- Процессы глобализации берут свое начало в объединении государств Апеннинского полуострова в 14 веке. Первой тенденцией к укрупнению образований можно считать слияние под властью династии Амалунгов королевства Галлия и южных городов-государств. Началом процесса можно считать подписание договора о взаимной защите и беспошлинной торговле между Галлией и Флорентийской Республикой... - читает вслух Франческо. С выражением. Прескверным выражением. Потом отпущенный на свободу лист распечатки планирует по воздуху и падает на одеяло. - Дражайший мой Хуан Алваро, во-первых, это косноязычно. Во-вторых, вашими "можно считать" хоть дороги мости. А в-третьих, вам, вот именно вам попросту стыдно копировать предисловия к научно-популярным трудам, понимаете, да? Это не заданное вам эссе, это даже не реферат... это пошлая компиляция! Do you have no time to waste? Use the magic copy-paste!

- К тому же началом процесса, вообще-то, следует считать прекрасный летний день лет так на десять раньше названного вами срока, когда посланник Ромы, старой Ромы, папского владения, обратился к маршалу Аурелии с просьбой разыскать некоего гражданина Альбы. Согласитесь, это уже глобализация? - смеется Рауль. О чем это он? - Не понимаете? Действительно, стыдно. Покопайтесь в нашей локальной сети, у вас же стоит программа контекстного поиска. Вы там найдете подробнейшие мемуары того самого гражданина Альбы, непосредственного участника многих событий, о которых вы пишете. Чтение весьма увлекательное, хотя яда многовато.

- В адрес всех твоих предков, - кивает Франческо. - И виновника существования нашей династии заодно.

Предок самого Франческо, думает Алваро, был первостатейная размазня и ренегат. Едва из Галлии повеяло войной, как он помчался заключать договор о защите, чем сильно испортил равновесие на юге, открыл нараспашку границу и вообще сделал за Корво половину дела.

- Да, я не удивляюсь, что эти мемуары были найдены лет через сто. Уж больно хорошо были спрятаны. Я даже представить боюсь, что сделали бы предки и виновники с автором.

- Автор был бы в восторге от этих попыток... Дело, скорее, в специфике его прежних занятий. Не все данные разведки устаревают со временем. Алваро, не хлопайте так глазами. Мы дали вам информации в пять раз больше, чем нужно, чтобы найти документ и понять, о чем мы. Учитесь слушать и искать. А если не понимаете, о чем говорят, кивайте и многозначительно улыбайтесь. Можете вставлять реплики. О да, разумеется, да, несомненно, ну, еще бы, конечно, само собой... понимаете, да? Произведете приятное впечатление учтивого эрудированного молодого человека. Потом найдете сведения, разберетесь.

- Понимаю, да. - Алваро фыркает. Перебрасываются словами как тряпичными мячиками. Два клоуна. Тоже мне, урок светской беседы... интересно, если с ними так разговаривать, им понравится? Или немедленно поймают на незнании обсуждаемого предмета и загонят под плинтус?

- Кстати, сидеть вам пока никто не разрешал. Ложитесь или вставайте уж. - Рауль. Цербер одноглавый. Непонятно, о ком там шутил сеньор Франческо, но адские стражи среди предков де Сандовала точно были. Похоже, все старые европейские династии произошли не от людей. У кого кентавры, у кого церберы, а результат налицо: нормального человека эти порождения древней мифологии сводят с ума за... семь минут, смотрит на часы в углу экрана Алваро.

Де Сандовал сегодня превзошел сам себя: слепящая глаза ядовито-изумрудная рубаха и шорты до колен. Шорты явно сотворили из джинсов, кастрированных маникюрными ножницами. Операция проводилась с завязанными глазами. Интересно, это тоже добыто в модном салоне? Серфингист несчастный - доску, наверное, за дверью оставил, чтоб не дразниться; все равно завидно. А господин феодал - при полных доспехах, аж на пастора похож. Или на сороку - потому что пастор себе все сам покупает, а сорок одевает лично Господь Бог. Только настроение у феодала для сороки неподходящее. Чем это его так пришибло? Уж не рефератом точно...

