Домби присел на песок, чтобы немного отдохнуть. Он разулся, вытряхнул из сандалий песок, снова обул их и вздохнул. Все ему давалось с трудом, он даже наклониться как следует не мог, — таким толстячком был этот малыш.

— Чимииии! — крикнул Домби снова. И снова никто не откликнулся.

— Отзовись, Чими! — еще раз крикнул Домби. — Я знаю, что ты здесь, но прячешься от меня. Я уже полчаса зову тебя и знаю, что слышишь меня, но молчишь, потому что ты злюка!.. — Домби поднялся. — Нет, я уже не стану больше тебя звать, посмотрим, что ты будешь делать!..

— Ну ладно, что случилось? — вдруг выскочив откуда-то, спросил Чими. — Ты чего меня зовешь!

Домби перевел дух и снова спустился на пенек: наконец-то!

— Ты даже имени моего не можешь запомнить! — проквакал Чими. — Я же не Чими, а Чимижимичамижами!

— Не могу, — признался Домби. — Но и ты даже представить себе не можешь, до чего же ты мне нужен.

— Ой, так ли!? А ты кто такой?

— Да знаешь ты меня, знаешь… Когда-то я тебя спас.

— Не могу я помнить всех, кто меня спасал.

— Я Домби… Друг Димби.

— Домби? Да ведь ты совсем не такой, как он.

— Он похудее меня, а я почему-то похож на толстяка. Так ты не помнишь, как мы с осликом Мокси и Лисенком спасали тебя?

— Нет.

— Ты упал в бак.

— Нуу?!

— Через дырку… Ты хотел посмотреть, что там внутри.

— Ну?

— И упал.

— И что же?

— И мы тебе помогли выбраться. Наполнили бак водой и ты выскочил.

— Ну?

— Вот так мы спасли тебя.

— Почему?

— Как это почему?

— Ну чего ты от меня хочешь?

— Чтобы ты оказал мне услугу.

— Какую услугу?

— Ты прежде скажи — окажешь мне ее?

— Нет, ты прежде скажи, что это за услуга?

— Нет. Прежде ты мне скажешь, согласен ли.

— Не скажу.

— Тогда до свидания! — Домби сделал два шага и остановился. — А услуга была бы интересная. На первый взгляд — как будто бы пустяк, никакая не услуга, но когда подумаешь — довольно-таки интересная услуга… До свидания. — Домби сделал еще шажок. — Ты просто лопнешь от досады, когда поймешь, что это за услуга. Потому что, скорее, это я тебе окажу услугу, а не ты мне… До свидания.

— Послушай, неужели ты еще не понял, что я просто не способен ни на какие услуги? Ведь я же злой лягушонок, — сказал подойдя к нему, Чими.

— Ну да — знаю, но я хотел от тебя как раз злой услуги, на которую способно только злое животное!

— Да, но ведь я злющее животное.

— Вот такое-то мне и надо.

— Ну тогда это будет уже на услуга, а пакость.

— Верно!

Домби пошел дальше. Чимижимичамижами последовал за ним. Так и шли они — Домби впереди, лягушонок в пяти шагах от него. Домби остановился. Чимижимичамижами тоже. Домби пошел снова. Чимижимичамижами запрыгал за ним.

— Домби!

— Что?

— Ничего.

— Почему же? Что тебе?

— Ничего, ничего.

— Тогда зачем ты прыгаешь за мной?.. До свиданья.

— Подожди!

— Нет.

— Остановись!

— Нет!

— Пожалуйста, остановись же, наконец!

— Зачем?

— Хочу тебя спросить что-то.

Домби остановился. Чими допрыгал до него и остановился за его спиной. Домби не оборачивался. Но его никто ни о чем и не спрашивал. Домби молчал. Чими тоже. Время шло. Бежали секунды, минуты. Так прошел час. Домби уже окончательно рассердился и пошел своей дорогой.

— Хоть я и злой, но и ты упрямый, — сдался наконец Чими. — Скажи, что я должен сделать.

— Ты можешь хранить тайну?

— Нет.

— Тогда до свиданья!

— Но если речь идет о большой пакости, — смогу.

— Ты должен пообещать мне, что не скажешь об этом никому. Ни Димби, ни Мокси, ни даже Лисенку… Скажи, — можешь или не можешь дать мне такое обещание?

— Не могу.

— До свиданья.

— Домби, погоди!

— Что тебе?

— Обещаю!

— Что обещаешь?

— Ты ведь хотел… Ну, сделать услугу тебе.

— Когда?

— Сейчас.

— Ты с ума сошел. До свиданья.

— Домби, пожалуйста, позволь мне оказать тебе услугу. Любую, какую только ты захочешь — я сразу же сделаю. И тайну буду хранить и все. Прошу тебя, — позволь мне оказать тебе хорошую услугу.

— Нет, Чими, я предпочитаю найти для этого кого-нибудь другого.

— А мне вдруг так захотелось услужить тебе. Ведь я никогда еще не оказывал никому никаких услуг!

— Ну, хорошо, а что ты мне дашь за ту услугу, которую я позволю тебе оказать мне?

— Пуговку с двумя дырочками.

— А нет ли у тебя еще, с тремя дырочками!

— Нет.

— Ладно, давай эту.

Домби взял пуговку с двумя дырочками и положил ее в карман. Но тут же, словно, засомневавшись, вынул ее, хорошенько разглядел, сделал гримасу, снова положил пуговку в карман и наклонился к родничку, чтобы попить воды. Чимижимичамижами ждал. Домби напился, выпрямился и вытер губы.

— Чими, тебе известно, что Димби, Мокси и Лисенок всегда посмеиваются надо мной?

— Так вы же все — одна компания!.. Отчего же они посмеиваются над тобой?

— Я, мол, пугливый очень.

— Да вся ваша компания пугливая.

— Но они утверждают, что пугливее меня один только Мокси. И в самом деле, Чими, — не знаю, поверишь ли мне, — но как только случается что-то опасное, я всегда сразу же улепетываю следом за осликом. Как только мы чувствуем беду и даже когда ее еще наверняка не почувствовали, — мы уже в добром километре от нее. Не знаю, как это получается, но вылетаем оттуда, как из бутылки пробка.

— Ну, и вылетай себе.

— Да, но они смеются, потешаются надо мной.

— Так что же ты от меня хочешь?

— Как что? Разве ты не догадался?

— Не виляй? Сделать им пакость?

— Я хочу дать им урок.

— Ага!

— Хочу, чтобы кто-то всех нас напугал, — они убегут, а я останусь на месте и посмеюсь над ними.

— Ну и хитро же ты задумал, Домби!.. А что же должен сделать я?

— Вот ты и сделаешь это.

— Что?

— Напугаешь их.

— Я напугаю их? А как?

— Ты станешь привидением.

— Привидение м?!

Домби стал приглядываться к земле, словно бы искал землянику. Когда ему нечего было делать, он всегда искал в траве землянику, хотя никогда не находил ее. Но он слыхал, что многие ее находят, правда, в других местах.

— Так я должен вас как-то напугать, верно?

— Да, — сказал Домби. — Все испугаются и убегут, а я останусь и буду смеяться.

— И когда же это сделать?

— Сегодня вечером.

— Чудесная пакость! — потирая руки, воскликнул Чими. — Просто до смерти хочется учинить такую пакость!.. И где же мы это устроим?

— Знаешь, в лесу есть дом — он внутри сгорел, а снаружи остался целым?

— Знаю, знаю… Туристская база! Дело интересное — по дойдет… Ну и что?

— Что?.. Отправишься туда как только начнет смеркаться и подождешь нас там. Когда мы туда придем, ты явишься перед нами, как привидение. Ты знаешь, что это означает?

— Знаю. Сам увидишь! — потирая руки, сказал Чими.

— Покричишь что-нибудь, побранишься, а потом явишься. Все побегут, а я останусь и буду смеяться.

— Здорово! Все будет как надо! — продолжал, потирая руки, Чими. — Ох, когда же, наконец, стемнеет!.. Ну, и большую же я пакость сделаю!.. Все испугаются и убегут, а один ты, Домби, останешься и будешь смеяться.

— Представляешь, — они со страху помирать будут, а я — со смеху!

— Только поскорее бы стемнело!

— Стемнеет, будь спокоен. Вечер приходит всегда. Домби принялся объяснять Чими, что до сих пор обычно смеркалось, как по часам. Ведь каждый день начинается с рассвета и кончается вечером. Наступит вечер так: сначала опустятся сумерки, затем станет темнеть все больше и больше, пока не настанет полная темнота и тогда приходит пора привидений. Они появляются… Тут Чими перебил его и сказал, что ночью привидения не только появляются, но и становятся необыкновенно деятельными.

Оба посмеялись и расстались, поскольку к ним кто-то приближался.

А приближался Димби, который, поглядев на небо, решил, что дождя не будет. Когда Димби не было чем заняться, он обычно разглядывал небо, спрашивая себя будет дождь или нет, и всегда отвечал, что дождя не будет. Иногда, правда, вопреки его убеждению, дождь все же шел, — но какое это имеет значение!?

Димби остановился у родничка и поглядел на часы. Решил, что уже двадцать восемь часов, — ведь он совершенно не разбирался во времени! На самом же деле было только одиннадцать, — но какое это имеет значение!? Может быть, и пятьдесят восемь часов. Ну, и что из того? Час может быть какой угодно. Важно то, что время уже позднее — солнце поднялось вон уж как высоко, — а никого из их компании нет и ничего интересного с ними еще не приключилось. Димби наклонился к родничку, попил воды и, когда выпрямился, заметил неподалеку от себя Мокси.

— Эй, Мокси, ты где это околачиваешься? Я устал тебя ждать! — крикнул он.

— А который час? — спросил Мокси.

— Уже двадцать восемь!

— А во сколько мы условились встретиться?

— Не знаю.

— Тогда я в самом деле опоздал.

— И даже очень, откровенно говоря. А остальных и вовсе нет. Ты что делаешь?

— Ничего, — ответил Мокси. — Так и лопнуть от скуки можно, а Домби все нет.

— Я вот тоже думаю, — где может быть сейчас Домби, именно сейчас, когда мне так скучно, что просто не знаю, чем все это кончится.

— А Лисенок?

— Я его нынче и в глаза не видал.

— Я тоже, — сказал ослик. — Как раз перед тем, как увидел тебя, я хотел было идти его искать, но подумал и говорю себе: погоди, поищи сперва Димби или Домби. Нет, пожалуй, сперва я найду Домби. Потом спрашиваю себя: а почему бы тебе не найти сперва Димби? И отвечаю себе — Димби, наверное, там не будет, вот и поищи-ка сперва Домби. А после я сказал себе: в это время ни Димби, ни Домби не найдешь там. Что же до Лисенка, то и говорить нечего. Ладно, пошел я искать Лисенка в другом месте, но оказалось, что его и там нет. Тогда я решил, что стоит начать со второго места наших встреч, пошел вверх и вот — сам не знаю как — очутился здесь. А ты, оказывается, уже был тут и я просто ума не приложу, почему это я умудрился так опоздать, раз у нас не было точно определено время и место встречи.

— Но ведь скучно.

— То, что я говорю?

— Нет, вообще.

— Я иду и вдруг вижу — ты пьешь воду. Напоминаю себе: когда кто-нибудь пьет воду, — не говори ему ни добрый день, ни здравствуй, а молчи и жди, пока он не напьется. Я именно так и сделал: подождал, пока ты напился, поднялся, вытер губы — на это ушло не так уж много времени. И пока я соображал, что сказать тебе, ты вдруг заявляешь: «Эй, Мокси, ты где это околачиваешься? Я уже устал тебя ждать!»

— И это правда так было?

— Да.

— По всему видно, что сегодняшний день будет очень скучным. Что ты предлагаешь?

— Пойдем на другую полянку и поищем остальных, но прежде я хочу попить воды. Вот увидишь, — как только я начну пить, кто-нибудь меня испугает.

Мокси наклонился и принялся утолять одолевшую его жажду. Пил жадно и долго, но никто его так и не испугал.

— Ну вот! — подняв голову, недоуменно сказал Мокси. — Я так хотел пить и пил долго, но никто меня не испугал.

— Как только придет Лисенок, мы придумаем с ним какое-нибудь приключение, — ведь в последнее время мы живем скучнее камней.

— Да, верно, Димби, в последнее время мы что-то не можем ничего придумать. Который теперь час?

— Двадцать семь!

— Ох, и бежит же время!

— А помнишь, какие приключения бывали у нас?

— Жуть!

— Некоторые — действительно, были страшными.

— Ужас!

— А в последнее время, смотрю, что-то ничего интересного не происходит.

— Сегодня — погода как раз для купанья, — заметил Мокси. — Когда они придут, мы хорошенько искупаемся, поспим, а потом еще раз искупаемся и снова поспим — до самого вечера, когда уже ляжем спать официально.

— А когда же ты будешь пастись? — раздался вдруг голос Лисенка.

Димби и Мокси от неожиданности с трудом перевели дух.

— Аида! Пошли! — скомандовал Мокси.

— Куда? — спросил Лисенок.

— К реке, — предложил Димби.

— А как же Домби? — недоумевал Лисенок.

— Он найдет нас там, — успокоил его Мокси. — Домби всегда приходит туда. Я замечал это не раз — подождешь его там немного, и он является. Еще никогда не бывало, чтобы он не пришел.

Да, верно, — поддержал ослика Димби. — Однажды я даже сказал, что он не придет, а Домби все же пришел. Я заметил, что он всегда приходит туда. Иногда даже дважды в день. Не знаю, почему он так делает, но случается с ним это часто.

— Глупости! — сказал Мокси.

— Честное слово! — сказал Димби.

— Ничего подобного я не замечал, — сказал Мокси. — Замечал только, что один раз он является обязательно, но чтоб дважды — такого случая не знаю. Не может одно и то же животное или предмет являться дважды. Верно, Лисенок? Не знаю, как это может быть. Потому что животное — это же одно целое и если приходит, то приходит сразу, а не в два приема. Ведь, правда, Лисенок?

— Да, — подтвердил Лисенок.

— А я своими глазами видел, как он приходил дважды, — стоял на своем Димби. — И он еще заявил тогда, что вообще не придет, потому что ему нужно пойти к кому-то в другое место. А пришел дважды, потому что то другое место, где были те, к кому он должен был пойти, были как раз мы.

— Помню этот случай, — подтвердил Мокси. — Но почему — дважды?

— Как почему? — удивился Димби. — Один раз он пришел утром, а другой — после обеда.

— Да, но это не значит дважды.

— Значит! Ведь он же сказал, что вообще не придет.

— Ох, помру я от скуки! — пожаловался Лисенок. — Неужели так ничего и не случится в конце концов? Вот как сижу здесь, так и помру. А вдруг тогда и произойдет что-то важное. Да разве я знаю, что именно!? То ли среди бела дня опустится ночь, то ли случится землетрясение, то ли откуда-нибудь выскочит лев и спросит, как нас зовут?.. Ой, а это не Домби ли поет?

— Ага, это идет Домби! — сказал Димби.

— Добрый день! — крикнул приятелям Домби.

— Уж очень ты задержался, — сказал Мокси.

— Было, наверное, что-то интересное? — спросил Лисенок.

— Что-то интересное? Да нет, ничего интересного, — ответил Домби. — Куда пойдем?

— На речку.

Приятели отправились. По дороге Домби спросил, не слышал ли кто что-нибудь интересное. Лисенок, Димби и Мокси сказали, что не слышали. Тогда Домби бросил как бы невзначай, что он кое-что слышал, но не считает это интересным.

— Ну, тогда и не рассказывай, — заметил Лисенок.

— Все же…

— Помолчи, пожалуйста! — попросил Лисенок. Раз это не интересно, — зачем рассказывать. Мне и так уже тошно от скучищи.

— Все же…

— Лучше помолчим и будем идти своей дорогой.

— Ладно, — поморщившись, сказал Домби. — Поскольку…

— Хватит! — вмешался в разговор Мокси. — Будем идти молча.

— Рассказывали про туристскую базу, что… — не сдавался Домби.

Они шли гуськом по тропинке. Солнце поднялось уже совсем высоко, на ветвях блестела паутина и четверо друзей наклонялись, чтобы не порвать ее.

— Про туристскую базу рассказывали… — гнул свое Домби.

Он чувствовал, что в эдакую жару его никто не хочет слушать. Ведь каждый думал, что вот сейчас они выйдут к реке, прямо к Резедовому омуту.

— Про ту, что сгорела внутри…

В последнее время рыба так заполнила Резедовый омут, что для них просто не будет места, — думал каждый.

— … а снаружи совсем целая. Турбаза… — продолжал Домби.

— Форель стала очень нахальная, — заметил Лисенок.

— Надо будет сказать рыбам, чтобы они оставили нам не много места для купанья, — предложил Мокси.

— Так в этой турбазе, которая сгорела внутри, а снаружи осталась совсем целой — там только нет окон — говорят что там внутри, в комнатах…

— Скоро созреет лесной орех, — заметил Димби.

— Ничего подобного! — возразил ему Лисенок.

— Там появилось привидение.

— Вот увидишь, что они скоро созреют, — настаивал Димби.

— Когда сорвешь, сам убедишься, — стоял на своем Лисенок.

— Еще рановато, — вмешался в спор Мокси. — Я вчера еще сорвал орех и проверил.

— Внутри. Просто вот так и появилось. Самое обыкновенное привидение, — продолжал упрямо Домби.

— Внутри там ничего нет, — решительно сказал Лисенок.

— А вот, говорят там видели какое-то привидение.

По глянцевитой глади Резедового омута скользили несколько бабочек и стрекоза. Этот омут хорош был тем, что после полудня, когда наступает самая сильная жара, половина его оказывалась в тени деревьев и можно было плавать в прохладе. Мокси влез в воду первым, за ним последовал Лисенок, затем Домби; последним вошел Димби, который всегда позже всех заканчивал раздеваться, поскольку ему приходилось снимать еще и часы.

— В самом деле, здесь очень много форели, — заметил, плывя, Лисенок. — Да, придется этим рыбам сказать, чтобы половина их убралась отсюда куда-нибудь подальше.

— Так вот там теперь появляется какое-то привидение, — снова тянул свое Домби.

— Мы уже им сказали. Они пообещали убрать отсюда своих малышей, — сообщил Мокси, подплыв.

— Лучше было бы убраться отсюда взрослым — они занимают больше места, — сказал Лисенок. — А ты, Домби, о чем говоришь?

— О привидении.

— Да, но ведь малыши подрастут, — сказал Мокси. — Я заметил, что маленькие растут и становятся большими.

— В том доме появлялось какое-то привидение, — говорил Домби.

— В каком доме? — спросил Лисенок, продолжая плыть.

— Туристском.

— В сгоревшем?

— Да, — подтвердил Домби. — Болтают всякие глупости.

Лисенок, ведь и ты тоже считаешь, что привидений не существует, да?

— Безусловно, не существует.

— Но вот там какое-то существует. Оно появлялось уже не раз ночью.

— Чепуха!

— Не знаю, — так говорят.

— Кто говорит?

— Многие. Каждую ночь, мол, в сгоревшей турбазе появляется привидение.

— По-моему, — вмешался вдруг Мокси, — лучше прекратить этот разговор.

— Домби!

— Что, Лисенок?

— А ведь то, о чем ты говоришь, интересно!

— Ну что ты, Лисенок, ведь сам же сказал, что привидений нет! — воскликнул Димби.

— Вот именно поэтому! Давайте, ребята, докажем, что их нет и положим конец слухам, — предложил Лисенок.

Тут вдруг вскипел Мокси и накинулся сперва на Домби, допытываясь, неужели у него нет дел посерьезнее, чем талдычить про разные привидения при Лисенке. Вслед за тем он накинулся на Димби, и стал упрекать его за то, что он позволяет в своем присутствии вести подобные разговоры о привидениях. А под конец и на самого Лисенка. Мокси возмутился тем, что никто иной, как он сам, Лисенок, уверял: привидений нет. И не может быть. Это научный факт. В заключение Мокси, глядя Лисенку в глаза, крикнул:

— Так ты скажи напрямик — есть привидения или нет?

