В 1939 году в концентрационном лагере Бухенвальд случилось столь же редкое, как и необычайное происшествие.

Из караульного помещения, расположенного на строительной площадке лагеря, доносились крики мучительной боли. Несколько эсэсовцев распростерли на столе одного из заключенных и избивали его палками. Чем громче вопил несчастный, тем безжалостнее и свирепее они били его, наслаждаясь его муками. Дверь неожиданно распахнулась, в ней появился какой-то заключенный.

— Что здесь происходит? — крикнул он. На левом рукаве куртки заключенный носил черную повязку с надписью «капо». Эсэсовцы обернулись от неожиданности. И тут произошло то, что было наиболее необычайным в этой истории. Казалось, без всякого страха заключенный решительно оттолкнул эсэсовцев, стащил избиваемого со стола и с возмущением и гневом крикнул его мучителям:

— Вы забьете до смерти моего самого лучшего рабочего!

Затем он выволок избитого из караулки, оставив позади себя компанию ошеломленных эсэсовцев. Такого еще в истории концлагерей не бывало.

Этим мужественным, всегда готовым прийти на помощь человеком был Роберт Зиверт, политический заключенный № 5044, «капо» первого строительного отряда рабочей колонны, которая насчитывала больше тысячи заключенных, а временами число их доходило даже до трех тысяч; они строили дома для эсэсовских офицеров и казармы для солдат войск «СС».

Слово «капо» взято из итальянского языка и означает «голова» или «глава»; оно было перенесено в фашистский жаргон, как и слово «фюрер»; в концлагере же так назывался старший рабочей колонны.

Заключенный, которого били, отнюдь не был лучшим рабочим. Этот незадачливый парень, работавший в отряде, по какой-то глупой случайности попал в лапы к эсэсовцам, которые, по своему обыкновению, развлекались, беспощадно избивая несчастного, желая разделаться с ним «до конца».

Не думая о собственной безопасности, Роберт Зиверт спас своим смелым вмешательством товарища от продолжения пытки, может быть, даже от смерти. Для такого поступка необходимо мужество; ведь легко могло случиться, что эсэсовцы принялись бы за него самого. Но взяться за Роберта Зиверта они не посмели бы; они уважали его не только за то, что не могли придраться к его работе, о которой сами не имели никакого понятия, но и потому, что инстинктивно чувствовали его превосходство.

Немного было в лагере заключенных, которые бы осмелились так открыто и решительно выступить против эсэсовцев. К этим немногим принадлежал Роберт Зиверт. Жалкие отрепья заключенного не могли отнять у этого сильного человека с коротко остриженными волосами исходившего от него человеческого достоинства и превосходства, перед которым отступали многие эсэсовцы. Если же кто-нибудь из них пытался дать ему какие-нибудь указания, то Роберт Зиверт сразу его обрывал:

— Вы в этом ничего не смыслите.

Это был тот самый заключенный концентрационного лагеря, о котором буржуазный автор, социолог Эуген Когон, считающий себя связанным с христианской западной культурой и которого, следовательно, нельзя заподозрить в сочувствии коммунисту, писал в своей известной книге «Государство эсэсовцев»:

«Среди опустившихся людей, выполнявших обязанности «капо», выделялся ряд старых заключенных… от начала и до конца своего пребывания в лагере подававших пример нравственной чистоты, человечности и мужества. Считаю своим долгом упомянуть здесь… Роберта Зиверта из Хемница».

Поневоле терпимый эсэсовцами как специалист, любимый заключенными своего отряда как «капо», уважаемый и почитаемый товарищами как товарищ, Роберт Зиверт принадлежал к числу наиболее известных заключенных лагеря. Когда нужно было кому-нибудь помочь, шли к нему. Почти всегда бывало так:

— Роберт, ты должен опять взять в свой отряд одного товарища. У тебя его жизнь будет вне опасности; но он не каменщик.

— Ничего, у меня станет им.

Так немало людей, не имевших ни малейшего представления о каменной кладке, известковом растворе и мастерке, попадали под защиту «капо» каменщиков, немало ученых и художников, жизнь и труд которых были дороги товарищам, обучились второй профессии у Роберта Зиверта. Невозможно перечесть всех советских военнопленных, польских, чешских, французских, голландских товарищей, которых надо было спасти и уберечь, укрыв в строительном отряде номер один под защитой Роберта Зиверта. Благодаря смелости, изворотливости, хитрости и лукавству Роберту Зиверту удалось объединить в отряд и обучить ремеслу каменщика даже значительное число товарищей-евреев, подвергавшихся в лагере наибольшей опасности, только ему обязаны многие из них тем, что уцелели в лагере смерти Бухенвальд и вышли из него живыми.

