Летом 1914 года Россия вступила в Первую мировую войну. Невиданные прежде по размаху боевые действия требовали все больше солдат и офицеров для пополнения действующих и создания новых частей и соединений. Во второй половине 1914 года в армию и на флот были мобилизованы около четырех миллионов человек — досрочно призванные новобранцы и резервисты. Местные власти в Мелекессе усердно разыскивали ратника ополчения Чапаева, чтобы мобилизовать его в действующую армию. Полуторагодичные розыски были безуспешными. Однако наш герой отправился на войну по общим для всех правилам призыва, но без принуждения. Он не пытался, как модно выражаться сейчас, «откосить» от службы в момент, когда она сулила опасности и лишения.

Наверное, Чапаев покидал любимых жену и детей без большой охоты. Тем более что Пелагея совсем недавно подарила ему третьего ребенка и ей было непросто ужиться с его родителями, особенно с норовистым Иваном Степановичем, который считал невестку белоручкой и лентяйкой. Но молодого 27-летнего человека захватила волна народного подъема, он испытал прилив новых чувств, называемых патриотизмом. В первые недели после объявления войны и мобилизации многие в России воспринимали войну как критический момент истории, способный обновить страну, очистить ее от бюрократии и крепостнических пережитков, мешавших развитию. «Война 1914 года может принести России великие блага, не материальные только, но и духовные. Она пробуждает глубокое чувство народного национального единства, преодолевает внутренний раздор и вражду… Война должна освободить нас, русских, от рабского и подчиненного отношения к Германии… Россия станет окончательно Европой, и именно тогда она будет духовно самобытной и духовно независимой», — писал философ Николай Бердяев.

Людей низших классов такие высокие материи вряд ли волновали. Освобождение братьев-славян или война против «тевтонского вторжения» были для них слишком далекими и непонятными лозунгами. Зато для многих крестьян, рабочих и ремесленников мобилизация означала временное освобождение от повседневных забот, уход от скудной и бедной событиями привычной жизни. В отличие от мирного времени, когда призыв означал переход от привычной рутины к армейской — строевой муштре, хозяйственным работам и лишь отчасти обучению приемам ведения войны, теперь военная служба сулила далекие путешествия и острые ощущения, невозможные в обычных обстоятельствах. То, что для многих эти путешествия и приключения окажутся в жизни не только первыми, но и последними, задумывались немногие. Смерть или тяжелое увечье представлялись чем-то маловероятным, уделом немногочисленных несчастливцев, которым не придется дожить до победы. Миллионы людей воспринимали будущую войну как праздник преображения. Победоносные боевые действия должны были завершиться триумфом и царскими милостями народу, принесшему жертвы ради победы. Миллионы крестьян и горожан отправились в уездные воинские присутствия — далеко не всегда с воодушевлением, но с неосознанным убеждением, что они должны послужить царю и Отечеству.

Настроения тех дней историки и публицисты потом назвали «священным единением», а саму войну — второй Отечественной, сравнивая ее с войной 1812 года. На прежний ярлык «неблагонадежный» и болезни никто не обращал внимания: массовая мобилизация не предполагала серьезной проверки политических взглядов и состояния здоровья. Чапаев отправился в 159-й запасной батальон в Аткарск, минуя призывной пункт в Балакове, возможно, чтобы избежать лишних вопросов. Поэтому гражданские и военные власти «потеряли» Чапаева из виду. Балаковское волостное правление весной 1915 года, когда наш герой уже несколько месяцев находился на передовой, отправило в Мелекесс запрос: «Ратник ополчения 1-го разряда призыва 1908 года крестьянин деревни Будайка Василий Иванович Чапаев подлежал поступлению на военную службу по мобилизации 20 сентября 1914 года. Между тем, по наведенной справке, он оказался проживающим в посаде Мелекесс, почему Балаковское волостное правление имеет честь покорнейше просить ваше высокоблагородие сообщить сему правлению, проживает ли в посаде Мелекесс Чапаев, почему не мобилизован и, в случае его уклонения, представить его к господину воинскому начальнику для зачисления в ряды войск». Только через год, в апреле 1916-го, когда Чапаев уже дважды был ранен, уездный полицейский пристав ответил: «Просимых сведений о Чапаеве дать не представляется возможности, так как последний в посаде Мелекесс не разыскан и личность его жителям посада никому не известна».