— Нет, — сказал Лисенок. — И вечером мы это докажем. С нетерпением жду, когда стемнеет. А не обратили ли вы на кое-что внимание?

— На что?! — в один голос воскликнули трое приятелей.

— Ведь это будет наше первое ночное приключение!.. Домби, скажи, что ты слышал.

— Когда я шел по тропинке, все животные разговаривали между собой о том, что в турбазе появилось привидение. Ну, самое что ни на есть обыкновенное ночное привидение из тех, которые существуют повсюду. Просто оно появлялось и его видели все, кто там бывал.

— Только и всего?

— Оно хихикало. Так говорят. Да, кто-то сказал еще, что оно взбиралось кому-то на спину, чтобы ехать верхом, но остальные не поверили.

— И что еще говорят?

— Что ему нравится душить. Сдавит горло и душит. Тут Мокси крикнул, что он сейчас же уйдет подальше от этих мест. И зачем только Лисенок всех уверял, будто привидений не существует, а теперь вот оказывается, что они есть да еще повсюду и забираются на спину, сдавливают горло, хихикают … и…

— Мокси! — прервал его Лисенок. — Привидения — это плод человеческой фантазии. Это выдумка. И вот, кто верит в привидения — дурак!

— А раз ты не дурак, — сказал Домби, — то, может, ты пойдешь сегодня вечером на турбазу?

— А почему бы нет?

— И подойдешь к ней совсем близко?

— Да.

— И внутрь войдешь? — удивился Димби.

— Войду и пробуду там сколько захочу!

— Ты с ума сошел! — воскликнул Мокси.

— Войду, постою там и выйду!

— Но мы-то не пойдем, — сказал Мокси, — так, что никто и не увидит, действительно ли ты вошел, и поэтому лучше тебе не ходить, раз никто тебя не увидит, потому что, когда ты вернешься, мы все равно тебе не поверим — ведь никто видеть тебя там не будет. Ты можешь сколько угодно рассказывать, что ты оттуда вернулся, но мы… Вот так… Верно, Димби?

— Что, Мокси? — не понял Димби.

— Ну то, что я ему сказал.

— А что ты ему сказал?

— Что не надо туда ходить.

— Ну да…

— И все-таки я пойду! — стоял на своем Лисенок. — Для меня главное — войти туда и постоять там в темноте. Если вообще привидения существуют, — то оно обязательно явится и докажет мне это. Верно, Димби?

— Конечно… Но и мы тоже можем пойти туда, только дойдем — самое большее — до полянки перед турбазой. Чтобы увидеть, как ты войдешь в дом.

— Это самое большее. Дальше — хоть убей меня — не смогу! — сказал Мокси. — Самое большее — до полянки, чтобы убедиться, что ты вошел. Потому что мне страшно, — пони маете? Я вам уже тысячу раз говорил — не хочу, чтобы мне было страшно, а мне страшно.

— Потому что ты себе не внушаешь.

— Что?

— Надо себе внушать какую-нибудь мысль, — начал объяснять ему Лисенок. — Какую-нибудь мысль, которая была бы противоположной страху. Например, если непрерывно повторять: «мне не страшно», то обязательно свыкнешься с мыслью, что не страшно и действительно не будешь чувствовать страха.

— Ну, хорошо! А сколько раз?

— Очень много раз… Если вы начнете сейчас, то надо повторять это до самого вечера. А когда наступит вечер, у вас уже не будет никакого страха. Вы даже войдете вместе со мной в дом.

И тотчас же все четверо стали без конца повторять: «Мне не страшно, мне не страшно, мне не страшно, мне не страшно, мне не страшно, мне не страшно». Они купались в реке и твердили: «Мне не страшно». Лежали на солнышке, — «Мне не страшно». Снова купались — «Мне не страшно». Пошли по тропинке — «Мне не страшно, мне не страшно». Обедали — «Мне не страшно». Улеглись на полянке — «Мне не страшно». Заснули. Ничего. Ни звука. Проснулись. «Мне не страшно». Вернулись к речке. «Мне не страшно, мне не страшно». Искупались. «Мне не страшно». Всю вторую половину дня твердили: «Мне не страшно», до самого захода солнца. «Мне не страшно, мне не страшно»…

— А не слишком ли много это — а, Лисенок? Непрерывно одно и то же.

— Ну и что — зато исчезает страх. А тот, кто не чувствует страха, — счастливчик. Может быть, самые счастливые те люди, животные, вообще всякие существа, которые не чувствуют страха — бесстрашные.

— Ненавижу, когда мне страшно, — признался Мокси. — Как только перестану чувствовать страх, — я стану самым счастливым существом на свете!

Друзья отправились на турбазу. «Мне не страшно», — твердили они по дороге. Но вскоре остановились. «Мне не страшно, мне не страшно». «Потому что мне не страшно», как же можно не остановиться, — думал каждый, — мне же не страшно, мне же не страшно… Как красиво пляшут белочки… «Мне не страшно»… на деревьях! «Мне не страшно». И в траве. «Мне не страшно». И опять на деревьях. «Мне не страшно». Грациозно пляшут… Какие у них ритмичные движения, как вертятся они на ветках, как обрушиваются водопадом на траву и словно дым поднимаются к листве, незаметно пробираются позади стволов и вдруг появляются снова. Белочки и хвосты, хвосты и белочки; невозможно разобрать, где начинается одно и где другое, что именно первое и что второе… и все это расцвечено отблесками солнечного заката, пробивающегося сквозь облака. А, может быть, эти плясуньи забираются в само солнце, а затем выходят из него? Потому что они становятся все краснее, совсем красными — солнце ведь заходит — и прыгают, как язычки пламени. А как только угаснет последний луч солнца, беличий ансамбль отправится на боковую — будет спать до утра.

Лисенок, Димби и Домби вздохнули. Мокси продолжал глазеть, разинув рот.

— Закрой рот! — напомнил ему Лисенок. Раздался скрип затворяемого шкафа.

— Как много красивого на свете! — со вздохом сказал Мок си. — Какое искусство!.. А мы направляемся к каким-то при видениям!..

Они снова пошли. «Мне не страшно, мне не страшно». Стемнело. «Мне не страшно, мне не страшно».

Позади их кто-то зловеще захихикал. Все пустились бежать в установленном порядке: впереди Мокси, за ним Домби, потом Димби и последним Лисенок; он, правда, мог бы в два счета всех обогнать, но стыдился показать себя трусишкой.

— Ну, и смеху же будет сегодня ночью! — крикнул им вслед, снова захихикав, Чими и выскочил из-за куста.

Когда приятели, добежав до бака, остановились, Лисенок сказал, что они вовсе не испугались, а так получилось от неожиданности. И все единодушно согласились с этим. Один только Мокси пожелал узнать, что же это была за птица, у которой такой противный голос. Димби принялся объяснять ему: птицы, мол, бывают самые разные — их ведь очень много, — и некоторые по вечерам хихикают. Вот так: и Димби принялся хихикать. К нему присоединился Лисенок. И получилось такое хихиканье, что ого-го! Мокси воспользовался общим оживлением и лягнул бак. Когда ослик видел этот бак, он всегда лягал его, потому что он напоминал ему об этом паршивце Чими.

— И чего только мы не делали с этим баком, — заметил с гордостью Лисенок. — Однажды даже помогли выбраться с его дна лягушонку Чимижимичамижами.

— Которого я ненавижу и тайно и явно, — сказал Мокси и вторично лягнул бак.

Они отдышались. «Мне не страшно, мне не страшно». Огляделись. «Мне не страшно, мне не страшно».

— Вот видите, — мне не страшно, мне не страшно, — видите, как помогает самовнушение! Мне не страшно, мне не страшно! — сказал Лисенок.

— В самом деле, — мне не страшно, мне не страшно, — вежливо ответил Димби.

— А у меня чувство страха совсем исчезло, — признался Домби.

— О! Это меня особенно удивляет, Домби! Мне не страшно, мне не страшно, — заявил Мокси.

— Почему? Все на свете — мне не страшно, мне не страшно, — меняется… Мне не страшно, мне не страшно, — возразил Домби.

— Нет, ты меня просто удивляешь — мне не страшно, мне не страшно, — сказал Мокси и зашагал дальше вместе со всей компанией.

Чтобы выйти на Самую большую поляну, им пришлось пересечь лес. Становилось все темнее и темнее. Самая большая поляна, куда эта четверка приходила редко, показалась им сейчас еще больше. В самом конце ее стояло здание. Это и была туристская база. То есть была когда-то. Но однажды ночью там возник пожар и внутри все выгорело. Сейчас в глубине поляны высился лишь каменный остов дома, и зловеще зияли чернотой оконные проемы.

Все молчали. Они не первый раз видели турбазу, но прежде обычно проходили мимо нее и шли дальше; у них просто не было возможности уделять ей внимание и время — так были они заняты своими приключениями и купаньем в реке. Да и помимо всего прочего, она казалась им совсем не интересной. А Димби даже сказал как-то, что если забраться туда внутрь, то испачкаешься там весь сажей.

Они продолжали стоять и разглядывать сгоревшую турбазу. Мокси вдруг насторожил левое ухо.

— Что такое? — спросил его Лисенок.

— Ничего, — ответил Мокси.

Они смотрели на турбазу и каждый повторял про себя: «Мне не страшно, мне не страшно». На самом верху каменных стен, где когда-то была крыша, теперь росла трава. Но надо всем тем высоко поднимался куст терна. Как же это он туда забрался, негодник? Как укоренился? И в чем?

— Самый обыкновенный сгоревший дом с терном, — произнес Лисенок. — Вместо крыши — терновый куст! Пойдем! А то совсем стемнеет, и мы не увидим расположения комнат. Просто не будем знать, куда надо входить.

— Входить будешь ты, — сказал Мокси. — А к буду стоять тут. Ясно тебе?

— Но почему же? — как будто удивившись, заметил Лисенок.

— Потому что мне страшно… Вот поэтому! Мы будем стоять здесь и смотреть, как ты войдешь внутрь и тогда поверим тебе. Если захочешь — подзовешь нас и скажешь, есть там привидение или его нет. Верно, Домби?

Домби не ответил.

Остальные трое уставились на него.

— Домби, верно я говорю? — повторил Мокси. Домби, который в подобных случаях всегда поддерживал его и охотно поддакивал, сейчас продолжал молчать.

— Домби, разве ты не слышишь, что я тебе говорю?

— Слышу.

— Тогда почему же ты молчишь, как пень?.. Ребята, я предлагаю подождать тут. Если привидения действительно существуют, они появятся т а м и мы их увидим. Если они направятся к нам, то пока они пересекут поляну, я уже буду у себя дома. Ведь так, Домби, да?

Домби молчал.

— Привидений придумали дураки, — поторопился высказаться Лисенок. Я для того и привел вас сюда, чтобы доказать вам это. Мы заночуем в доме и окончательно убедимся, что привидений не существует.

— Нет! Нет!

— Мокси, но ведь нам всем так хочется приключений!

— Да разве это приключение, Лисенок? Это же самый что ни на есть ужас! У меня уже здесь трясутся ноги. Глядите, как стемнело!

— Мы же говорили, что это будет наше первое ночное приключение! Такого у нас еще не было.

— Ну, и влип же я! — пробормотал Мокси, который уже не слушал никого. — Теперь, когда стало так темно, — я — хоть убей меня — не смогу вернуться домой — ведь придется идти одному через лес. Домби, пойдем отсюда!

— Что?.. А зачем?.. Нет, надо посмотреть, есть привидение или нет.

— Домби, ты мне нравишься, черт побери! — Лисенок похлопал приятеля по спине. — Что с тобой случилось? Ты меня прямо-таки удивляешь!

— Да ничего особенного. Просто мне что-то подсказывает, что привидения нет, — сказал Домби.

— Браво, Домби! Молодец! — воскликнул Лисенок. — Друзья, кто пойдет со мной?

— Я! — крикнул Домби.

Вот это да! С такой неожиданностью Лисенок столкнулся впервые. Прищурив глаза и отступив в сторонку, он стал оглядывать добровольца, а Мокси и Димби подошли к Домби вплотную и даже стали ощупывать его.

— Нет, это в самом деле Домби, — доложил Мокси. — Только он, мне кажется, малость спятил… А как же тогда я?.. Димби, ну хоть бы ты остался со мной. Останешься, да?

— Не могу, Мокси. Это невозможно, раз идет Домби.

— Ну, а кто будет со мною? — недоумевал Мокси. — Я же не могу остаться один.

— Сможешь, — усмехнулся Лисенок. — Ведь ты же будешь далеко от турбазы. Аида, пошли!

Мокси стал перед ними, преградив им путь, и принялся умолять, чтобы хоть кто-нибудь остался с ним, но все трое обошли его и направились к турбазе.

Не теряя все же надежды, ослик побрел следом за ними; он продолжал просить их, но тщетно. Тогда, под конец, он сказал им что-то в этом роде: «Вы с ума сошли! Да знаете ли вы куда идете? К привидениям вы идете! Они существуют, и Лисенок нас обманывает, когда говорит, что их нет. Спросите кого угодно, даже самого маленького ребенка, и вам скажут, что на свете полно привидений, а вот такие заброшенные дома просто кишат ими! От подвала до чердака, вон до того тернового куста — там всюду привидения. Они вскакивают на спину, сжимают горло, хохочут, хихикают… Лисенок, Лисеночек, друг мой, — остановись и послушай, что я тебе скажу… У-уу! Злюка, ты самый страшный злюка, потому что довел нас до самой страшной беды!..»

Двор бывшей турбазы густо зарос травой, крапивой, бузиной. Стены, выгоревшего внутри здания обвивали разные растения, — казалось, они хотели скрыть останки дома от внешнего мира и предоставить их таинственным обитателям. Лисенок вдруг вздрогнул и остановился. Почувствовал, как дрожит прижавшийся к нему Домби.

— Что такое?! — испуганно шепнул ему на ухо Домби.

— Вон в том окне что-то светится. Или мне так кажется?

— Светится, — тихонько подтвердил тот, кто затеял это ночное приключение. Домби уже дрогнул и готов был не толь ко убежать, но даже признаться в своей затее. — Что же это светится, Лисенок? Ну, скажи, что светится?!

— А-а, я понял, Домби… Спокойно! Просто в этой части дома нет задней стены и потому…

К ним подошли остальные.

— Там кто-то есть, — прошептал Димби. — Что это светится в окне?

— Вечерняя звезда, — шепотом ответил ему Лисенок. — Забралась в окно… Внимание, первыми идем мы с Домби, а потом вы.

Оба поднялись на пять ступенек и оказались на цементной площадке. За нею чернел главный вход. Лисенок заглянул в него.

— Домби, — шепнул Лисенок, — если привидения действительно существуют, — то здесь самое подходящее для них место. Тут есть ямы, ниши, сгоревшие двери и много лестниц, а под лестницами — достаточно пустого пространства. Привидения тут могут даже устраивать свои съезды.

— Не говори так — ты же меня пугаешь, — попросил его Домби.

— Что он сказал? — тихонько спросил Мокси.

— Вы почему не ждете во дворе?! — удивился Лисенок.

— Лучше быть всем вместе, — сказал Мокси. — Уже пришло время идти гуртом. В таких местах ходить надо только группой. И держаться друг за друга.

— Мокси, не ставь себя в глупое положение! Неужели ты думаешь, что те, кого ты так боишься, действительно существуют?

— По этому вопросу лучше не высказываться. Помолчим. — Почему ты шепчешь?

— Из деликатности… Не понимаете разве, что я весь дрожу?

— Да ведь ты дрожишь при каждом нашем приключении! — рассмеялся Домби.

— И это говоришь ты, Домби?!

— Я.

— А ты слышишь, что говоришь? Ведь если меня нет, — первое место по страху принадлежит тебе!

— Опять шепчешь, Мокси, опять шепчешь! — крикнул Домби. — Зачем шепчешь, а? Боишься? — Голос его гулко разнесся по зданию. — Привидения, где вы? Почему медлите? Разве вы не видите, что мы вас ждем?

— Домби, тише! — попросил Мокси. — Мы понимаем, что тебе не страшно.

— Но почему тише?

— Потому что в турбазе положено сохранять тишину.

— Ойларипииии! — крикнул Домби.

— Домби, что с тобой?

— Мне просто весело! — Домби поднял голову и крикнул в сторону чердака: — Привидениеее, да придешь ли ты, на конец?!

— Приду, приду! — ответил какой-то голос.

На минуту наступила мертвая тишина. Но затем ее нарушил Мокси. Он хотел знать лишь одно — действительно ли кто-то ответил на заданный Домби вопрос.

— Я спрашиваю, — снова заговорил он, — слышали вы или не слышали?

— Лично я слышал, — признался Димби.

— Хочу знать, что скажет Лисенок.

— Пожалуй, тут что-то такое есть, — подтвердил и Лисе нок.

— Какое «что-то такое»? — настаивал Мокси.

— Кто-то действительно отозвался. Ответил на вопрос.

— Ах, так! Кто-то ответил, — сказал Мокси. — А разве может ответить кто-то, если он не существует?.. Может ли из ничего стать что-то?

— Почему же из ничего?

— Потому что вы постоянно твердите, что привидений не существует, что все это выдумка, ничто. Ну, скажи, ты говорил это?

— Говорил.

— Тогда кто же сказал «приду»? Кто ответил? Разве может ничто ответить?.. Предлагаю поскорее улепетывать отсюда!

— Не знаю, — вздохнув, сказал Лисенок. — Мне все больше кажется, что мы ошиблись.

— В чем?

— Нам это показалось. Обман слуха. Когда напрягаешься и хочешь что-то услышать, то обязательно услышишь…

— Нет. Неверно! Мы действительно слышали чей-то голос… Ведь это так, Домби?

— Не знаю.

— Ах, так!.. Слушай, с тобой что-то происходит… Лисенок, с нашим Домби что-то происходит.

— Видишь ли, тут ты может и прав, — согласился Лисе нок. — Но, уверяю тебя, внушение — это страшная штука. Мы его испытываем уже второй раз.

— То, что мы слышали, — это голос привидения, и я предлагаю немедленно уматываться отсюда, пока еще есть время! Понятно?

— Ладно, — сдался Лисенок. — Но прежде чем уйти, мы еще раз проверим. Домби, вызови его еще раз!

— Привидение! — снова крикнул Домби. — Придешь ли ты, наконец?

Тишина. Ничего и никого.

— Ну, вот видишь, Мокси? Слушай меня и никогда не ошибешься. Привидения — это чистая выдумка, потому что, если бы они существовали, то должны были бы из чего-то состоять. Вот так. Ну, а если они из чего-то состоят, то это уже не при видения, потому что привидения ни из чего не состоят. Они — пустое пространство, сквозь них можно пройти, на ощупь они не ощущаются, — кажется, что просто щупаешь воздух. А все, что состоит из воздуха — это плод нашего воображения. Ничто не может состоять из воздуха.

— А вода?

У Лисенка даже челюсть отвисла от неожиданности, но никто этого не заметил в темноте.

— Вода, Мокси, плод не воображения, а химической ре акции.

— Тогда и привидения — плод химической реакции!

— Мокси, пойми же, мы в своем воображении видим иногда то, что хотим увидеть. Невозможно услышать голос привидения. Дураки считают, что привидение ни из чего не со стоит, а как же может ничто — один воздух — заговорить? Ну, скажи, может воздух заговорить?

— Но мы же все тут слышали, что оно заговорило.

— Заговорило наше воображение. А если кто-то заговорит на самом деле, то это может быть только кто-то, нечто живое, какое-то существо, а не привидение! — Лисенок крикнул изо всех сил: — Привидение, да придешь ли ты сюда, наконец?!

Тишина.

— Ты самое глупое привидение на свете! — продолжал Лисенок.

Молчание.

