В свои двадцать лет Кирилл занимался сексом один раз и ни о чем так не мечтал, как влюбиться. Кирилл дружил лишь с одной девушкой. Это было еще в школе, в десятом классе, и отношения продлились два месяца. Это была мимолетная влюбленность, что ушла быстрее, чем пришла, и дальше поцелуев дело так и не зашло.

На выпускном, когда под утро их класс покинул школу навсегда, часть пошла встречать рассвет на городскую речку. Берег был безлюден, тучи скрывали солнце, и у реки было сыро и холодно и при дыхании шел пар. Восемь пьяных выпускников и выпускниц настойчиво хотели продолжить праздник. Выпускной без секса — ну разве это выпускной? Все разбились на парочки и разошлись по кустам, что росли вдоль берега. Кирилл целовался и стягивал блузку с девушки, которая ему не особо нравилась. Кирилл знал, что и он не нравится девушке. Но девушка была стройной, привлекательной и хотела секса так же, как и он. Кирилл должен был заняться сексом впервые.

Было холодно, Кирилл и одноклассница дрожали, но продолжали целоваться и неуклюже ласкать друг друга. Трясущимися руками Кирилл натянул презерватив, и, когда вошел в девушку, все вспыхнуло в голове и Кирилл кончил.

Кирилл долго извинялся, говорил, что замерз и слишком возбудился, предлагал повторить, но девушка одернула юбку, надела блузку, ленту выпускницы и оставила Кирилла одного. Голый, Кирилл сидел на собственных брюках. Густая листва кустов закрывала обзор. Было слышно, как шуршит галька в такт шагам уходящей девушки. Были слышны шум бьющихся о берег волн и стоны более удачливых одноклассниц.

В свои двадцать лет Кирилл занимался сексом один раз, будучи пьяным и с девушкой, которая ему даже не нравилась. Опыт вызывал весьма противоречивые чувства. И, конечно, Кирилл хотел совсем не этого. Он хотел красивых романтичных отношений с девушкой, которую хотелось бы заключить в нежные объятья больше, чем затащить в постель.

На втором курсе Кирилл наконец встретил такую девушку.

О том, что ему как и всему человечеству суждено умереть, Кирилл узнал за двадцать три минуты семнадцать секунд до падения на Землю огромного астероида, метко названного телевизионщиками Иерахмиил.

Было начало октября, пятница. Солнце радовало последним теплом засыпающий на зиму мир. Кирилл полудремал-полугрезил на скучнейшей лекции по античной философии: Сократ, Платон, Аристотель — три гения, определивших современный образ мышления, и проч., проч., проч. Уф, ну и скукотища.

Ксеня была той самой девушкой. Училась она в том же университете, но Кирилл был студентом журфака, а Ксеня — худграфа. Так же как и Кирилл, осенью она перешла на второй курс. Ксеня была творческой личностью, и Кириллу нравилась ее естественность и открытость. Встречались они чуть больше месяца, но секса еще не было. Собственно, в эту пятницу они и планировали им заняться. Родители Ксени уезжали куда-то на все выходные, и Кирилл был приглашен на ужин с продолжением. Об этом вечере, или, точнее, ночи, он и грезил под усыпляющий голос лектора. Этот раз обещал быть настоящим. В груди Кирилла все трепетало от ожидания. Он наконец займется сексом с девушкой, которую любит! От одной этой мысли в голове все плыло.

С задних рядов к Кириллу за парту ловко пересел Богдан, одногруппник, коего он на дух не переносил. От Богдана несло заматерелым запахом пота, пива и дешевых сигарет. Богдан придвинулся вплотную, дыхнул убойной дозой перегара Кириллу в лицо: «Слушай», — и вставил, не церемонясь, засаленную пуговку наушника в его ухо.

— Повторяем, несколько минут назад кремлевская пресс-служба сообщила, что в сторону Земли движется астероид, массой и размером достаточный, чтобы уничтожить все живое на планете. Последние несколько недель делалось все возможное, чтобы сбить астероид или отклонить его с курса. Все оказалось напрасно. Столкновение произойдет через двадцать три минуты семнадцать секунд. Давайте послушаем обращение президента Российской Федерации: «Дорогие россияне, друзья. Скорбный час настал для всех нас. Человечество погибнет, и гибель неминуема. Остается только молиться и встретить смерть достойно…».

Кирилл выдернул наушник и глянул на Богдана:

— Это что шутка такая?

Богдан никак не среагировал, а вновь зашептал, дыша перегаром:

— За последние пять минут сообщение прокрутили уже три раза. На всех радиостанциях одно и тоже. Может и шутка, только не я над тобой шучу.

И Кирилл поверил. В голове стало пусто, он смотрел на Богдана и ничего не понимал. Почему-то казалось, что Богдан сейчас рассмеется и закричит, тыкая пальцем: «Обманули! обманули! обманули!». Но Богдан не смеялся.

— Думаешь, и вправду конец? — спросил одногруппник.

Кирилл молчал. В голове было пусто. Во рту пересохло, и Кирилл все силился сглотнуть, но никак не получалось.

