ХОЗЯЙСТВЕННИК долго выбирал, какую поставить доску. Принесли одну. Он покачал головой: старые белесые следы мела, непонятные буквы, крючки, непонятные формулы. Хозяйственник взял влажную тряпку, провел по доске — черная дорожка побежала за рукой. Но через секунду снова выступили непонятные буквы. Приблизив глаза к самой доске, он прочитал:

Сжал в кулаке тряпку, крепко потер, и снова медленно, как снимок на фотобумаге, проявились те же знаки и цифры.

— Федя! Давай другую доску! — крикнул он в коридор. Ухватив за углы, четвертую по счету доску понесли зал.

— И здесь формула на формуле! — отчаялся хозяйственник. — Вот ведь как пишут!.. Нам, бывало, в классе доски на целый год хватало, а тут… Федя! Верни ту, старую, она вроде получше. Стыд. Генерал приедет, а у нас доски новой нет…

Расстелили ковровые дорожки, накрыли длинный стол красным сукном, повесили на щиты программы, разложили на столе билеты. Все было, как обычно на государственном экзамене, только сам экзамен необычен.

Это был первый в истории государственный экзамен на космонавта. Обыкновенная, старенькая школьная доска казалась хозяйственнику не подходящей для такого события. Этот экзамен начался не сегодня, здесь, в зале, а накануне, в кабине космического корабля. Вчера комиссия не сидела вот так, за столом, покрытым красным, — она восседала высоко на постаменте, чтобы лучше видеть все действия космонавта. И вместо привычной фразы: «Берите билет» — слышалось странное:

— Разувайтесь!

И будущий космонавт снимал начищенные до блеска черные ботинки, хватался за дужку, подтянувшись, мягко опускался в кресло кабины.

— Слушатель Гагарин! Вы — в кабине космического корабля перед стартом. Ваши действия?

Да, тогда он был еще слушателем, как и все его друзья.

В наушниках у председателя комиссии слышатся неторопливые, четкие доклады:

— Подсоединил объединенную разъемную колодку.

— Укрепил лярингофон.

— Начинаю проверку оборудования…

Чуть подняв левую руку, Юрий Гагарин нажимает на пульте управления кнопки, тумблеры, проверяет, как работает каждая стрелка на приборе, как горит каждое окошко светового табло, и обо всем докладывает «на Землю».

— Слушатель Гагарин к старту готов! — докладывает он.

— Одна минута до старта! — слышит Юрий голос инструктора, который сидит на пульте.

— Внимание… Старт!

Рев двигателей. Тишина. Снова рев двигателей. Это отделяются ступени. Но… корабль остается на Земле — надо же закончить экзамен! Комиссия через открытый люк продолжает наблюдать за Гагариным. Спокойно, словно сам с собой, ведет он неторопливый разговор с приборами.

У одного из членов комиссии в тетради появилось «5+». Трудно сказать, кому этот плюс принадлежит: Гагарину или летчикам, инженерам и техникам, которые его обучали, не один раз разбирали с ним различные сложные ситуации, которые могут возникнуть в космическом полете.

Комиссия строга. Вопросы. Вопросы. Вопросы. И вот скупой на похвалу председатель комиссии говорит про Юрия Гагарина:

— Корабль знает отлично.

За маленьким столиком в стороне скромно сидит человек и ведет протокол. Он рассуждает по-житейски просто:

— Еще бы он не знал корабля! От него зависит его жизнь…

— Мудро, ничего не скажешь, — соглашается с ним собеседник, — но только ли его жизнь? Ты знаешь, что сказал тогда Главный маршал?..

Еще перед началом экзамена ребята подшучивали над Юрием:

— Тебе-то что волноваться — ты экзамен Главному маршалу сдал…

Был такой случай с Юрием Гагариным. Приехал на занятия космонавтов Главный маршал авиации К. А. Вершинин. О материальной части космического корабля и действиях космонавта докладывал старший лейтенант Гагарин. Трудно догадаться, кто тогда больше волновался — будущий космонавт или Главный маршал, Оба скрывали это волнение, как могли, но совсем несложно представить, что пережил каждый: «Этот заслуженный маршал помнит, как в небо поднимались первые самолеты…» — думал тогда Юрий Гагарин. «Может быть, этому молодому летчику и суждено первому вырваться в космос…» — размышлял старый авиатор.

Вот уж поистине встреча двух поколений, встреча двух эпох, двух эр!

Главный маршал авиации К. А. Вершинин слушал доклад Юрия Гагарина о космическом корабле, внимательно следил, как будущий космонавт ловко садится в космический корабль и, будто на старом знакомом друге-самолете, действует мягко, свободно.