— Ты типичное тупоголовое привидение! Тишина. Ничего, ни звука.

— Итак, ребята, мы слышали что-нибудь? — спросил Лисе нок.

— Мы слышали ничто! — сказал Домби и засмеялся; все удивились, а Лисенок особенно. — Или, иначе говоря, мы слышали тишину, — заключил Домби.

— Ох!.. Ну, хорошо, вы меня убедили, — сдался Мокси. — А что теперь? Так и будем стоять на этом проклятом месте?

— Да, — сказал Лисенок. — Хочу окончательно убедить вас, что привидений не существует.

— А даже если и есть, то разве они станут искать тебя в каких-то развалинах… Давайте-ка уберемся поскорее отсюда! — настаивал Мокси.

— Если ты хоть сколько-нибудь разбираешься в привидениях, то должен знать, что живут они именно в развалинах.

— Ну и что? До утра их ждать, да?

— Нет, зачем же? Привидения приходят в полночь.

— И мы будем дожидаться, пока у них появится настроение придти к нам? А что мы от этого выгадаем?

— Мокси, да ведь ты так ничего и не понял!.. Мы уже завтра рассеем глупые слухи. И каждый поймет, что привидений нет.

— И у нас действительно будет приключение! — заметил Домби.

— Так будем ждать?

— А почему бы нет?

— Хорошенькое приключение — кругом темнота и скучища!..

— Тогда давайте споем! — предложил Домби.

— И попляшем!

Они запели, заплясали: «Ринги-ринги-ринги-рае, наш петух на трубе играет! Чужой его прогоняет, а сам вовсю уплетает шоколадку, мармеладку, пряничек, клубничку, лимонную водичку»… Эх, до чего же хорошо петь и плясать! «Ринги-ринги-рае, наш петух играет! Чужой его прогоняет, а сам уплетает…»

— Стоп!

— Кто крикнул «стоп»? — спросил Домби.

— Я! — сказал Димби.

— Зачем?

— Тут что-то происходит!

— Что именно?

— Как — что? Разве вы не заметили?

— Чего не заметили?

— И ты, Лисенок, ничего не заметил?

— Нет, Димби. А что такое?

— Вот это да! — удивленно воскликнул Димби и принялся считать: — Раз, два, три, четыре… Значит, нас четверо!

— Нас всегда столько.

— Да, но одно время нас было не четверо, а пятеро. А вы этого не заметили, выходит?

Все замерли. И в тишине раздался голос Лисенка:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, — многозначительно прошептал Димби, — что минуту назад среди нас был еще кто-то. Какое-то незнакомое существо. Закутанное.

— Во что?

— Во что-то белое. Оно плясало вместе с нами.

— И пело?

— Рука у него была маленькая.

— А оно пело?

— И холодная.

— Откуда ты знаешь?

— Оно ухватилось за меня.

— И пело?

— Плясало.

— Но не пело?

— В том-то и дело, что пело.

— Визгливо, да?

— Да.

— И мне тоже показалось что-то вроде этого, — признался Лисенок.

— Но мне-то не показалось, а я его видел и слышал, даже дотрагивался до его руки. Ведь оно, когда плясало, держалось за меня, — заверил Димби.

Мокси тут же заявил, что не знает ничего страшнее, чем то, когда четверо пляшут в темноте и вдруг на какое-то время их становится пять, а потом снова они превращаются в четверых. Он считает, что нет ничего более зловещего, чем когда поют четверо и вдруг какое-то время они поют уже пятью голосами, а когда догадываются об этом, — то их снова становится четверо. Кроме того, рука у этого неизвестного Нечто — маленькая и холодная. Холодная рука — признак опасного характера. Мокси опять призвал сразу же смываться отсюда, потому что Лисенок снова сумел подбить их на опасное приключение, где будет много страха и абсолютно никакого смеха.

Затем Димби заверил своих приятелей, что своими глазами видел, как таинственное существо включилось в их хоровод, а затем также легко и незаметно выскользнуло из него и исчезло неизвестно куда.

— Одной рукой оно держалось за мою руку, а другой за руку Домби — заключил Димби.

— Домби, это верно? — глядя ему в лицо, спросил Лисенок, но в темноте так ничего и не смог на нем прочитать.

— Было очень интересно! — весело сказал Домби. — Попляшем еще! Может, оно придет еще раз!..

Они взялись за руки и запели, но никто не сделал ни шажка. Стояли, пели и считали-пересчитывали в уме сколько их. Пели вяло, трудно было даже разобрать, что именно они пели.

— Друзья, пляшите! Мокси, ты почему не поешь?

— Не могу, Лисенок. Я считаю.

— Ну, и до скольких ты сосчитал?

— До двух. Считать дальше мне просто страшно.

— Но ты же видишь, что нас четверо!

— Ну и что…

Они снова заплясали и запели уже поскладнее. Время шло, а пятый все еще не появлялся, чтобы доказать свое существование.

«Вот это здорово! Оказывается, с помощью самовнушения можно видеть и слушать то, что тебе хочется! — думал удивленно Лисенок. — Но вот смелость Домби у меня не выходит из головы. Подумать только — Домби стал даже смелее меня. Что с ним случилось?..» Лисенок наблюдал за своими друзьями, которых он притащил в темноте сюда, в развалины, — они пели и плясали «ринги-ринги-рае», дожидаясь полуночи, чтобы положить конец нелепому слуху. Но удается ли ИМ это сделать? Действительно ли привидения не существуют? Он часто задавал себе этот вопрос и уверенно отвечал, что не существуют, и все же… Нет, не привидение, а Домби — загадка этого приключения. Почему? Что заставило его так смело себя вести?

— Хватит! Остановимся, — неожиданно предложил Домби.

— Почему? — захотел выяснить у него Лисенок.

— Мне кое-что пришло в голову, но тут же выскочило, потому что я поставил бы себя в неловкое положение.

— Скажи, скажи что!

— Кажется, это глупо.

— Все равно скажи, — настаивал Лисенок.

— Я подумал, — начал Домби, — раз мы столько толкуем о внушении, почему бы нам не попробовать внушить себе то, чего мы еще не пытались сделать… Выстроимся тут в ряд и вообразим, что у стены появляется то…

— Кто? — вырвалось у Мокси.

— То, ради чего мы сюда пришли… А ты как считаешь, Лисенок?

— Ну, что ж, — попробуем.

— Почему бы и нет!

— Но придется изо всех сил стараться вообразить себе это!

— А что мы должны вообразить? — спросил Мокси.

— Что вдоль стены проходит привидение, — ответил Домби.

— Я не хочу воображать это!

— Ладно, воображать будем только мы.

— А что буду делать я?

— Будешь отдыхать.

— Начали. Раааз! — скомандовал Лисенок.

— Дваа! — продолжал Домби.

— Трии! — заключил Димби.

«Когда кто-то освобождается от страха, он становится гораздо симпатичнее, — думал Лисенок. — Вот как сейчас Домби. Он стал даже симпатичнее меня. Получается, что страх это как будто большой тормоз… Но чем ты забиваешь себе голову? А ну-ка, сосредоточься, глупый лис! Где твоя главная мысль? Почему ты не сосредоточился на ней? Ведь ты же хочешь, чтобы там вдоль стены прошло привидение! Оно, конечно, не пройдет, потому что привидения существуют так же, как существуют килигариконди. Стой! А что значит: килигариконди? Ведь это новое слово. Оно вот только сейчас возникло у меня в голове. Замечательное слово! Остается только придумать ему какое-то значение. Но поскольку я не могу этого сделать, то оставлю его пока — ну, как бы повисшим в воздухе — безо всякого значения. Килигариконди. Значит, в единственном числе будет — килигариконд. Может быть, это слово мне однажды понадобится, и я найду ему значение… Да ну тебя, Лисенок, с твоими рассуждениями! Почему ты не сосредоточиваешься?»

— Эй, Мокси, ты что делаешь? — спросил Лисенок.

— Почесываюсь.

— Прекрати.

— Чешется…

— Ты знаешь, что такое килигариконди?

— Нет, — признался Мокси. — Ничего я не знаю. В культурном отношении у меня дело обстоит худо… А что это значит?

— Это новое слово. Надо найти ему значение.

— Тише! — одернул обоих Домби.

Лисенок хотел было извиниться, да так и замер с открытым ртом. По цементной площадке зацокали копытца Мокси. Темнота мешала Лисенку разглядеть, что делают остальные. Но та же самая темнота не помешала ему увидеть, что какое-то небольшое, закутанное в светлое покрывало существо, прошло вдоль стены. Оно шло медленно и не обращало ни на кого внимания. Прошло вдоль стены и исчезло.

«О, это уже совсем другое, — подумал Лисенок. — Оно явилось под покрывалом — по всем правилам — и доказало, что существует». Лисенок как будто и не замечал, что у него трясутся ноги. А не позабыл ли он, что ему надо было сделать? Да. Позабыл закрыть рот. Он попытался сделать это теперь и не смог. Его челюсти, казалось, сковало от страха. Как быть?.. Копытца Мокси продолжали цокать по цементной площадке. Димби не было видно в темноте.

— Ну, что я вам сказал! — весело воскликнул Домби. — Сосредоточимся и увидим то, что хотим видеть. Хорошее привидение мы себе придумали, верно, Лисенок? Какой-то момент мне даже казалось, что оно настоящее! Вот здорово! Красиво!.. Эй, почему вы молчите?.. Мокси, что с тобой? Димби? Где ты? Ой, Лисенок, почему ты дрожишь?! Дружище! Слушай, и ты тоже?!..

— И я, Домби.

— Да все вы просто ненормальные! — крикнул Домби.

— Должно быть, — признался Лисенок. — Теперь ты можешь говорить мне все что угодно и обзывать меня по-всякому.

— Этто ббыло ттожже ссамое!

— Кто, Димби?

— То, что плясало с нами.

В следующую секунду все трое столкнулись у входа, который в данный момент играл роль выхода. В темноте они бежали так: первым — Мокси, потом — Димби и на расстоянии всего лишь ладони за ним бежал Лисенок. Между нами говоря, Лисенок мог в два счета обогнать их и быть первым, но стыдился так поступить.

— Эй, что такое? Что с ними приключилось — с этими сосунками? — крикнул Чимижимичамижами, входя с наброшенным на плечо кисейным покрывалом. — Почему они убежали?

— Браво, Чими! Молодец! Отлично!

— Но куда они убежали?

— Ты был как самое настоящее привидение!.. Теперь меня будут уважать всю жизнь.

— Домби, ты думаешь этим все кончится?

— Будь спокоен, Чими.

— Нет, я не могу быть спокоен. Как бы эти поганцы не стали сводить со мной счеты… Куда они отправились?

— Они вернутся.

— Но когда? Теперь они могут устроить мне большие не приятности.

— Они всегда возвращались.

— Тогда почему же они убегают, если затем возвращаются?

— Уж такие мы, Чими. Испугаемся и убегаем, а потом поразмыслим и возвращаемся.

— Вот потому меня и ждут огромные неприятности.

— Ничего! Ты молодец, Чими! — Домби хлопнул его по плечу.

— Не ударяй так — больно!.. Почему же они убежали?

— Потому что, как мне кажется, Чими, это было самое страшное наше приключение. С нереальным существом. Даже Лисенок и тот потерял от страха голову…

Чими замахал перед собой покрывалом. Ему было жарко, он устал от напряжения, но до смерти хотел устроить еще какую-нибудь невероятную пакость.

— Они что-то задерживаются, — заметил Чими. — Но мы будем их ждать хоть до самого утра.

В это утро Мокси ненавидел все на свете. Ему были противны трава и деревья, птички и их пенье, роса и солнце, даже солнечное тепло. Хоть он и ненавидел их, но втайне радовался, что видит все это на своем месте, что вот сейчас он встанет и попасется хорошенько на лугу после бессонной ночи. Воспоминания об этой ночи нахлынули на него, но ослик их всячески отгонял, — ему не хотелось вспоминать о том, что произошло, однако сознание того, что он первый из ослов, которому удалось увидеть привидение, не только наполняло его гордостью, но и вызывало отвращение. Да, Мокси испытывал отвращение при мысли, что он — приятель Димби и Домби, но он презирал себя и за то, что дружит с тем, чье имя и упоминать не стоит, с тем, кто хочет все потрогать, увидеть своими глазами, услышать своими ушами, понюхать своим носом. Что же, если так пойдет дальше, этот бездельник в один прекрасный день захочет увидеть, что есть в его собственном сердце.

Но сейчас вопрос в том, как мне встать. А что, если я начну приподыматься, и вдруг снова увижу это?.. Если бы я не был так голоден, то и не подумал бы вставать. Но ничего не поделаешь, раз желудок мой — это первое, что во мне с утра сталкивается с солнцем. Мой желудок — это округлый холм, он — моя сущность, моя индивидуальность.

Но тут на поляне появился Димби. Он подошел поближе и сел в сторонке. В руке у него было надкусанное яблоко. Увидев Димби, Мокси опустил голову и забыл, что надо вставать.

— Ненавижу тебя! — прошептал Димби.

— А я тебя.

— Презираю тебя!.. И Домби! А о том и говорить нечего.

— А ты мне отвратителен, ненавижу тебя и презираю! И Домби! И того! Видеть вас не хочу! Ни сегодня, ни завтра, ни до конца своей жизни.

— Да? Но я тебя все равно ненавижу больше!

— И это ты мне будешь говорить, кто кого ненавидит больше?!

— Да, я. И все-таки я ненавижу тебя сильнее.

— Знаешь, если б у меня не было кое-каких соображений, то я сразу же прогнал бы тебя со своей поляны!.. Что у тебя в руке?

— Если бы я не так ненавидел тебя, то сразу спросил бы, что же это за соображения. Но я не спрошу, потому что ненавижу, презираю тебя… Яблоко.

— А если я скажу тебе, какие у меня соображения, то чтобы ты не думал, будто они другого характера. Так вот я не прогоняю тебя потому, что если придет тот — а я с ним и разговаривать не желаю, — то ты ему скажешь, чтобы он убирался прочь и больше сюда не показывался… И брось это яблоко в направлении моего взгляда. Да и всегда клади его в направлении моего взгляда.

Мокси понял, что больше не в силах лежать — ему ужасно хотелось есть. Да и если он будет медлить — роса вся испарится, а утренняя трава без росы всегда казалась ему сухой соломой.

— Димби, что за слово сказал тот?

— Килигариконди.

— Всю ночь ломал себе голову и никак не мог его вспомнить, — пояснил Мокси, пощипывая траву.

— Я тоже все время думаю о нем, — признался Димби. — А он — ну, кого мы называем тот — умеет вбить нам что-то в голову! Вот и думаю все об этом слове. Увидишь, сам — оно в конце концов окажется очень важным.

— И что же оно значит? — спросил, продолжая пастись, Мокси.

— Он же сказал, что хочет придумать для него подходящее значение.

— А ты все еще держишь яблоко, — заметил Мокси, пощипывая траву.

— Да.

— Не уходи.

— Знаю. Подожду, чтобы сказать тому от твоего имени все, что ты хочешь ему сообщить.

— Где ты взял это яблоко? — спросил Мокси, продолжая пастись.

— Раз ты не хочешь с ним говорить, обо всем скажу от твоего имени я.

— Удается же некоторым постоянно доставать себе где-то яблоки и лакомиться ими, — заметил Мокси, продолжая пастись.

— Если хочешь, — возьми его, — предложил Димби.

— Раз ты сердишься и настаиваешь, я возьму его, — сказал Мокси и перестал щипать траву. — Иначе не взял бы ни за что на свете… А вот Домби меня удивил.

— Оставь, Домби оказался героем. Просто невероятно, но факт.

— А, по-моему, после того, как Лисенок вчера вечером струсил, Домби автоматически превратился…

— Во что превратился?

— Мне неловко это говорить, чтобы ты не подумал, будто я устраиваю заговор.

— Понимаю, понимаю.

— Что понимаешь?

— Домби автоматически превратился в нашего вожака…

— Не знаю, не знаю. Это сказал ты.

— Давно я не видел Лисенка таким испуганным… Теперь будь осторожней — идет Домби.

— Не знаю. Я сержусь на всех вас.

— И я.

Домби подошел к ним и сел в сторонке. Мокси проглотил яблоко и снова принялся пастись на полянке. Димби сорвал травинку, смял ее и стал глядеть на лес, как будто там происходило что-то очень интересное. Домби уставился в землю. Прошла минута. Не поднимая головы, Домби сказал:

— Ну, и трусливы же вы! Испугались, убежали все, оста вили меня одного.

Мокси и Димби промолчали.

Потом, после долгой паузы, раздался голос Мокси:

— Как видишь, я пасусь и не обращаю на тебя внимания. Снова молчание, еще более долгое.

— А я сержусь на всех вас — куда-то убежали и оставили меня одного.

Снова молчание, еще гораздо более долгое. Потом раздался голос Димби:

— Как видишь, с тобой никто не разговаривает.

— И ты автоматически должен замолчать! — настойчиво добавил Мокси.

Молчание. Тишина.

— Килигариконди! — вздохнув, произносит, на конец, Домби, и продолжает: — Это слово мне будто кол вбили в голову и я никак не могу избавиться от него… Ненавижу вас! Всех!.. И тебя, и тебя… И того! И не хочу больше вас видеть ни сегодня, ни завтра, ни до конца своей жизни!.. За, то, что вы удрали и оставили меня одного с глазу на глаз с… не скажу, с кем.

Впервые каждый из этой дружной компании сердился на каждого. Бывало, и не раз, когда они сердились и сердились по глупому — все на Лисенка, — но сейчас каждый сердился на всех остальных.

И тем не менее, каждый из них давал себе обещание, что будет продолжать молчать, если тот появится. Не произнесет ни звука, до тех пор, пока Лисенок не обидится или устыдится и уберется, наконец, восвояси и навсегда — до конца жизни — оставит их в покое, потому что только он один нарушал их спокойную жизнь и втягивал в опасные, рискованные приключения с опасными для жизни последствиями.

Но вот показался Лисенок. Он направлялся к ним. Для большей надежности Мокси повернулся спиной. Лисенок приближался. Димби опустил глаза. Лисенок подходил все ближе. Домби, как и подобает герою-победителю, глядел вверх, на облака. Лисенок поравнялся с ними. Они словно окаменели. Но вместо того, чтобы остановиться и заговорить, Лисенок прошел мимо. Домби отвел взгляд от неба и направил его на хвост удаляющегося приятеля.

Мертвая тишина. Никто не произнес ни звука. Наконец, Мокси не выдержал тягостного молчания и, топнув ногой, крикнул:

— Что же это такое?!

— Он ушел, — сказал Домби.

— Но почему? — недоумевал Мокси.

— Он словно и не заметил нас! — сказал Димби.

— Но почему?! Кто ему дал право пройти мимо друзей и даже не остановиться, — негодовал Мокси. — А, может, его друзья хотят ему что-то сказать!

— Ты прав, Мокси, но он ушел, — сказал Димби.

— Да, его нет, — подчеркнул Домби.

А Мокси вдруг заявил, что в сущности это даже хорошо. В таком случае не будет необходимости говорить ему в глаза обидные слова. Домби согласился с ним и добавил, что молчание лучше всего выражает презрение. Димби согласился с обоими, но добавил, что все же будет лучше, если тот вернется.

— Почему? — поинтересовался Домби.

— Потому что я хотел вылить всю свою злость на него, а теперь придется снова сердиться на вас. Ведь я презираю вас до глубины души — и тебя, Домби, и тебя, Мокси! Потому что вы создаете ему условия для того, чтобы мы тряслись от страха в каких-то заброшенных турбазах.

— Я ненавижу вас еще больше! — поспешил высказаться Мокси. — Когда я пасусь на полянке, вы ежедневно приходите и отвлекаете меня от такого приятного занятия, тогда как другие ослы в это время пасутся и получают удовольствие.

— Я должен сердиться на вас больше всего, — заявил Домби. — Потому что вы оставили меня одного в таком большом разрушенном доме.