— А, была не была. Всегда хотел это сделать! — Богдан расплылся в улыбке, подмигнул Кириллу и полез из-за парты, с ехидным прищуром глядя на Алексея Филиппыча, преподавателя философии.

— Сядьте на место, молодой человек! Пара еще не закончилась. Или вам не терпится избавиться от лишнего пива в мочевом пузыре?

Богдан уверенным шагом шел к преподавателю.

— Трепливый говнюк! Хрен очкастый! Бородатый мозгогреб! — громко и мощно с каждым шагом говорил Богдан. Последний метр он одолел одним прыжком и ударил преподавателя в челюсть. Тот пошатнулся. Богдан не стал терять время, схватил Алексея Филиппыча за голову и с размаху ударил его лицом о стол. Алексей Филиппыч осел на пол. Богдан встал над ним, спустил джинсы и начал мочиться.

Пара секунд, и, со словами «Чистоплюи гребаные», Богдан повернулся и направил струю на одногруппников.

Кто-то дал сигнал об эвакуации.

И пара тысяч студентов ринулась из аудиторий, по коридорам, на улицу.

Это было странное и завораживающее чувство: быть частью бездумно несущегося потока. Кирилл был зажат среди других людей. Запахи пота, духов, косметики накладывались друг на друга. Он бежал вместе со всеми. Его толкали, пихали локтями в бок. В тесноте, зажатый между людьми, он оступался, хватался за кого-нибудь, восстанавливал равновесие и двигался дальше.

Вот и холл. Двери на улицу были распахнуты настежь. Возле них был затор. И люди шли к дверному проему и через него мелкими шагами, еще сильнее толкая друг друга.

Поток у дверей был намного плотнее. Со всех сторон к Кириллу прижимались люди. Слева кто-то с каждым шагом пихал его коленом в бедро. Справа — к нему словно прилип полный, с раскрасневшимся и несколько сконфуженным лицом парень. Кирилл чувствовал, как горячее, мягкое и потное тело обтекает его по правому боку. Сам Кирилл был прижат к еще одной девушке. Если он поворачивал голову вперед, то зарывался лицом в ее волосы. Они были мягкими и щекотали лицо. Волосы приятно и сладко пахли. Чтобы хоть что-то видеть, Кирилл поворачивал голову вправо и натыкался на раскрасневшееся, блестящее от пота лицо полного парня. Парень был сосредоточен и тяжело дышал, и когда Кирилл смотрел на него, он либо смотрел в ответ, либо поворачивал лицо в другую сторону.

Пик давки приходился на дверной проем, но длился всего пару секунд. Как только Кирилл оказался на улице, давление людей исчезло. Людской поток распадался и растекался от университетского крыльца в разные стороны.

Главное здание университета было обращено фасадом на реку, и от воды его отделали лишь проезжая часть, узенькая полоса студенческого сквера и скромненькая, серого камня набережная. Противоположный берег реки был мало заселен и представлял собой промышленный район. Несколько заводов и фабрик ютились бок о бок и давали городу подавляющее число рабочих мест.

Людской поток распадался и стекал со ступенек к проезжей части. Автомобили ехали по дороге медленно и рвано. Воздух гудел от почти непрерывного воя клаксонов. Студенты рывками перебегали между машин и, оказавшись на той стороне шоссе, исчезали в осенних красках студенческого сквера.

Кирилл спускался к проезжей части и высматривал в толпе Ксеню. Кирилл абсолютно не представлял, что ему делать. Ехать домой? Добираться полчаса, не меньше. Да и нет там никого. И мама, и папа — оба на работе. К ним на работу? На тот берег еще дольше добираться, почти час.

Как и большинство студентов, Кирилл шел в сквер. Сам факт того, что через каких-то двадцать минут будет конец света, в голове совсем не укладывался. Как вообще все произойдет? И что сейчас делать?

Кирилл перебежал дорогу и перепрыгнул через невысокий кованый забор, отделяющий сквер от шоссе. За спиной кто-то вскрикнул. Женский голос. Кирилл обернулся. Один из водителей слишком резко дал газу и наехал на девушку. Студентка сидела на асфальте и недоуменно смотрела на сбивший ее универсал, еще не осознав, что собственно произошло. Какой-то парень подскочил к девушке и помог ей подняться. Девушка встала без всяких признаков боли. Она была в короткой юбке. Ткань юбки порвалась, и в разрыве были видны белые кружева трусиков. На бедре у девушки расплывалось большее синее пятно, но видно это было единственное ее повреждение. Водитель универсала высунулся из окна и извинялся. Еще два парня, по виду спортсмены, подошли сначала к девушке, потом к машине. Не долго думая, они вытащили водителя прямо через открытое окно. Один из студентов уверенно сделал подсечку и, когда водитель оказался на асфальте, они вдвоем стали его пинать. Из универсала вылезла полная женщина, видимо, жена водителя и стала защищать своего мужа, оттолкнув студентов и не давая им его бить. С заднего сиденья автомобиля слышался детский плач.

