Корпорацию лихорадит с вечера вторника до утра субботы. После того напряжение - хотя это еще как посмотреть, на вкус Габриэлы, так не напряжение, а нормальный рабочий режим, - идет на убыль. Первыми это ощущают, конечно, в сегменте обеспечения: меньше расход бумаги и картриджей, меньше вызовов в стиле "у меня все зависло-о-о!", сгоревших мониторов, разбитых ненароком стаканов и телефонов, закончившихся баллонов с питьевой водой; затем в секретариате - меньше звонков, писем, факсов, пакетов, посылок, визитов вне графика.

Потом начинают возвращаться ранее задействованные в "Шестой заповеди" сотрудники, получившие сутки на отдых и распоряжение приступить к выполнению обычных обязанностей. В здании службы безопасности становится как-то людно, суетливо и по коридорам веет восторженным корпоративным духом, который Габриэла терпеть не может: ура-ура, мы победили, мы круты, мы могучи. Кого именно победили, знают немногие, а те, кто действительно в курсе событий, понимают, что еще не победили: только первая волна прошла, а за ней - несколько месяцев кропотливой работы; а в Совете оклемаются после шока и начнут совать в колеса палки, бревна и целые фонарные столбы - чем дальше, тем усерднее.

Тем не менее, это результат, результат внушительный, и есть чем гордиться. Впрочем, Росси не особенно гордится - если только тем, что с ее стороны не было никаких накладок. Все, что бывший референт, а нынешний непонятно кто - преемник? - от нее просил, то и получал. Быстро, точно, качественно. Как в рекламе. Племянник может быть доволен, его соратнички - тоже.

И даже погода решила подыграть - после затяжной влажной жары пришел холодный фронт, температура снизилась до блаженных +28, чем местное население было глубоко огорчено, а неместное - искренне обрадовано.

Любимая племянница все-таки улетела, пусть и с задержкой на три дня. Не менее любимый племянник не наворотил лишнего - то ли Максим постоянно выкручивал ему руки правом "вето", то ли известия из госпиталя Святой Терезы благотворно влияли на настроение Франческо. С драгоценным для некоторых молодым человеком ничего слишком страшного не сделалось, хоть и должно было бы, по логике вещей. Но тут уж, видимо, дело не в логике, а в том, что слишком многие от всей души желали ему даже не выздоровления - чудесного исцеления, чем скорее, тем лучше. И в том, что Господь милостив к детям, пьяницам и дуракам, а юношу можно отнести как минимум к одной из категорий. Как минимум...

Теперь - время собирать камни, разбросанные щедро и широко, делать выводы, подсчитывать потери, учить уроки. Габриэла вытаскивает из стаканчика несколько фломастеров, выводит на распечатке цветные дуги: красную, зеленую, желтую, синюю...

В Совете знали про Клуб, и мы знали про Клуб... те, кто хотел знать, - думает она. Мы многое о нем знали, и мы даже пользовались плодами его фантазий, потому что общество, объединившее в себе не худшие умы планеты, дураков туда не брали никогда - не только вентиль для спускания пара, площадка для выгула недовольных. Это еще и питательная среда, где вызревают не худшие идеи, где четко и обоснованно формулируются предупреждения. И - они не в системе, они подчеркнуто и демонстративно нелегальны, независимы; хороший противовес. Был хороший противовес, да весь вышел.

До смычки с орденом иезуитов - или после? Это еще станет ясно, когда разберутся, кто именно и когда пошел кому навстречу, чья была инициатива. Может быть, и ордена. Они всегда питали нездоровое пристрастие к Терранове, и если в XVI веке были на редкость уместны, предотвратили множество неприятностей, то столетием позже зарвались и возжелали едва ли не править целым континентом. За что и получили по заслугам, а построенное при их участии простояло еще почти сто лет - и развалилось с треском, с кровью и грязью не без содействия тогдашнего вполне легального Радужного Клуба. Предшественники нынешних деятелей взяли себе на эмблему радугу, протестуя против "однотонной" политики Мирового Совета - и щедро проспонсировали развал империи.