— Ну, не такой уж он большой, — заметил Димби.

— Притом — сгоревший, — добавил Мокси.

Разговор этот длился часа три. Около полудня Димби поглядел на свои часы и только хотел было сказать, что уже поздно, как на тропинке снова показался Лисенок. Он приблизился к ним с кротким видом и прошел мимо, даже не замедлив шага. Мокси был настолько изумлен, что перестал щипать траву. Солнце жгло ему спину, и, хотя вблизи была приятная тень, Мокси продолжал стоять, словно врос в землю, пока не услышал голос Димби. Димби выразил свое глубокое удивление тем, что Лисенок прошел мимо них так, словно он проходил мимо кучи камней. А Домби высказал ту же мысль, но употребил вместе слов куча камней другое слово. Он сказал:

— Лисенок прошел мимо нас и не заметил, словно мы не его друзья и вообще люди, а какие-то килигариконди.

Так было раскрыто глубокое значение придуманного вчера слова.

Около часа говорили они о значении этого слова, но затем сменили тему и снова занялись Лисенком. Еще час обменивались они мнениями и взглядами относительно того, который даже не умеет пройти как полагается, мимо своих друзей, а проходит так, словно находится рядом с какими-то килигариконди.

— До конца своей жизни видеть его не хочу! — закричал Мокси. — И даже если буду жить еще дольше, все равно не взгляну на него.

— А я, если у меня будут два ломтя хлеба, намазанные чем-то очень вкусным, а тот на глазах у меня будет умирать от голода, не дам ему ни крошки, — заключил Домби. — Пускай мучится от голода, потому что оставил меня одного в этой огромной пустой турбазе среди ночи… Я обижен и на вас обоих, Димби.

— За что, Домби?

— Да, я обижен и на тебя, и на Мокси, — ведь вы даже не поинтересовались, что происходило со мной вчера ночью после того, как вы оставили меня одного в этой огромной пустой турбазе.

— Запрещаю! — крикнул Мокси. — На этой полянке никто не имеет права говорить о том, что происходило вчера ночью!

— Да и турбаза эта не такая уж огромная, — все же напомнил Димби.

— Кто хочет находиться здесь, должен молчать! — стоял на своем Мокси. — Запрещаю говорить и о том!

Наступило желанное молчанье. Все перебрались в тень, улеглись и сладко заснули. Проснулись они только через два часа, услышав шаги Лисенка. Он снова прошел мимо них, даже не взглянув, словно они вовсе и не были его друзьями или людьми, а были самыми обыкновенными килигариконди.

— Мне все же хотелось бы кое-что отметить, — заявил вдруг Димби, провожая взглядом удалявшийся хвост Лисенка.

— Что тебе хочется отметить? — спросил Домби, которого уже просто начала бить дрожь.

— Калигариконди не мы, а он.

— Что?! — взвизгнул Мокси, который тоже весь трясся.

— Что-то мне подсказывает, что то, что вот уже который раз проходит мимо нас, — вовсе никакой не Лисенок — он ведь не может так вести себя — а самый обыкновенный килигариконд. Но только…

— Что «но только»?

— Но только он принял обличье Лисенка.

Где-то неподалеку подала голос кукушка. Приятели примолкли и принялись считать. Она прокуковала двенадцать раз.

— Который теперь час? Погляди-ка, Димби! — попросил Мокси.

— Тридцать семь! — сказал Димби.

— А кукушка отбила двенадцать.

— Да ведь она постоянно обманывает, — сказал Димби, — Мои часы очень точные… Мокси, ты почему дрожишь?

— Потому что опять начинаются таинственные дела, которые мне противны.

— Предлагаю идти, — сказал Домби.

— Ну?! — удивился Димби. — Ты в самом деле предлагаешь нам всем идти домой?

— А что нам тут делать? Мы пробыли здесь почти весь день.

— Запрещаю! — крикнул Мокси. — Никто не должен трогаться с места!

— Это почему же?

— Потому что он будет продолжать ходить здесь, и я не хочу оставаться один.

— Кто будет ходить?

— Тот.

И в ту же минуту на тропинке опять показался Лисенок. Он подошел к ним, остановился чуть ли не перед самым носом Мокси, постоял молча минут пять и, ничего не сказав, ушел.

Трое приятелей бросились наутек. Напрасно Домби призывал Димби и Мокси сбавить темп. Мокси остановился только, когда они достигли Сред небольшой полянки. Домби подбежал к нему, вконец запыхавшись, и долго не мог выговорить ни слова — был не в силах набрать в грудь воздуха. Наконец, он перевел дыхание и тогда к ним подбежал запыхавшийся Димби.

Первое, что сумел произнести Димби, когда к нему вернулась способность говорить, были слова удивления — он не мог представить себе, отчего это Домби так испугался.

Домби ответил ему, что никакое привидение не может испугать его, но когда речь идет о килигариконди, то это совсем другое дело.

— Если хотите, приходите вечером снова на турбазу, — сказал Домби. — И пусть явится привидение и делает со мной, что хочет, — я и глазом не моргну. А вот килигарикондов не выношу. Ведь это просто ужасно, когда мимо тебя проходит твой первый друг, и он уже не он, а что-то совсем другое. И не зря вчера вечером он придумал слово, хотя и не знал еще его значения. Вот тебе, пожалуйста, оно — это значение!

— Правильно, — сказал Мокси. — То, что ты говоришь, совершенно верно. Случилось самое страшное и мне не остается ничего другого, как сменить лес. Но ведь он и там найдет меня. Килигариконди находят все.

— Ох, я просто умираю от страха! — признался еще раз Домби.

Все трое примолкли. В самом деле, что могли они предпринять? Ничего. Но где в данный момент находится настоящий Лисенок? Что он делает? Об этом думал каждый. И вдруг в ЭТОЙ тревожной тишине они почувствовали, что за ними кто-то наблюдает. Когда они получше пригляделись, то увидели метрах в двух от себя темные задумчивые глаза Лисенка…

И они снова бросились бежать. Домби уже устал молить Мокси подождать его, но тот не сбавлял темпа. Домби не хотелось бежать одному — ему было скучно и страшно. А ослик несся метрах в пятнадцати впереди маленького толстячка, который, в свою очередь, оставил метрах в двадцати позади себя худенького мальчонку Димби. Они устремились к самой отдаленной точке — Резедовому омуту. Не теряя времени на раздевание, они прямо с бега кинулись в воду, приветливо принявшую их в свои прохладные объятия, приласкавшую и успокоившую их. Друзья приплыли на середину омута, чтобы быть как можно дальше от берегов — они полагали, что килигариконди не умеют плавать.

— Мне не ясно, чем все это кончится, — заговорил, наконец, ослик. — Просто не представляю, как завершится эта история.

Постепенно им становилось все приятнее, светло-зеленая вода успокаивала их. Они боялись теперь лишь одного — чтобы не наступила темнота. Им хотелось быть всем вместе, чтобы придавать друг другу смелости. Вот почему они одновременно набрали в легкие побольше воздуха и одновременно нырнули. Где-то между дном и поверхностью омута, но поближе к дну, на них прямо-таки уставились печально удивленные глаза Лисенка. Все трое как пробки выскочили на поверхность, глотнули воздуха и поплыли к берегу.

— Эй, где вы пропадали весь день?! — услышали они доносившийся с берега голос Лисенка. — Я весь покалечился, разыскивая вас!..

Кто это?! Неужели действительно Лисенок? Да. Совершенно верно! Это Лисенок! Живой. Стоит на берегу и отчитывает их.

— Да говорите же, куда это вы на целый день запропастились? Я весь покалечился, разыскивая вас, чтобы сказать вам, что мы еще раз пойдем на турбазу, где…

Пока они тряслись, приходя в себя от неожиданности, Лисенок раскрыл им свой план. Он решил нынешней же ночью снова привести их на турбазу и показать им, что на этот раз они не испугаются и не убегут.

Через полчаса, когда все успокоились, Мокси заявил, что готов последовать за Лисенком хоть на край света, даже в ад, потому что надеется, что килигариконди вряд ли посмеют появиться перед своим прообразом. И Домби тоже так считал. А что касается Димби, то было яснее ясного, что этой ночью он не расстанется с друзьями.

По дороге на турбазу Мокси обнял Лисенка и еще раз убедился, что это действительно он и действительно находится с ними.

— Потрогай его, Домби, потрогай и увидишь, что это он! — шепнул Мокси.

— Знаю. Еще до того, как ты мне сказал, я знал, — ответил Домби. — Я его щупал несколько раз.

— И я тоже, — признался Димби. — На всякий случай. Пока среди четверки друзей самым довольным затеей Лисенка был Домби. Уже стемнело, когда они приблизились к турбазе, где он вторично покажет всем им, что герой. А Лисенок пускай себе рассказывает басни. Этой ночью Чими разыграет такой номер, что Лисенок навсегда откажется от пренебрежительного отношения к привидениям.

Второе ночное приключение обещало пройти легко и без больших страхов, — разве может сравниться какое-то привидение с килигариконди?! Конечно нет! Привидение приходит и уходит, укутанное в покрывало, а килигариконди преображаются в твоего приятеля и повсюду следят за тобой. Но разве есть гарантия, что он только следит за тобой? Поэтому сегодняшнее приключение в турбазе рисовалось ему забавной игрушкой. Собственно, так считали все они и спокойно приближались к месту действия.

— Который теперь час? — спросил Димби Лисенок.

— Я уже не вижу стрелок. Наверное, скоро будет пятьдесят семь, — ответил ему тот.

— Нет, уже должно быть больше, — возразил Лисенок. — А не остановились ли они у тебя?

— Послушайте и убедитесь, что они в исправности! Димби приложил часы к уху Лисенка, а затем и к ушам остальных.

— Время бежит! — Заметил Лисенок, прислушиваясь к тиканью часов.

— Уже здорово темно, — шепнул Мокси. — Мне кажется, что сейчас уже темнее, чем было вчера вечером. Ну, и дураки же мы, скажу я вам, — и чего мы притащились сюда?!

— А почему ты сам согласился пойти?

— Потому что тогда был день, светло и все видно.

— Как будто ты не знал, что после дня наступает вечер и становится темно!

— Ну, я предполагал… Эй, Лисенок, ты сегодня, сколько раз встречал нас?

— Один раз.

— И где?

— Как где? У реки, на берегу Резедового омута.

— А разве ты не проходил несколько раз по тропинке, но не заговаривал с нами?

— Когда?

— Ладно, ладно… Гляди вперед, а то заведешь нас в какую-нибудь нору.

Но как тут смотреть и как идти в такой тьме. Хорошо еще, что углядели турбазу, контуры которой едва очерчивались на фоне чистого звездного неба. Друзья ухватились друг за друга. В темноте все окружающие их предметы вдруг изменились и предстоящее приключение уже не казалось им забавной игрушкой. Мокси пустился в новые рассуждения: теперь мне известно, сказал он себе, что как ни зловещи килигариконди, но они предпочитают появляться только днем, что весьма деликатно с их стороны.

— Сперва мы найдем вход, — сказал Лисенок, когда они остановились возле турбазы.

— Для меня это не вход, а выход, — шепнул Мокси.

— Интересно, — тоже перешел не шепот Лисенок. — Смотрите, внутри здания почему-то светлее, чем снаружи. Может быть, это белые стены отражают свет звезд, или же кто его знает что.

— Так это же необходимо привидению, — прошептал Димби. — Потому что, если чересчур темно, — его же не заметишь. Правда, Лисенок?

— Пожалуй, ты прав, — согласился тот.

Кто тут может сказать тебе, когда наступит полночь? Никто. Остается только ждать, когда соблаговолят появиться, те, которые придут, чтобы испугать тебя. Лисенок и Димби пытались еще несколько раз разглядеть циферблат часов Димби. Но тщетно. Они только слышали их тиканье. Его они улавливали, не прижимая часов к уху.

— Вы слышите? — прошептал Домби.

— Что слышим? — спросил Димби.

— Тиканье усиливается.

— Как же, как же!.. Это сердце Мокси.

— Да, у меня большое сердце, — признался Мокси. — Что поделаешь, если оно большое.

Все умолкли и слушали сердце Мокси. Оно зачастило.

— Напряжение усиливается, — сказал Димби. — Я больше не могу стоять и ждать.

— Чего же ты хочешь? — спросил Лисенок.

— Разве я знаю?.. Нам надо что-то предпринять. Я не могу так ждать.

— Тогда давайте вызовем его, — предложил Домби.

— Кого?

— Его… Привидение, где ты?

— Я тут.

— Все замерли.

— Где тут?

— Повсюду… Уж очень ты смел. Как тебя зовут?

— Домби.

— А остальные какие-то слюнтяи. Я даже тут чувствую, как у них трясутся поджилки.

— Не дрожите, — обратился к приятелям Домби. — Мы ставим себя в неловкое положение перед этим удивительным привидением… Привидение, так ты появишься перед нами?

— А почему бы мне не появиться?

— Ну, так выходи!

— Гоп-ля! Я тут, я тут!..

— Где?

— Тут.

— Где тут?

— Угадайте где!

— Не можем.

— За вашей спиной!

Все тотчас обернулись. На этот раз привидение стояло, прислонившись к противоположной стене. Мокси делал все возможное, чтобы не убежать. Ноги уже несколько раз пытались унести его отсюда, но голова его говорила: «Куда? Зачем? Ведь там будет что-нибудь другое. Лучше стой здесь рядом с Лисенком и остальными».

Все, кроме Домби, невольно попятились назад, к противоположной стене. А Домби остался стоять на месте.

Привидение медленно прошло через все помещение и оказалось возле Димби. Медленно подняло руку и погладило ему колено. Димби весь затрясся. Привидение отошло от него и направилось к Мокси.

— Ступай прочь! Назад! — заорал Мокси.

— Почему?! — удивилось привидение.

— Я очень впечатлительный!

— Ничего.

Привидение сделало еще шаг, приближаясь к Мокси.

— Не подходи. Не то я тебя так лягну, что долго будешь помнить!

Привидение остановилось, как будто призадумалось, но затем снова направилось к Мокси и погладило ему колено. Домби засмеялся.

— Не смейся, пожалуйста, Домби! — попросил его ослик. — Тебе так не делали и потому ты смеешься, но если так сделают тебе, ты… Кыш! Убирайся!.. Ох, упаду!.. Ох, не знаю, как это падают в обморок…

Привидение оторвалось от Мокси и направилось к Домби. Домби протянул ему руку. Привидение взяло ее и пожало; потом Домби похлопал привидение по плечу.

Затем оно направилось к Лисенку и спросило его:

— Ты кто такой?

— Это Лисенок, — поспешил ответить Мокси. — Разве вы его не знаете? Ведь он — причина всех наших бед.

— Ну, что тебе сделать? — Привидение пристально глядело на Лисенка.

— Съешьте его! — предложил Мокси. — Он слишком много знает — вот вы и съешьте его за это!

— Ну, так что — съесть тебя? — спросило привидение Лисенка.

— Это ваше дело, — ответил тот.

— Уж очень ты дрожишь.

— Мне страшно.

— Эй, давайте музыку!

— Что? — спросил Домби.

— Пойте!

— Зачем?

— Буду плясать с этим…

— Что же нам петь?

— Танго!

Димби, Домби и Мокси запели.

Привидение отвесило Лисенку галантный поклон и схватило его в свои объятья. Домби захлопал в ладоши. Привидение повело Лисенка по паркету в ритме мелодии. Домби пел очень уверенно и весело.

— Вы чудесно танцуете! — сказало привидение.

— Спасибо, — сказал Лисенок. — Вы самое приятное привидение, которое я знаю.

— Неужели вы знаете и другие привидения?

— Не думайте, что вы единственное.

— А вы забавный!

— Благодарю.

— Потанцуем еще?

— А почему бы нет?

— Потому что я сорву ваше покрывало и покажу вас.

— Кому покажете?

— Глупцам, которые думают, что привидения существуют.

— Ох, Лисенок, с тобой и в самом деле не справиться!..

— Успокойся, Таратаратаратара… Я тебя не сразу покажу.

— А ты уверен, что покажешь им меня?

— Абсолютно.

— И ты точно знаешь, кто я такой?

— Да ты же сам знаешь, что знаю. Твоим фортелям пришел конец.

— А вот тут ты ошибаешься. Неужели ты не знаешь, что я способен и на большие пакости?

— Да ведь ты же у меня в руках. Вот скину с тебя покрывало…

— Ха-ха-ха! — рассмеялся как привидение Чими, хотя он и не знал точно, как смеются привидения.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся и Домби.

— Ха-ха-ха!

— Что же это такое! — недоумевали остальные.

— Ха-ха-ха!

Уже никто не пел, танго было прервано.

— Ха-ха-ха!

— Чими! — вдруг крикнул Домби.

— Что? — спросил Чими.

— Чтто все этто значит? — продолжал Домби.

— Не знаю, — сказал Чими.

— Ведь ты как будто… и такое? Ведь как будто только ты?

— Да разве…

— Но как же это?

— А вот как это не знаю.

— Лисенок!

— Что Домби!

— Мне страшно.

Мокси вскрикнул и исчез. Димби взвизгнул и исчез. Лисенок быстро схватил Домби за руку и удержал его.

— Ты куда, Домби?

— Пусти меня!

— Зачем?

— Пусти, говорю тебе! Чими, это еще что такое?!

— Что именно, Домби?

— Вот это!

— Да, в самом деле, что это?

Перед ними стояло второе привидение.

— Вот это.

— Это?!

— Да.

— То, что сейчас появилось?

— Да.

— И которое молчит?

— Да, Чими… Лисенок, отпусти меня!

— Зачем?

— Затем, что я убегу… Это очень страшное привидение… Я поручил Чими, чтобы он так… Чтобы он был…

— Чтобы я был привидением, — пояснил Чими, помирая со смеху и снял с себя покрывало.

В это время второе привидение подошло к Домби, остановилось возле него, приподняло край своего покрывала и погладило им Домби по лицу.

— Лисенок, прошу тебя ударь его!.. Мокси! Братец, где ты?.. Димбии!.. Новое привидение заплясало перед ним. — Димби, где ты? Лисенок, дружище!

К ужасу Домби Лисенок в это время выпроваживал Чими во двор. Он оставил его с глазу на глаз с этим совершенно незнакомым, внушительных размеров привидением.

— Приятная ночь выдалась нынче, не правда ли? — учтиво осведомилось новое привидение.

— Ддда! — лязгая зубами, согласился Домби.

— Немного темная, но приятная… А то, что освещает тут, — это светлячки.

— Все убежали, — печально сказал Домби. — Бросили меня одного…

— А га.

— Совсем одного.

— Почему же? Ведь ты со мной?

— А кто ты?

— Привидение.

— Какое привидение?

— Настоящее.

— Мне страшно.

— Знаю.

— Что же теперь будет?

— Ничего. Я тебя украду.

— Я позову на помощь.

— Кого?

— Друзей. Они меня никогда не оставят в беде. Мы — верные друзья.

— Ой, так ли?

— На помооощь! Помогите!

— Не идут.

— Они меня любят и придут… На помощь! Помогите!

— Никто не идет и я уведу тебя с собой.

— Придут… Они всегда приходят. Лисенок всегда при ходит. Лисенооок!

— Чтооо?

— Иди сюда!

— Заачеем?

— Меня уводят!

— Кто тебя уводит?

— Настоящее привидение.

— Но ведь тебе не страшно?

— Напротив, я просто умираю от страха. Я трус.

— А ведь ты только что смеялся?

— Потому что знал, кто это привидение. Я сам поручал Чими разыграть вас. Он ведь любит делать всякие пакости… Мне хотелось доказать вам, что мне не страшно.

— Ну хорошо, ты доказал?

— Да, но это-то привидение — настоящее. И ты напрасно спорил со мной, убеждал, что привидений нет. А вот это меня не отпускает и хочет куда-то увести. Если ты сейчас же не придешь мне на помощь — я пропал.