Кирилл перевел взгляд на поток студентов, стекающий от дверей университета. Поискал глазами. Ксени там не было. Он развернулся и пошел искать ее в сквер. Оставалось чуть больше пятнадцати минут.

Осень была в самом разгаре. Жара стояла невыносимая, однако ночи уже были холодные и сезон дождей был не за горами.

Бензопила в руках Кирилла вгрызалась в сухой ствол березы. Кирилл, Аркадий и Захарка с самого утра готовили дрова в лесу неподалеку от стоянки их общины. Аркадий вроде как главный среди них. Ему 25, и он старше Кирилла на два года, а Захарки на три. Они спиливали сухие березы, обрубали ветки, распиливали стволы на части и относили это все на опушку. Возле грузовика скопилось уже порядочное количество березовых стволов и веток.

Вот дерево, что Кирилл спиливал, закряхтело, стало крениться, все ускоряя падение, и бухнуло в прогалину между деревьев. Аркадий и Захарка стали обрубать ветки, Кирилл собирал их и складывал в кучу.

До заката и ночной прохлады оставалось больше двух часов. Горячий воздух был сух и горек от запаха полевых трав и сухостоя и опьянял тяжелым ароматом полыни. Кирилл словно плыл в этом горьком, сухом, горячем дурмане.

Третий месяц их община ездила по Южному Уралу в поисках нового дома. На поиски оставалось совсем немного времени. Уже через пару-тройку недель наступит сезон дождей: резко похолодает, польют непрерывные дожди, и будут лить месяца четыре, пять, может, полгода.

Их община разбила лагерь в нескольких километрах от поселка Валдай. Вчера утром трое человек отправилось в поселок на разведку. Теперь лагерь ждал их возвращения, чтобы узнать, будет ли этот поселок их новым домом.

Наконец ствол березы был очищен. Ствол был хороший, метров восемь длиной и абсолютно сухой на срезе. Теперь его надо куска на три, а лучше четыре разделить.

Кирилл взял бензопилу, завел. Поплыли клубы бензиновых выхлопов. Пила визжала и вибрировала в руках, вгрызаясь в ствол. Капля пота скатилась по лбу и скользнула в глаз Кириллу. Резкая и жгучая боль словно пронзила глаз. Кирилл стал тереть веко рукой. Бензопила, потеряв давление на центральную ручку, подпрыгнула вверх. Кирилл отпустил курок и мотор затих. Пила не долетела добрых сантиметров двадцать до лица Кирилла и под собственной тяжестью стала падать вниз. Аркадий уже был рядом и подхватил ее. Кирилл тер глаз. Боль и не думала стихать.

— Осторожней! Убить себя хочешь? — Аркадий поставил бензопилу на землю.

— Уже два года только об этом и мечтаю, — сказал Кирилл. Но Аркаша даже не усмехнулся.

— Пойду к грузовику схожу, глаз промою, — сказал Кирилл. — Сильно жжет, голова разболелась. Заодно таблетку выпью.

Растирая рукой глаз, Кирилл шел к грузовику. Захарка и Аркадий смотрели ему вслед. До грузовика было идти метров сто, за день они хорошо углубились в лес. Когда Кирилл вышел на опушку, за спиной уже во всю приглушенно жужжала бензопила.

Вера принесла обед из лагеря. Да так и осталась вместе с ними. Пока они разливали густой гороховый суп, Вера расстелила в тени покрывало, скинула майку, шорты и легла загорать. При жизни в городе Кирилл не знал Веру, и вроде даже и не видел ни разу. После отъезда, за те девять недель дороги, Кириллу если и удалось поболтать с ней, то не больше пары раз. Вера была красивой девушкой: темный густой волос, милая улыбка, ладная фигура. Было приятно наблюдать за ней, смотреть, как глаза двигались по строчкам книги, как периодически она подцепляла краешек листка и переворачивала страницу.

Услышав его шаги, Вера повернула голову, кинула взгляд на Кирилла и через секунду вернулась к чтению. Кирилл прошел к грузовику. Достал из кабины бутылку воды, промыл глаз. Жечь перестало, но легкая боль еще немного пульсировала в глазу. Голову отпустило, так что таблетку Кирилл пить не стал. Просто выпил воды, закрутил крышку и убрал бутылку обратно в грузовик.

На пассажирском сиденье со сложенным прикладом лежал автомат Калашникова. Утром и днем он был в тени, но сейчас солнце забралось в кабину. Кирилл потрогал металл автомата. Горячий. Кирилл опустил автомат под сиденье, в тень. Подумал и накрыл его полотенцем.

Дверь грузовика с металлическим лязгом захлопнулась. Кирилл развернулся и пошел к Вере.

— Ты что-то хотел? — спросила Вера, не отрывая глаз от книги.

— Да, — сказал Кирилл и замолчал.

Вера повернулась к нему.

— Не сочти за труд. Мне в глаз что-то попало, болит жутко. Я промыл. Все равно болит. Посмотри, нет там в глазу чего?

— Наклонись, я отсюда не вижу.

