Утро порадовало саратовской прохладой октября. Мы шли с дочерью в садик. Она, сидя в коляске, увлечённо размахивала снятым ботинком, а я наслаждался жизнью. Только единожды наслаждение эпикурейца было прервано, так как ботинок всё же потерялся и пришлось «бодрым лосем с коляской» пробежать полквартала обратно, чтобы подобрать потерю.

Мы вышли на пустырь с видом на море, что недалеко от садика. Я смотрел на фиолетово-серые рваные тучи над синим морем. Высоко-высоко над виллами белыми лоскутиками кувыркались два голубя.

Я не люблю голубей. Но в любом случае нас почему-то они любят больше, чем мы их. Поэтому все окна нашей ашкелонской квартиры облюбованы голубями разных мастей.

Приятно, конечно, осознавать, что птицы селятся у добрых людей. Но если бы только эти птички знали, что я порой думаю о них, они бы наверняка облетали дом стороной за четыре квартала.

Не люблю этих птиц за их простоту, которая хуже воровства, когда они курлыкают под окнами или начинают выяснять отношения друг с другом, раздражающе бодро хлопая крыльями по утрам. Но одну голубку беленькую я люблю. И мне приятно было видеть её на лужайке возле дома. Я её узнал, это была она.

Вообще я понял, что голуби – это не такое уж и зло, хотя перьев, грязи и запаха от них хватает. Разумеется, я из них всю душу вытрясу, когда буду мыть весной окна. Но! Всё же я понял, что всё познается в сравнении.

Теперь возле моего окна решили поселиться скворцы. Если голуби мирно сидели, время от времени что-то там бормоча, то эта банда непрерывно что-то выясняет, и мой подоконник больше походит на рынок, нежели на окно, и, разумеется, я прогоняю этих шебутных. Я уже молчу про то, что они мне нагадили на оконное стекло.

Вот такое соседство и птички. А белая голубка очаровательна.