Три месяца Чапаев проходил обучение в запасном батальоне, повторяя курс первоначальной подготовки, уже пройденный шесть лет назад. То, что было необязательным для нашего героя, оказалось крайне необходимо для сотен его товарищей, которые прежде не призывались. Призыв в армию до Первой мировой войны в Российской империи был массовым, но не всеобщим: подлежащие направлению в войска определялись обычным жребием (один из двоих или троих годных по состоянию здоровья). Эти резервисты, в отличие от Василия, не имели навыков обращения с оружием, действий в полевых условиях и строевой подготовки.

В начале января 1915 года рядовой ратник ополчения Василий Чапаев прибыл в действующую армию, в 326-й Белгорайский пехотный полк 82-й пехотной дивизии. 82-я дивизия, входившая в состав 9-й армии генерала Платона Лечицкого, вскоре оказалась в сложной ситуации. 9–11 (22–24-го по новому стилю) января 1915 года немецкое командование начало наступление, чтобы прорвать блокаду австро-венгерской крепости Перемышль русскими войсками. 11-й армейский корпус ввязался в бои в Карпатах, 17-й корпус собирался на реке Днестр, а 30-й потерпел тяжелое поражение и отступил из Буковины за Днестр. Одновременно австро-венгерские войска под командованием генерала Карла фон Пфлянцер-Балтина пытались охватить левый фланг 9-й армии, бросив через Бессарабию две дивизии. Наступлению противника противостояли 2-й и 3-й конные корпуса, которые активными маневренными действиями заставили неприятеля прекратить атаки. Вскоре после отражения январского наступления противника Чапаев был зачислен в полковую учебную команду, которая готовила унтер-офицеров.

В феврале 1915 года 9-я и 11-я армии отбросили противника и уплотнили фронт осады. В начале марта осадный корпус получил в свое распоряжение восемь 11-дюймовых (280-миллиметровых) береговых мортир с фортов Кронштадтской крепости. Их огонь подавил артиллерию неприятеля. 13 марта русские войска взяли под контроль командные высоты на периметре крепости, решив исход осады. Деблокада была маловероятна, генерал-квартирмейстер ставки Юрий Данилов писал: «Из Перемышля гарнизон ежедневно тысячами расстреливает бессмысленно снаряды, не причиняя нам потерь и не решаясь больше на вылазки; впечатление таково, как будто противник стремится поскорее расстрелять свои снаряды. Это предположение согласуется с известиями о затруднениях по продовольствованию гарнизона». В действительности патронов и снарядов у противника оставалось в достатке, но воля к сопротивлению постепенно иссякала.

18 марта 1915 года войскам гарнизона были выданы продовольственные пайки — в сущности, последние крохи. Комендант Перемышля генерал Герман фон Кусманек намеревался вырваться из кольца. Одно из последних распоряжений по гарнизону гласило: «Солдаты! Мы разделили последние наши запасы. Честь нашей страны и каждого из нас запрещает, чтобы мы после той тяжелой, славной, победоносной борьбы попали во власть неприятеля, как беспомощная толпа. Герои солдаты! Нам нужно пробиться — и мы пробьемся». Однако последние вылазки австро-венгерского гарнизона были отражены.

Накануне капитуляции крепости гарнизон уничтожил бóльшую часть орудий и подорвал форты. Кавалерийских лошадей солдаты и офицеры пристрелили. В девять часов утра 9 (22) марта 1915 года Перемышль капитулировал. Оружие перед русскими войсками сложили сразу четыре армейских корпуса: девять генералов, 2875 офицеров, 113 тысяч 831 солдат (включая нестроевых). Оказалось, что 11-я армия овладела крепостью, гарнизон которой вдвое превышал ее численность.

