Прошло две недели с тех пор, как они въехали в поселок. С каждым днем ночи становились холоднее, а дневной воздух уже не прогревался так сильно. Зима была близко. Может, неделя, может, дней десять.

Все четырнадцать дней они спешно готовились к сезону дождей. Зимовать решено было в школе. Кирпичная кладка была цела, и стены имели лишь поверхностные повреждения. Здание имело центральное отопление, котел в подвале был цел, а склад рядом с котельной был наполовину засыпан углем. Судя по всему, зимовка в школе обещала быть самой комфортной и теплой зимовкой со дня катастрофы.

Работы было много: очистить школу от мусора, заколотить окна и заделать щели, отремонтировать трубы отопления, заготовить дрова на всю зиму, привезти еще угля, сделать из классов жилые комнаты и переоборудовать несколько помещений под склады, чтобы их запасы не оказались затопленными или съеденными крысами, обустроить в ближайших к школе домах курятник и хлев, покрыть крышу школы гудроном, продолжать запасаться едой… — список был бесконечным.

Приходилось вставать с первыми лучами солнца и прекращать работу только на закате. Две недели, ровно четырнадцать дней длилась эта гонка с зимой. Кирилл, уставший и обессиленный, как и остальные, уже затемно подходил к полевой кухне, что была организована недалеко от школы, наспех съедал ужин, шел к кроссоверу, доставал спальник и заваливался спать.

— Эх, хорошо-то как! — Аркаша выскочил из реки и плюхнулся на расстеленное на гальке покрывало.

Кирилл уже лежал на спине и грелся на солнышке. Две недели непрерывной работы по подготовке к зиме остались позади, основное было сделано, и теперь время после обеда официально было объявлено свободным. Вчера после ужина прошло распределение по классам. Общинные селились человек по 6-10 в зависимости от размера класса, и теперь могли подумать об обустройстве личного пространства.

Это был их первый свободный вечер, обед закончился с полчаса назад. Кирилл, Аркаша и Катя поселились вместе. С ними предложили жить Вера и ее подруга Марина. Дядя Миша подселил к ним также Захарку, который путешествовал один, без друзей. Им шестерым достался один из небольших классов на втором этаже.

Кирилл посмотрел на реку, девушки все еще плавали. Захарка, сославшись на какую-то невнятную причину, на пляж вместе со всеми не пошел.

— Впервые за два года я снова начал чувствовать в себе биение жизни, — сказал Аркаша. — Ну что не просто существую, тяну лямку, а что живу, дышу, радуюсь.

— Да? Быть может, консервы просроченные попались или что-то съел не то?

— Ха-ха, быть может.

— Знаешь, о чем я думал во время дороги? — спросил Кирилл.

— О разном?

— Ага, — Кирилл помолчал. — Я все вспоминал тот твой вопрос. Знаю ли я, чего я хочу. Не думал, что такой простой вопрос может поставить в такой тупик. Знаешь, доходило до того, что меня охватывал реальный страх. Какой-то иррациональный страх из-за того, что я не могу найти ответ.

— А на этот вопрос, в целом, сложно найти ответ.

— Похоже на то. Это как оказаться в огромной комнате, где вокруг тебя сотни дверей, а выбрать нужно только одну. И ты стоишь и не знаешь, какую выбрать, потому что выбирать приходится не то, какое мороженое съесть: пломбир или шоколадное, или какое кино посмотреть, а выбираешь кое-что очень важное: как жить. А выбрать не можешь и, чем дольше стоишь перед этими сотнями дверей, тем сильнее тебя охватывает страх.

— Все мы через это прошли. В первый год меня часто посещала одна и та же мысль. И каждый раз сердце сжималось. Я думал о том, что вот мир рухнул и как много всего потеряно. Будто… будто сотни и сотни дверей в один миг захлопнулись передо мной. Как много раньше было путей, как много раньше было разных возможностей, десятки и сотни зовущих к себе желаний и мечтаний. И в миг этого не стало. Будто срубили на корню. Думал, что уже никогда не смогу перестать сожалеть о потерянном. А однажды осенило. Нельзя потерять то, что никогда не имел. Все это иллюзия. Да, сотни, тысячи, миллионы открытых дверей зовут тебя, только жизнь коротка, и вряд ли успеешь побывать хотя бы в десятке комнат. Сожалеть просто не о чем. Мир рухнул, но это ничего не значит. Найди свое место и живи счастливо.