Вот она, история вопроса за последние две сотни лет - краткое резюме, одна страница мелкого шрифта, белая бумага, черные буквы, цветные линии поверх... Габриэла водит красным фломастером взад и вперед. Крови было много, очень много.

Тогда Клубу больно надавали по рукам и загнали в подполье; впрочем, лет через двадцать заново подвели итоги и пришли к выводу, что империя рухнула бы так или иначе, в те же сроки, с теми же потерями, а позволь кто-нибудь Радужному Клубу завершить свою революцию, может, и грязи было бы меньше. Вынырнуть на поверхность все равно не разрешили, но принадлежность к организации преступлением считать перестали. Напрасно или нет?

Прошло еще сто лет - и вновь на арене Радужный Клуб... а заодно и иезуиты. Бедная Терранова, не дающая никому покоя три столетия подряд - все хотят строить здесь Города Солнца и прочую пакость, в которой нельзя жить... А до того, как моряки Ромы, а затем Аурелии и Толедо проложили пути в Терранову - можно было, что ли? Тоже нельзя; но иезуиты попытались выстроить рай на земле, Радужный Клуб попытался превратить получившийся из того рая ад хотя бы в чистилище... а результат - вон он, результат, Хуан Алваро Васкес семнадцати лет от роду. Поколения, десяток поколений таких Васкесов, Гомесов и Санчесов, готовых убиваться ради высоких идей... и убивать ради высоких идей. Эту заразу, эту дурную траву еще две сотни лет теперь выкорчевывать... Вырастили. Выстроили. Р-развели гадюшник!..

Габриэла смотрит на лист, потом комкает его и швыряет в урну.

Оказывается, телефон звонит - надо же было так задуматься.

- Франческо просит вас зайти к нему в кабинет, - сообщает секретарша. Как хорошо, что в трех стоящих рядом зданиях всего-то один Франческо, он же глава корпорации, а то девочка получила бы вполне заслуженный втык. Расслабились, дражайшие сотруднички? Напрасно вы это...

Интересно, зачем заходить? Версия первая - что-то особенно секретное. Версия вторая - кто-то особенно ценный, пойманный и доставленный только что.

А может быть?.. нет, слишком уж сумасшедшее предположение, господина Потрошителя мы поймаем только в одном случае: если он сам того захочет. Скорее же, его уже поймали свои, или он попросту застрелился - хотя едва ли, иезуитам не положено... или в некоторых случаях можно?

Сейчас я все увижу, думает Габриэла, сейчас я все увижу, разберусь, в чем дело... и если племяннику потребовалась какая-нибудь ерунда, то пусть пеняет на себя. Вот уйду в отставку - будете знать...

***

Как водится, как положено - самые бредовые и невероятные первые предположения оказываются наиболее верными и точными. В кабинете - миниатюрное столпотворение: здесь и де Сандовал с Фиц-Джеральд, и Анольери, и референт, разумеется; ну и сам владелец кабинета. Вся верхушка задействованных в операции... а Габриэлу, надо понимать, позвали сюда по-родственному. Полюбоваться.

По улицам иезуита водили...

В кабинете, невзирая на уличную прохладу, душно. Даже не душно, а висит то, что в книгах любят называть гнетущим молчанием. Оказывается, оно и впрямь может гнести. Ложиться на темечко тяжким грузом, могильной плитой - и прижимать к земле. Потому что на стуле в дальнем углу, как раз рядом с исчерканной в три слоя маркерной доской, сидит человек - свободно так сидит, руки не зафиксированы, вид преаккуратнейший - отутюженный костюм, свежая рубашка, галстук по последней орлеанской моде. Хорошо выглядит, элегантно, надо понимать, взяли его при попытке сесть на регулярный рейс, в бизнес-класс.

А не помяли потому, что не сопротивлялся, а не сопротивлялся - потому что не хотел, не имел ничего против. Действительно, есть на что посмотреть; но Джастина была права - не запомнишь, а, запомнив даже, не опишешь. Габриэле не нужны данные экспертизы, чтобы понять: пластическая операция. Эту неприметность долго, тщательно делали. Руками хирурга. И стоит это подороже, чем превратить десяток дурнушек в красавиц...