Кирилл сел на колени. Вера приподнялась, взяла его голову в руки и внимательно рассматривала левый глаз, поворачивая лицо то в одну сторону, то в другую. Чувствовалось идущее от Веры тепло. Ощущался ее аромат. Легкий запах пота и чего-то мягкого, сладкого, то ли дезодоранта, то ли крема для загара, то ли духов.

— Ничего не вижу. Сильно болит?

— М-м-м? Только жжется. Я думал, может, мушка какая, или опилки попали. Но видно просто пот.

— Ну он у тебя красный, сильно красный, и набух весь, — Вера, видимо, поняла двусмысленность произнесенной фразы, и Кирилл почувствовал, как напряглись ее руки, но убирать их она не стала.

— Ну глаз я растер сильно, — сказал Кирилл. — Ладно, пройдет. Спасибо. Уже легче. У тебя нежные руки.

Кирилл улыбнулся.

— Да не за что, — Вера улыбнулась в ответ.

На секунду они замолчали. Кирилл голый по пояс, в одних шортах. Вера в весьма открытом купальнике. Воздух даже в тени был обжигающе горяч. Тяжелый запах полыни дурманил голову. Близко друг к другу, они очень близко друг к другу, так близко, что чувствовалось горячее дыхание другого. Руки Веры у него в волосах. Кирилл смотрел ей в глаза. Вера не отводила взгляд и не убирала рук с его головы. Кирилл положил руки Вере на талию и притянул ее к себе. Ее грудь прижалась к его груди. Их губы встретились.

— Кирюха! Как голова, как глаз? — голос Аркаши прозвучал совсем близко.

Вера оттолкнула Кирилла. Аркаша появился на опушке, в одной руке бензопила, в другой противовесом два топора.

— Мы то дерево допили…

Вера осматривала глаз. Пару раз повернула голову Кирилла в одну и другую сторону.

— Ну я ничего не вижу, видно просто пот, — сказала Вера.

— Спасибо. Я был уверен, что это так, но перестраховаться никогда не мешает, — прозвучало глупо, тут любой поймет, что к чему. Вера убрала руки с его головы, и Кирилл поднялся.

— Хм. Простите, что помешал… Мы с Захаркой решили: а ну его, жарень невыносимая, лучше просто поваляться в теньке, вздремнуть чуток, — сказал Аркаша. — Сейчас бревна в грузовик закидаем и отдыхать.

Кирилл пролез сквозь кусты и оказался на мощеной дорожке. До обещанного падения астероида оставалось 15 минут. Зеленые насаждения, как и кованая ограда, отделяли сквер от шоссе, идущего вдоль университета. В самом сквере деревья стояли редко. Несмотря на начало октября, газоны сияли зеленью травы, подчеркиваемой редкими золотыми и багряными пятнами опавшей листвы. Чуть дальше, за серой набережной, искрилась на солнце гладь реки, за лентой воды виднелся противоположный берег города: редко дома, все больше силуэты заводов и цехов с торчащими шпилями труб.

Студентов в сквере собралось уже порядком. Стояли кто по отдельности, кто по двое, но в основном небольшими кучками. Кучки что-то обсуждали, одиночки высматривали знакомых. Здесь, среди всей этой толпы, настрой был на несколько градусов выше, многие лица были оживлены, и вся эта эвакуация казалась просто досадным недоразумением. Добрая половина студентов стояла с мобильниками. Кирилл достал свой, попытался дозвониться до Ксени. Но в трубке — лишь тишина. Набрал родителей, результат тот же.

Через плечо заглянул парень в очках, посмотрел на мобильник и удовлетворенный результатом заулыбался.

— Сети нет. У тебя кто оператор?

Кирилл ответил.

— Не, у этих точно нет. Ни у кого нет. Я уже у человек двадцати посмотрел. Да и так вон видно, все стоят с сотовыми, и никто не говорит в трубку.

Кирилл присмотрелся. И, действительно, не он один дозвониться не мог. Парень в очках продолжал:

— Может, излучение от астероида какое? Или операторы сами отключили, по указу правительства. Мол, негоже людям в последнюю минуту жизни друг с другом по мобилам болтать, нужно с богом через молитву…

Дальше Кирилл не слушал. Поискал Ксеню. Видно ее не было, и он пошел к набережной. Сначала по привычке по мощеной дорожке, потом на прямик через газон. Встречался глазами со знакомыми, кто-то кивал ему, он рассеянно кивал в ответ. У воды студентов было меньше. Но Ксени не было и здесь. Может, она была еще в здании, может, из университета пошла домой, или куда-то еще.

Шагах в десяти левее разгорелась драка. Один парень съездил другому кулаком в нос и налетел на него, беспорядочно, но с силой и жестко нанося удары по голове и по телу. Несколько студентов пытались разнять дерущихся.

К Кириллу подошел Дмитрий, знакомый по КВНу. Дмитрий играл за команду другого факультета, пару раз им удалось поболтать, стоя на сцене за кулисами и ожидая своего выступления. Дмитрий очень щепетильно относился к своему имени и не терпел, когда его называли как-то иначе, кроме как Дмитрий. Если кто-то обращался к нему Дима, Димка, или, упаси Боже, Димас или Димон, он с суровым и непроницаемым лицом поправлял обратившегося: «Дмитрий».