— Знаете корабль, — сказал Главный маршал на прощанье Юрию Гагарину. — Но надо знать еще лучше. От этого зависит успех первого полета человека в космос…

— А ты — «его жизнь»… — с упреком качал головой собеседник протоколиста. — Да разве он о своей жизни думает, когда «влезает» в каждую кнопку этой машины?!

…И вот сегодня — государственный экзамен космонавтов в зале.

Большая, строгая комиссия. Один за другим отвечают товарищи Юрия Гагарина. Те, до кого еще не дошла очередь, сидят в комнате отдыха напротив и консультируют друг друга. Тут же пока и Юрий.

— Братцы, братцы, кто помнит закон Кеплера, расскажите…

— Юр! Нарисуй орбиту третьего спутника.

— Чтоб мне пятнадцатый билет достался, чтоб мне пятнадцатый!..

Один ходит, уткнувшись в книгу, и зубрит, другой горячо доказывает товарищу какие-то расчеты…

Кто-то приклеил на дверь узкую полоску бумаги. На, ней надпись: «О! Как труден путь до тебя, небо!»

Есть в этой обстановке что-то студенческое, молодое. Но стоит открыть дверь в зал, как все резко меняется.

— Товарищ генерал! Слушатель-космонавт старший лейтенант Гагарин прибыл для сдачи экзаменов, — четко, по-военному докладывает Юрий. Тогда еще он был старшим лейтенантом.

— Берите билет.

— Билет номер одиннадцать.

Юрий шел отвечать последним. Комиссия уже устала, что говорить — интерес к ответам не тот, что вначале. Но вот Гагарин подходит к доске, готовится к ответу. Он мелом делает чертежи, выводит формулы — сначала простейшие, потом все сложнее, сложнее. И вот уже вся доска в формулах и расчетах. Писать больше негде, Юрий вкрапливает еще одну формулу в самый угол, а поток их, кажется, не остановить…

Один из ведущих конструкторов космического корабля, сидевший в комиссии, заинтересовался, толкнул локтем соседа, стал следить за расчетами Гагарина, что-то шепнул на ухо собеседнику.

— Первый вопрос, — начал Юрий, — основные законы механики твердого тела.

Как будто все очень просто: будущий космонавт рассказывает об элементарных вещах — трех законах Ньютона, о которых первый раз он услышал еще в школе, от учителя физики. Но вот он перешел к третьему закону Ньютона — и кончилась школьная физика: идет серьезный разговор о теоретических началах, положенных сотни лет назад в основу движения ракет. Юрий вспомнил, как долго спорили об этом законе его товарищи — студенты Саратовского индустриального техникума. Это было на занятии кружка. Сейчас он вступил бы в этот спор и рассказал о многом, чего не знал тогда, студентом.

— Что же взяли от Ньютона конструкторы сегодняшних ракет? — задает себе Юрий вопрос и отвечает на него, широко, с глубокими теоретическими выкладками.

В комиссии слушали, что-то записывали.

— База, база чувствуется, — хвалил один, — Индустриальный техникум окончил с отличием.

Конструктор смотрел на будущего космонавта, чуть улыбаясь.

— Знал бы Исаак Ньютон… — сказал он соседу.

— А он знал, — подхватил Юрий. — В своих «Математических началах физики» Ньютон пишет: «Брошенный камень под действием тяжести отклоняется от прямолинейного пути и падает на Землю, описывая кривую линию. Если бросить камень с большею скоростью, то он полетит дальше, потому может случиться, что он опишет дугу в десять, сто, тысячу миль и, наконец, выйдет за пределы Земли и не вернется на нее больше… При некоторой скорости тело обойдет вокруг всей Земли и возвратится к вершине горы, с которой его бросили. Так как при возвращении к исходному пункту скорость тела будет не меньше, чем в самом начале, то тело будет продолжать двигаться и дальше по той же кривой…»

— Но… — Юрий ищет подходящее слово, — это все предыстория. Хотя законы Ньютона и явились базой для создания теории реактивного движения, долгое время… база была, а самой теории еще не было… Потребовалось больше двухсот лет, чтобы открыть основные положения этой новой науки.

На доске появляется формула Циолковского:

Да, та самая, которую долго пытался стереть хозяйственник. Накануне экзамена слушатели-космонавты собирались по традиции все вместе, долгие вечера работали над записями, собирались у кого-нибудь дома, выясняли все туманное, а утром экзаменовали друг друга у доски.

— А ну, смотри, с ходу выведу формулу Циолковского! — как на соревнование, вызвал Юрия друг.