А на господина Потрошителя смотрят все присутствующие, внимательно так смотрят, и, кажется, никто не знает, с чего начинать разговор. Если его вообще нужно начинать... допрос-то ладно, с допросом и Максим справится, и Анольери; а вот разговор - ну всегда же так: кажется, только бы добраться до какой-нибудь очередной сволочи, и будешь трясти за грудки, и спрашивать - зачем, почему, и как только совести хватило... а оказываешься лицом к лицу, и сказать - нечего. Спросить - не о чем. Вытряхнуть, вывернуть наизнанку и пристрелить.

Человек на стуле еще раз медленно оглядел скульптурную группу "Руководство "Сфорца С.В.", рестийский филиал, версия облегченная, военная" и сказал:

- Может быть, у кого-нибудь есть вопросы?

По скульптурной группе прошло легкое шевеление.

Джастина, прикусив губу, созерцала не столько ценного пленника, сколько окружающих - она-то к манерам господина Потрошителя уже привыкла, а вот остальные... Впрочем, некоторые реагировали умеренно - и Максим, и Анольери; де Сандовал и вовсе не подавал признаков жизни - следовательно, бурно реагировал внутри себя. А вот за сменой выражений на лице Франческо следить было интересно.

Хорошо придавленное отвращение - так смотрят на уже прихлопнутое ядовитое насекомое, - постепенно сменялось любопытством... и очень специфического сорта восхищением. Так созерцают картину или здание, которое тебе крайне не нравится, но которому трудно отказать в совершенстве.

- У меня, - де Сандовал поднял руку, состроил лицо прилежного студента, который дорвался до возможности показаться на глаза обожаемому преподавателю. - Скажите, пожалуйста... - пауза, и представление не удалось, потому что мелкий хищник практически зарычал: - За каким чертом орден все это устроил?!

Человек на стуле слегка поднял брови. Видимо, вопрос показался ему странным. И то сказать, если считать "всем этим" последние события, то, похоже, орден этого никак и низачем не устраивал, а, наоборот, очень устроенному удивился.

- Потому что наиболее радикальная часть руководства приняла решение в этот раз не пытаться предотвратить кризис, а спровоцировать его и воспользоваться им.

- Какой именно кризис? - продолжает Рауль. Блаженны кроткие, думает Габриэла, ибо они воистину не видят и не понимают, что за кризисы могут ждать нас впереди. Впрочем, интереснее, что думает господин самозваный лектор.

- Вам, сожалению, предстоит с ним столкнуться в ближайшие несколько лет. Те меры, которые мы обсуждали с госпожой Фиц-Джеральд, в принципе, могли бы помочь... - человек на стуле улыбнулся. - Говоря о кризисе, я имею в виду не потерю цветов радуги. Мы имеем дело с проблемой, скорее, обратного свойства. В принципе, сторонникам разнообразия не на что жаловаться. Диверсификация происходит - только не вполне там, где они ее ожидают увидеть. Нация - далеко не единственная форма человеческого общежития. Как представитель классического позднефеодального структурного образования, я могу с ответственностью сказать, что ваше, г-н Сфорца, неофеодальное структурное образование выглядит исключительно убедительно и удовлетворяет всем критериям.

Габриэла повернулась к племяннику, который очень внимательно слушал лекцию, и, кажется, понимал ее лучше прочих. Но на последней фразе и он ошеломленно встряхнул головой, заправил половину челки за ухо и уставился на лектора взглядом... удава. Удава, гипнотизирующего другого удава, поскольку на кролика иезуит никак не походил. В руке Франческо плясал степлер.

- То есть, я по-вашему... феодал?

- Да, господин Сфорца. Можно сказать, эталонный образец.

Эталонный образец феодала посмотрел на увесистую железку в своей руке, примерился перед броском... но поставил все-таки степлер на стол. Громко так, с размаху. Как латной перчаткой лязгнул.

- Аргументируйте, пожалуйста, эту... новую и оригинальную точку зрения на мою персону.