— Люди! — воззвал Дмитрий голосом новоявленного пророка, — В этот последний час нашей жизни! не бейте друг друга! любите друг друга!!!

Дмитрий рассмеялся и указал Кириллу за спину. Кирилл обернулся. На зеленой, по-осеннему нежной травке абсолютно голые парень и девушка сплелись в объятьях друг друга. Одежда бесформенной кучей лежала рядом. Парень уверенными толчками входил раз за разом в девушку. Девушка, закрыв глаза, стонала в такт движениям. На щеке девушки блестела влажная дорожка слезы.

От взгляда со стороны сквера парочку закрывала массивная скамейка, потому Кирилл их и не заметил, когда шел к набережной. Зато наблюдателям у воды сцена секса была видна во всех подробностях.

— Хм! — ответил Кирилл. — Любите друг друга! Однако это весьма оригинальное толкование ваших заветов, товарищ пророк.

— А я вот думаю, — сказал Дмитрий, — протянет эта парочка до самого конца, ну в смысле, чтоб взрыв, или что там будет, совпал с оргазмом?

— Хочешь пари?

— Угу. Кто останется жив, сможет плюнуть на труп другого.

Дмитрий схватил за руку проходящую мимо девушку. Девушка относилась к разряду нагламуренных красавиц.

— Девушка, не хотите ли взять пример с этой достойной всяческих похвал пары и встретить смерть достойно, как и было завещано нам?

Студентка посмотрела на голую парочку, перевела взгляд на Дмитрия. Отцепила руку, не сказав ни слова, пошла дальше.

— Ты не знаешь, от чего отказываешься! — крикнул Дмитрий ей вслед. Но девушка никак не прореагировала.

— У тебя тоже есть это чувство? — спросил Дмитрий.

— Какое?

— Ну что конец должен быть каким-то другим. Что не может вот все так просто закончиться. Что нужно поставить какую-то точку, большую, жирную, хорошую точку. Либо морду кому набить, либо трахнуться напоследок.

— Что-то есть такое. Но ни бить другого, ни трахаться не хочется. Скорее, хочется обнять кого-то. Родную душу. Крепко обнять. А там будь что будет.

— М-м, да вы, батюшка, романтик, — рассмеялся Дмитрий. — Слушал, как этот астероид назвали? Иерахмиил. Имя библейского архангела, что возвестит людям о наступлении конца света и начале Судного дня.

— Метко назвали.

Кирилл посмотрел по сторонам, ища Ксеню. Студентов в сквере прибавилось. Но Ксени среди них не было.

— Подругу ищешь? — спросил Дмитрий.

— Угу.

— Нашел?

— Не-е.

— Может, тогда вон к тем красоткам подойдем. Симпотные девчонки, и с таким интересом на трахающуюся парочку глядят.

Кирилл посмотрел, куда указывал Дмитрий. Девчонки были и впрямь очень даже ничего. Одна была в его вкусе. Девчонки увидели, что за ними наблюдают, и улыбнулись в ответ.

— Ты видел? Пойдем, все будет тип-топ.

Девчонки явно были не против и ждали, что они подойдут. Кирилл вновь окинул взглядом сквер. Ксени так и не было видно.

— Пойдем, — говорил Дмитрий, — пойдем. Все ж на мази.

— Не знаю, не хочется как-то. Ты один иди.

— Да ты чего обламываешь-то? Их двое, нас двое. Все путем. Все равно подругу свою не найдешь. А через пять минут уже вообще все равно будет, только жалеть будешь, что не трахнулся напоследок. Идем.

Кирилл кинул взгляд на девчонок. Одна словно завороженная смотрела на голую парочку. Другая смотрела на них. Встретившись с Кириллом взглядом, вопросительно подняла брови.

— Я пойду в дальнем конце набережной подругу поищу.

— Ага, иди, — Дмитрий бросил его уговаривать, повернулся спиной и пару секунд смотрел куда-то вдаль. Потом пошел к девчонкам. Краем глаза Кирилл видел, как они встретили его улыбками. У одной улыбка была само очарование, а блеск в глазах так и звал.

— А твой друг? — услышал Кирилл.

— Он гей, — бросил Дмитрий.

Кирилл постоял еще секунду и пошел в дальний конец набережной искать Ксеню.

Ксени видно не было. Студенты стояли кучками. Кто-то смотрел в небо, кто-то на часы. Было много обнимающихся пар. Кто-то из девушек плакал.

Кирилл спустился к реке. Здесь было прохладно и пахло сыростью. На каменном пирсе было пусто. Только одинокая пара замерла у самой каемки воды. Смотрелись они по-особому красиво. В их объятьях видна была особая нежность. Это не были «обними-меня-мне-страшно» объятья.

Сердце защемило. Если Кирилл как-то и хотел встретить конец света, то именно так — обнимая любимую девушку. Ксеня, Ксеня, где же ты, милая?