И вдруг возле Домби раздался смех. Все вернулись и весело хохотали. Даже Мокси смеялся, потому что он уже знал — привидение, которое так напугало их раньше, был Чими, а привидение, которое испугало их теперь, — это филин Бухльо, вырядившийся как привидение, чтобы Чими мог сотворить свою очередную пакость.

— Здравствуй, Домби! — весело сказал Мокси.

— Здравствуй, Мокси, — печально ответил Домби, крайне удивленный тем, что ослик может быть настолько спокойным в такой обстановке.

— Здравствуй, Домби!

— Здравствуй, Димби! — ответил Домби, дивясь тому, что и Димби улыбается.

— Домби, здравствуй!

— Здравствуй, Чими! Вот какая ужасная неприятность случилась, а!

— Почему ты не идешь к нам?

— Он меня не отпускает.

— Попроси его.

— Привидение, очень прошу тебя, — отпусти меня к моим друзьям!

— Почему?

— Потому что я их очень люблю. Мы должны уже идти.

— Хорошо, но если ты позволишь, я спою тебе прежде песенку. Можно?

— Можно. Я очень люблю, когда мне поют привидения. И настоящее привидение запело:

— Так ты же филин Бухльо! — радостно и успокоенно воскликнул Домби.

— Браво, молодец!

— Узнал!

— Но испугался, — сказал Лисенок.

— Кто? Это я что ли?! — возмутился Домби. — Да я сразу узнал его, как только он появился…

— Но так трясся…

— Если хотите знать, то все вы тряслись куда больше меня. Ну, и смеху же было! Чими успел рассказать, что никогда не довольствовался одной и даже двумя пакостями. Всегда умудрялся сделать куда больше.

— Браво, Чими! — похвалил его Мокси. — Ты самый настоящий пакостник.

— И всегда вас разыгрываю! — смеясь, сказал Чими.

— Мы устроили себе отличное приключение! — заметил Домби.

— Приключение с привидением! — сказал Чими. — Сейчас я сорву с него покрывало, чтобы вы увидели того, кто вас так напугал.

— Нет, я! — крикнул Мокси. — Я сниму покрывало со второго привидения.

— Ладно, давай Мокси!.. Чтоб мы увидели филина Бухльо.

— Который нас так испугал!..

— Сейчас я покажу вам озорника Бухльо. Этого озорника, который нас так здорово испугал… Этого озо… озо… озо… Ой, я пропал!.. — взвизгнул Мокси, как только провел рукой по спине филина под покрывалом, готовясь снять его. — Лисенок, я пропал!.. Это же ни на что не похоже!.. Это вовсе не Бу… бу… бу… У Бухльо ведь пеперья, а у этого шшшерсть!

Выход из сгоревшей турбазы вырисовывался довольно хорошо, и Мокси нашел его безошибочно. И на этот раз, как всегда, Домби кинулся вдогонку за ним и, как всегда, Димби кинулся следом за Домби.

— А ты чего ждешь? — зло крикнул Лисенку Чими. — Почему не удираешь вместе со своими друзьями?

— Хочу видеть до чего дойдут твои пакости, — ответил Лисенок.

— Тебе страшно?

— Да.

— Но ты не убегаешь, да? Ты упрямый… Мои выходки никогда не ограничиваются одной или двумя, им нет конца… Ты признаешь себя побежденным?

— Признаю.

— Признаешь, что я больший пакостник, чем ты?

— И это признаю.

— Тогда я тебе расскажу. Мы с Домби договорились вас напугать. Но потом я сказал себе: ладно, а почему бы тебе, Чими, раз ты устраиваешь эту каверзу, не придумать и сотворить еще одну? А?.. Да такую, чтобы напугать и самого Домби. Вот я и придумал еще одно привидение, Бухльо… Хорошо. Но потом я сказал себе, а почему бы мне не устроить и третью — вы будете думать, что привидение это Бухльо, а получится, что оно вовсе не Бухльо…

— Нуу, Чими, ты действительно большой пакостник!

— И вместо Бухльо я закутал в покрывало Зайо. — Чими засмеялся. — И Зайо вас напугал. Никто другой, а Зайо. У вас просто душа в пятки ушла от страха.

— Зайо? — удивился Лисенок. — Так это мы так испугались Зайо? Значит, тут Зайо?

Чими с торжествующим видом протянул руку к покрывалу привидения.

— Зайо, покажись!

Привидение вдруг как зарычит, — раз, другой. Чими вмиг перепрыгнул через стену, упал в кусты бузины, оттуда соскочил на землю, выпрямился, отряхнулся. Но, услышав в третий раз, как рычит привидение, кинулся бежать в темноту. Перемахнул через все, что лежало на его пути, оставил позади себя Мокси, Домби, Димби и исчез где-то вдали…

Мокси, Домби, Димби вдруг услышали на бегу чей-то крик и остановились. Звали на помощь.

— Помогите! — кричал кто-то.

— Поомогите!

Голос того, кто взывал о помощи, был им удивительно знаком.

— Кктто это ккричит? — спросил, задыхаясь, Мокси.

— Это я… Чимижимичамижами!

Домби и Димби, подбежав к Мокси, остановились.

— Мокси, что случилось?

— Злюка-пакостник зовет на помощь.

— Опять?

— Помогите! — плача, кричал Чими.

Лисенок стащил со спины Гектора покрывало. Пес потянулся и зевнул.

— Похоже, что мы свое дело сделали, — сказал он.

— Спасибо тебе, — сказал Лисенок. — Ты оказал мне большую услугу. Куда ты пойдешь.

— Да вернусь в пещеру. С тех пор, как я убежал от своего хозяина, живу в пещере, где ты меня нашел. Если ты решишь еще раз сделать из меня привидение, — я готов послужить тебе.

— Гектор, мы играем в каждую игру только один раз. Так что вряд ли появится необходимость превращать тебя снова в привидение.

— Ладно, зови меня и превращай меня в что хочешь!

— Хорошо, позову. А сейчас не хочешь ли ты пойти с нами?

— Мне ужасно хочется спать, — сказал Гектор. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Лисенок остался один в полуразрушенном здании.

Странно, ночь уже не казалась ему темной, наверное, он уже привык к темноте, пока они играли в привидения. Звезд на небе было натыкано так много — ну просто повсюду. Он видел их между ветвями деревьев, в просветах между кирпичами, в окнах и в зияющих проемах дверей. Стало очень тихо, только цикады тянули свою нескончаемую однообразную песню, и было очень хорошо — никаких тебе привидений, этих небылиц, придуманных кем-то, единственно для того, чтобы некоторые вещи могли представляться тебе привидениями. Например. . ой, что это там? Лисенок вздрогнул и подошел поближе к окну. Балка. Сломанная балка, — она так похожа на склонившегося над окном килигариконда… А это? Лисенок успокоился, сердце стало колотиться не так бурно. Он подошел к испугавшему его было предмету. Брошенный кем-то водяной насос, тоже был очень похож на килигариконда. Ох! Лисенок обернулся в сторону тропы, бежать по которой можно было сравнительно быстро.

— До каких же пор я буду стоять тут? — услышал он голос килигариконда. — Ты же велел мне стоять и ждать нового распоряжения.

— Ой, это ты, Зайо! — Ну, и напугал же ты меня, просто до смерти!

— В самом деле?

— Нужно же соображать!

— Извини… Я свободен?

— Спасибо тебе. Ты свободен.

Казалось турбаза была битком набита привидениями. Лисенок дал тягу. Он не хотел спешить, а спешил. Он знал, что в этой кромешной тьме нет ничего и никто, но все же спешил, убеждая себя в том, что он торопится к друзьям, по которым соскучился. И так как был момент, когда ему казалось, что он очень сильно по ним соскучился, то он даже побежал. Потом, заметив их на полянке, он остановился, чтобы перевести дыхание. Они стояли втроем и молчали. Лисенок подошел к ним, но ничего не сказал.

Молчали и они.

— Отличное приключение мы себе устроили! — сказал на конец Лисенок. — С привидениями. С тремя привидениями. Я хотел этим доказать вам, что привидений не существует и напугать тех, кто хотел испугать нас. И, главное, самую большую пакость мы устроили Чими.

— Ну ладно, а что же в сущности произошло? — спросил, Мокси.

— Произошло то, что Чими превратился в привидение, чтобы испугать нас. А чтобы испугать и Домби, он позвал Зайо и попросил его сыграть роль второго привидения, которым как будто бы был Бухльо. Понимаете, Зайо должен был играть роль и привидения и филина, чтобы нас огорошить. Он хотел, чтобы мы, — когда он сдернет покрывало, якобы, с Бухльо, а там окажется Зайо, — испугались бы еще раз… Вот так… Ну, ладно. А я взял да и подменил Зайо псом Гектором, который убежал от хозяина и живет в пещере. Гектор зарычал и Чимижимичамижами испугался.

Хорошенько поразмыслив, Мокси, наконец, разобрался в том, что произошло и успокоился, но только лишь на несколько секунд.

— Все же, — сказал Мокси, — привидений, может, и нет, но зато есть килигариконди… Лисенок, ты, например, не знаешь, что один нахальный килигариконд преобразился в тебя и несколько раз являлся к нам.

— Ну да? Молчал и проходил мимо? Это я хотел вас попу гать, чтобы вы пришли за мной на турбазу. Поджидал вас даже в Резедовом омуте.

Мокси размышлял еще какое-то время. Он снова старался разобраться в некоторых вещах. Домби и Димби тоже.

— Помогиите — донесся чей-то крик.

— Ой, кто это зовет на помощь?! — удивился Лисенок.

— Это Чими, — сказал Мокси. — Он давно уже зовет.

— А где он? — поинтересовался Лисенок.

— Не знаем… Чими, ты где?! — крикнул Мокси.

— Где?! Да где же я могу еще быть, как не в баке! — ответил лягушонок.

Димби, Домби, Мокси и Лисенок направились к злополучному баку.

— Там тебе и место! — сказал Мокси и зло лягнул бак, по том еще раз. — Тут он! Вот ты кричишь, кричишь, и никто тебя не вытащит оттуда!

— Пожалуйста!.. Лисенок, прошу тебя — будь человеком, вытащи меня отсюда снова!

— Но как ты попал туда второй раз, дуралей?!

— Не знаю, — смиренно ответил Чими. — Если не будете затыкать дырки в баках, я буду продолжать падать в них… А скажи-ка, Лисенок, кто же был тот, который оказался вместо Зайо?

— Гектор.

— Это тот злющий пес из пещеры? Как же так получилось?

— Очень просто — я подменил им Зайо, чтобы проучить тебя.

— Лисенок, пожалуйста, спаси меня, вытащи отсюда… Ведь всегда — куда бы ни шел, — я попадаю в проклятую дырку бака. Мне уже просто тошно падать в баки. Нет, кажется, ни одного бака, в который бы я не падал.

— Ну, пошли! — обернувшись к друзьям, сказал Лисенок.

— Что, опять? — чуть ли не заорал Мокси.

— Спать, спать пошли! — весело сказал Лисенок. — Нам надо выспаться, потому что завтра будем вытаскивать из бака Чими.

— Мне надоело вытаскивать его, — заметил Домби, когда они пошли.

— Только и знаем, что вытаскиваем его из бака, — возмутился Димби.

— Как будто у нас нет других дел! — возмутился еще больше Мокси. — А сколько раз я лягал этот бак от злости?

— Два раза.

— Вот пойду сейчас и лягну его третий раз. Ослик направился было к баку, но вернулся.

— Почему же ты его не лягнул? — спросил Лисенок.

— Потому что вокруг бака полно килигариконди, — буркнул Мокси. — Пока я дойду до него и вернусь оттуда, кто знает, сколько килигариконди нападут на меня.

Все рассмеялись. К ним все еще доносились крики Чими-жимичамижами. Но поскольку они отдалялись все больше и больше, его призывы о помощи уже слышались им как шепот или бульканье воды в Резедовом омуте.

 

«Муравей за муравьем наползут — и враз готов муравейник! Хотя они, муравьи, — ничто; никакие не животные, а просто муравьи, — размышлял Димби, сидя на корточках возле муравейника и разглядывая его. Муравьи, как всегда, торопились и что-нибудь тащили. Просто уйму всякой всячины притаскивают они к себе в жилье, а зачем? Но им это лучше знать, — ответил на свой вопрос Димби. — Там у них, наверное, есть кто-то, который отбирает нужное и ненужное. А у этих главное дело — поторапливаться». Тут Димби вдруг вспомнил, что и сам он должен торопиться. Он поднялся и побежал.

— Чимииии! Откликнись же, наконец, Чими! Мы уже просто с ног сбились, разыскивая тебя! С самого утра ищем!

— Но зачем, спрашивается! Зачем вы меня снова ищете?

— Ну, наконец-то! — Димби опустился на траву передохнуть. — Наконец, я тебя нашел!.. Ой, с каких же это пор я не наблюдал за небом?! Когда был маленьким, мне очень нравилось наблюдать за небом, и я думал о смысле жизни. — Димби лежал навзничь, тоненький, худенький, он казался маленькой черточкой на просторной поляне. — А теперь — вот уже года, два, а, может, три или пять — мне и в голову не приходит тратить время на подобные мысли. Ведь они мешают вести жизнь, полную разных приключений.

Лягушонок Чими стоял возле мальчика, пристально глядевшего на небо.

— И зовут меня не Чими, а Чимижимичамижами! — заметил он. — Вы все из компании этого хитреца Лисенка просто не хотите запомнить мое имя. Я тебе уже сто раз говорил, что зовут меня Чимижимичамижами! Совсем просто и ясно.

— Это не имеет значения. Важно то, что я тебя нашел! — вздохнув, сказал Димби.

Небо сегодня показалось ему неинтересным. Было оно какое-то очень гладкое и ровное, все одного цвета, только возле солнца чуть посветлее, но в общем, совершенно одинаковое, и на нем — ничего.

— Вы все из вашей компании — дураки и я вам как-нибудь отомщу, — сказал Чими.

«А какое небо видел я прежде, когда был маленьким, — думал Димби. — О-о, тогда небо было совсем другим! Чего только не видел я на нем — от больших и крохотных птиц до огромных и маленьких облаков. Почему же ничего подобного я не вижу сейчас? А, может, оно и теперь бывает таким же, да только у меня нет времени все это увидеть, — ответил на свой вопрос Димби. — Просто не успеваю глядеть на него — все время забирают у меня приключения, и для неба ничего не остается».

— В один прекрасный день я вам отомщу за все, — по вторил Чими.

— За что? — удивился Димби. — За то, что мы дважды выручали тебя из беды — вытаскивали из бака, да?

— За то, что в последний раз вы оставили меня на целую ночь в баке.

— Мы тогда поступили так, чтобы наказать тебя. Ведь ты самое злющее существо на свете.

— А вы — олухи!

«Когда-то на небе все двигалось, перемещалось, суетилось — как на ярмарке. А теперь — тишь и гладь, как поверхность Резедового омута. В самом деле, куда же исчезает все хорошее, что есть вокруг? — думал Димби. — Что с ним происходит?..»

— Может, я и злюка, но такой уж у меня характер. А вот вы олухи! — сказал Чими, но Димби все еще был погружен в свои размышления.

Однажды он уговорился с Лисенком, Мокси и Домби дождаться ночи и хорошенько оглядеть все небо. Но что-то случилось тогда, и они не смогли рассмотреть его? Димби никак не мог вспомнить, что же такое тогда произошло, почему им не удалось выполнить свой план.

— Моя злость идет от меня самого, от моего желания, а вот вы — олухи от рождения, — продолжал Чими.

Говорят, самое главное находится на небе, а на земле — лишь кое-что. Возможно. Ничего удивительного. Но на земле есть Лисенок, Домби и Мокси — есть то, без чего он не может жить. Когда ему подарили часы, Димби так было возгордился, что целых три дня бродил без друзей. У него были часы, но не было друзей; в любой момент он знал который час, но не знал, где его друзья и что они делают. Кроме того, его никто не спрашивал, который час, а вот друзья всегда и обо всем его спрашивают.

— И вы действуете мне на нервы. Все. Вся ваша компания во главе с тем хитрецом, который впутывает вас в разные дрянные истории, — гнул свое Чими.

Димби поглядел на циферблат часов и испугался. Стрелки показывали пятьдесят восемь.

— Сколько ты собираешься еще разлеживаться здесь? — спросил Чими. — И сколько еще я буду терять из-за тебя времени? А то, смотри, я дам тебе пинок и махну отсюда, а?

— А ведь тебе приятно проводить с нами время, верно, Чими? Помнишь, когда тебя сделали привидением?.. Почему ты не спрашиваешь меня, который час, чтобы я тебе сказал: пятьдесят восемь и пять минут… Пора вставать… Остальные ведь тоже ищут тебя.

— Что вы собираетесь со мной делать?

— Не знаю. Лисенок велел тебя найти и все.

— Странно. Что же такое он задумал? Ну ладно, придем и узнаем, верно?

— Ну, пошли!

Они направились к Резедовому омуту, где был их сборный пункт. Уставший от поисков Мокси уже лежал там, вытянув ноги. Его округлый живот отражал солнечные лучи. Спокойно текла река.

— Видишь ли, — обращаясь к Чими, сказал, не поднимал головы, Мокси. — Поскольку я тебя ненавижу больше всего на свете и ты это знаешь, попрошу тебя ни о чем со мной не разговаривать.

— Так уж я тебя и уморил своими разговорами! Вы же меня звали — вот я и пришел. Что случилось?

— Лично я тебя не звал. Запрещаю тебе разговаривать со мной.

— А кто с тобой разговаривает? Ты сам начал со мной говорить. Я тебе отвечаю.

— Я заговорил с тобой потому, что должен был сказать тебе то, что сказал.

— Это само собой разумеется.

— Что разумеется?

— Что мы не будем с тобой разговаривать.

— Да, но разве я знал, что ты это знаешь — ну, то, что мы не будем разговаривать. Я думал, что должен тебе сказать и ты поймешь и только тогда мы начнем с тобой не разговаривать, потому что мне противно разговаривать со злюками вроде тебя.

— А я вовсе не собирался разговаривать с тобой. И если бы ты не заговорил со мной, то мне и не надо было бы отвечать тебе.

— Если бы я знал, что ты не будешь со мной разговаривать, и мне не надо говорить тебе, что я не хочу, чтобы ты разговаривал со мной, то я… Но ведь я не знал этого и потому сказал тебе, чтобы ты больше со мной ни о чем не разговаривал.

— Я не умер, от того, что сказал это тебе, и не помру, если скажешь мне что-нибудь ты!

— А я? Неужели ты думаешь, что я умру, если что-нибудь скажешь мне ты или я тебе?

— Но заговорил со мною ты.

— Чтобы сказать тебе.

— Но откуда ты взял, что я намерен с тобой разговаривать?

— Просто я подумал, что ты со мной заговоришь, и так как я не желаю с тобой разговаривать, то решил сразу же сказать тебе, что мы с тобой не разговариваем.

— Это я не разговариваю с животными, которые пинали меня.

— Я пинал бак.

— Но в баке был я!

— А что там тебе было надо. До этого времени я лягал не один бак и тебя в них не было.

— Не изворачивайся! Ты лягнул этот бак потому, что знал — там, внутри его, нахожусь я, — а вовсе не ради самого бака. Ты никогда не лягнешь пустой бак, а только полный.

— Да разве ты можешь заполнить целый бак. Даже тысяча таких, как ты, не заполнят его!

— Не изворачивайся. Я тебе сказал, что ты никогда не лягнул бы бак без Чимижимичамижами.

— Я не желаю слышать этого имени — оно раздражает меня. Оно мне как щекотка под мышкой, как заноза в мозгу. Лучше ты мне не напоминай его.

— Опять изворачиваешься. Я сказал, что ты всегда лягаешь бак, в котором нахожусь я, а ты ухватился за мое имя.

— А что ты ищешь в баках?

— А что ищешь ты возле баков?

— Спасаю тебя!