В этом успехе значительная роль принадлежала и 9-й армии, которая не позволила противнику приблизиться к крепости и деблокировать ее. В ее рядах сражался и наш герой, которому принадлежит частица той славной победы, которая, увы, оказалась шагом к поражению русской армии в Первой мировой войне.

Летом дивизия и полк, ведя маневренные бои, отходили на восток от одного рубежа к другому в Галиции. В мае полк в ожесточенных боях удерживал город Стрый, чтобы прикрыть отход частей корпуса на новый рубеж. 21 мая цель была достигнута, и защитники города отступили. 25 мая белгорайцы успешно контратаковали неприятеля и пленили пятерых офицеров и около трехсот солдат, недосчитавшись всего двоих убитых и семерых раненых. После контрудара, в результате которого австро-венгры были выбиты из нескольких деревень, Белгорайский полк 30 мая у города Жидачов вывели в тыл, его позиции заняли Богодуховский и Новочеркасский полки. 5 июня белгорайцы заняли позицию у переправы на Днестре, западнее Моссоровки, но из-за больших потерь уже через четыре дня их сменили полки 2-й бригады 82-й дивизии. Белгорайский полк получил значительное пополнение и занимался его обучением в боевых условиях. 1–24 июля полк находился на фронте, после серии боев его вывели в резерв. 13 августа белгорайцы сменили Новомосковский полк у поселка Золотой Поток восточнее города Станислав (в советские годы — Ивано-Франковск). На рассвете на позиции полка обрушилась артиллерия противника, а затем в наступление пошли цепи австро-венгерской пехоты. Атака противника была отбита, но в ночь на 16 августа полк вынужден был отступить на левый берег реки Стрый. В этих сражениях Чапаев не раз проявлял исключительную храбрость и смекалку. Один из его сослуживцев впоследствии вспоминал: «Сидим мы в окопах, неприятель пускает ракеты: окружает нас, вот-вот мы попадем в плен. Сила их над нашей ротой тучей нависает. Офицеры все растерялись, а Чапаев выход нашел. — “Дайте-ка мне, — говорит ротному, — человек десять, я сейчас напугаю неприятеля, отведу грозу”. Ему дали охотников, он им говорит: “Как стану я подползать да как крикну прытко, вы все подхватывайте, наверняка перепугаем”. Вдруг Чапаев как вскочит да как крикнет: “Ура! ” А за ним и остальные на все голоса». После этого цепь неприятеля отступила, в рядах австрийцев вспыхнула паника. Авторитет Чапаева, по словам его боевого товарища, настолько вырос, что в критических ситуациях все надеялись на него. Склонность нашего героя к нестандартным действиям, которые оказывались неожиданными для неприятеля, в воспоминаниях подмечена верно. 10 июля 1915 года «за хорошее поведение и отличное знание службы» Чапаева произвели в младшие унтер-офицеры, минуя чин ефрейтора.

После стабилизации обстановки на фронте осенью 1915 года 82-я дивизия заняла позиции в районе селения Цумань. Пройдет чуть более четверти века, и в этих местах развернется лагерь одного из самых известных партизанских соединений Великой Отечественной — бригады под командованием чекиста Дмитрия Медведева. Уже в спокойной обстановке Чапаев получил первые боевые награды — Георгиевскую медаль и солдатский Георгиевский крест 4-й степени.

В конце сентября 1915 года в ходе тяжелых и неудачных боев в лесах под Цуманью (две роты заблудились и были почти полностью уничтожены неприятелем) Чапаев был ранен и направлен в госпиталь. Перебитое сухожилие руки требовало длительного лечения, и последствия этого ранения скажутся позднее, во время Гражданской войны: плохо действующая рука не позволяла нашему герою полноценно управлять лошадью, и тогда он будет просить командование выделить ему легковую машину или мотоцикл. Тем не менее после госпиталя он возвратился в свой полк. Немного осталось в полку тех, с кем начинал он свою боевую службу. По данным полкового врача, с 1 августа 1914-го по 1 января 1916 года полк недосчитался четырнадцати офицеров и 488 солдат и унтер-офицеров убитыми, 51 офицер и 2699 солдат и унтеров были ранены (столь значительное число — следствие повторных ранений). Но самые большие потери пришлись на пропавших без вести (часть из них погибла, другая оказалась в плену) — 17 офицеров и 3444 солдата. Столь значительное число пропавших без вести среди солдат и их небольшое количество среди офицеров отражало деморализацию русской армии во время «великого отступления» весной и летом 1915 года.