— Так я как раз о том и говорю. Как бы узнать за какой дверью прячется это мое место.

— Ты это в общем или про Веру?

— Отчасти и про Веру.

— Я думал, ты уже решил, что она — не та девушка, с которой ты хочешь быть рядом.

— Ну да. Только за эти две недели все стало выглядеть иначе. У нас так естественно случился поцелуй, а потом также естественно случился секс. И теперь впереди полгода сезона дождей и либо полгода одиночества, либо полгода рядом с Верой. Не так уж и плохо у нас с ней все складывается, может, это я ошибаюсь. Хотя понимаю, как все это звучит. День за белых, день за красных.

— Жизнь полна противоречий, и важные решения не даются легко, — с поучительным видом и улыбкой сказал Аркаша.

— О, Аркадий, да вы мудреете с каждым днем. Такими темпами уже к концу зимы ваш айкью приблизится к двузначному числу.

— Вы мне льстите, херр профессор.

Девушки вышли из реки. Кирилл смотрел на Веру. Девушка взяла с покрывала полотенце и сушила волосы. Вера заметила взгляд Кирилла и улыбнулась ему. Кирилл улыбнулся в ответ.

— Мы здесь до ужина загораем? — спросила Марина.

— Нет. Надо свои вещи в класс поднять. И надо класс к зиме готовить, — Аркаша сел на покрывале. — Думаю, надо поставить в классе перегородку, чтобы было место, где можно переодеться. Возле входа оставить общую зону, поставить диван, стол, пару-тройку шкафов.

Девушки кивнули, и Аркаша продолжил:

— Думаю, ставить кровати нет смысла. Тащить до школы тяжело, и много места займут. Сколотим из досок нары, обычные лежаки, просто, чтобы на холодном полу не спать. Но это завтра можно сделать. Сегодня предлагаю по поселку походить, собрать побольше одеял, матрасов, перин.

— Тогда обсохнем и пойдем? — Марина вытянулась на покрывале. — Можно, кстати, наше новоселье отметить вечером.

— Дядя Миша ближе к зиме хочет общий праздник устроить. Как сделаем все, так всей общиной новоселье и отметим.

— Здорово. Только я имела в виду, отметить в нашем тесном кругу, чтобы поближе познакомиться и все такое.

— Да, давайте. Тогда сейчас поработаем, а после ужина начнем.

Они разделились на две группы. Кирилл и Вера выбрали район вправо от школы. Они шли по улочке, дорога под ногами была не асфальтовая, а просто утрамбованная и наезженная земля. Во многих местах торчали щетки жесткой, подсохшей на солнце травы. Было видно, что некоторые дома уже обыскивались, то ли кем-то из общинных, то ли раньше, другими людьми. Школа осталась далеко позади. Неразрушенные дома попадались часто. Чаще, чем в предыдущих поселках.

— Может этот? — спросил Кирилл. Крыша дома была ровной и целой. Стен не было видно из-за высокого забора, обитые металлом ворота были заперты, как и калитка.

Вера кивнула. С той ночи между ними больше ничего не было — слишком плотный график работы и слишком сильно все уставали. Даже поболтать толком и то ни разу не удалось.

— Сейчас калитку изнутри открою, — Кирилл подпрыгнул и ухватился за верхний край забора. Подтянулся. Спрыгнул с другой стороны. Дом выглядел неплохо, относительно целым. Двери в дом были закрыты — хороший признак.

Кирилл открыл калитку изнутри и впустил Веру. Они поднялись на крыльцо. Двери скрипнули, приглашая внутрь. Кирилл вошел первый. Маленькие сени, потом сразу кухня. Зеленый скособоченный сервант с распахнутыми дверцами замер у стены. Посуда, банки, коробки — все густо рассыпано на полу. Обеденный стол лежит на боку, устремив ножки в сторону печки.

В одной из спален кровать оказалась слишком близко к разбитому окну. Матрас и одеяло отсырели и были наполовину гнилыми. Дальние комнаты были обрушены, с улицы этого не было видно. В спальне с отсыревшей кроватью в большом зеленом сундуке Кирилл нашел несколько пуховых стеганых одеял. Одеяла пахли чем-то пыльным и затхлым. Вера предложила развесить их на улице.