— Я бы не умер, если бы ты меня не спас. Никто тебя не просил спасать меня. Разве я тебя звал на помощь?

— Звал.

— Когда?

— Оба раза.

— Когда кто-то зовет на помощь, он зовет, чтобы его выручили из беды, но не таких, как ты, которые приходят только для того, чтобы лягнуть бак. Никогда я тебя не звал. Лично тебя, Я даже не знаю твоего имени.

— И я не знаю твоего имени.

— Потому что не можешь его запомнить.

— Не потому, а оттого, что ненавижу его.

— Нет, потому что не можешь его запомнить.

— Если бы очень захотел, — запомнил бы.

— Ты не можешь ни запомнить, ни очень захотеть.

— Когда пожелаю, могу и очень захотеть.

— Да ты же такой, что никогда и не сможешь пожелать этого.

— Если захочу, то пожелаю. Достаточно мне только по желать, и я захочу.

— Что захочешь?

— Очень захотеть.

— Что очень захотеть?

— Запомнить.

— Что?

— Твое имя.

— А разве мы говорим об имени?

— Да. Ты сказал, что я не могу запомнить твоего имени.

— Конечно, не можешь.

— Потому что ненавижу его.

— Не потому, что ненавидишь его, а потому что не можешь его запомнить.

— Нет, оттого что не очень-то хочу.

— Ой, от вас с ума сойти можно! — крикнул уже вне себя Димби. — Еще немножко и я исчезну.

— Почему? — удивился Мокси.

— Если вы не замолчите, я исчезну-растаю от нервного напряжения! Ведь вы как будто бы не должны разговаривать?

— Так я же это ему как раз и говорю — что с ним не желаю разговаривать, — заявил Мокси.

— А я ему говорю, что вовсе не нуждаюсь в разговорах с ним, — заявил Чими.

— Да, но не я же хочу разговаривать с тобой.

— Так что же — значит, это я хочу, да?

— Потому я тебе и сказал, что мы с тобой не разговариваем.

— А этого ты мог мне и не говорить.

— Откуда мне было знать, что ты не станешь со мной разговаривать. Не мог я этого знать. Вот потому, чтобы ты не стал со мной разговаривать, я и сказал, чтобы ты со мной ни о чем не разговаривал…

Димби заткнул пальцами уши. Смотреть на обоих ему казалось интереснее, чем слушать. Он видел, как Мокси и Чими открывают рот и, наверное, что-то запальчиво говорят друг другу, но ничего не слышал. Закрыв уши, Димби прилег у самой воды и снова стал глядеть на небо по той простой причине, что человек, каким бы делом он ни занимался, под конец всегда направляет свой взор к небу, как будто завершив свои дела на земле, но теперь задумал что-то другое.

Домби, который в это время приближался к омуту, еще издалека слышал разговор Мокси и Чими, но когда подошел к ним с удивлением увидел, что Димби заткнул себе пальцами уши. «Может быть, это какая-то новая игра», — подумал Домби и тоже заткнул пальцами уши. В самом деле, интересно. Смотришь, как ссорятся двое, но ничего не слышишь и только видишь, как раскрываются и закрываются их рты. Домби прилег рядом с Димби.

— Опять уставился на небо? — спросил он Димби. Димби не ответил ему — он ведь не слышал его. Да и не видел тоже. Только когда Домби поднялся, отошел к большому кусту, огляделся вокруг и вернулся — Домби заметил его.

— Ты что землянику нашел? — спросил его Димби.

— Увы! — сказал Домби.

Когда бы и куда бы он ни шел, Домби обычно вертел то туда, то сюда головой — искал землянику. Даже когда он порой лежал, отдыхая в лесу, вдруг вскакивал и принимался вглядываться в траву вокруг, надеясь увидеть какие-нибудь дикие ягоды. Он, правда, никогда ничего не находил — ну и что с того?

— Ты искал ее в этом месте по крайней мере уже раз сто, — попрекнул его Димби.

— Откуда ты знаешь… А почему ты всегда смотришь на небо?

— Не знаю… Если остается свободное время, смотрю на небо.

— Это ты нашел Чими?

— Да.

— Где?

— Далеко.

— А когда они с Мокси поссорились?

— Они не ссорятся, а просто говорят, что им неприятно разговаривать, потому что они ненавидят друг друга.

— Ах, вот оно что! — сказал Домби и снова улегся рядом с приятелем. — Ты видел Лисенка?

— Его-то я как раз видел — мы столкнулись с ним, когда искали лягушонка.

— Зачем ему понадобился лягушонок?

— Откуда мне знать. Полагаю, что скоро поймем.

— Если хочешь, давай позовем его.

— Ну что ж, давай!

Димби и Домби крикнули изо всех сил:

— Лисееенок!

Только тогда Мокси и Чими умолкли.

— Лисееенок! — крикнули еще раз Димби и Домби.

— Я тут, — ответил тихо Лисенок. — Стою в сторонке и слушаю, как эти двое уверяют друг друга, что им неприятно разговаривать. Димби, это ты его нашел?

— Да.

— А сейчас ищешь что-то другое?

— Да.

— На небе?

— А га.

— А я вот боюсь смотреть вверх.

— Почему?

— Мне вдруг становится тоскливо-тоскливо. Я спрашиваю себя: ну как там, наверху — пусто или не пусто. Если пусто, то почему пусто и кому понадобилась такая огромная пустота. Если же не пусто — тогда это интересно. Может быть, интереснее всего самого интересного на земле. Ну, а что если это самое интересное недостижимо, — думаю я, и мне становится грустно. Вот я и предпочитаю думать, что там пусто. Но чем больше я так об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что нет, там не пусто. Ну, кому могла понадобиться такая огромная пустота? Зачем? И ежели там пустота, то зачем она так освещена? Кому там может понадобиться свет? Пустота вполне может оставаться темной. — Лисенок умолк. Немного погодя, он спросил тихонько: Чими, как ты себя чувствуешь?

— Ты большой хитрец, если говорить на чистоту! — крикнул лягушонок. — Что ты меня дурачишь? Хочешь заморочить мне голову, чтобы потом обвести вокруг пальца, да? Чего ради ты отнимаешь у меня время? Почему меня ищешь? Зачем зовешь меня, а потом рассказываешь всякую чепуху про небо, про то да се?

— В самом деле, Лисенок, зачем мы его столько искали? С раннего утра погнал ты нас разыскивать его. На что он нам сдался? — недоумевал Мокси.

— Мы отведем его на конкурс.

— Какой конкурс?

— Что!?

— Конкурс на что?

— На самое длинное имя, — спокойно пояснил Лисенок. — Разве вы не слышали? Объявлен конкурс на самое длинное имя.

Все уставились на Лягушонка. Он казался им слишком маленьким и жалким, чтобы участвовать в любом конкурсе. Они представили как Чими выступает на этом конкурсе и сразу же увидели, как он с треском проваливается. Четверо приятелей все разглядывали и разглядывали его, а лягушонок злился, свирепел, был просто вне себя от ярости, и, наконец, не выдержав, крикнул:

— Все вы олухи! — и кинулся бежать.

— А ты самый большой олух! — крикнул Чими, когда Лисенок поймал его. — Отпусти меня!

— Дурачок! — встряхнув его, сказал Лисенок. — Как лягушонок ты, возможно, и неказист, но имя у тебя достаточно велико, чтобы получить Большой приз.

— А что это за приз?

— Корзина земляники.

Чими вздрогнул и облизнулся.

— Земляники?!

— Ага.

— Лесной?

— Лесной.

— Целая.

— Что — целая?

— Корзина. Да, нам дадут целую корзину лесной земляники.

— Почему вам? Мне!

— Ну хорошо. Тебе.

— И что надо для этого сделать?

— Ты должен явиться на конкурс.

— А не стоит ли мне прежде потренироваться? Как же так являться без тренировки?

— Как же ты хочешь тренироваться, дурачок? Каждое животное, которое считает, что его имя самое длинное, является на конкурс и заявляет, что желает принять в нем участие. Жюри подсчитывает количество слогов, составляющих имя каждого участника и выносит решение.

— Так ты говоришь — целая корзинка?

— Целая.

— За мое имя?

— Да.

— Нет, не пойдет! Всего только корзинка за такое длинное имя — это слишком мало. А нельзя ли две?

— Невозможно, Чими.

— Тогда — до свидания.

— До свидания, — сказал Лисенок и вернулся к друзьям. Димби, Домби и Мокси с горячим интересом отнеслись к призу, он казался им очень соблазнительным, но были обескуражены обещанием Лисенка отдать всю корзину одному только Чими.

— Зачем же тогда нам вести его на конкурс? — горячился Мокси. — Он будет лакомиться земляникой, а мы только зря ноги себе собьем, отводя его туда.

— Так, оно и есть, — поддержал его Димби. — Пускай идет сам и ломает себе голову…

Домби, который едва только услышав о землянике, весь встрепенулся, решительно заявил, что лягушонок — противное, злющее животное, которое ни за что на свете не стоит вести на конкурс, даже если его действительно наградят целой корзинкой земляники. В душе же он признался себе, что просто завидует Чими — не из-за имени, нет. Он стал уговаривать друзей не ходить ни на какой конкурс.

— Разумеется, кроме того случая, — начал было Мокси.

— Какого случая? — перебил его Лисенок.

— А такого — если бы выставить на конкурсе меня с его длинным именем.

От неожиданности все онемели.

— Нет, — сказал, наконец, Лисенок. — Это будет нечестно. Мы должны вести игру по правилам… Пойдемте-ка лучше купаться. Земляника от нас ускользнула.

— Этот злюка все равно ничего не дал бы нам. — сказал Мокси. — Так что от нас ничего и не ускользнуло…

— Верно, мы ничего не потеряли, — заметил Домби. — Пошли купаться!

— Мы только лишились забавного приключения, — сказал Димби. — Но раз мы уже и его лишились, то хотя искупаемся.

Один за другим они попрыгали в омут. «Форелей становится все больше, — подумал Лисенок. — Весь омут наш заполнили, даже места для купанья не оставили. Есть же в конце концов и другие омуты на реке, почему они там не обживаются. И вообще, кого ни спросишь, каждый говорит тебе, что купается он в Резедовом омуте с тех пор, как помнит себя, и форели плодятся непрерывно и скоро заполнят омут так, что в нем и воды не останется». Но размышляя, Лисенок все же украдкой поглядывал на берег — знал, что там не может не появиться злой лягушонок Чими. Так оно и было.

— Эй, вы! — послышался с берега нетерпеливый окрик Чими.

— Что тебе?! — спросил неохотно Лисенок и нырнул. Чими ждал и нервно постукивал ногой о камень. Наконец, Лисенок вынырнул. Чими только было открыл рот, чтобы сказать ему то, что хотел сказать, как хитрец нырнул снова и исчез с его глаз. Мокси, Димби и Домби подплыли к камню, на котором стоял лягушонок.

— Я хочу поговорить с тем, — настаивал Чими.

— А что случилось? — высунувшись из воды, спросил Лисенок.

— Отведите меня!

— Куда?

— На конкурс.

— На какой конкурс?

— Где мне дадут корзинку.

— Нельзя.

— Почему? Я согласен.

— Но мы не согласны.

— Почему вы не согласны?

— Ну хорошо, мы тебя отведем и завоюем первое место на конкурсе, но при одном условии.

— Какое же это проклятое условие?

— Ты нам дашь по одной земляничке.

— Нет! Имя мое и ягоды мои! — завопил лягушонок.

— Тогда мы никуда тебя не отведем, — сказал Лисенок.

— Ладно, тебе-то я дам одну.

— И остальным тоже.

— Ладно, дам еще Домби, который друг Димби, и Димби.

— Мокси тоже дашь.

— Шиш я ему дам! Ничего я ему не дам.

— Очень они мне нужны — твои ягоды! — крикнул Мокси.

— Ладно, дам ему пол-ягоды.

С полчаса еще шел этот разговор. Чими уступил и пообещал дать Мокси целую ягоду. Четверо друзей вышли из воды и отправились в путь. Идти надо было долго. Конкурс должен был состояться в Другом лесу — в четырех часах ходьбы от омута.

Шли молча. Только Чими прыгал то туда, то сюда и бубнил:

— Разоряете меня!.. Грабите!.. Ну, и лентяи!.. Не могут заработать сами честным трудом, а ждут, когда кто-то им даст… По целой ягоде!.. И не стыдно вам?! Небось, долго ломали себе голову как бы половчее увести у меня приз…

А Лисенок думал: «Приятно, когда сделаешь доброе дело. Этот злющий лягушонок уже столько времени носит свое длинное трудное имя и вдруг перед ним открывается возможность получить за него целую корзинку земляники. Вот приведем мы его туда, поставим перед жюри, и представляю, какое вызовем у всех восхищение! Ну и ну! — будут говорить все. — Браво! Вот это называется имя! Браво! Браво! И как ни будут стараться, — не смогут произнести его правильно, пока не выучат наизусть. Да, ты заслужил такое приключение. Кроме другого, самого важного».

Но что было самым важным, Лисенок даже в мыслях не упоминал.

А вот что думал Димби: «Все же это приключение. Вместо того, чтобы сидеть в Нашем лесу, мы пройдемся в Другой лес. А может, мы еще и посмеемся».

«Наконец-то, я узнаю вкус лесной земляники!» — думал Домби.

А Мокси думал: «И это называется приключение! Никакого риска, ни страха. А под конец тебя еще угостят земляникой. Неужели нет ничего интереснее на свете, чем топать четыре часа ради одной-единственной ягодки?! Представляю себе, как мне поднесут эту ягодку и как я буду ее есть. Буду стараться есть ее целый час. Пятнадцать минут буду ее нюхать, а остальное время буду держать во рту, пока она не растает. И что самое главное — никакого риска ни для жизни, ни для нервов. Приключение ради одного удовольствия, без малейшей примеси страха».

— Уведут они мой приз, как пить дать! — ворчал Чими. — Невмоготу им видеть, что кто-то получил приз. Сразу же готовы накинуться и съесть все.

Лягушонок пересчитал своих сопровождающих.

— Ну и набралось же их! Большущая компания у меня за велась! Четверо!.. Не могу понять, как это вы терпите друг друга!.. Я, например, всегда один. Да какая вы компания — просто стадо… Отнимете у меня целых четыре ягоды.

Они миновали уже все знакомые полянки. Наш лес становился все реже, а затем стал настолько редким, что и вовсе исчез. Они вышли на каменистую местность, через которую пробиралась, изгибаясь, Наша река, протекавшая через Резедовый омут.

Как только леса не стало, Чими вдруг почувствовал, что его облапошили. Он остановился и заявил, что не позволит больше себя дурачить и не даст ни одной ягодки даже самому африканскому королю. Никто из друзей не знал африканского короля, но все поняли, что ягоды ускользают из их рук. Лисенок объявил пятиминутный привал. Мокси заявил, что пошел на конкурс исключительно ради положенной ему ягоды, и если у него отнимают это микроскопическое вознаграждение, ему не остается ничего другого, как вернуться. Димби заявил, что Чими просто ненормальный, и призвал всех немедленно вернуться назад, потому что раз уж начались такие разговоры, то наверняка последуют еще всякие неприятности. И тут — неожиданно для всех — Домби обратился к лягушонку с просьбой:

— Чими, — я прошу впервые в жизни — сказал он. — Пожалуйста, дай мне одну земляничку из твоего приза, потому что, куда бы мне ни приходилось идти, я всегда и повсюду высматриваю хоть какую-нибудь дикую ягодку, но никогда не находил ни одной. А ведь другие, я слышал, находят, правда, в других местах.

— Нет! — крикнул Чими и сделал шаг назад.

Но, сделав этот шаг назад, он провалился в какую-то нору. Нора была достаточно велика для того, чтобы пропустить его внутрь, и достаточно мала, чтобы задержать его внутри.

— Просто невероятно! — изумился Димби.

— Опять! — воскликнул Мокси.

— Этот злюка проваливается в каждую щель и в каждый бак, которые встречаются ему по пути! — смеясь, сказал Лисе нок.

— Он, видно, наделен таким даром — проваливаться! — заметил Домби.

— Он доставляет мне большое удовольствие! — ухмыльнулся Мокси. — Стоило забираться сюда, в такую даль, чтобы снова слушать, как он квакает, зовя на помощь.

А Чими просто надрывался. Он винил их во всем — и в своем падении в нору, и в сговоре отнять у него ягоды, и в намерении присвоить его имя, чтобы принять участие в конкурсе.

Несмотря на протесты Мокси, Димби все же наклонился и вытащил злюку из норы. Чими отряхнулся и, кто знает в какой раз, пересчитал своих сопровождающих.

— Вас слишком много! — крикнул он. — Если б вас было один или двое, а то ведь целая стая!.. Я и помятой ягоды вам не дам! Ясно?

Все поднялись и пошли. Чими семенил за ними продолжая кричать:

— Если вы идете ради моих ягод, то лучше вернемся. Я не могу раздавать их налево и направо!..

— Хорошо, — сказал Лисенок.

— Что хорошо? — не понял Чими.

— Нет, так нет.

— Чего нет?

— Ты же сказал, что не дашь нам… Тогда мы будем тебя сопровождать просто так. Но позволь нам хоть смотреть, как ты будешь уминать свою землянику.

— Позволю, — великодушно согласился Чими. — Это вполне разумное предложение. Вот и будет вам вознаграждение — смотрите, как я буду есть землянику.

Удивленные столь странным уговором, остальные продолжали идти просто потому, что уже шли. Да и если говорить начистоту, потому, что хотели посмотреть, что же это такое — конкурс?

Они миновали скалистую местность и вошли в Другой лес. Им то и дело попадались шедшие навстречу животные с унылыми физиономиями, — они потерпели неудачу на конкурсе.

— Там жульничают, имейте это в виду, — сообщил им какой-то еж. — Если нет своего человека в жюри — баста! Меня турнули еще в первом туре.

— Почему? — поинтересовался Лисенок. — Как вас зовут?

— Тропинка.

— Что?

— Вот так меня зовут.

— Значит, бывают и такие имена?!

— А почему бы им не быть?

— Хорошо, но на что вы рассчитывали? Это имя мне кажется совсем коротким.

— Но ведь тропинка — это нечто длинное, — возразил еж.

— Я же сказал вам, — там жульничают. Надо иметь в жюри своего человека, иначе — ничего не получится.

Еж удалился, а Мокси сразу же после этого погрузился в размышления. Первым делом он мысленно отругал тех, кто дал ему имя. Подумать только — это же целая трагедия — его назвали самым коротким именем на свете! Мокси! Только начнешь его произносить, как оно тут же кончается. Мокси! Едва успел открыть рот и сразу же закрываешь его. А ведь какие есть имена! Начнешь их произносить и долго, долго не можешь закончить. И о чем-то говорят эти имена. Словно сказку какую рассказывают… Чимижимичамижами! Прелесть! Ну, скажите, — где справедливость! Чимижимичамижами! И гоп-ля. Целая корзина земляники!.. Ох, нет справедливости на белом свете! У такой мелюзги — такое длинное имя, а у такого крупного животного — такое коротенькое! Мокси! Тьфу!

— Вот и ускользнула от меня корзинка земляники…

— Мокси, ты чего загрустил? — спросил Лисенок.

— Потому что от меня ускользнула корзина земляники.

— Ничего не поделаешь, Мокси. Значит, тебе не повезло.

— А могло повезти. Если бы мои родители были предусмотрительнее, то и я мог бы слопать целую корзину ягод. И вам дал бы не по одной ягодке, как этот негодник, а по две!

— Ну, тогда действительно стоит пожалеть, что у тебя не длинное имя.

— Так что и вам тоже не повезло! Теперь, когда будете глазеть, как этот злюка лопает землянику, может, возьметесь за ум, — заключил ослик.

Повстречались они вскоре с горлинкой, она шла и плакала.

— Почему вы плачете? — спросил ее Мокси.

