Вчера вечером в нашу дверь постучали. Так скромно и тихо, что мы даже не заметили. Однако подружка супруги услышала, и моя благоверная пошла открывать, удивившись, кто же может стучаться к нам так поздно. Неужто соседка снизу, которой вновь почудилось, что мы шумим?

Открыв дверь, Анютка аж подпрыгнула от страха: на неё смотрели два белых глаза эфиопского парня. Всё остальное было черным-черно, так как в подъезде был выключен свет. Эфиопчик тоже, бедненький, перепугался и отпрыгнул.

Потом все мы рассмеялись этой ситуации. Парнишка попутал этажи. Он, видимо, шёл к соседям наверх.

Мы уже почти привыкли к тому, что постоянно ошибаются дверью, и не без удовольствия злобничаем с супругой на тему того, что, видимо, у ребят плохо с математикой. Но, разумеется, по-доброму.

Вспомнилось мне, как я двенадцатилетним мальчишкой попал в Москву и возле пиццерии первый раз в жизни увидел чернокожих людей. (Хотел написать «негров», ну да уж столерантничаю.)

Помню, как я был шокирован таким вот открытием. У меня была форменная истерика, и мне было и смешно и стыдно за самого себя. Я не мог сдержать смех и даже не мог объяснить старшему брату Николаю, с чего это меня так попёрло. Но он вскоре догадался, и ему было стыдно за мою дремучесть и невоспитанность. Потом глаза мои привыкли, и я таки преодолел своих внутренних тараканов и больше не хихикал, глядя на этих людей.

Теперь, живя в Израиле, я заметил как само собой разумеющееся, что сын мой не разделяет людей по цвету кожи и в садике прекрасно дружит с эфиопскими мальчиками и девочками. Я понял, что мой ребёнок носитель уже другой культуры, более совершенной и мудрой, чем моя.

Так и должно быть. Маленькие дети – они светлые. Надо этот свет внутри них сохранять и беречь, чтобы потом они не стали тёмными. Так мы и сами станем светлее.