Впрочем, наш герой оставался верным солдатом. Вскоре после ранения его заочно произвели в старшие унтер-офицеры. Евгения Чапаева пишет о тяжелом и несправедливом положении солдат: они сидели в сырых окопах по пояс в воде, подвергались унижениям и оскорблениям со стороны офицеров, часто недоедали и страдали от цинги. Разумеется, окопная жизнь не была курортом, встречались на позициях и недостойные командиры, однако на передовой издеваться над солдатами было себе дороже: можно было получить пулю или штык в спину. Выяснить, чьей жертвой стал обидчик, было непросто. Продовольственное обеспечение русской армии до осени 1917 года было таким, что особенных жалоб не вызывало: хлеб и другие положенные продукты (два фунта хлеба, полфунта мяса или рыбы, достаточное количество круп и сухих овощей) поступали на передовую регулярно.

Тем временем Чапаев получил из дома известие, которое причинило ему страдания куда большие, чем недавняя рана. Отец (или кто-то под его диктовку) писал, что жена его Пелагея ушла, бросив троих детей (младшему Аркадию был всего год) к железнодорожному кондуктору, который ради нее оставил собственных детей и больную жену.

После этого, утверждает Евгения Чапаева, ее прадед искал смерти в бою, но получил лишь легкое ранение. После излечения в марте 1916 года он отбыл в трехнедельный отпуск.

Чапаев спустя несколько лет описывал Фурманову драматичную встречу с любимой женщиной:

«“Ну, што же, говорю, змея зеленая, хоть и любил я тебя, а иди же ты, сука, на четыре стороны, не хочу я больше знать тебя в жизни. Детей же беру с собой”… И больно уж обида меня взяла! Два ведь года не видел ее, а других штобы баб — пальцем не шевелил. Я никогда этого…» Правнучка, однако, описывает совсем другую, трогательную встречу Чапаева с женой: когда Пелагея увидела Василия, то немедленно покинула любовника и вернулась к мужу. Свой уход из семьи она объяснила постоянными упреками родителей Василия и даже побоями, на которые не скупился Иван Степанович. Любовь вспыхнула с новой силой: Василий и Пелагея почти не разлучались и даже сфотографировались вместе: молодые люди (Василию было двадцать девять лет, Пелагее — двадцать четыре) держались за руки и преданно смотрели друг другу в глаза. Но это счастье было недолгим: Василий должен был вернуться на фронт, иначе рисковал не только своей жизнью, но и мог навлечь большие неприятности на родных. Возможность продлить отпуск разными правдами и неправдами он, кажется, не рассматривал, как и не пытался перевестись в запасной батальон поближе к дому и семье. Чапаев пытался уладить отношения между Пелагеей и отцом: это был мужской разговор на равных, ведь Василий превратился в закаленного воина, георгиевского кавалера, которого невозможно не уважать. Отец обещал вести себя сдержаннее.

Тем не менее расставание с семьей было тяжелым, Василий понимал, что Иван Степанович вряд ли сможет удержаться от брани и рукоприкладства, а Пелагея не станет терпеть оскорбления свекра. Отбывая на фронт, он понимал, что прощается со своей любовью навсегда. Так оно вскоре и случилось. Это состояние солдата и офицера на фронте, который тяжело переживает личную драму, передал словами одного из своих героев — Ивана Синцова писатель Константин Симонов: «Страшно привыкать к мысли, что умерла. Но, может, еще страшней, затолкав эту смертельную мысль в глубь себя, жить с нею так, словно годами идешь по минному полю, не зная, где и когда под тобою рванет».

