему животу, заставляя внутренних бабочек еще сильнее затрепетать крыльями, вновь поцеловал. Мы тонули друг в друге, наслаждаясь каждым моментом.

— У меня получилось, Бенедикт, — прошептала я, садясь к нему лицом, обнимая его шею и, будто прося краткой передышки, соприкасаясь с ним лбами. — Я даже не ожидала, что оно сработает настолько хорошо. Она плакала, представляешь? И я тоже… Просто не удержалась. Как подумаю о том, сколько она вытерпела…

— Она может вернуться в академию. — Рука мужчины коснулась моей щеки.

— Хорошо, я поговорю с ней, когда понесу следующую баночку мази, — кивнула я, чуть склоняя голову и нежно целуя Бенедикта в краешек губ.

— У меня тоже есть новости.

— Какие?

Новый поцелуй.

— Я открыл счет в банке на твое имя.

— Что? Зачем? — удивленно возразила я, глядя на него сверху вниз.

Бенедикт же выглядел как ни в чем бывало. На миг он чуть крепче сжал мои бедра, и я привычно сделала вид, что не замечаю ничего в области его штанов. Хотя когда мужчина надевал домашние хлопковые брюки, это было невыполнимо.

— Ты поверишь, если я скажу, что мне так спокойнее? — В карих глазах зародилась серьезность. — Пусть мы не связаны документально, не имеем на руках никаких бумаг, но это не имеет значения. Я просто хочу знать, что, если вдруг со мной что-то случится, ты не останешься ни с чем.

— Зачем ты такое говоришь? — недовольно спросила я и попыталась подняться, но меня удержали.

— Просто пойми меня и прими это. Я потерял родителей, когда совсем этого не ожидал. И если бы они позаботились обо всем чуть более тщательно, то я бы не пережил того, что пришлось, — держа меня за запястье, сказал Бенедикт.

Наши взгляды скрестились — его настойчивость против моей задумчивости.

— Ладно. Я поняла, — сдалась я, больше не пытаясь отстраниться.

За этот месяц мы научились понимать друг друга чуточку лучше. Мы притирались и, на удивление, практически не ссорились. И теперь при воспоминаниях о первых наших встречах мне хотелось рассмеяться.

Даже с Ранделом мы пришли к подобию мира. Когда мужчина понял, что все кончено, и перестал проявлять ко мне личный интерес, с ним даже стало интересно. Он обучил меня парочке защитных заклинаний, что ни в какое сравнение не шли с теми, что мы изучали в академии. Широн же обещал научить взламывать сейфы, для чего мне это умение, я пока не разобралась, но в жизни все пригодится. В общем, знакомые Бенедикта и он сам оказались сундуком с сокровищами для такой любознательной особы, как я.

— Эльза…

— М-м-м?

— Как сильно ты любишь меня, дорогая?

— Да сколько можно?! — возмутилась я. — Как часто ты собираешься меня еще доставать?

— Пока действует договор, естественно. — Бенедикт подтрунивал надо мной, пользуясь условиями нашего договора и тем, что соврать я не могла. — Так насколько сильно? Сильнее, чем вчера?

— Да как вообще можно… — Но, не успев договорить, я сдалась — его прикосновения отбивали желание спорить. — Ладно-ладно, да, сильнее! Доволен?

— Еще как. — Бенедикт обхватил мое лицо ладонями, притягивая к себе. Губы к губам, а воздух — как вода, живительные глотки его жизненно необходимы. И только так я желала дышать впредь.

Он наваждение, которое напоминало первый взлет на воздушном корабле, когда сердце стучит в неровном ритме и адреналин плещет в крови. Но вместо крови по венам несется страсть — горячая и необузданная.

Кольцо на пальце Бенедикта засияло, к моим чувствам присоединились его, и, резонируя друг с другом, они сводили с ума.

Через два дня…

Дыхание сбивалось. Я взбегала по ступенькам, понимая, что лишь чудо может спасти меня сегодня.