В отдельном блоке лагеря находилось более трехсот польских и еврейских детей в возрасте от десяти до пятнадцати лет. После гибели родителей в газовых камерах они, избежав смерти в Освенциме, благодаря какой-то случайности в конце концов попали в Бухенвальд. О них-то главным образом и заботился Роберт. Ему удалось убедить начальника лагеря в том, что из этих детей можно сделать каменщиков. Фашисты не страдали от нехватки бесплатных рабочих рук, и потому Зиверт получил разрешение обучать детей. Он очень умно использовал предоставленную ему возможность. Важно было избавить детей от непосильного физического труда, к которому их рано или поздно принудили бы и от которого они погибли бы в страданиях. По заказу Зиверта в столярной мастерской лагеря выпилили четырехгранные чурки размером в полкирпича, и дети в своем бараке укладывали чурку на чурку — клали «камень на камень».

— Это что за забава? — спросил начальник работ, проверяя однажды детский блок.

— Конечно, забава, — ответил Роберт, но не дал сбить себя со своей позиции. — Разумеется, выложить гладкую стену не трудно, — объяснил он, — но для кладки углов дома или трубы нужна сноровка.

Роберт наглядно показал эти трудности начальнику работ и настолько засыпал его сложными теоретическими выкладками и непонятными строительными терминами, что тот, так ничего и не поняв, бежал. И таким образом коммунист Зиверт избавил сотни детей от угрожавшего их жизни непосильного труда.

Восемнадцатого августа 1944 года фашисты предательски убили Эрнста Тельмана. В эту ночь его расстреляли в крематории лагеря и тело немедленно сожгли. В лагере узнали об этом убийстве, и сердца товарищей по заключению охватила глубокая печаль. Однажды вечером в сентябре 1944 года, после вечерней поверки, они сошлись в подвале вещевого склада на собрание в память о погибшем. На стене висел тайно нарисованный портрет Тельмана, окаймленный красной материей. Один из заключенных сыграл соло на скрипке, другой прочел стихотворение, а затем… затем в помещении раздался голос, голос Роберта Зиверта. В темном подвале прозвучали слова любви, слова печали, слова возмущения трусливым убийством, призывавшие товарищей к продолжению борьбы. Это было скромное торжество в память убитого вождя немецких коммунистов, устроенное в тайнике лагеря, торжество, которому каждую минуту грозила опасность быть раскрытым. Тайком пришедшие туда, они так же тайком и разошлись; каждый вернулся в свой блок. В душе все хранили завет покойного и твердое решение стойко продолжать борьбу за освобождение своего народа от фашизма, чтобы, победив, построить лучший мир.

Не все участники тайного торжественного собрания были испытанными и закаленными борцами. Организаторам пришлось допустить на митинг одного заключенного, не принадлежавшего ни к какой партии, члена бригады из вещевого склада. Был ли он шпиком? Или просто слабым человеком?

Во всяком случае, от этого молодого заключенного фашистское командование лагеря узнало о тайной сходке и нанесло удар. В октябре 1944 года многие из товарищей, подготовивших это торжественное собрание, были посажены в карцер, и весь лагерь опасался за жизнь арестованных. В их числе находился также и Роберт Зиверт. Теперь все зависело от стойкости и сообразительности арестованных. Выдержат ли они допрос? В лагере никто не знал о том, что происходило в карцере. Только из последующих событий можно было сделать кое-какие выводы о поведении тех, кто подвергался пыткам в карцере. Новых арестов не последовало. Значит, они держались стойко!

Однажды в лагере распространился слух: арестованных отправили в веймарское гестапо. Это означало новые пытки и новые мучения.

Что стало с Робертом Зивертом? Жив ли он? Никто этого не знал. Только значительно позже, после освобождения лагеря 11 апреля 1945 года, стала известна судьба этих неустрашимых людей. Гестапо тоже не удалось ничего добиться от арестованных. В начале декабря 1944 года Роберт Зиверт и его товарищи были переведены в тюрьму Ихтерсхаузен, а 30 декабря — в день рождения Роберта Зиверта — его одного отправили обратно в Веймар. Ему было ясно, что гестапо тревожило нечто более важное, чем собрание памяти Тельмана. Видя свой близкий конец, фашисты пытались раскрыть тайную организацию лагеря. Роберт Зиверт был одним из тех арестованных, за которых гестапо собиралось особенно «взяться», для него отныне могло быть лишь одно из двух: выстоять или быть сломленным! Он не был сломлен. На нем обломало себе зубы гестапо.