Но с ходу не получилось, пришлось лезть в учебники, вместе вспоминать, поломать голову.

— Подожди! — сказал Юрий. — Помнишь, как выводил ее профессор?.. Сейчас найду запись в рабочей тетради…

«Тетрадь Гагарина Ю. А.» — есть, между прочим, такая. Если полистать ее, она о многом расскажет. Вот запись лекции о Циолковском. Дальше, спешным почерком — видно, едва поспевал за лектором, — сделаны заметки о Лайке, чертежи регенерационной установки и других приборов, обеспечивающих жизнь космонавту. На нескольких страницах идут лекции по конструкции космического корабля, их читали инженеры, конструкторы «Востока». Лекции по геофизике, астрономии, по ракетной и космической технике…

Прежде чем прийти на государственный экзамен, космонавты изучили множество наук, прошли большой университет. Этому университету нет пока названия. Но можно условно назвать его — Университет космонавтов.

Вспоминается один любопытный эпизод. Как-то один из космонавтов не попал на популярную лекцию известного академика в Доме культуры и очень огорчился этим.

— Ну что ты переживаешь, — успокаивал его друг-инженер и в шутку добавил:

— Да ты сам знаешь больше академика…

Сказал и подумал: «А ведь в этом есть доля правды…» Встает в памяти один разговор с женой Гагарина — Валей. Перебирая учебники Юрия на этажерке, она говорила:

— Все учится и учится — всю жизнь. И все-таки считает, что знает мало. Сейчас думает, куда бы ему еще поступить… В академию, что ли…

А позже, уже на космодроме, был такой случай. Утром после завтрака космонавты, как всегда, направились к автобусу, чтобы ехать на стартовую площадку. Юрия и его друга не было. Ждали пять минут.

— Что случилось? — заволновался руководитель.

Вскоре вышли трое.

— Сознавайся, кто меня медиком сделал? — смеялся Юрий, поднимаясь в автобус. — Ты мне змейки привинтил? — в шутку напустился он на товарища и стал рассказывать:

— Представляете, одеваю шинель, смотрю — в петлицах вместо крыльев змейки!

— Это тебе пожелание на будущее, — сказал сидевший рядом доктор медицинских наук Владимир Иванович. Теперь эти змейки носят только люди с высшим медицинским образованием, вот тебе друзья и пожелали…

Но вернемся в зал, где Юрий продолжает отвечать:

— Если масса ракеты при полностью израсходованном топливе будет равна М, — рассуждает Юрий, — а наибольшая скорость Vmax, то из формулы Циолковского следует, что

Если отношение начального веса ракеты к весу в конце горения равно 10 и если относительная скорость отбрасываемых частиц равна 3000 метров в секунду, то максимальная скорость ракеты будет равна:

V max = 2,3·3000·1 = 6900  м/сек

От простейших трех законов механики, которые он узнал уже в седьмом классе, до вычисления скорости движения ракеты — вот ответ его на государственном экзамене космонавтов. А дальше он рассказывает о Мещерском. Мещерский — это уже «интеграл».

О нем он узнал здесь, готовясь стать космонавтом, И опять вопросы, вопросы, вопросы… Каждый из, членов комиссии лично участвовал в подготовке космонавтов, в подготовке первого полета человека в космос. Каждому из этих людей очень важно, как пройдет этот первый полет. Вот почему так строга комиссия, так «любопытна» и «вредна».

— Какие три важных соединения вы должны будете сделать сразу после посадки в кабину и следить за ними? — спрашивает один из членов комиссии и получает полный ответ.

— Какие есть на корабле средства защиты от излучений? — задает вопрос врач.

— Когда, в какой момент включается тормозная двигательная установка? — интересуется один из конструкторов. — И что вы думаете о последнем участке движения ракеты?

— Вот я тут вычислял… — нерешительно сказал Юрий. — Не знаю, что у меня получилось… Но мне кажется, что здесь должно быть вот так…

И он продолжал писать формулы.

Ведущий конструктор корабля переглядывается с соседом.

В коридоре все по очереди пожимали Юрию руку.

* * *

Много экзаменов за свою жизнь сдавал Юрий — в школе, в ремесленном, в техникуме, в авиации. Если все сосчитать, наберется чуть ли не сотня. Но это был особый экзамен — экзамен на первый полет в космос. Тогда он этого еще не знал, но так получилось… Само название этого экзамена говорит за себя — государственный. Принимало его от Юрия Гагарина государство. И вынесло оценку «5+».

— Учтите, пять с плюсом — это аванс, — сказал тогда председатель комиссии. — Настоящий экзамен там, — он поднял указательный палец вверх.

Аванс был выдан не зря.