Думаю, в Израиле такой первый день марта запомнится надолго. В Ашкелоне пронизывающий ветер, холодно, сильный дождь… и как-то всё не задалось с самого утра.

Незадавание получилось с вечера, так как сын почему-то решил, что он будет спать с нами. В результате я собственным чадом был втиснут в решётку стенки кровати и затоптан и аккурат к утру чувствовал себя разбитым.

Ещё более я почувствовал разбитость и осознал несовершенство этого мира, когда жена заявила, что сегодня моя очередь вести детей в садик и школу и что одежду она вроде как где-то там приготовила (я не вслушивался, так как наивно полагал, что это всё сон и надо просто спрятаться под подушку, чтобы ещё поспать).

Пришлось встать. Поднялся, открыл окошко, убедился, что мир куда более несовершенен, когда смотришь на него в вертикальном положении, и тут же залез обратно в кровать, выслушивая при этом, какой я плохой отец и муж.

У Ани сегодня была машина, и она сама развезла детей в садик и школу, а я успел насладиться аж 20 минутами блаженства утреннего сна.

Но пробуждение было неминуемо. Кофе мой остыл, и пришлось-таки вставать. Мысли о том, что, наверное, я заболел и не пойду на работу, были решительно опровергнуты до омерзения здоровой и непонятно с чего жизнерадостной мордой, которую я увидел в ванной.

Когда я понял, что жена сегодня отвезёт меня на работу, я совсем было обрадовался. Радость была бурная, но непродолжительная (пока спускался по лестнице до улицы). Остальной путь (от подъезда до машины) я был уныл и мокр. Пока ехал в машине, был полон решимости работать свою работу в машине и не хотел вылезать. Но увы, до работы доехал, и день начался.