Кажется, гостя это предложение позабавило.

- Скажите пожалуйста, господин Сфорца, на какие нормативные документы вы опирались, когда начали войну против Сообщества Иисуса? Перед кем вы будете в ней отчитываться? Как она скажется на финансовом и промышленном статусе компании? Чем руководствуются служащие "Сфорца С.В.", принимающие участие в боевых действиях?

Вы ведь наверняка знакомы с работами Маффезоли, он ваш соотечественник. "Создается впечатление, что современная гомогенная культура порождает все возрастающее множество небольших анклавов, основанных на полной взаимозависимости"... Господин Сфорца, вы действительно до сих пор считали, что управляете корпорацией?

- Пойдем по порядку. Вы задаете риторические вопросы, но я отвечу. Я действую на основании оккупационного законодательства и не выхожу за его рамки. Отчитываться я буду перед Мировым Советом Управления, перед каждой его комиссией и комитетом. Я знаком с работами Маффезоли. Господин... кстати, вы так и не представились, вы по-прежнему считаете, что я - тиран Флоресты, Флоренции и некоторых других территорий?

- Нет... тираном Флоресты вы никаким образом не являетесь. Вы являетесь тираном "Сфорца С.В." Вы можете называть меня Эулалио. Собственно, вы можете называть меня, как вам угодно.

По уже далеко не скульптурной группе еще раз прошло движение. Директора школы, уже начавшего подниматься, с одной стороны взяли за плечо - это Анольери, с другой - за хвост, это уже госпожа Фиц-Джеральд. Габриэла улыбнулась: наконец кто-то сообразил, для чего отращено это сомнительное украшение.

Франческо на добрую минуту уставился в стол. Странно, что закаленное стекло не пошло паутиной трещин. Должно было бы...

- Благодарю, вы развеяли мои сомнения. - На месте иезуита Габриэла задумалась бы, куда прятаться. До сих пор неясно было, идентичны ли друг другу похититель Джастины и наставник юного Васкеса... и это оставляло Потрошителю некоторый мизерный шанс на выживание. Теперь он сам свел этот шанс к нулю. - Что ж, продолжим нашу увлекательную лекцию, да? Итак, какую же связь вы видите между тем, что я - тиран корпорации... кстати, тут многие с вами согласятся... и грядущим кризисом?

- Я так и подумал... Вы позволите? - человек на стуле кивнул в сторону доски. Дождался ответного кивка, встал, аккуратно стер военную паутину, выбрал маркер. - В свое время Мировой Совет взял в союзники образования вроде вашего, резонно полагая, что сиюминутный и долгосрочный коммерческий интерес заставит вас поддерживать его против любого государства или группы государств. В результате, ситуация на сегодняшний день - такова. Вот схема управленческих и квазиуправленческих функций, которые в настоящий момент осуществляют корпорации. По всему миру.

Если мы воспользуемся очень грубым приближением, то получится, что корпоративные структуры примерно на две трети дублируют деятельность органов Мирового Совета... и являются для этого совета источником примерно трети доходов. Как долго может и будет продолжаться такое... положение вещей?

А теперь посмотрим, на каком фоне будет развиваться конфликт. - Маркер летал по доске. - Паниндийский союз. Африка. Восток. Терранова... вашими стараниями и стараниями ваших коллег демографическая ситуация выравнивается. Темпы прироста падают... но население еще растет - фаза расширения продолжается просто по инерции. Самостоятельного социального прогресса, заметим, не наблюдается. Фактически, социальную сферу движет технология. Соответственно, уровень самоорганизации - низкий. Образование за приростом пока не поспевает и не будет поспевать еще поколение. А потребности, заметим, формируются ожиданиями - на данном уровне совершенно невыполнимыми. Это сухой эвкалиптовый лес. Летом.

И между тем, структуры, удерживающие все это - чрезвычайно хрупки. Вы, полагаю, познакомились с серией мер, направленных непосредственно против Мирового Совета. Там нет ничего, выходящего за пределы возможностей вашей организации, взятой отдельно.

