Admirez le pouvoir insigne Et la noblesse de la ligne:{Admirez le pouvoir insigne Et la noblesse de la ligne. — Il loue la ligne qui a formé les images, magnifiques ornements de ce divertissement poétique. В фигурных скобках даны примечания Аполлинера} Elle est la voix que la lumière fit entendre Et dont parle Hermès Trismégiste en son Pimandre.{Elle est la voix que la lumière fit entendre Et dont parle Hermès Trismégiste en son Pimandre. — «Bientôt, lit-on dans le „Pimandre“, descendirent des ténèbres… et il en sortit un cri inarticulé qui semblait la voix de la lumière.» Cette «voix de la lumière», n'est-ce pas le dessin, c'est-à-dire la ligne? Et quand la lumière s'exprime pleinement tout ce colore. La peinture est proprement un langage lumineux.}

Что может быть сильней, глубинней И благородней этих линий?{Что может быть сильней, глубинней И благородней этих линий? — Похвала относится к линиям, из которых созданы иллюстрации — превосходный орнамент этого поэтического дивертисмента.} Как будто свет зовет на свет из тени мглистой, Как мы читаем у Гермеса Трисмегиста.{Как будто сеет зовет на свет из тени мглистой, Как мы читаем у Гермеса Трисмегиста. — «Вскоре, — читаем мы в „Пимандре“ Гермеса Трисмегиста, — сгустилась тьма… и он пошел на невнятный возглас, казавшийся голосом света». Рисунок, то есть линия, — вот он, «голос света», не правда ли? Стоит свету выразить себя полностью — и все обретает свет. В сущности, живопись — это речь света.} [31]

Du Thrace magique{Du Thrace magique. — Orphé était natif de la Thrace. Ce sublime poète jouait d'une lyre que Mercure lui avail donnée. Elle était composée d'une carapace de tortue, de cuir collé à I'entour, de deux branches, d'un chevalet et de cordes faites avec des boyaux de brebls. Mercure donna également do ces lyres à Apollon et à Amphion. Quand Orphée jouait en chantant, les animaux sauvages eux-mêmes venaient écouter son cantique. Orphée inventa toutes les sciences, tous les arts. Fondé dans la magie, il connut l'avenir et prédit chretiennement l'avènement du SAUVEUR.}, ô délire! Mes doigts surs font sonner la lyre, Les animaux passent aux sons De ma tortue, de mes chansons.

Из Фракии волшебной{Из Фракии волшебной… — Орфей был уроженцем Фракии. Этот возвышенный поэт играл на лире, которую ему вручил Меркурий. Лира состояла из панциря черепахи, обклеенного в виде мембраны бычьей кожей, из двух рогов антилопы, подставки и струн, свитых из овечьих кишок. Такие же лиры Меркурий подарил Аполлону и Амфиону. Когда Орфей играл, напевая, даже дикие звери приходили послушать его гимны. Орфей стал родоначальником всех наук, всех искусств. Созданный волшебством, он мог прорицать будущее и, словно христианин, предсказал пришествие СПАСИТЕЛЯ.} миру Как волшебство явил я лиру. Спешит зверье, оставив страхи, На зов струны — и черепахи!

Mes durs rêves formels sauront te chevaucher, Mon destin au char d'or sera ton beau cocher{Mes durs rêves formels sauront te chevaucher, Mon destin au char d'or sera ton beau cocher. — Le premier qui monta Pégase fut Bellérophon quand il alla attaquer la Chimère. Il existe aujourd'hui bien des chimères, et avant de combattre l'une d'elles, la plus ennemie de la poésie, il convient de brider Pégase et même de l'atteler. On sait bien ce que je veux dire.} Qui pour rênes tiendra tendus à frénésie, Mes vers, les parangons de toute poésie.

Хочу тебя взнуздать! И мне так часто снится, Что триумфальная грохочет колесница{Хочу тебя взнуздать! И мне так часто снится, Что триумфальная грохочет колесница… — Первым, кто оседлал Пегаса, был Беллерофонт, когда он отправился на бой с Химерой. И в наши дни их немало, этих химер, но, прежде чем сразиться с той из них, кто самая большая ненавистница поэзии, следует взнуздать и даже запрячь Пегаса. Весьма ясно, что я хочу сказать.} [32] И что в мои стихи вцепился хваткий Рок, Как в вожжи, свитые из лучших в мире строк.

Les poils de cette chevre et meme Ceux d'or pour qui prit tant de peine Jason, ne valent rien au prix Des cheveux dont je suis epris.

Шерсть этих коз и то руно, мой друг, Что стоило Язону стольких мук, [33] Поверь, не стоят даже завитка Тех кос, к которым льнет моя рука.

Tu t'acharnes sur la beauté. Et quelles femmes ont été Victimes de ta cruauté! Eve, Eurydice, Cléopâtre; J'en connais encor trois ou quatre.