Вскоре после возвращения на фронт Чапаеву с боевыми товарищами пришлось участвовать в Брусиловском прорыве летом 1916 года. 25 июня 11-й армейский корпус 9-й армии, в который входила 82-я дивизия, занял город Делятин в Галиции. Но наступление вскоре захлебнулось из-за растянутости фронта, значительных потерь и превосходящих сил противника. Пришлось снова переходить к позиционным боям. За это время наш герой неоднократно проявил себя с лучшей стороны: смело пробирался в тыл противника и поднимал там панику, останавливал отступавшую роту и вел ее вперед, неожиданно атаковал неприятеля с небольшой группой бойцов. В разгар боев, в июне 1916 года, нашего героя произвели в фельдфебели — высший унтер-офицерский чин русской армии. «Фельдфебель Василий Иванович Чапаев в бою 15 июня 1916 года у гор. Куты руководил подчиненными примером личной храбрости и мужества, проявленными при взятии занятого неприятелем укрепленного места, ободрял и увлекал за собой подчиненных и, будучи опасно ранен, после сделанной ему перевязки вернулся в строй и снова принял участие в бою», — указано в приказе о награждении Чапаева Георгиевским крестом 2-й степени. Чапаева назначили фельдфебелем (старшиной) первой роты — знак особого доверия командира полка и других офицеров, показатель их уверенности в том, что он не подведет ни на передовой, ни в тылу. Чапаев заслужил такое доверие: он был трижды ранен, но возвращался в свой полк, хотя, наверное, имел возможность остаться на безопасной должности в тылу. Он возвращался именно в свою часть, стремясь оказаться рядом с теми, с кем привык разделять тяготы и редкие радости окопной жизни.

Одним из них был Петр Камешкерцев. В одной из операций его ранило в живот, и Чапаев вынес своего товарища с поля боя и доставил в лазарет. Понимая, что Камешкерцев не выживет, Чапаев старался облегчить другу последние минуты жизни. Когда к Петру ненадолго вернулось сознание, он с трудом, едва слышно попросил Чапаева помочь его семье, прежде всего — маленьким дочерям. Василий, глотая слезы, поклялся до конца своих дней поддерживать дочерей друга.

Василию Чапаеву повезло больше: в конце августа его ранило шрапнелью в левое бедро. После первой медицинской помощи раненого эвакуировали сначала в перевязочный отряд дивизии, затем, когда выяснилось, что рана достаточно тяжелая, — в 81-й отряд Красного Креста и, наконец, в госпиталь в Херсоне. Оттуда Чапаев в полк уже не вернулся, он стал командовать взводом в команде выздоравливающих. Однако разговоры о антивоенных настроениях нашего героя вряд ли обоснованны. В приказе по 153-й команде выздоравливающих от 11 марта 1917 года четко указано, что Чапаев отчисляется из нее как изъявивший желание пойти в действующую армию. Трудно сказать, что заставило нашего героя, сполна хлебнувшего фронтового лиха, снова отправиться на передовую. Возможно, его не устраивал скудный по сравнению с фронтовым паек или возмущало начавшееся в тылу разложение, когда солдаты перестали соблюдать субординацию и выполнять распоряжения офицеров. Так или иначе, он вновь отправился на фронт. Но перед этим получил 25-дневный отпуск и поехал в Николаевск, где теперь жили его родные.

До сих пор специалисты спорят, сколько наград получил Василий Чапаев. Одни утверждают, что он стал полным георгиевским кавалером, другие — что он не был награжден солдатским орденом 1-й степени. Но подсчет медалей и орденов важен для специалистов: понятно, что наш герой был храбрым солдатом и умелым унтер-офицером.

Два с половиной года на передовой сделали Чапаева совсем другим человеком. Простой крестьянин по происхождению и мастеровой по роду занятий, мечтавший о семейном счастье и достатке, стал воином. Постоянная смертельная угроза воспитала в нем мужество и стойкость, готовность переносить любые тяготы.