- А это еще что такое? Рауль, взгляни-ка...

Чудовища смотрят на лист из середины. Алваро мысленно показывает обоим язык. Да, вступление он действительно передрал из нескольких найденных по первому же запросу книг. Писать совершенно необходимое предисловие не хотелось - что тут можно сказать? Ничего, так зачем же тратить время? А вот дальнейшие соображения были его собственными. Шли вразрез с прочитанным.

Франческо, как всегда, просматривает текст за неполную минуту, отдает листы Раулю. Тот читает медленнее, а по лицу можно понять больше. Озадаченность, возмущение, ирония... разочарование. А вот это неприятно.

- Алваро, - вздыхает Сфорца. - Это никуда не годится. Нет, не потому, что вы с щенячьим пылом бросились подгрызать устои представлений о героях прошлого. Устои выдержат, это не ножки стола, они прочнее, и взялись не на пустом месте, а точить зубы полезно. И не потому, что конспирология - только вульгарное подобие истории. Потому что вы ни черта не поняли в том, о чем взялись судить! Если бы из этого... труда, - Франческо забирает у де Сандовала свернутую трубочкой распечатку, помахивает ей. Сначала он говорил тихо, а теперь завелся, и его стало слишком много. Звонко, громко, напористо. - Если бы из этой инвективы торчали только уши личной неприязни, с вами можно было бы спорить. Оценки вещь изменчивая, причем в обе стороны. Вы могли бы даже убедить меня в том, что господин, являющийся предметом вашего труда, именно такая сволочь, как вы его описали. Но мало что вы судите о четырнадцатом веке с позиции моральных норм нашего девятнадцатого, что само по себе уже непростительно, когда речь идет об исторической работе, а не о беседе на пляже в компании таких же неразумных щенят - вы еще и не замечаете простейших вещей. Разводить конспирологию, не видя того, что на поверхности, это... я не знаю, как это назвать!

- Речь, достойная следующей сессии Совета. Какие образы, какие фигуры, - лениво аплодирует Рауль. - Оппонент повержен, втоптан и низведен. Алваро, вы низведены?

- Нет.

- А почему вы не повержены и не втоптаны? - ехидно продолжает директор школы.

- Потому что не услышал ничего, кроме... инвективы в свой адрес, - Алваро с радостью возвращает любимый Франческо зубодробительный оборот.

- Браво! Франческо, молодой человек совершенно прав. Так не объясняют. А уж понимание точно не приходит. Ты чего хочешь-то - отбить у него любой интерес к истории? Спасибо, над этим уже потрудилась его школа. - Цербер. Натуральный. Породистый, с клеймом и родословной. Зато господин Сфорца слегка притормаживает, и то радость.

- Эмм... - господин феодал корпорации, укушенный цербером коррекционной школы, ошеломленно встряхивает головой. - Да. Действительно. Извините, Алваро. Просто от вас я такого творения не ожидал. Считайте это комплиментом, что ли?.. Договорились, да? - Из левого глаза льются потоки страдания, раскаяния и жажды немедленного прощения. Правого не видно за челкой. К-комедианты...

- Если только комплиментом, гос... - о нет, сейчас начнется же. - Франческо. - Называть господина феодала по имени по-прежнему неловко. Феодал же кивает, поощряя достижение. Зачем ему это нужно?.. - И каких же простых вещей я не заметил?

- Алваро, вот смотрите. Сначала папское государство, а если точнее, полководец церкви, попробовал съесть все вокруг, да? Силой. И достаточно неплохо это получалось. Так прошло несколько лет, потом папа умер - и в результате ненавистное вам чудовище потерпело полное поражение на политическом фронте... В то время считалось, что силой обстоятельств, но, в принципе это бы случилось рано или поздно - идея церковного государства была совершенно бесперспективной, что у вас опять-таки не отражено, а ведь это была настоящая большая ошибка, пожалуй, единственная. Но нам сейчас важно не это. Негодяй, убийца и мясник низвергнут. Алваро, скажите, а что думали об этом завоеванные им города? Это ведь очень хорошо известно.