Вообще-то, ничего нового не сказано, думает Габриэла. Мы обо всем этом знаем - обо всем по отдельности, и работаем с каждым фактором... но "лектор" сложил их в единую мозаику, нет, не мозаику. Домик из спичек. Вытащи любую - и модель мировой экономики, политики и социологии рассыплется до основания.

И сделать это может - уже не с домиком, с планетой - действительно любая корпорация и любая организация уровня Клуба. А ведь мы не всем можем доверять, далеко не всем. В Терранове еще относительно тихо, в Африке было жарко. Сколько раз одна корпорация пыталась выбить другую с перспективной территории? Сколько раз пожар тушили только силовым решением Мирового Совета? А Совет, оказывается, так легко связать по рукам и ногам или попросту стереть в порошок...

- Во-первых, не только я готов финансировать Совет в качестве хотя бы третейского судьи, - улыбнулся Сфорца. - Это, знаете ли, удобно. Во-вторых, вы правы: структуры ненадежны. А теперь вопрос, который можно было бы задать юному Васкесу... но приходится - вам. Как человеку, очень хорошо знакомому с целями Сообщества, и до недавнего периода их разделявшему. Зачем же ломать? Строить и укреплять, конечно, затратнее...

- Незачем, конечно.- кивнул иезуит.- Когда мы разработали этот прогноз... в то время мы хотели остановить, а не спустить эту лавину. Так что мы даже познакомили с нашими выкладками, с частью этих выкладок, целый ряд лиц в Мировом Совете.

Он развел руками.

- Безрезультатно. Попытки задействовать национальные государственные структуры и хотя бы потянуть время... даже пятнадцать-двадцать лет отсрочки уже вынесли бы нас в более благоприятную демографическую ситуацию - тоже окончились, в общем, ничем. В процессе всей этой декламации в пустыне у группы аналитиков возникла идея - наглядно показать Совету всю опасность его нынешней политики. Показать, в основном, на информационном уровне, но, - лектор положил маркер, отряхнул с рукава невидимую пушинку, оперся ладонями на спинку стула... - в достаточно ясной и доходчивой форме.

- Сколько лет назад это выглядело так? - спросил Максим. - И кто решил перейти от демонстрации к уничтожению структуры Совета?

- Ответа на второй вопрос я не знаю. Четыре года назад проект выглядел именно так, как я только что описал. Примерно в это время внутри рабочей группы возникли трения между теми, кто считал, что операция должна носить чисто информационный характер, и теми, кто полагал необходимым ограниченное силовое воздействие. Вторая группа победила - в результате я стал провинциалом Флоресты и, естественно, потерял часть связей. О том, насколько радикально изменилась концепция, я узнал полтора месяца назад. Что и определило характер действий.

- В Сообществе инициатива тоже карается исполнением? - Габриэла обалдевает: оказывается, у верного соратника Анольери, который до сих пор скромно молчал и что-то черкал на бумажке, весьма интересный взгляд на вещи и обстановку внутри корпорации.

- Естественно, - радостно кивнул лектор. - Особенно в случаях, когда инициатива принимает достаточно резкие формы. Насколько я понимаю, мера моей тогдашней резкости не прошла незамеченной и выше. В результате, меня не информировали о перевороте специально, но и скрывать его от меня никто не счел нужным, я числился своим.

- Что же вас заставило устроить это демарш? - спрашивает Габриэла. Пожалуй, самый интересный вопрос. Остальное вполне понятно: начинается с аналитической справки и сугубо гипотетических мер, потом принимается умеренный план, потом в процессе его доводки заказчики радикализируются... и в результате в ход идет такое, от чего авторам первичной справки хочется стреляться, проклиная напоследок тот день, в который они вообще взялись описывать проблему. Но этот-то из радикалов. Интересно, что его могло так впечатлить...

Человек, позволивший называть себя как угодно, смотрит на нее с легким удивлением.

- Простите, госпожа Росси, но вы же, кажется, уже ознакомились со списком мероприятий, если я не ошибаюсь? И имели возможность прикинуть последствия. Собственно, и нынешняя ситуация оставляет желать лучшего, но хотя бы не ставит войну всех против всех на порядок дня... в актуальном виде.