Красоту не ценишь ты нимало. Сколько же прелестных женщин стало Жертвами безжалостного жала Ева, Клеопатра… Видит Бог, Я еще прибавил бы двух-трех.

Je souhaite dans ma maison: Une femme ayant sa raison, Un chat passant parmi les livres, Des amis en toute saison Sans lesquels je ne peux pas vivre.

Хочу, чтобы со мной жила Благоразумная жена В уюте, с книжками и киской, И чтоб душа была жива Теплом души — живой и близкой.

О lion, malheureuse image Des rois chus lamentablement, Tu ne nais maintenant qu'en cage A Hambourg, chez les Allemands.

О лев! Не лев — одно название: Монарх, бессильный воцариться. Теперь ты в Гамбурге, в Германии, Царишь — за прутьями зверинца.

Ne sois pas lascif et peureux Comme le lièvre et l'amoureux. Mais que toujours ton cerveau soit La hase pleine qui conçoit.{La hase pleine qui concoit. — Chez la femelle du lievre la superfetation est possible.}

У зайцев и влюбленных две напасти: Они дрожат от страха и от страсти. С них не бери пример. Его бери С зайчихи — и твори, твори, твори!{…Его бери С зайчихи — и твори, твори, твори! — Известно, что самки зайцев отличаются излишней плодовитостью.}

Je connais un autre connin Que tout vivant je voudrais prendre. Sa garenne est parmi le thym Des vallons du pays de Tendre.

Вот братец кролик в закутке — Он от меня бежит в поспешности. Живет он в кроличьем садке — В саду Любви и в царстве Нежности.

Avec ses quatre dromadaires Don Pedro d'Alfaroubeira Courut le monde et I'admira.{Avec ses quatre dromadaires, Don Pedro d'Alfaroubeira Courut le monde et Vadmira. — La célèbre relation de voyage intitulée: «Historia del Infante D. Pedro de Portugal, en la que se refiere lo que le sucedio en le viaje que hizo cuando anduvo las siete partes del mundo, compuesto por Gomez de Santistevan, uno de los doce que llevo en su compania el infante», rapporte que l'Infant du Portugal, don Pedro d'Alfaroubeira, se mit en route avec douze compagnons pour visiter les sept parties du monde. Ces voyageurs étaient montés sur quatre dromadaires, et après avoir passé en Espagne, ils allèrent en Norvège et, de là, à Babylone et en Terre-Sainte. Le prince portugais visita encore les Ètats du prêtre Jean et revint dans son pays au bout de trois ans et quatre mois.} Il fit ce que je voudrais faire Si j'avais quatre dromadaires.

Дон Педро, принц, на четырех Верблюдах в дальний путь пустился, Мир осмотрел — и восхитился.{Дон Педро, принц на четырех Верблюдах в дальний путь пустился, Мир осмотрел — и восхитился. — В знаменитом описании путешествия, озаглавленном «История принца дона Педро Португальского, в которой повествуется о том, что произошло во время путешествия, каковое он предпринял, обойдя семь частей света, изложенная Гомесом де Сантистеваном, одним из тех двенадцати, кто сопровождал принца»(Перевод с испанского.), говорится, что португальский принц дон Педро д'Альфарубейра посетил с двенадцатью спутниками семь частей мира. На четырех верблюдах путешественники проехали по Испании, добрались до Норвегии, а оттуда отправились в Вавилон и на Святую Землю. Португальский принц посетил также родину первосвященника Иоанна и через три года и четыре месяца вернулся домой.} И я бы мог… А чем я плох? Еще б верблюдов. Четырех!

Belles journées, souris du temps, Vous rongez peu à peu ma vie. Dieu! Je vais avoir vingt-huit ans, Et mal vécus, à mon envie.

Мелькают дни друг другу вслед, Как мыши времени, — и что же? Я прожил двадцать восемь лет. До крошки сглодан я, о Боже!

Comme un éléphant son ivoire, J'ai en bouche un bien précieux. Pourpre mort!.. J'achète ma gloire Au prix des mots mélodieux.

Мои слова — иным забава: Они как бивни у слона. О мертвый пурпур!.. Бремя славы Лишь вы окупите, слова.