Волны реки мерно бились в каменную каемку пирса. Ветер нежно ерошил волосы и ласкал лицо. Из-за спины доносились приглушенные голоса студентов. Кирилл увидел себя, будто со стороны и ощутил мир по-особому остро. Еще совсем мальчик потерянно стоит на берегу осенней реки. Он очень не хочет быть один. Скоро все закончится, и мир вокруг красив печальной красотой. Умирать совсем не хочется.

Кирилл почувствовал, как что-то ползет вниз по щеке. Достигнув уголка рта, оно расплылось по нижней губе. Он провел языком. Губа была влажной и соленой. Кирилл вытер слезу со щеки и стал ждать, будет ли следующая.

На набережной кто-то громко стал считать:

— Десять, девять, восемь…

Кирилл не мог видеть, кто это. Голос звучал одиноко и с надрывом. Никто не поддержал его, и голос, досчитав до семи, смолк. Кирилл достал мобильник и посмотрел время. Да, точно, именно сейчас это и должно было произойти. Прошло семь секунд, но ничего не было. Ничего не произошло и через десять секунд, и через тридцать, и через минуту. В сердце закралась надежда. Они ошиблись, эти ученые ошиблись! Кирилл продолжал смотреть на часы и отсчитывал каждую секунду. Тишина стояла гробовая. Голоса давно смолкли, слышно лишь было, как вода мерно плещется о берег.

Наконец это произошло. Земля завибрировала под ногами. Резко и сильно тряхнуло. И воздух взорвался криками. Та красивая пара не удержалась на ногах и упала в воду. Тряхнуло еще раз и еще. И земля под ногами заходила ходуном.

На четвереньках Кирилл полз к воде. Парень пытался подсадить девушку на пирс, но та каждый раз соскальзывала с мокрого камня обратно в воду. Кирилл стал помогать. Поднятые подземными толчками волны то и дело накрывали Кирилла, то по грудь, то по шею. Лишь с пятой попытки ему удалось вытащить девушку на пирс. Поймав паузу между толчками, Кирилл выдернул парня из воды. Парень приземлился на колени, но тут же распластался по камню. Кирилла же отбросило назад, и он пребольно приземлился на задницу.

Это было первое землетрясение в его жизни, поэтому Кирилл не мог сказать, было ли оно сильным. Возвышающаяся над водой каменная кладка набережной закрывала обзор, и не было видно, стояли ли дома или рушились.

— Смотри! — услышал Кирилл крик.

Он повернул голову. Кричала вытащенная из воды девушка. Ее рука указывала куда-то вверх по течению реки. Кирилл проследил взглядом и увидел. Высокая стена воды надвигалась на них. «Цунами? Здесь?» — мелькнуло в голове.

— Плотину прорвало, — догадался парень.

Стена воды приближалась. Вот она накрыла дальний мост и понеслась к следующему. Было хорошо видно, как вода поглощает силуэты зданий на противоположном берегу. Первый страх прошел, и теперь волна не казалась такой уж большой. Пятиэтажкам она не доставала даже до четвертого этажа. Кирилл вспомнил слова одного из школьных учителей. Он тогда говорил, что если плотину вдруг прорвет, что, конечно, маловероятно, то пострадает только тот, левый берег, так как правый стоит на возвышенности и вода просто не достанет до зданий. Максимум немножко намочит бережок. Так и сказал: «Немножко намочит бережок». Тогда это показалось смешным и звучало очень успокаивающе.

— Надо повыше подняться, — сказал Кирилл. Парень кивнул.

Однако сделать это оказалось труднее, чем представлялось. Только Кирилл поднимался, толчок под ногами снова опрокидывал его на землю. К ступенькам, ведущим с пирса на набережную, все трое ползли на четвереньках. Преодолеть двадцать три ступеньки оказалось настоящим испытанием. Мысль, что волна вот-вот будет здесь, подгоняла их.

Кирилл вскарабкался наверх первым и помог парню с девушкой. Девушка была в короткой юбке, и колени ее были содраны в кровь. Но в глазах не было ни боли, ни слез, ни отчаянья. Такой выдержке можно было только позавидовать.

По идее нужно было бежать дальше, вверх через сквер, к проезжей части. Кирилл повернул голову, чтобы прикинуть путь. Мир трясло. Студенты вповалку копошились на траве, хватались друг за друга, за деревья, скамейки. В зеленых насаждениях, разделявших сквер и шоссе, зияла дыра, перекрытая перевернутым автобусом. За деревьями виднелось здание университета. Как кубик сахара в стакане чая, оно с каждым толчком осыпалось и оседало. Облака пыли летели вверх и в стороны.