В академии Эльрата студентов преследовали два извечных кошмара — не сдать итоговую годовую работу и проспать на занятие по языкам древности. Этот предмет изучался с первого по пятый курс, и вел его магистр Компотин — старик, которому давно пора на пенсию. Говорят, его возраст перевалил уже за три сотни лет.

На лекциях Компотина царила идеальная тишина. Болтливые студенты надолго в его аудитории не задерживались, впрочем, как и опоздавшие, коей я сейчас и была. Проспала! Второй раз с начала года! А стоило пропустить языки древности по неуважительной причине, и сдача экзамена превращалась в сущий ад!

Забравшись на самый верх башни, я, едва переставляя ноги, кинулась к двери в аудиторию. Постучалась. Вошла, ожидая расправы.

Как обычно бывало, в помещении царила абсолютная тишина. Маргарет выразительно уставилась на меня, выпучив глаза.

— Уже опаздываем, Лост? — проскрипел он, осматривая меня с головы до ног.

— Магистр, извините, я… — заблеяла я, на ходу придумывая вразумительное оправдание.

— Проходите, — перебил Компотин.

— Что? — опешила я.

— Когда вы успели оглохнуть, Лост? Неужели от радости? — спросил он и после буркнул: — Идите на свое место. Не задерживайте всех.

И вновь склонился над журналом, продолжая перекличку.

Подозрительно оглядываясь, я, как пугливый зверек, поспешила к своему столу, совсем не заметив, что внимание окружающих стало совсем уж навязчивым. Сев рядом с Маргарет, я повытаскивала все принадлежности, все еще не веря в снисходительность магистра. Возможно, меня ожидала отсроченная месть. Только какая именно?

Подруга легонько толкнула меня.

«Что?» — беззвучно спросила я, повернувшись.

Обеспокоенная Маргарет торопливо вытащила из сумки газету и сунула ее мне.

Без лишних подозрений я глянула на главную страницу, ожидая увидеть очередные подробности о новом императоре. В последнее время все новости были посвящены целиком и полностью ему и его жене.

Только в этот раз вовсе не они заняли первую полосу — в ряд расположилось несколько снимков, где в разное время суток я вхожу и выхожу из дома ректора. Кровь зашумела в висках, вцепившись в газету, я вчиталась в статью, которая была наполнена сплошными вопросами и прямыми намеками на характер наших с Бенедиктом отношений.

Я громко вздохнула, поставив локти на стол и обхватив голову руками. Посмотрела перед собой, пересекаясь взглядами сразу с несколькими сокурсниками и магистром. Беззвучно выругалась.

Это и правда было лишь вопросом времени. Бенедикт оказался прав.

Всю лекцию я обдумывала ситуацию и, игнорируя интерес студентов, сумела успокоиться. Маргарет взволновано поглядывала на меня, то и дело от волнения грызя кончик карандаша. Мне пришлось несколько раз легонько бить ее по рукам, чтобы она прекратила.

Прозвенел звонок. Магистр быстро дал задание на дом и скрылся в своей каморке.

— Что теперь будешь делать? — шепотом спросила Маргарет, когда негласный запрет на разговоры был снят.

Но, как бывает в подобных ситуациях, ее вопрос услышали все.

— Пока не знаю. — Убрав вещи в сумку, во всеуслышание откликнулась я и, невозмутимо пожав плечами, добавила: — Должно быть, выйду замуж. Идем.

Мы покинули аудиторию, оставив другим студентам шанс обсудить новость без нашего участия. В этот день все окончательно решилось. Пусть я брыкалась до последнего и цеплялась за прежнюю жизнь, всегда наступает момент, когда ты либо двигаешься вперед, либо отрекаешься от всего хорошего, что тебя ждет в будущем. Я выбрала шагать дальше. Правильный ли это выбор, никто не знает, но я точно уверена в одном: все, что ни делается, — к лучшему.