— Поминаю лихом своих родителей. Если бы они дали мне имя подлиннее…

— Вам хочется поесть земляники, да?

— Ага… А они дали мне такое короткое имя.

— Как же вас зовут?

— Птоломения.

— Я вам завидую. А меня зовут Мокси, — со вздохом сказал ослик.

— Боже мой, как же вы живете с таким коротким именем?! Ведь просто невозможно жить, когда у тебя такое короткое имя. Только начнешь его произносить, как оно уже кончи лось. Даже не замечаешь, когда. С таким именем легко потеряться в большой толпе. Если вблизи нет много животных — это еще туда-сюда, но при большом скоплении? Что ты станешь делать с таким коротеньким именем в сутолоке?

— Не бередите мою рану! — сказал Мокси. — Я и без вас знаю это.

— Тогда куда же вы направляетесь? Видите — меня срезали, хотя имя мое куда длиннее вашего…

— Знаю, мое дело гиблое, но мы ведем туда вот этого злюку.

— Лягушонка?

— Ага.

— Как же его зовут?

— Ну, скажи, злюка, как тебя зовут? Никак не могу запомнить твое имя.

— Чимижимичамижами! — гордо сообщил Чими.

— Вот это имя! — пришла в восхищение Птоломения. — Я уже вижу, как вы едите землянику!

— А много ли ее? — надуваясь еще более, поинтересовался Чими.

— Я в жизни своей не видела корзины больше этой. Огромная? Она такая… такая…

— Какая же она? — нетерпеливо спросил Чими.

— Такая, как бак!

— Какой бак?

— Металлический… Разве вы не видели на поляне вон в том лесу, стоит такой, у него наверху отверстие.

— Знаю, знаю его, — пробормотал Чими.

— Он ведь падал в этот бак, — пояснил Лисенок.

— Да как же он туда упал? В него вообще нельзя упасть.

— А вот он падал!

Горлинка удивленно оглядела Чими с головы до пят и улетела.

— Дважды падал! — крикнул ей вслед Мокси.

— Да, дважды падал, но буду есть ягоды. А ты, хоть и ни разу не падал, будешь стоять в сторонке и смотреть, как я их ем.

— Верно, — согласился Мокси и ему снова стало грустно. Корзинка и в самом деле была очень большая. Сплетенная из упругих веток орешника, продолговатая, как корыто, и высокая, как ваза, она стояла на столе. От ручки ее книзу, словно усы, свисали две белые ленты с золотыми надписями. На одной было написано:

КОНКУРС НА САМОЕ ДЛИННОЕ ИМЯ

А на другой:

БОЛЬШОЙ ПРИЗ

Земляника была кроваво-красной с темными или светлыми крапинками. Ягоды горкой возвышались над корзиной, а это означало, что она полным-полно.

Лисенок, Димби, Домби и Чими не видели ничего другого. Блеск кроваво-красных ягод с крапинками так приковал к себе их взгляд, что они не замечали ни жюри, сидевшего за столом, ни аиста, стоявшего у стола. Ну, просто никак не могли отвести глаз от красных, сверкающих как рубин лесных ягод. Глядя на них, Домби даже заплакал. Заплакал беззвучно, как и подобает героям. Там, на столе, в красивой корзинке, лежала его мечта. Одни дети мечтают о путешествиях, другие мечтают об автомобилях и межпланетных ракетах. А Домби мечтал найти где-нибудь землянику. И вот она! Лежит в корзинке. Ее там, наверное, тысяч пять! А, может, и гораздо больше, потому что Домби еще не знал, сколько же это — пять тысяч.

— Что у вас? — спросило жюри.

Лисенок относился к землянике, не бог весть как — он уже лакомился ею не раз, хотя и не помнил, где именно, а, может, и не ел, но в данную минуту он думал, что это уж не столь важно, важнее другое — он привел всю свою компанию к этой земляничной горе и она скоро станет их.

— Господа, что у вас? — снова раздался голос жюри. «Ну и повезло же Чими! — думал Димби. — Сейчас он отчеканит свое имя так, чтобы его хорошо расслышали, и получит целую гору сочных ягод, вобравших в себя сладость леса и солнца. Они содержат в себе, наверное, целый миллион витаминов».

— Скажите же, что привело вас сюда?.. Почему вы молчите?

«Витамины меня не интересуют, — думал в эту минуту Чими. — Фруктовый сахар тоже. Да и никакие соли. Меня интересует только поскорее съесть эту землянику, чтобы у меня в желудке стало сладко. И чтобы все вокруг завидовали мне…»

— Да будете ли вы говорить, наконец?.. Тут происходит конкурс. — А мы — жюри…

«И это ничтожество, этот поганый злюка, который даже пальцем не пошевельнул, чтобы стать обладателем такого богатства, станет сейчас самым счастливым существом на свете, и вовсе не потому, что он этого заслужил и не потому, что он этого заслуживает, и не потому, что он для этого трудился или же имеет какие-то особые способности, — думал Мокси, — а только оттого, что его родители…»

— Вы стоите перед жюри конкурса на самое длинное имя!

«… прилепили ему самое длинное имя, которое я никак не могу сказать вслух, а произношу только в уме», — продолжал думать Мокси.

— Вы слышите? — спросил, поднявшись, председатель жюри. — Я — председатель жюри и спрашиваю вас, что вам угодно?

Новоприбывшие только теперь увидели остальные детали конкурса: жюри за столом и аиста перед столом, а по сторонам и позади — толпы любопытных, дожидающихся, когда объявят окончательный результат конкурса.

— Извините, господин председатель! — сказал, кланяясь, Лисенок. — Мы просто онемели при виде Большого приза.

— Ну, и каким он вам кажется? — спросил, улыбаясь, председатель жюри.

— Изумительным!

— Откуда вы пришли?

— Из Нашего леса.

— Что вас привело сюда?

— Мы слышали, что здесь происходит конкурс.

— О, значит, сообщение дошло и до Вашего леса?

Председатель жюри с довольным видом поглядел на членов жюри и пригладил усы.

— Да… Мы пришли, чтобы получить Большой приз.

Председатель и члены жюри рассмеялись. Рассмеялась и публика. Один только аист нахмурился. Лягушонок Чими сделал два шага в сторону и спрятался за Мокси. Выглянув из своего укрытия, Чими с радостью отметил, что он не видит даже ног аиста.

— Как бы ни было вам смешно, — продолжал Лисенок, — ваш приз отправится в Наш лес. Правда, Чими? — Лисенок поискал глазами лягушонка, но не нашел его. — Ой, а где же Чими? Чими, где ты?

— Вот он! — сказал Мокси и подтолкнул лягушонка вперед.

Самый большой злюка из всех злюк скромно, опустив голову, предстал перед жюри.

— И что он притворяется! — шепнул Димби Домби. — Вот артист!

— Он просто удивляет меня! — шепнул ему в ответ Домби. — Вдруг стал таким тихоней — просто ниже травы тише воды.

Члены жюри наклонились.

— Где он?

— Кто он, кто?

— Что вы нам показываете?

— Мы показываем вам его! — крикнул Лисенок. — Вот он!

— Кого, кого?

— Вот это! Тут он лягушонок Чими!

Зрители поднимались на цыпочки, подпрыгивали. Все захихикали. Только аист становился все мрачнее и мрачнее.

— Ну, так что? — спросил председатель, приглашая членов жюри сесть.

— Ничего, — ответил Лисенок.

— Ну хорошо, мы его видели, — сказал председатель. — Так что вы хотите? Зачем показываете его?

— Лучше вы ему сразу дайте приз, потому что, когда услышите его имя, то так подпрыгнете, что свалитесь со стула! Ну, господин председатель, неужели вы настолько не понимаете, что происходит! А мы привели сюда этого злюку, чтобы увести у вас Большой приз и отправить его в рот.

— Нет! — закричал тут Чими. — Я сам его съем!

— Что? — заговорил, наконец, аист.

— Говорите с ним — указав на Лисенка, сказал Чими и снова сжался в комочек, словно его и не бывало.

— Так что же вы собираетесь сообщить жюри, говорите скорее, — поторопил Лисенка аист. — Я — лицо нейтральное. Я просто самый обыкновенный участник конкурса и мне только что присудили Большой приз.

— За что?! — вскрикнул, сделав большие глаза Лисенок. — Может быть, за ваш клюв? Извините, но вы действительно здорово отрастили его и стали первым по клюву, но ведь кон курс-то на длинное имя, а не на длинный клюв! А вот этот злюка и пакостник не отращивал себе клюв, но зато отрастил себе имя. Когда объявят конкурс на самый длинный клюв, безусловно, выиграете вы, но на всех конкурсах на самое длинное имя побеждать будет Чими.

Зрители зашумели. Председатель стукнул лапой по столу.

— Мы разберемся в этом! — крикнул он. — И выясним, как нам быть. Мы подошли к концу последнего тура. Как вам известно, все претенденты на Большой приз исчезли и остался один только аист, который должен был сейчас получить корзинку с земляникой. Но вот, как видите, неожиданно явились новые претенденты, которые действительно имеют право участвовать в нашем конкурсе… Извините, как вас зовут? — обращаясь к Лисенку, спросил председатель жюри.

— Меня?

— Да, вас.

— Вы в самом деле меня не знаете, или же делаете вид, что не узнаете меня?

— Кто ты?

— Я Лисенок!

Снова раздался взрыв смеха, на этот раз еще сильнее, чем прежде. Даже аист слегка улыбнулся.

— Тише! — стукнул по столу председатель. — И вы полагаете, что с таким именем вы получите приз? — И сразу же, обращаясь к Домби, спросил: А вас?

— Кого? Меня? — растерялся Домби.

— Да. Вас как зовут?

— Домби!

Снова раздался смех.

— А ваше имя? — обращаясь к Димби, спросил председатель.

— Мое? Димби.

Наступило такое веселье и шум, что дальше некуда.

— Ну, а вас как зовут, — спросил председатель ослика.

— Меня? Момомомомомомомомомокси!

Шум стих, публика уставилась на ослика, стоявшего к нам спиной.

— Вас действительно так зовут? — тихо спросил его председатель.

— Вроде бы, — сказал Мокси.

Члены жюри придвинули друг к другу головы, пошептались, затем снова приняли прежнее положение.

— И все же вы не проходите по конкурсу — у вас только одиннадцать слогов. А имя аиста состоит из восемнадцати!

— Что?! — вырвалось у Мокси. — Это исключено! Такого имени не может быть. Его просто нельзя произнести, немыслимо пользоваться им. Ведь язык же будет заплетаться!

— Да, но пока это самое длинное имя на нашем конкурсе. И этого достаточно для присуждения аисту Большого приза.

— Ну хорошо, скажите нам его — мы хотим услышать это имя! — крикнул Мокси.

— Скажите свое имя, — обратился к аисту председатель. Аист презрительно взглянул на новоприбывших соискателей и отстукал клювом свое имя:

— Аистпестрыйдлинноногийпротуктукайнамсдорогитуктук?

— Как, как? Повтори!

Толпа, уже знавшая наизусть это имя, принялась выкрикивать его вместо аиста:

— Аистпестрыйдлинноногийпротуктукайнамсдорогитуктук!

Пока аист торжествующе поглядывал на них, а толпа ликовала, Лисенок думал, что все это чистейший обман: «Имя, конечно, длинное, гораздо длиннее, чем у нашего Чими. Но оно составлено из нескольких слов и поэтому никакое не имя, а жульнический трюк. В самом деле, на первый взгляд красивое имя, длинное, производит впечатление, забавляет слух, — но ведь это самое настоящее надувательство, вранье, обман… На конкурсах получают призы не обманом. Наш скромный злюка — лягушонок явился сюда с чистой совестью и со своим настоящим именем. Ему по праву принадлежит Большой приз, а аист — очковтиратель, обманщик и должен получить по заслугам».

— Ну, что вы скажете? Хотите что-нибудь добавить? — спросил Лисенка председатель жюри.

— Имя хорошее, — сказал Лисенок. — Забавное имя, неплохое… Но мне оно кажется коротким.

— Что?! — Все жюри вскочило на ноги.

— Садитесь, господа! — сказал Лисенок, приглашая их жестом сесть. — Успокойтесь. Ведь тут конкурс и вам, как жюри, необходимо выслушать обе стороны… Чими, выходи вперед!.. Сюда, Сюда!.. Стань возле этого с длинным именем.

Чими продолжал отодвигаться в сторону, подальше от аиста, но Лисенок подтолкнул его к правой ноге аиста. Чертов лягушонок дрожал, как осиновый лист. Аист свысока поглядывал на него. Его красный клюв словно копье пронзал пространство, отделявшее их друг от друга.

— Так это ты? — шепотом спросил аист Чими.

— А что мне было делать — они меня силком притащили сюда, — весь трясясь, пролепетал лягушонок.

— Да ты в своем уме?

— А что?

— Не знаю, но мне кажется, что ты спятил.

— Сколько бы вы ни запугивали лягушонка, его вам не запугать! — крикнул Лисенок.

— А кто вам сказал, что я его запугиваю?

— Это само собой разумеется.

— Я не запугивал его… Лягушонок, я запугивал тебя!

— Нет, — сказал Чими.

— Вот видите!? — повысив голос, сказал аист. — Лягушонок сам признает, что я его на запугиваю, а этот утверждает, что я запугиваю…

— Да, а мне вот кажется, что вы его запугиваете, — стоял на своем Лисенок.

— Не запугиваю… Господа, меня тут обвиняют в том, что я запугиваю!.. Лягушонок, я тебя запугивал?

— Нет.

— А этот утверждает, что я запугиваю. И чего ради мне тебя запугивать? — Скажи еще раз жюри, запугиваю ли я тебя.

— Нет.

— А этот тут бормочет, что, мол, я тебя за… Председатель жюри, прервал его, стукнув несколько раз по столу.

Наступила полная тишина.

— Хорошо, — сказал председатель, — вы слышали тут имя из восемнадцати слогов. Давайте послушаем теперь имя лягушонка.

— Слушайте! — сказал Лисенок. — Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбыл!

— Что?!

Члены жюри вскочили.

— Как, как?

— Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбыл! — спокойно повторил Лисенок.

Публика захлопала в ладоши. Жюри село и снова сдвинуло головы. Стояла мертвая тишина. Аист свысока и злобно глядел на своих конкурентов. Димби, Домби и Мокси не спускали глаз со своего находчивого приятеля, а тот подошел к Чими и ободряюще погладил его.

— Не трогай меня! — вдруг крикнул Чими. — Чего ты меня трогаешь?.. Ты мешаешь мне смотреть на господина аиста.

Димби поглядел на свои часы. Время шло, а головы членов жюри все еще были собраны в кучку. Домби снова заплакал беззвучно, потому что снова глядел на ягоды: красные, блестящие, испещренные крапинками. Их аромат струился над столом и вливался ему прямо в нос.

А Мокси думал: «Большого друга имеем мы, огромного, всегда готового выручить тебя из самого трудного положения. И как это он придумал его — это имя?»

Председатель жюри встал.

— Предложенное имя записано секретарем. Мы подсчитали слоги. Их двадцать. На два больше, чем у аиста. Только вот… — Публика захлопала в ладоши. — Тихо… — Соблюдайте тишину!.. Нам необходимо сделать важное сообщение! Только вот и я, и жюри сомневаемся в подлинности этого имени… Лягушонок, вы знаете свое имя?

— Да!

— Поскольку у нас возникли сомнения, скажите теперь его вы сами.

Лисенок, Димби, Домби, Мокси замерли и приготовились улепетывать.

— Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбыл!

Публика разразилась аплодисментами.

Председатель поглядел на секретаря, который следил за каждым слогом по записанному в книге имени. Секретарь утвердительно закивал головой.

— Правильно! — сказал председатель. — Ничего не по пишешь, — придется приз дать им.

— Минутку! — заговорил вдруг аист. — А остальные знают имя своего дружка?

— Никакой он нам не дружок! — крикнул Мокси. — Наоборот, я его ненавижу, терпеть не могу!

— Так несмотря на это. Вот вы, например! — сказал аист.

— Что? — спросил Димби, на которого указал аист.

— Вы можете?

— Что я могу?

— Произнести его имя!

— Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбыл! — словно выплюнул Димби.

«Ох!.. — Лисенок перевел дыхание. — Славный малый Димби! Молодец, Димби!»

— А вы? — крикнул аист Домби.

— Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбыл! — выпалил имя Домби.

«Браво, Домби!» — Лисенок был просто счастлив, но только до той минуты, пока аист не обратился к Мокси. Мокси в это время рассеянно смотрел направо, где, собственно, не было ничего, но в данный момент именно то, что там не было ничего, имело очень важное значение.

— А вы?

«Иногда, — думал в это время Мокси, — просто невозможно понять, что представляет собой ничто».

— Я вас спрашиваю! — снова обратился к Мокси аист.

Вопрос этот возникал у него и прежде, когда он разговаривал с Лисенком о том, что называется «ничто» и почему порой это ничто привлекает к себе внимание окружающих и заслуживает ли оно…

— Вы слышите? Я к вам обращаюсь!.. Не прикидывайтесь дурачком!

— Это вы мне говорите?

— Да.

— Почему?

— Вы знаете, как зовут этого лягушонка? Того, что стоит возле меня, вернее, почти подо мною…

— Мне… меня тут поставили, — принялся оправдываться Чими.

— Да ладно!.. — отмахнулся от него аист. — Так вы знаете его имя?

— Конечно, — ответил как можно любезнее Мокси.

— Скажите его.

— Вы считаете, что это необходимо?

— Да.

— Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбыл!

Аист нервно подпрыгнул и разъяренный улетел, но не в теплые края. Публика ликовала. Аплодировала, пыталась произнести имя. Потом все кинулись к столу жюри, подхватили и подняли лягушонка. Все кричали и носили его перед столом жюри. С высоты своей победы Чими не забывал, однако, поглядывать на корзину. Потом кто-то предложил качать победителя. Его стали подбрасывать. Высоко-высоко, почти до самого неба. И оттуда, с высоты, Чими видел красные ягоды земляники. Он падал на руки толпы, которая подбрасывала его вверх снова и снова. Натешившись вдоволь с лягушонком, толпа поставила его на траву и отошла в сторону, чтобы оттуда смотреть на самый торжественный момент.

Председатель жюри встал, попытался поднять корзинку, но не смог и позвал заместителя председателя. Вдвоем они сумели это сделать. Они направились с корзинкою к Чими. Когда они поставили перед ним корзинку, лягушонок снова исчез, как будто сквозь землю провалился и пришлось его искать, чтобы произнести при вручении речь. В речи говорилось о том, что короткие имена — это проявление лени. Они придуманы лентяями. А длинные имена — это проявление борьбы с ленью. Если ты хочешь доказать, что не лентяй, произноси имя своего друга полностью. Например, если его зовут Александр, говори ему Александр, а не Саша, если он носит имя Прометей, — называй его Прометеем, а не Проми. Поэтому приз за самое длинное имя на Первом межлесном конкурсе и фестивале в честь самого длинного имени такой большой. Он вручается лягушонку Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбылу и пусть он съест эти ягоды на здоровье и всяческих ему благ!

Прогремело «ура», заиграл оркестр, запел хор. Начались поздравления.

Поздравления, оркестр, танцы.

Танцы еще продолжались, но публика уже расходилась. Шум затихал. Жюри уже давно не было… Кончились танцы, все разошлись, наступила тишина.

Полная тишина. Все кончилось. Только примятая трава напоминала о том, что тут происходило торжество.

На траве — корзинка. Лягушонок Чимижимибрымбордрымборчамижамичамбылчомбылжимболжомбыл, а или теперь мы уже можем вполне спокойно сократить его имя до Чимижимичамижами, стоит возле корзинки и поглядывает на красные ягоды земляники. В стороне от него, но не так уж далеко, стоят Лисенок, Мокси, Димби и Домби.

Лисенок посмотрел на своих приятелей. Те посмотрели на него. Они знали, что он собирается что-то сказать, но что? Разве догадаешься, что может сказать в следующую минуту Лисенок?