Предатель, из которого фашисты выколачивали все, что им требовалось, терял для них всякую ценность, и они его, как правило, убивали. Таково было проявление их дьявольской политики целесообразности! Человека стойкого, от которого им ничего не удавалось добиться, они тоже убивали. Из мести! Убить из мести они собирались и Роберта Зиверта. Но эту кровавую и грязную работу гестапо решило поручить эсэсовскому лагерю. Поэтому Роберта Зиверта и привезли обратно в Бухенвальд. И вновь по лагерю разнеслась весть: Роберт снова здесь, он в карцере.

Каждый день, каждая проходившая неделя были полны страха за его жизнь. Никто не знал, что эсэсовское командование лагеря придумало дьявольский план его убийства. Зиверт оставался в живых только потому, что его хотели убить в назначенный час. И час этот приближался с каждым днем.

Прошел январь, затем февраль и март. Роберт Зиверт был еще жив. На Востоке стояла Красная Армия. На Западе американцы продвинулись далеко в Тюрингию. Конец фашизма был близок. Началась эвакуация лагеря. Все пошло вверх дном в эти дни. Все были как в лихорадке — и заключенные, и особенно эсэсовцы. Дубинками и при помощи собак заключенных выгоняли из лагеря. Чтобы доказать союзникам свою невиновность, комендант лагеря хотел по возможности не оставлять в лагере трупы казненных. Действительно ли он не хотел новых казней?

А как обстояло дело с тайной организацией, с интернациональным лагерным комитетом, о котором эсэсовцы так ничего и не узнали? В одиночном карцере сидел человек, слышавший весь этот шум и суету, рев эсэсовцев, вопли истязаемых заключенных. «Итак, это конец, — думал Роберт Зиверт, — когда же придет мой черед?» Он понимал, что ждало его в карцере, и хотел встретить смерть достойно, глядя ей прямо в глаза. Ведь ему не был известен план эсэсовцев, ради которого они до сего времени сохраняли ему жизнь, собираясь выполнить свое намерение в последние дни.

Среди суматохи эвакуации в лагере вдруг распространилась весть: Роберта выпустили из карцера! И действительно, 5 апреля 1945 года тот, кого считали погибшим, вернулся к своим товарищам по заключению. Пробыв больше полугода в когтях у эсэсовцев и гестапо, изведав ужасы лагерного карцера, тюрем Веймара и Ихтерсхаузена и вновь одиночки Бухенвальд, он в этот день возвратился в свой блок. Не чудо ли? Неужто эсэсовцы выпустили его в порыве человечности?

Как же выглядел этот некогда крепкий мужчина? Он был истощен истязаниями. Его голова напоминала череп мертвеца. Глаза лихорадочно блестели. Товарищи, желая подкрепить его иссякшие силы, принесли ему все, что могли раздобыть из съестного в голодающем лагере.

Никто не мог объяснить чуда его внезапного освобождения, ибо никто не знал плана эсэсовского командования: уничтожить в последнюю минуту сорок шесть заключенных, входивших, по предположению фашистов, в состав интернационального лагерного комитета; их фамилии были внесены в особый список; в нем значился также и Роберт.

В тот же день вечером список этот передали в канцелярию с приказом: завтра, 6 апреля, направить всех перечисленных в списке к воротам, чтобы выпустить их из лагеря.

Выпустить их перед самым концом? Если Зиверта, одного из наиболее известных заключенных лагеря, освободят из карцера и на следующий день отпустят домой, станет правдоподобным и «освобождение» остальных сорока пяти человек. Эсэсовцы придумали этот план и уберегли Роберта Зиверта, «вернули его к жизни», чтобы через несколько часов убить вместе с сорока пятью товарищами. Но этот дьявольский замысел провалился: заключенные разгадали его. Всех сорок шесть смертников взял под защиту лагерный комитет, и в ту же ночь их спрятали в лагере.

Где же спрятался Роберт Зиверт? Теперь стала ясна цена солидарности, существовавшей все эти тяжкие годы. Евреи, каменщики Зиверта (многие из них были ему обязаны жизнью), в эту ночь превратились в кротов: они вырыли яму под своим бараком в так называемом «малом лагере» и в ней спрятали своего «капо». Раньше он был один за них всех; теперь все они были за него одного.