Алваро под грозным взглядом цербера укладывается, как велено докторами, на живот, проводит пальцем по сенсорному дисплею. Он лежит, а гости стоят, хотя в комнате есть два кресла. Вот вечно они ухитряются так расположиться, что думаешь не о деле, а о всякой ерунде. И... кажется, один из гостей не только задал вопрос, но и рассказал кое-что интересное о себе. А обдумать времени нет.

- Примерно то, что возопит половина Флориды и вообще страны.

- М-м... не думаю, что половина Флориды и вообще страны будет готова ради этого воевать, так что с интенсивностью вы ошиблись.

- За кого здесь только не воевали, - усмехается Алваро. - Это не значит, что они были приличными людьми.

- Здесь воюют те, у кого нет иного выхода, - сказал цербер. Причины отсутствия выхода он объяснять не станет. Скажет, что Алваро не маленький и видел достаточно.

- Ага, как же. Амнистию кто угодно может получить, а у нас же дефицит рабочей силы, как говорят нам по телевидению. Здесь воюют... - Юноша вспоминает ровесников, которых видел на базе. Смешно, год назад будущие бойцы "Черных Бригад" казались героями. Борцами за свободу. Настоящими людьми, в отличие от него самого, от городской тряпки. Очень многое просто не замечалось. - А города... ну да, они восставали. Вы правда думаете, что из-за доброты и порядочности... временного правителя?

- Нет. Нет, Алваро, нет. Подумайте. Подумайте, почему потом готовы были драться за одно имя, а несколько лет спустя так охотно подписывали соглашения с Галлией, бывшим смертельным врагом. Под честное слово негодяя, убийцы и мясника. Который их сначала брал с боя.

- Потому что выгодно. Уменьшить налоги, показательно повесить пару притеснителей. Голову посреди площади поставить - а сначала приказ дать всех напугать. Ура, добрый правитель!

- Не желаете видеть. Что из вышеперечисленного не делали другие? Да тот же Его Святейшество Юлий?

- Не убирали с дороги всех подряд. И не врали на каждом шагу.

- Не убирали? Молодой человек, вы заставляете меня поверить, что вы просто не читали ни единого источника... А если читали, вам должно быть стыдно.

- Почему я обязан верить всем этим источникам? Они точно так же трактуют события. Такая красивая картинка - герой, провозвестник объединения Европы, и коварные враги. Даже для пропаганды слишком глупо.

- Первоисточники, молодой человек. Первоисточники.

- Это кто именно?

- Я о современниках. И не о том, как они кого оценивали, но о том, что они описывали. О фактах.

- Я этих фактов набрал куда больше, чем хотел. - Школьная зарубежная история, описывавшая все это на страничку в хвалебных словах, нравилась Алваро куда больше. Ну да, красиво, объединители полуострова... Жалко, что тему нельзя было выбирать самому. - Да одной осады Фаэнцы хватит, чтобы все понять.

- Да, вы выбрали практически идеальный пример. Его хватит, чтобы все понять. И что же вы поняли?

- Что вашего героя-объединителя ничего, кроме выпендрежа... простите, славы никогда не интересовало. И делал он ее из чего угодно, по любой цене. Одни красивые жесты. Два раза можно было легко взять город - и что? Вот перебежчик к нему пришел, предложил открыть тайный ход - так что он? Из крутизны своей советом не воспользовался, перебежчика повесил. А что люди в городе голодают, ну разве сиятельные герцоги их считают?

- Алваро, - Рауль уже открыто смеется, - это была единственная осада того времени, о которой вы читали?

- Нет. - Не надо считать меня бестолочью, господин директор школы. - О других осадах и штурмах, в том числе под командованием того же самого господина Корво, я тоже читал. - И местами это было весьма неприятно. Слишком легко себе представить. - Форли, Капуя, Пергола... - улыбается Алваро. Собственное объяснение господина Корво, дескать, он не желал резни и разграбления города, было бы безупречно, если бы прочие города, которые не собирались сдаваться, не брали приступом без особой деликатности.

- А об осадах и штурмах... под другим командованием? За вычетом двух или трех фамилий?