— Отличное приключение мы себе устроили, — сказал Лисенок. — И даже сумели наполнить его напряжением. Вы согласны, что у нас было напряжение?

— Согласны.

— Ведь был момент, когда напряжение превратилось почти в страх. Вы согласны, что был момент, когда мы были готовы кинуться наутек?

— Согласны.

— Еще как! — вставил Мокси. — Правда, я сперва хотел удрать не столько со страху, сколько от стыда.

— Мне тоже стало стыдно, — сказал Димби.

— И я тоже здорово устыдился, — сказал Домби. — Мы же впервые вынуждены были сказать неправду.

— Вот именно, — согласился Лисенок. — Это приключение останется для нас примечательным тем, что сопровождалось обманом, мы впервые вынуждены были прибегнуть обману. Но если мы представим себе, к какому надувательству прибегнул аист, чтобы отхватить Большой приз, то наш поступок представляется вполне оправданным. Как же ему не стыд но собрать в кучу несколько слов и выдать за свое имя. Ведь это же было не имя, а целая фраза: Аист пестрый, длинноногий, потуктукай нам с дороги — тук-тук! В ней даже запятые и тире есть. Какое же это имя с запятыми и тире! Да это скорее строчки из стиха какого-то.

— Конечно, — подтвердил Домби, — поэтессы Доры Габе.

— Совершенно верно, — согласился Лисенок. — Вот потому мы и были вынуждены прибегнуть к обману.

— Хо-хо! Да за такую корзинку не только стоило соврать, но и еще кое-что можно было сделать! — сказал Мокси.

— И все же я до сих пор еще не могу понять одного, — продолжал Лисенок, — как же это вы сумели запомнить придуманное мною имя. Ведь вы же не знали даже настоящего имени лягушонка.

— Мы и сейчас его не знаем, — согласился Мокси.

— Вот потому-то я и спрашиваю: как же это вы сумели произнести придуманное, полностью и без единой ошибки?!

— Эх, Лисенок, да неужели ты не догадываешься?

— Нет, Мокси. Никак не могу себе этого объяснить, и, наверное, всю жизнь буду удивляться, как же оно так получилось?!

— Лично я, — сказал Мокси, — при виде этой корзины ягод повторил бы наизусть не только имя лягушонка, но и библию… Смотрите, — тут же по меньшей мере два кубических метра ягод!

Друзья перевели взгляд на корзинку.

— Нет! — раздался вдруг крик Чими. Ответом была тишина.

— Нееет! — снова крикнул Чими. И снова молчание.

— Все мое!.. Это мой приз!.. Убирайтесь!.. Чего уста вились?! Убирайтесь! Вы меня раздражаете!..

Друзья переглянулись. Домби беззвучно плакал. Мокси вздыхал. Димби закашлялся.

— Хорошо, Чими, — сказал Лисенок. — Мы уйдем. Но остановимся там.

— Где там?

— Вон там — метрах в двадцати отсюда.

— Зачем?

— Просто так.

— А я хочу, чтобы вы ушли совсем!

— Мы будем стоять и смотреть.

— На что вы будете смотреть?

— Как ты будешь есть ягоды.

— А я не хочу!

— Лесную землянику, — спокойно продолжал Лисенок.

— Хочу, чтобы вы просто побродили где-нибудь подальше безо всякого дела! Я хочу побыть один!

— Красные ягоды! — словно не слыша Чими, продолжал Лисенок. — Мы будем стоять и только глядеть. Ну так словно смотрим интересное представление… Пошли, ребята! Отойдем чуть подальше, чтобы видеть, как наш лягушонок Чимижимичамижами с аппетитом уплетает землянику…

— Да, съем свой приз!

— Ну, конечно же — приз, который ты завоевал таким упорством!

— Чтоб и духа вашего здесь не было, злюки!

Мокси пнул ногой землю и пошел. Димби выругался. Домби зарыдал, слезы ручьем потекли по его лицу. Лисенок с трудом сдержался и повел за собой свою ватагу. Пройдя метров двадцать, друзья оглянулись и ничто уже больше не могло сдвинуть их с места.

Оттуда им была видна вся корзинка. И где-то у подножия земляничного сугроба стоял Чими. Лягушонок вспрыгнул на край корзинки. Выпрямился. Оглядел ягоды. Потом наклонился и проглотил первую земляничку. Она была ярко красной и какой-то странно округлой — и не продолговатой, и не круглой как шар, а так — чем-то средним. Чими наклонился и проглотил вторую ягоду. Она была более круглой снизу, чем сверху, но гораздо краснее первой, вся испещренная темными крапинками семян. У первой ягоды семена были светлее, но выглядели как-то уныло, а эти, хоть были и потемнее, больше радовали глаз. Во всяком случае так казалось, потому что с расстояния двадцати метров любая крапинка — потемнее или посветлее — может обмануть наше зрение не только из-за отдаленности, но и с какой точки ты на нее смотришь.

Чими съел третью ягоду. Снизу на этой ягоде было светлое пятнышко. К тому месту ее, видно, не доходило достаточно солнечных лучей и оно розовело как утренняя заря, готовая выбраться из-за горизонта, но которую что-то удерживало, как будто она колебалась, хотя никакая заря не колеблется, потому что заняться она должна. Каждое утро, в определенное время занимается заря, поалеет малость, потом вспыхнет ярко и взойдет солнце — вот и родится новый день.

Чими съел четвертую ягоду. Она была кривоватой. Такие искривленные ягоды получаются, если рядом с ними есть какое-то препятствие — ну, скажем, веточка, камешек или что другое, мешающее ее росту и созреванию. Эти препятствия появляются для нее неожиданно. Но так это кажется ягоде — то, что они возникли неожиданно, — потому что они там были всегда, а именно она — выросшая на кустике ягода — появилась там совершенно неожиданно и поскольку ягода мягкая, а то, что окружает ее — твердо, ягода вынуждена изгибаться и становиться кривой. Иногда такие земляники бывают слаще округлых, потому что стараются накопить в себе побольше сладости, чтобы соблазнить кого-нибудь съесть их, а тот, кто их съест, скажет: «Ну и сладкая же эта кривуля, послаще пряменьких!» и накинется на кривые ягоды.

Чими съел… Нет. Еще нет… Чими глотнул, огляделся и начал есть пятую ягоду. Она была довольно большая. Чими съел ее в два приема, и вторую половину съел медленнее, чем первую. Эта ягода не показалась ему слаще предыдущих. Чими ел ее и думал: «Ну вот, — она как будто больше тех, что я уже съел, а сладостью вовсе не соответствует своему размеру». Поэтому Чими потянулся теперь к…

… шестая ягода была уже чем-то средним между большой и маленькой. Цвет этой землянички был багрово-красный, насыщенный. Если брызнешь на себя соком такого цвета или где-нибудь испачкаешься им, то пятно исчезнет только, если его хорошенько слижешь языком или смоешь водой, — конечно, если оно будет не на одежде. На ней пятно может остаться навсегда или же, по крайней мере, пока не сносишь одежду. Зато после, когда оденешь новое платье, будешь знать, что спелую землянику надо есть осторожно — ведь ею можно испачкаться.

Чими принялся за седьмую ягоду. Он откусил от нее кусочек и только тогда заметил наблюдателей. Он сразу же повернулся к ним спиной, но, съев ягоду, обернул к ним голову и крикнул:

— Эй!

Никто ему не ответил.

— Эй вы, честная компания!

Никто не пошелохнулся. Кроме Домби, который сорвался было с места. Но Лисенок вернул его.

— Почему не откликаетесь, дурни?.. Уходите! Я не хочу, чтобы вы на меня смотрели.

Четверо приятелей молчали.

Восьмая ягода привлекала к себе внимание своей раздвоенностью. В самом деле, — она была совершенно раздвоена, словно ее образовали две склеившиеся у плодоножки землянички. Лягушонок съел этих сиамских близнецов; с трудом проглотив их, он вздохнул и подумал: «А куда мне спешить? Разве за мной кто-то гонится? Или я состязаюсь в скорости еды. Ведь я просто доставляю себе удовольствие. — Он опустился на край корзины, но так как сидеть там ему было не очень удобно, то он спрыгнул на траву. Улегся там и стал смотреть на огромный красный сугроб. И все это — мое!.. И этот раздутый живот мой!.. Чими, ты спятил — зачем ты лег, когда в твоем распоряжении такие чудесные ягоды?!»

Чими встал и снова вспрыгнул было на край корзины, но тут же шлепнулся обратно на траву. Ой!.. Чими, что происходит!.. Лягушонок напрягся, прыгнул и повис на краю корзины. Ему стоило много усилий подтянуться и перебросить свое тело в корзину.

Девятая ягода была маленькой, но очень ароматной. Домби, глядя на нее издали, глотал слюнки. Чими откусил от нее и попробовал на вкус, похоже было, что он не получил от нее удовольствия. Домби хотелось крикнуть ему, что именно эта ягода самая лучшая, во всяком случае, так ему казалось. Он ведь никогда еще не ел земляники, но слышал, что эти мелкие ароматные ягоды больше всего ценятся. А Чими почему-то колебался.

— Да вы посмотрите на него, посмотрите! — прохныкал Домби. — Лисенок, погляди, — он не хочет есть самую вкусную!? Он кажется лопнет от мучений!

— Спокойно! — прошептал Лисенок. — Друзья, сохраняйте полное спокойствие.

— До каких же пор?

— Не знаю!

— Предлагаю напасть на него и съесть землянику.

— Этого нельзя делать, — сказал Лисенок. — Приз-то ведь его.

— Ну вот!.. Я же вам сказал — он выбросил самую лучшую ягоду!

Чими поглядел на свое брюхо и свалился на траву. Упал лицом вниз, но не смог найти сил перевернуться, и остался лежать ничком.

— А сейчас? — спросил Домби.

— Нет, нельзя, — сказал Лисенок.

— Так будем ждать?

— Ничего не поделаешь.

— Но ведь он заснул.

— Неизвестно.

Домби подбежал к лягушонку поближе, поглядел на него и поднял глаза на красный, в крапинках, сугроб.

— Он спит! — радостно прошептал Домби.

— Врешь! — вяло сказал, открыв глаза, Чими. — Назад! Чего лезешь к моему призу?

Домби вернулся к друзьям.

— Нет, не спит, — сказал он.

Слова его были встречены молчанием.

— Так что, будем ждать? — снова спросил Домби.

— Вот именно.

— Теперь он уже не может не спать.

— Я не сплю, — послышался голос Чими. — Убирайтесь!.. Все умолкли. Димби посмотрел на часы. Время шло. Чими лежал неподвижно. И вдруг, когда они меньше всего ожидали, Чими поднял голову и посмотрел на красный сугроб, осыпанный сверкающими на солнце крапинками семян. «И все это мое! — сказал себе Чими. — Все то, что возвышается передо мною, мое… Это мой приз за имя… И сейчас все это стоит, а я как последний болван валяюсь внизу… не ем… а ведь все это такое красное и вкусное… и все — мое!»

Лягушонок даже и не пытался снова вспрыгнуть. Он неторопливо и покорно принялся карабкаться по корзине. Дважды падал, но все же сумел добраться до ее верхнего края и, соскочив оттуда, плюхнулся спиной на ягоды. Что же теперь делать? Ягоды, правда, были приятны и на ощупь. Чими дотрагивался до них спиной, и они казались ему приятными. «Но разве они для того, чтобы на них лежать или щупать?.. Нет, ягоды существуют не для этого! — Их надо есть».

Наконец-то, лягушонок сумел перевернуться и сесть. Но переворачиваясь, он столкнул одну ягоду и она упала на траву. Он решил поднять ее и с грехом пополам спустился по стенке корзины на землю. Нашел ягоду, взвалил ее на плечо и пошел обратно, чтобы положить ее в корзинку. Но оказалось, что это была самая крупная ягода и ему стоило большого труда дотащить ее до того места, где стояла корзина. Теперь предстояло еще только поднять ее наверх и тогда будет все. Но как это сделать? Ему казалось, что он уже не в силах поднять самого себя. И все же он попытался сделать это. Чими ухватился за стенку корзины и подтянулся, но уронил ягоду. Поднял ягоду, и тут сообразил, что у него не хватает лапок, чтобы ухватиться за корзинку… Он падал, поднимался, снова падал, снова поднимался. Несколько раз ему приходилось догонять укатывавшуюся ягоду. В конце концов он понял, что при создавшемся положении у него нет возможности вернуть ягоду в корзинку.

— Эй, вы, честная компания! — крикнул он.

— Что тебе? — спросил Лисенок.

— Чего зеваете? Почему не помогаете?

Домби сорвался с места, но Лисенок вернул его.

— Разве вы не видите, что я не могу положить ягоду в корзинку. Она упала оттуда, и мне никак не удается втащить ее обратно наверх, к остальным. Дурачье, вы что окочурились там? Почему ничего не говорите?

Друзья по-прежнему молчали.

— Агааа! Догадался! — крикнул Чими. — Вместо того, чтобы втаскивать туда, я ее лучше съем.

Чими успокоился и принялся есть эту огромную земляничину. Наконец, — прошло уже около получаса, он сумел съесть половину ягоды. Другая половина ее лежала возле него. Вернее, Чими лежал возле другой ее половины. Итак, давайте разберемся: Чими, выходит, был в целости и сохранности, может быть, даже целее, чем был прежде, а от ягоды осталась лишь половинка. Стало быть; количество съеденных Чими ягод составляло теперь девять с половиной.

— Пошли! — сказал Лисенок. — Теперь пришел наш час.

— Неужто?

— Да. Мокси!.. Когда вы говорили, что не хотите идти на конкурс, вы, конечно, имели в виду именно то, что произошло, верно?

— Мы не хотели идти, потому что этот дурак согласился дать нам только по одной ягоде.

— А теперь?

— Теперь мы возьмем у него все ягоды! — сказал Домби и судорожно глотнул, а на глазах у него выступили слезы.

— Нет, этого не будет, — возразил Лисенок.

— Что?! — удивился Мокси. — Почему это сейчас мы не можем умять всю его землянику?

— Мы их съедим, если он нам их даст, — подмигнув, сказал Лисенок. — Аида, за мной!

Лисенок подошел к Чими и молча сел подле него на траву. Остальные поколебались немного и тоже сели, сохраняя полное молчание. Чими тяжело дышал. Он приоткрыл один глаз и посмотрел на сидевших вокруг него. Все продолжали молчать.

— Дурачье, чего вы тут собрались?

— Пришли поздравить тебя с Большим призом.

— Быррр! — с отвращением буркнул Чими и тряхнул головой.

— И пожелать тебе приятного аппетита, когда ты станешь есть свою землянику.

— Бырррр! — … Не говорите мне про землянику! Если кто-нибудь из вас упомянет тут еще раз слово земляника, я снова буду терпеть муки!..

— Ты наверное, не можешь есть сам. Если хочешь, мы будем брать из корзинки ягоды и класть тебе в рот.

Чими заткнул уши пальцами и просил не говорить ему ни о какой еде и особенно о ягодах.

Тогда Лисенок вынужден был сказать, что ему и его друзьям делать здесь больше нечего.

Чими в ответ на это буркнул, что он никого не задерживает.

Лисенок заявил, что они уходят.

И они пошли.

— Стоп! — крикнул Чими, продолжая лежать на траве.

— Что такое? — спросил Лисенок и остановился.

— Уберите отсюда эту корзинку!

— Почему?

— Видеть ее не хочу! Бросьте ее где-нибудь, уничтожьте. Чтобы, когда я проснусь, глаза мои больше не видели ее.

— Нет, — сказал Лисенок.

— Ну, пожалуйста, прошу вас!

— Нет, мы уходим.

— Лисенок, прошу тебя, забери ее! Если хочешь, чтобы я тебя уважал, возьми эти проклятые ягоды, потому что, если я проснусь и снова увижу их, то сойду с ума… Если хотите — съешьте их, все съешьте!

— Ишь, ты! — вскричал Лисенок. — Только мы ведь еще не спятили:

— Конечно, никто из нас еще не выжил из ума, — сказал Димби.

— Да, мы не сумасшедшие, — высказался и Домби, глотая слюнки.

— Да ни за что на свете! — заявил Мокси. — Объесться и помереть, как ты?! Уж, не кажется ли тебе, Чими, что ты живой?!..

— Да, я живой! — крикнул Чими.

— Как же!.. Да, это тебе только кажется. Ты так думаешь. А мы уже давно знаем, что ты уже не ты.

— Кккакк этто я не я?

— Ты уже давно не живой, но мы тебе этого не говорили, чтобы не огорчать тебя, потому что знаем, как грустно становится каждому, когда ему говорят, что он уже не живой.

— Но я-то — живой! — Скажите, что я живой… Лисенок, ведь я живой?

— Ох, — вздохнул Лисенок. — Не будем говорить об этом. Это неприятно… Пошли, ребята! До свидания, Чими!

— Да заберите же корзинку, злюки!

— Ладно! Мы ее заберем, — сердито сказал Лисенок. — Ну, и дела! Мало того, что он пригнал нас сюда, чтобы мы помогли ему получить на конкурсе Большой приз, так он еще заставляет нас теперь уносить отсюда его корзинку! Может, тебе этого мало и ты еще заставишь нас съесть твою землянику?

Ответом на гневную речь Лисенка было молчание. Чими, возможно, заснул.

— Пошли, — тихо сказал Лисенок. — Хватайте корзинку и ступайте за те деревья.

Все кинулись к корзинке, схватили ее и побежали. Пробираясь меж деревьями, они вышли на полянку.

— Давайте тут! — предложил нетерпеливо Домби.

— Нет, — сказал Лисенок. — Несите дальше.

— Но почему же, Лисенок? — жалобно спросил Мокси.

— Тут очень хорошая полянка. Как раз для того, чтобы есть на ней землянику.

— Если мы начнем есть тут, нам не хватит ягод, — пояснил Лисенок. — Несите дальше.

Они снова бросились бежать между деревьями и вышли на другую полянку.

— Тут? — возбужденно спросил Лисенка Домби.

— Нет!

— Но почему же, Лисенок? — взмолился Мокси. — Эта полянка, мне кажется, просто создана специально для того, чтобы есть на ней землянику.

— Нам надо дойти до третьей полянки.

— Но почему, Лисенок? — вмешался наконец в разговор и Димби. — Ну, что ты говоришь?

— Потому что, если мы их станем есть здесь, нам их не хватит, а там мы ими полакомимся идеально! И всем достанется побольше.

Как только они добрались до третьей полянки, то сразу же поставили корзинку на землю. Мокси даже взревел от радости. Потом оглядевшись, он вдруг крикнул:

— Не хочу я ни ваших корзин, ни земляники! — Ешьте себе на здоровье и землянику, и корзины!

Димби и Домби удивленно переглянулись, посмотрели вокруг и увидели, что вся поляна густо заросла татарником — любимым лакомством ослиного племени. Его высокие, стройные, словно колокольни, стебли были усеяны пурпурными цветами. Красивые, сочные, они походили на розы.

Мокси стремглав кинулся к ним и исчез в густых зарослях.

— В таком случае ягод на троих будет вполне достаточно, — ухмыльнувшись, сказал Лисенок. — Хорошо, что я догадался расспросить местных жителей, где растет здесь самый лучший татарник!

Корзинка с красным сугробом ягод, усыпанных крапинками семян, стояла перед ними.

— Ну, а как сейчас? — спросил Домби и вздрогнул.

— Начнем! — сказал Лисенок.

Когда трое друзей съели последнюю ягоду, они плюхнулись наземь. И тут к ним подошел Мокси. Поглядев на их вздутые животы, он заявил:

— Вот к чему приводит отсутствие тренировки!

Сказав это, Мокси повалился рядом с ними.

Вы помните, что мы говорили! Мы говорили, что Мокси исчез, потонул в зарослях татарника… Но теперь на поляне уже не было никаких зарослей. Ничего не было. Голая земля. Все, что росло на ней, слопал тот, у кого была хорошая тренировка.