Regardez cette troupe infecte Aux mille pattes, aux cent yeux: Rotifères, cirons, insectes Et microbes plus merveilleux Que les sept merveilles du monde Et le palais de Rosemonde!{Et le palais de Rosemonde. — Voici, touchant ce palais, témoignage de l'amour que le roi d'Angleterre éprouvait pour sa maîtresse, ce couplet d'une complainte dont je ne connais point l'Auteur. Pour mettre Rosemonde à l'abri de la haine Que lui portait la reine, Le roi fit construire un palais Tel qu'on n'en vit jamais.}

Взгляните на тысячи ножек И глазок — кого ни возьми: Клещей, коловраток и блошек — Все будут чудесней семи Чудес на земле и чудесней Дворца Розамунды из песни!{…Дворца Розамунды из песни. — Об этом дворце упоминается в грустной народной песенке, автора которой я, естественно, не знаю и которая рассказывает о несчастной любви английского короля. Вот ее куплет: У королевы была не в чести Его Розамунда, и, чтобы спасти Ее от беды, построил король Дворец, не виданный в мире дотоль.}

Le travail mène à la richesse. Pauvres poètes, travaillons! La chenille en peinant sans cesse Devient le riche papillon.

Трудись, поэт, не предавайся сплину — Дорога к процветанью нелегка! Так над цветком гнет гусеница спину, Пока не превратится в мотылька.

Nos mouches savent des chansons Que leur apprirent en Norvège Les mouches ganiques qui sont Les divinités de la neige.{Les mouches ganiques qui sont Les divinités de la neige. — Toutes n'apparaissent pas sous la forme de flocons, mais beaucoup ont été apprivoisées par les sorciers finnois ou lapons et elles leur obéissent. Les magiciens se les transmettent de père en fils et les gardent enfermées dans une boîte où elles se tiennent invisibles, prêtes à s'envoler en essaim pour tourmenter les voleurs, tout en chantant les paroles magiques, ainsi qu'elles-mêmes immortelles.}

На севере есть мухи-божества,{На севере есть мухи-божества… — Речь идет не о снежных хлопьях, но о тех мухах, многие из которых приручены финскими и лапландскими колдунами и повинуются им. Колдуны передают этих мух из поколения в поколение и держат запертыми в особом ящике, где они невидимы, но готовы целым роем вылететь на свет, чтобы изводить воров, напевая магические слова; к тему же эти мухи бессмертны.} И с ними наши, местные, поладили И часто распевают вслух слова, Которые услышали в Лапландии.

Puces, amis, amantes même, Qu'ils sont cruels ceux qui nous aiment! Tout notre sang coule pour eux. Les bien-aimés sont malheureux.

Блоха, возлюбленная, друг — Все любят нас. Жестокий круг! Вся наша кровь до капли — им! Несчастен тот, кто так любим.

Voici la fine sauterelle, La nourriture de saint Jean.{Voici la fine sauterelle, La nourriture de saint Jean. — «Et erat Joannes vestitus pilis cameli, et zona pellicea, circa lumbos ejus, et locustas, et mel silvestre edebat». S. Marc. 1, 6.} Puissent mes vers être comme elle, Le régal des meilleures gens.

Была акрида неспроста Едой святого Иоанна.{Была акрида неспроста Едой святого Иоанна. — «Иоанн же носил одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих и ел акриды и дикий мед». Марк. 1, 6.} Будь так же, лирика, проста И только избранным желанна!

Que ton cœur soit l'appât et le ciel, la piscine! Car, pécheur, quel poisson d'eau douce ou bien marine Egale-t-il, et par la forme et la saveur, Ce beau poisson divin qu'est JÉSUS, Mon Sauveur?

Пусть будут небеса — водой, приманкой — сердце. В речную ли волну, в морскую ли всмотреться — Кто сыщется среди кувшинок иль медуз, Божественный, как Ты, Спаситель, ИИСУС? [34]

Dauphins, vous jouez dans la mer, Mais le flot est toujours amer. Parfois, ma joie éclate-t-elle? La vie est encore cruelle.

Дельфин резвится — но волна Всегда горька и солона. Где радость? Встречусь ли я с нею? Все горше жизнь, все солонее.

Jetant son encre vers les cieux, Suçant le sang de ce qu'il aime Et le trouvant délicieux, Ce monstre inhumain, c'est moi-même.

Чернила выпустит — и вот Со смаком кровь друзей сосет. Такого лакомку видали? Кто се чудовище? Не я ли?

Méduses, malheureuses têtes Aux chevelures violettes Vous vous plaisez dans les tempêtes, Et je m'y plais comme vous faites.

О бедные медузы, с бурой Растрепанною шевелюрой, Вы ждете не дождетесь бури — А это и в моей натуре!

Incertitude, ô mes délices Vous et moi nous nous en allons Comme s'en vont les écrevisses, A reculons, à reculons.

Сомнение, моя отрада, С тобой, как раки, мы вдвоем, Идя вперед, ползем назад, а Назад идя, вперед ползем.

Dans vos viviers, dans vos étangs, Carpes, que vous vivez longtemps! Est-ce que la mort vous oublie, Poissons de la mélancolie.

Живете вы в садке, в запруде, Подоле, чем иные люди. Вы так печальны, что, поверьте, Вас, карпы, жаль — и нам, и смерти.