Шесть дней прожил Роберт в своей яме. Когда 11 апреля в полдень заключенные штурмовали ворота лагеря, когда тайные группы Сопротивления согнали эсэсовских охранников с вышек, отняли у них ручные гранаты, пулеметы, фаустпатроны и огнеметы, Роберт Зиверт снова был в первых рядах бойцов. Ослабевший телом, но с пламенной отвагой в сердце, он вместе со своими товарищами по борьбе отвоевал свободу и жизнь для двадцати одной тысячи заключенных, остававшихся в лагере.

Свобода! Как легко написать это короткое слово после прошедших с тех пор более чем двух десятков лет! Что тогда должен был чувствовать Роберт Зиверт? Может быть, в первые минуты он даже не понял, что ему принесла эта так внезапно пришедшая свобода. Ведь он перенес десять лет пыток и истязаний, десять лет отчаяния и смертельной опасности, и теперь всему этому сразу наступил конец.

Но пора сказать несколько слов о биографии нашего героя. Роберт Зиверт родился 30 декабря 1887 года в Шверзенце, в провинции Познань. Кроме него, в семье было еще семеро братьев и сестер, семь голодных ртов, и отцу, по профессии плотнику, с трудом удавалось кое-как прокормить детей. В десять лет Роберт уже должен был зарабатывать на жизнь, чтобы помогать семье, которая в 1896 году переехала в Берлин. В 1902 году Роберт обучился ремеслу каменщика. Его мать хваталась за голову: «Каменщик?! Помилуй бог! Да он станет пьяницей!» Дорогая матушка Зиверт! Если бы ты была еще жива и смогла увидеть человека, выходившего 11 апреля 1945 года из ворот освобожденного концентрационного лагеря, то ты бы знала, кем стал этот седой мужчина, бывший когда-то твоим маленьким сыном. Он стал классово-сознательным рабочим, революционером.

Вступив в 1905 году в профсоюз, а в 1906 — в члены Германской социал-демократической партии, Роберт Зиверт становится решительным бойцом за освобождение своего класса. Он участвует в организации многих забастовок строительных рабочих и в возрасте двадцати одного года попадает за это в тюрьму. Первая мировая война забрасывает его на Восточный фронт. Здесь он встречает Октябрьскую революцию, а год спустя и ноябрьскую революцию в Германии. Но он еще далеко от родины и только в 1919 году возвращается в Берлин и вступает в Коммунистическую партию. Впоследствии мы находим его в Хемнице, где он ведет работу вместе со своим другом и товарищем по партии Фрицем Геккертом. В 1925 году Зиверта выбирают депутатом ландтага Саксонии от Германской коммунистической партии.

В 1933 году над Германией опустилась ночь. Как коммунистического депутата и председателя союза строительных рабочих фашисты одним из первых схватили Роберта Зиверта. Они продержали его три месяца в Тегельской тюрьме. Оказавшись на воле, он продолжал борьбу в подполье, и в 1935 году его снова арестовали. Так называемый народный суд приговорил его к трем годам заключения. Роберт Зиверт отбывает свой срок наказания в Лукау, где некогда также держали в заключении Карла Либкнехта. Но еще во время пребывания Зиверта в тюрьме судьба его была уже решена: гестапо не выпустит его из своих лап, из тюрьмы его перевозят в концентрационный лагерь и в 1938 году доставляют в Бухенвальд под номером 5044. И вот семь лет спустя почти шестидесятилетним стариком он выходит после десяти тяжких лет заключения через взломанные ворота лагеря на волю и возвращается к жизни.

Его родина — разрушенные и сожженные города и деревни, его народ — голодающие и потерявшие надежду люди, выбравшиеся из бомбоубежищ и не знавшие, с чего начать. Но разве и он, Роберт Зиверт, не выбрался только что из вырытой в земле ямы?

Вот он стоит, изможденный, седой, с коротко остриженными волосами. Охотнее всего он взял бы в руку мастерок каменщика, чтобы восстановить разрушенные дома. Но нужно было не только восстанавливать, но и строить новое. На обломках фашизма и войны надо было строить новый общественный строй.

В июне 1945 года Коммунистическая партия обратилась к немецкому народу со своей программой действий:

«…Надо не только убрать мусор из разрушенных городов, но и напрочь вымести мусор реакционного прошлого. Мы считаем, что при нынешнем положении насущные интересы немецкого народа указывают нам путь для создания антифашистского демократического строя. Теперь необходимо навсегда сделать из прошлого твердые выводы. Нам предстоит вступить на совершенно новый путь. В нынешний переломный момент мы, коммунисты, призываем всех трудящихся, все демократические и прогрессивные силы народа на эту великую борьбу за демократическое обновление, за возрождение нашей страны».