- Заставить город сдаться - значит, сэкономить свою армию, вот и все. - То ли и впрямь такие наивные люди, то ли издеваются.

- Алваро, вы помните, как тогда обычно при осадах поступали с людьми, пытавшимися покинуть осажденный город?

Ну да, тех, кто уходил из Фаэнцы, по приказу господина объединителя кормили и отпускали на все четыре стороны. Потом, когда город был взят, позволили вернуться. Имущество вообще не тронули, то, что бомбардировка не попортила. Контрибуцию не взыскивали. Только власть сменили.

- Да у нас тут одна сволочь, Пелаэс звали, вообще компенсации за разрушенное выплачивала! - Этот разговор невозможно вести, когда лежишь и выворачиваешь голову, чтобы увидеть обоих собеседников.

И вообще невозможно вести. Извергов не переспоришь. У них безупречная складная картинка. Им никогда не приходилось сидеть под непрерывным обстрелом, думая только об одном: скорее бы кончилось. Неважно, чья возьмет. Лишь бы стрелять перестали. Им никогда не приходилось чинить поломанное, таскать с улицы обломки чьей-то мебели - на дрова, и надеяться, что власть уже установилась, что стрелять больше не будут. Надеяться и заклеивать свежевымытые окна крест-накрест.

- Да, пятьсот лет спустя, Алваро. Пятьсот лет спустя. А тогда... во время предыдущей осады той же Фаэнцы, лет за тридцать до того, всех захваченных за стенами горожан, без различия пола и возраста, калечили и отсылали обратно, чтобы семьям пришлось кормить беспомощных нахлебников. И человека, который это сделал, никому не пришло в голову осудить. Он не нарушил ни обычаев, ни законов. А за десять лет до того пойманным вражеским арбалетчикам пальцы рубили, чтобы не пользовались богомерзким оружием.

Ну да, думает Алваро, а если я скажу, что "а мог бы и искалечить" - это не аргумент, когда речь идет о таком из себя герое и создателе нового формата войны, то мне еще раз напомнят о моральных нормах века того и века этого. История - дурацкая наука. Нормы, нормы... все равно, что по понедельникам мерить расстояние в метрах, а по средам - в вилках.

- Я вообще-то хотел сказать, что Пелаэс что с компенсацией, что без - сволочь. Вы сами знаете. А тоже очень так... красиво проявлял доброту.

- Ваш Пелаэс был в первую очередь дураком. И бандитом. Как, впрочем, и большинство местных деятелей... Вы знаете, Алваро, - интересуется Рауль, - чем бандит отличается от политика?

- Маркой костюма, - вот пусть попробует опровергнуть.

- Ошибаетесь. Бандит - человек, который при помощи насилия заставляет вас отказаться от своей выгоды в пользу его собственной. И элемент насилия для него не менее важен, чем выгода. Обычно - более важен. Политик - это человек, который убеждает вас, что ваша выгода совпадает или совместима с его собственной. В том числе и при помощи насилия, если это самый эффективный способ. Из всех, с кем вы имели дело до того, как попали сюда, политиком был только сеньор Эулалио.

То-то вы от его политики поголовно за стволы схватились, усмехается про себя Алваро. Вместо дебатов по первому каналу. Главное, досочинив за меня, что меня обдурили и заслали - а я ведь объяснял же только что не на латыни. Но разве великий профессионал и выпускник новгородского филиала университета Максим Щербина поверит, что я все сделал сам, что "научить" и "заставить" - не одно и то же? А теперь мы с сеньором Эулалио оба - собственность корпорации, и наружу нам лучше не высовываться. Правда, и тут неплохо. Не считая режима, процедур и чертовых упражнений трижды в день под надзором врача и цербера сразу - тоже, между прочим, результат политики.

И к тому же глава корпорации сует нос в заданные в школе эссе... и говорит глупости.

- То есть, когда кто-то приходит в лавку и убеждает ее владельца, что ему выгодно платить ему за защиту, а иначе его сожгут вместе с лавкой парни из другой банды - это уже политика?

- О. Учитесь! - смеется феодал. - Если это и вправду так - это, возможно, ее начало.