Ударила волна. Мир перевернуло, вода накрыла Кирилла с головой и потащила вдоль набережной. Он схватился за чугунную ограду. Мимо несло ту девушку. Кирилл успел обхватить ее и прижать к себе. Что-то пребольно ударило его в лицо, прямо в нос. В голове зазвенело. От удара Кирилл выдохнул, и холодная вода проникла в рот и нос. В легких пульсировало, и хотелось вдохнуть. Он увидел скользящую мимо тень, силуэт человека. Это тот парень, он-то и заехал Кириллу каблуком в нос. Парень тянулся руками к чугунной ограде, но был слишком далеко и не мог достать. Парня протащило мимо, и ноги Кирилла сильно дернуло, но хватка на щиколотках исчезла, парень не смог удержаться. Из-за рывка пальцы почти соскочили с чугунной ограды, и Кирилл сильнее вцепился в холодную металлическую перекладину. Вода тянула и тянула. Мышцы на руках дрожали от напряжения. Девушка крепко обнимала его за шею. В груди что-то билось, и билось, и билось, требуя воздуха. Еще немного, и Кирилл не выдержит, вдохнет. Видно, таким вот он и будет, его конец, подумал Кирилл.

Напор воды стал ослабевать, вот тело потянуло вниз, и волна ушла окончательно. Кирилл и девушка осели на камни набережной. Кирилл жадно вдыхал, перед глазами плыли красные круги. Подземные толчки не замечались, только изредка кидало на кованую ограду, и тогда уже трудно было не заметить.

Кирилл сел, прислонившись спиной к чугунным плетениям. Девушка села рядом. Метрах в пяти дальше по течению возле ограждения лежал тот парень. Видимо, он все-таки сумел дотянуться до забора. Парень приподнялся и махнул рукой, девушка улыбнулась и помахала в ответ.

Кирилл смотрел на опустевший сквер. Лишь несколько студентов не снесло волной. Перевернутый автобус развернуло, и теперь он стоял в проеме боком. Мокрые окна блестели на солнце. Листва деревьев и зеленая трава сверкали каплями воды. С каждым толчком бриллианты стряхивало, и в разные стороны разлеталась морось.

Набережная начала местами осыпаться, и было слышно, как раз от разу отколовшийся камень с плеском уходит под воду. Кирилл и спасшиеся парень с девушкой отползли подальше от реки и легли на траве. Землетрясение продолжалось. В голове было пусто. Кирилл просто лежал и смотрел на небо. Облака ходили ходуном. Солнце казалось скачущим мячиком. С каждым толчком сердце замирало, и потом, бухнув, продолжало колотиться в груди.

— Меня Кириллом звать, — сказал Кирилл.

— Аркаша.

— Катька.

— Там вода осталась еще? — спросила Вера.

Они уже давно перенесли распиленную березу на опушку и погрузили все заготовленные за день дрова в грузовик. Теперь на траве вместо хаоса дров покоились щедрой россыпью щепки и мелкие ветки.

Вера лежала на животе и читала книгу. Аркадий сквозь прогалины в листве смотрел на небо. Захарка, облокотившись спиной о дерево, высматривал что-то по сторонам и жевал травинку. Кирилл делал вид, что спит.

— Да, сейчас принесу, — засуетился Захарка.

Они расположились в нескольких метрах от Веры, ближе к грузовику. Захарка достал из кабины бутылку, и отнес девушке. Вера села и взяла воду. Кирилл краем глаза наблюдал за происходящим.

— Не спишь? — спросил Аркаша.

Кирилл молчал.

— Ты с ней целовался, я правильно понял?

— Типа того.

— Прости, что помешал, — сказал Аркаша.

— Да все в порядке.

Аркаша помолчал.

— Не припомню, чтобы ты с ней раньше общался.

— Общался, конечно, — сказал Кирилл. — Как-то раз она попросила передать ей соль, я передал, она поблагодарила, я улыбнулся и сказал, что мне не трудно, она тоже улыбнулась, посолила суп и вернула соль, я…

— Я понял. Вы мило побеседовали.

— Ну беседой бы я это не назвал, но да, все было очень мило…

— И она ответила на твой поцелуй?

— Ага.

— А оттолкнула она тебя потому, что я появился?

— Ну да. Ты впечатлен? Ты гордишься мной? Ты хочешь узнать секрет моих сверхспособностей?

— Теперь скажи, что у тебя ранимая душа, и девушкам такое нравится.

— Если говорить откровенно, то да, у меня, действительно, ранимая душа, истерзанное сердце, и жизнь, конечно же, была немилосердна со мной, как ни с кем другим. Но тут другое.

— Пришла очередь шуточки про длину члена?

— Фу-у-у, Аркадий! Как вам не совестно! Все намного проще, — Кирилл замолчал.

— Не поделишься?

— Просто момент сложился. Почувствовал, что можно ее поцеловать, и поцеловал, — Кирилл замолчал.

— И все?

— Ну да. А ты ждал чего-то другого? Тайный способ соблазнения, оберегаемый тамплиерами? — Кирилл помолчал. — Хотя не уверен, что надо было ее целовать.

— В смысле? Плохо целуется? Или спросила, будешь ли ты по ней скучать?

Кирилл рассмеялся.

— Почти угадал. Она странно причмокивает во время поцелуя. Меня так и тянуло рассмеяться. И глаз у нее немного косит. Такая фигура, девушка прям с обложки журнала, а глаз косит. Фу! Гадость!

Аркаша рассмеялся.