- Давайте закончим с выяснением мотиваций, да? - Франческо обводит аудиторию скучающим взглядом. - Я только задам один вопрос... примерно на ту же тему. Что вам мешало действовать напрямую? Зачем вам нужны были две подряд акции... провокации? Со мной так сложно войти в контакт?

- Я не был уверен... - пожал плечами лектор. - Я не был настолько уверен, чтобы рисковать ситуацией. Сейчас вы для противников и союзников, особенно для союзников - человек, которого силой втолкнули в войну, ударив по самому ценному.

Габриэла передергивается, отворачивается. Метод ей знаком, подозрительно знаком... ее собственный метод. Как там сказал де Сандовал - "вы готовы лупить наотмашь". Неприятное зрелище. И очень интересно, кому на самом деле предназначается эта часть демонстрации...

- Вы не умеете обращаться с тиранами, - медленно цедит Франческо. - Ваша вторая акция... вы сильно рисковали. И еще сильнее рисковали, оказавшись здесь. У тиранов бывают прихоти и капризы, вы думали об этом?

- Да. Но я не думаю, что прихоть или каприз помешают вам взять то, что у меня есть... - и, видимо, это единственное, что важно.

Именно для этого он здесь и оказался, думает Росси. Ровно сегодня, когда силовая фаза окончилась и началась фаза аналитическая, попросту говоря - отделение зерен от плевел, агнцев от козлищ и непричастных от невиновных. Угадал со временем, попал в десятку. Просчитал динамику или просто почуял, что пора? В любом случае - хорошие мозги, впрочем, судя по повадке, он был преподавателем одного из университетов мирового уровня; там других не держат.

- У вас есть много больше, чем вы думаете. Точнее, я хочу гораздо большего, чем, по-вашему, можно у вас взять. Вы меня понимаете? - Габриэле очень не хотелось бы стоять на линии взгляда племянника, а уж если стоять, так спиной. Потому что выражение лица у него - жутковатое... чего он хочет-то? Печени живого иезуита, нашинкованной тонкими ломтиками? Даже можно понять, с чего такие страсти - но не слишком ли...

- Вполне. - Лицом к иезуиту тоже, впрочем, стоять не хочется. А хочется от этой спокойной доброжелательности куда-нибудь убежать. - К сожалению, информацию определенного рода трудно в одиночку перевести на... другой носитель без потерь и так, чтобы не пострадал уровень достоверности. Если бы не это, я, конечно, не стал бы, как вы выражаетесь, рисковать.

Да, думает Росси, постороннему, передавшему сведения, мы бы не поверили, а верификация была бы невозможна: чужая голова не дискета, туда все сведения не перепишешь. Действительно, на "другой носитель" кое-что не переводится. Годы, если не десятилетия накопленной информации. В то, что мы возьмем прямо с этого... носителя, мы поверим, а фармакология убедит окончательно. За этим он и пришел - чтобы погрешность при сортировке оказалась поменьше.

- Максим, когда будете получать информацию от этого носителя, извольте сделать так, чтобы с носителя и пылинки не упало. Любое воздействие я запрещаю. Только добровольное сотрудничество... с ним, я полагаю, проблем не будет.

Габриэла открывает рот, пытается что-то сказать, но раздается только изумленное "э-э-э?". У бывшего референта, судя по виду, на языке вертится куда больше слов, но, надо понимать, из того лексикона, что на лекции не употребляют. По крайней мере, вслух. А вот у де Сандовала опять ступор. Получается, как раз эти двое хотели печени иезуита - а Франческо показал им кукиш. Но - и правда, а какого ж черта?!

Племянник поворачивает голову и говорит - громко, на весь кабинет:

- Тетушка, я всю жизнь мечтал завести ручного скорпиона. Надеюсь, в тридцать пять лет я уже могу это себе позволить?

Firenze (ит.) и Floresta (исп.)

Конгрегация, прокуратор и адмонитор соответственно.