- Приплыли, - улыбается Алваро. - Оказывается, наши рэкетиры - политические деятели. Предвестники прогрессивной политической системы. И судить их надо за политику.

- Если бы в вашей стране не было ничего другого - конечно же.

- Ну поскольку при вашем герое истории других не было... значит, невиновен. Но все равно - бандит, как вы мне только что убедительно доказали. И методы именно такие.

- Попытайтесь обосновать, - ну изверги же. И не знаешь, куда засунуть их Сократа и его методы.

- Очень просто. Вот у нас есть город, его поделили нескольких семей. Они берут дань, защищают - друг от друга. Одна семья решила расширить влияние. Предприимчивый сын этой семьи сделал свою бригаду - и начал. Приходит к одному, к другому - требует перейти под его руку. Кто согласен, тому меньше плата, а прикрытие лучше, еще денег на рост одолжат под маленький процент. А если три лавки на улице перешли, а четвертая не хочет - с хозяином сначала поговорят, а упрется, так сожгут. Остальные сделают выводы, что лучше добровольно. Если другая семья слабая, ее так и вовсе выдавить можно. Кто посильнее - ну там сестер замуж выдать. Узнаете?

- Конечно. В некотором смысле, Алваро, это все до сих пор происходит... ровно сейчас. Зачем, вы думаете, я сразу спросил вас о том, что случилось после крушения? Это и есть самое важное. Власть бандита рушится, как только у бандита кончается сила. А власть политика?

- Когда приходит более убедительный политик.

- Причем сила фактором будет вовсе не обязательно. Особенно, если люди успели понять, что их выгода и вправду лежит там, где им сказали. Именно поэтому, кстати, за какой-то чертой политического лидера нет смысла смещать или убивать.

- Это уже должна быть система, где появится преемник и будет делать то же самое. - Это мы уже усвоили, спасибо, уже давно. - И то не все понимают.

- Не все. Тогда - почти никто. Кстати, это одна из причин, по которой церковное государство было обречено с самого начала. Со сменой папы менялось не только политическое направление - это еще полбеды - менялись почти все группы заинтересованных лиц, начиналась новая дележка. А вот идея использовать соседнюю северную династию Амалунгов оказалась очень плодотворной. Все-таки преемственность.

- Да, - кивает Алваро. - Вам, наверное, такой династии очень не хватает, правда? Присягнул сеньору - и живи. А то развели тут Мировой Совет, право голоса...

- Какой способный молодой человек... когда думать себе труд дает, - радостно кивает сеньор Сфорца, только челка прыгает. - И существо наших нынешних проблем как на ладони.

- Что, и на вас нашелся свой папа Юлий? - Юноша этого совершенно не хочет. Банда безумных личностей ему нравится уже давно - и все преимущества, которые получают члены банды тоже. Но не поддеть господина феодала невозможно. Потому что Франческо это очень нравится. Алваро ему уже пять шпилек загнал глубже некуда, а Сфорца радуется так, будто на все свои деньги не в состоянии нанять пару шутов - феодал, называется.

- Да. И что самое грустное, оный коллективный папа совсем не понимает, что убивать нас бессмысленно, вернее, даже, контрпродуктивно.

- А вы его - первоисточниками. По лбу. Как меня. - Но это не шутка, осознает Алваро. Все всерьез. До сих пор только в воздухе что-то тревожное носилось, а теперь случилось. Вот почему господин Сфорца потратил почти час на дурацкую беседу об истории и методах. Ему нужно было что-то для себя. А коллективный папа у нас только один: Совет. И Франческо сейчас не то проговорился, не то и шел сюда с более интересным сообщением. В любом случае... - Мой сеньор, я рад вам служить!

Язык верным оруженосцам показывать не положено. Несолидно. На колено становиться - пока что быстро не выйдет, а изображать засыпающего страуса тоже несолидно. Так что хватит с господина феодала и словесного выражения.

- Тогда знакомьтесь с материалом... а то обидно будет. Как говорили на родине Джастины: что ты сделал для того, чтобы быть убитым в случае победы неприятеля?