— Так что с Верой не так?

— С Верой все нормально.

— Не та девушка?

— Ага. Черт, если бы пот в глаз не попал, то ничего бы и не было. Что мне теперь делать вид, что ничего не было?

— Может, наоборот, стоит дальше идти? Половина наших парней многое бы отдала за один только поцелуй с Верой.

— Ну да, я герой, обзавидуйтесь. Она, конечно, девушка красивая, но я к тому клоню, что специально не стал бы ее добиваться.

— Раньше тебя такое не останавливало.

— Ну мы же поехали сюда менять свою жизнь к лучшему, — сказал Кирилл.

— Вот-вот. Может это судьба. Некая сила свела вас двоих.

— Боюсь, что единственная сила, которая нас свела, — это усталость. По моему, уже больше половины общины пожалело, что поехало с дядей Мишей.

— Ну, тогда сам решай. Я бы не стал торопиться.

— Ну а что мне остается? Сказать: прости, я поцеловал тебя по ошибке?

Вера сделала последний глоток и вернула бутылку. Легла читать книгу. Захарка пошел к грузовику и сунул бутылку внутрь. Он уже возвращался в тень, когда из приоткрытого окна кабины донесся треск рации, а за ним и голос:

— Лагерь дровосекам, прием.

Захарка достал из грузовика рацию. Нажал кнопку:

— Захар лагерю, прием.

— А, Захарка! Привет. Это Глеб. Как вы там?

— Да все нормально.

— Много работы осталось?

— Закончили уже, просто в тени лежим, отдыхаем.

— Эт хорошо. Ярослав Викторович вернулся. Возвращайтесь в лагерь. Как понял?

— Возвращаться в лагерь. Скоро будем. Отбой.

Захарка убрал рацию обратно.

— Ярослав Викторович вернулся, — сообщил он всем.

— Захар, мы слышали, — сказал Аркаша. — Не спросил, с чем он вернулся?

— Э-э, нет. Спросить?

— Да не надо уже. Вернемся в лагерь, узнаем.

Лагерь представлял собой поставленные неровным кругом автомобили: легковушки, несколько микроавтобусов, автобус, с десяток крытых грузовиков. В центре — костер и полевая кухня. Возле автобуса из большого куска брезента был сделан навес, дающий тень и хоть какую-то прохладу днем. У грузовиков примостилась пара палаток, но даже ночью там была ужасная духота, и большая часть общинных предпочитала спать на открытом воздухе.

Чуть в стороне от лагеря, прижав свое брюхо к высокой траве, замерла автоцистерна. Она была укрыта сверху несколькими светоотражающими покрывалами и походила то ли на стрекозу, то ли на странного жука. Пару недель назад общине посчастливилось наткнуться на заправку с бензином, так что теперь автоцистерна была почти полной.

Лагерь поставили на съезде с шоссе. Хотели встать рядом с лесом, но там спуск был слишком крутым. Автобус и некоторые грузовики спуститься бы спустились, а вот обратно на шоссе уже бы не поднялись. Пришлось стоянку делать на солнцепеке.

От леса, где они рубили дрова, до лагеря был почти километр по шоссе. Если напрямик через поле, то чуть меньше. Но поле слишком не ровное, и по нему не проедешь.

Солнце висело над горизонтом. На западе леса не было, до гор вдалеке тянулись поля, и закатное солнце уже заливало их алым. Еще минут сорок-пятьдесят, и красный диск скроется из виду.

Захарка сел за руль. За пару месяцев до падения астероида он как раз вернулся из армии, где год катал какого-то штабного генерала.

— Девушки в кабину, мальчики в кузов, — сказал Аркаша.

Все расселись, и грузовик поехал. Кирилл сидел на бревне, оно каталось взад-вперед, и с каждым разом какой-то сучок болезненно впивался в поясницу. Аркадий сидел напротив.

— Что надумал? Насчет Веры.

— Пока ничего. Завтра на свежую голову подумаю. Может, ты и прав, не стоит торопиться.

— Конечно. Стоит получше узнать друг друга.

— Ну, завтра, видно, снова в путь, так что времени будет много, — сказал Кирилл.

— Думаешь, поселок опять забракуют?

— Не сложно предположить. То им то не нравится, то это не так. Сезон дождей, видно, будем пережидать на дороге в собственной машине.

Грузовик сбавил ход. Они подъехали к лагерю. Там уже во всю шли сборы: костер был потушен, полевая кухня убрана, навес снят, палатки свернуты.

Кирилл и Аркадий выпрыгнули из кузова.

— На сборы пять минут, — встретил их дядя Миша. Дядя Миша — глава, мэр общины. Полноватое лицо раскраснелось от жары, залысина блестела от пота.

— Что случилось-то? — спросил Аркадий. Дядя Миша уже шел обратно в лагерь.

— Ярослав Викторович вернулся, — кинул, не оборачиваясь, дядя Миша.

— Слышали.

Дядя Миша остановился.

— В поселок едем.

— Прямо сейчас?

— Да. Собирайтесь, а то до темноты не успеем.