La femelle de l'alcyon, L'Amour, les volantes Sirènes, Savent de mortelles chansons Dangereuses et inhumaines.{La femelle de Valcyon, L'Amour, les volantes Sirènes Savent de mortelles chansons Dangereuses et inhumaines. — Les navigateurs, entendant chanter la femelle de l'alcyon, s'apprêtaient à mourir, sauf toutefois vers la mi-décembre, où ces oiseaux font leurs nids, et l'on pensait qu'alors la mer était calme. Quant à l'Amour et quant aux Sirènes, ces oiseaux merveilieux chantent si harmonieusement que la vie même de celui qui les écoute n'est pas un prix trop élevé pour payer une telle musique.} N'oyez pas ces oiseaux maudits, Mais les Anges du paradis.

Зимородок, Купидон И Сирены — как споют нам, Отзовется сладкий звон Стоном смертным, страхом смутным.{Зимородок, Купидон И Сирены — как споют нам, Отзовется сладкий звон Стоном смертным, страхом смутным. — Мореплаватели, услышав пение зимородка, готовились к смерти, за исключением разве что середины декабря, когда эти птицы вьют гнезда, и было принято считать, что в ту пору море спокойно. А Купидон и Сирены, волшебные крылатые существа, поют столь божественно, что те, кто их слушает, готовы даже ценою жизни заплатить за их песни.} Нет, не слушай пенье их — Слушай ангелов благих.

Sachée-je d'où provient, Sirènes, votre ennui Quand vous vous lamentez, au large, dans la nuit? Mer, je suis comme toi, plein de voix machinées Et mes vaisseaux chantants se nomment les années.

Откуда эта грусть, Сирены, и печаль, Когда ваш нежный плач плывет в ночную даль? Я полон отзвуков, я схож с морскою тьмою. О эхо, мой корабль, зовущийся Судьбою!

Colombe, l'amour et l'esprit Qui engendrâtes Jésus-Christ, Comme vous j'aime une Marie. Qu'avec elle je me marie.

О голубь, нежность, дух святой, Был сам Христос рожден тобой. И я люблю Марию [35] — с ней Дай обручиться мне скорей.

En faisant la roue, cet oiseau, Dont le pennage traîne à terre, Apparaît encore plus beau, Mais se découvre le derrière.

Хвост распуская, эта птица Всем демонстрирует наряд: Своей красой она кичится, При этом обнажая зад.

Mon pauvre cœur est un hibou Qu'on cloue, qu'on décloue, qu'on recloue. De sang, d'ardeur, il est à bout. Tous ceux qui m'aiment, je les loue.

Как филин, сердце ухает в груди — Все ух да ух… Так в крест вбивают гвозди. Все пыл, все кровь — хоть душу изгвозди. Любимые, лишь вы меня не бросьте!

Qui, j'irai dans l'ombre terreuse О mort certaine, ainsi soit-il! Latin mortel, parole affreuse, Ibis, oiseau des bords du Nil.

И я сойду, в тумане зыблясь, В подземный мир — да будет так! И на латыни мертвой ибис Укажет мне мой путь во мрак.

Ce chérubin{Ce chérubin. — On distingue parmi les hiérarchies célestes, vouées au service et à la gloire de la divinité, des êtres aux formes inconnues et de la plus surprenante beauté. Les chérubins sont des bœufs ailés, mais aucunement monstrueux.} dit la louange Du paradis, où, près des anges, Nous revivrons, mes chers amis, Quand le bon Dieu l'aura permis.{Quand le bon Dieu I'aura permis. — Ceux qui s'exercent à la poésie ne recherchent et n'aiment rien autre que la perfection qui est Dieu lui-même. Et cette divine bonté, cette suprême perfection abandonneraient ceux dont la vie n'a eu pour but que de les découvrir et de les glorifier? Cela paraît impossible, et, à mon sens, les poètes ont le droit d'espérer après leur mort le bonheur perdurable que procure l'entière connaissance de Dieu, c'est-à-dire de la sublime beauté.}

Вот херувим, рожденный бездной:{Вот херувим, рожденный бездной… — В небесной иерархии существуют те, кто обречен служить божеству и восславлять его, а среди них встречаются создания невиданных форм и удивительной красоты. Херувимы — это крылатые быки, но вовсе не чудовища.} Друзья, он славит рай небесный, Где мы сойдемся наконец, Когда позволит нам Творец.{…Когда позволит нам Творец. — Те, кто занимается поэзией, не ищут и не любят ничего другого, кроме совершенства, которое само по себе есть Бог. Неужели же эта божественная красота, это высшее совершенство могут покинуть тех, целью жизни которых именно было их открыть и прославить? Такое представляется мне невозможным, и, по-моему, поэты имеют право надеяться на то, что после смерти обретут счастье, высшую красоту, к которой ведет лишь познание Бога.}