И новый путь начался. Вернувшиеся на родину из тюрем и концентрационных лагерей объединились со всеми демократически и прогрессивно мыслящими людьми, чтобы сообща начать новую жизнь. Советские оккупационные власти всячески поддерживали все мероприятия, направленные на создание антифашистского демократического строя. Образовались первые управления земель и провинций.

Председателем Саксен-Ангальтского провинциального управления стал честный буржуазный демократ д-р Гюбнер. Первым заместителем его — каменщик Роберт Зиверт. И без мастерка каменщика в руке он камень за камнем возводил новый дом. Конфискация имущества военных преступников, передача принадлежавших им крупных предприятий в руки народа, земельная реформа, проведенная в первую очередь в провинции Саксен-Ангальт, и передача имений и земель бывших помещиков и нацистов малоземельным крестьянам — все это послужило прочным и надежным фундаментом, на котором можно было воздвигнуть новый дом.

С осени 1946 года, после первых демократических выборов в земле Саксен-Ангальт, Роберт Зиверт становится ее министром внутренних дел. После образования ГДР его назначают руководителем большого отдела в министерстве строительства. Он далеко не молод. Седая непокорная прядь, то и дело спадая ему на лоб, выдает его возраст: ему уже шестьдесят три. Но крепкая фигура Зиверта и брызжущая через край энергия заставляют окружающих забывать о его возрасте. Да к тому же у него нет времени стареть, — слишком много дел, и здесь, в министерстве, каменщик как раз на своем месте. Теперь он опять может строить. В прежнем ритме — камень за камнем! Поначалу самое необходимое — дома для людей. Зиверт не только сидит за письменным столом, но и поднимается на леса. Надо сделать как можно больше. Земельная реформа требует преобразования деревни, требует постройки новых ферм, силосных башен, амбаров, хлевов, и Роберт Зиверт успевает повсюду.

Вырастают новые города и городские районы в Гойерсверде, в Висмуте. Роберт Зиверт закладывает первый камень при основании нового социалистического города Эйзенхюттенштадта. В течение пятнадцати лет он строит вместе со всеми и в семьдесят восемь лет все еще работает в министерстве как научный сотрудник. Но 30 декабря 1967 года во время торжества по случаю его восьмидесятилетия министр, кладя ему на плечо руку, говорит: «Теперь пора и отдохнуть, Роберт!» У неутомимого каменщика нужно отобрать мастерок, не то он вообще не остановится. В день своего юбилея он оглянулся на прожитую им жизнь, — по своей полноте и размаху она отражает историю начиная со времен кайзеровской империи до победы над фашизмом и начала строительства социализма.

Роберту Зиверту теперь за восемьдесят, и у него за плечами шестьдесят пять лет борьбы. Каменщик, бухенвальдский смертник стал государственным деятелем нового строя, представителем рабоче-крестьянского государства. Такие люди, как он, вывели свой народ из лабиринта его столь роковой истории на новый путь, на путь, открывшийся перед ним в мае 1945 года, когда сначала пришлось убирать оставленные войной развалины, чтобы, освободив горизонт, пойти новой дорогой.

Камень за камнем укладывал он, Роберт Зиверт, пока новый дом не был построен. Разрушить его фундамент невозможно, так как каменщик знает свое ремесло. Вот он, седовласый, проходит по улице. Останавливается перед строящимся домом и смотрит, как работают строители. Башенные краны поднимают и кладут блоки один за другим. Когда дом будет готов, в него въедут веселые люди. Может быть, рядом с Робертом стоит человек, который тоже смотрит на новое. Может быть, он скажет:

— В мое время было еще так: клали камень за камнем.

— Ты каменщик? — спросит его Роберт, который ничем не отличается от стоящего рядом человека.

Есть ли вообще люди, от которых отличается Роберт Зиверт, каменщик и государственный деятель? Разумеется, есть. Например, кизингеры, венеры, штраусы. И именно потому, что Роберт Зиверт от них отличается, он похлопает соседа по спине и скажет:

— Вот мы тут стоим вдвоем и глядим на них, смотрим на новое. Мог ли ты об этом мечтать в тысяча девятьсот сорок пятом году, когда мы взяли в руки мастерок? Камень за камнем! Хорошо было, не правда ли? Но мне кажется — башенные краны лучше.

Сосед испытующе посмотрит на него:

— Ты что, тоже каменщик?

— А как же, — ответит Роберт Зиверт и довольно прищурит глаз…

Перевод А. Зелениной.