Через двор тянулась бельевая веревка. Кирилл проверил ее на прочность и развесил одеяла. Вооружившись палками, Кирилл и Вера выхлопали из одеял пыль. Было жарко, и от пыли перехватило дыхание.

Во дворе была колонка. Кирилл нажал несколько раз на рычаг, ржавая вода выплескивалась неровными струями, наконец, из крана пошла чистая вода. Кирилл снял футболку, умыл лицо, ополоснул торс и шею. Вода была холодная и приятная.

Вера села на нижнюю ступеньку крыльца. Кирилл опустился рядом.

— Давай здесь немного посидим, — предложила Вера. Капельки воды стекали по лицу и шее девушки. — С той ночи мы с тобой в первый раз снова наедине. Даже просто поговорить времени не было.

— Ага.

— Я все хотела поблагодарить тебя за ту ночь. Въезжали в поселок, думали, что нашли новый дом, а потом эти распятые парни. Мне было так плохо и страшно. Ты тогда очень помог.

— Взаимно. Ты мне тоже помогла.

— Я хочу сказать… Мы два месяца были в дороге, и под конец уже было совсем тяжко. А потом тот поцелуй, и все перестало казаться таким уж серым. Два раза ты был рядом, и оба раза все вокруг казалось не таким уж и плохим. Я имею в виду… мы ведь и дальше будем помогать друг другу?

— Конечно, я только за.

Кирилл посмотрел на Веру. Было самое время обнять и поцеловать девушку. Кирилл наклонился к Вере и нашел своими губами ее губы.

Нужно было идти дальше. Оставлять найденное без присмотра не хотелось, и Кирилл предложил развесить одеяла на шведской стенке возле школы.

Кирилл и Вера с двумя скатками вышли к школе. Школьная площадь пустовала. Весь транспорт перегнали за здание, и теперь тут стояли лишь грузовик и пара легковушек с кузовом типа пикап. Над бортом крайнего пикапа виднелась газовая плита и верхушки газовых баллонов.

Шведская стенка была наполовину завешена, рядом толклись люди. Кирилл узнал среди них Аркашу, Катьку, Марину и Захарку. Оказалось, что не они одни решили использовать стенку, турники и брусья для проветривания найденных в поселке матрасов и одеял, и теперь на краю футбольного поля разгорелась маленькая война. Общинные, что две недели дружно, не замечая усталости, восстанавливали школу, теперь превратились в стаю гиен, грызущихся за тушу антилопы.

Когда Кирилл и Вера подошли к шведской стенке и опустили скатки одеял на траву, страсти там кипели уже не шуточные.

— Как улов? — подошел к ним Аркаша. Он потирал лоб и виски.

Кирилл указал на скатки:

— Вот шесть одеял нашли.

— Хорошо. Знаешь, тут сейчас такое было. Это я здесь повесил, нет я, нет я. Убери свои руки, это мое, нет мое. Боже! И как назло дядя Миша с Ярославом Викторовичем куда-то уехали. Некому остановить. Мы даже пару покрывал потеряли в бою, хорошо Захарка подоспел, остальное снять успели.

— Великая матрасная война, там много наших полегло… — произнес Кирилл.

— Во-во. Мы решили оккупировать какой-нибудь из домов поблизости. И там все развесить. Оставим пару человек сторожить. Надеюсь, дядя Миша скоро вернется и наведет порядок.

— Понесли тогда?

Они подняли скатки, и караваном отправились через школьную площадь к одному из домов.

— Вот этот подойдет, — указал Аркаша и открыл пинком калитку. Кирилл обернулся. От шведской стенки в сторону домов отходили несколько груженных группок, видимо, и другие общинные решили прекратить споры и повторить маневр Аркаши.

Девушки остались сторожить развешенные во дворе матрасы и одеяла, а Кирилл, Аркаша и Захарка отправились в новый рейд. Они дошли до конца стадиона, когда из-за поворота им на встречу вышел Глеб. Правая бровь Глеба была рассечена, и тонкая струйка кровь запеклась на виске. На подбородке расплылся огромный кровоподтек.

— Что произошло? — спросил Аркаша.

Глеб не ответил и угрюмый продолжил идти в сторону школы.

— Матрасная война продолжается? — предположил Кирилл.

— Похоже на то.

На ужин была разваристая гречневая каша с тушенкой, рыбный пирог и некрепкий чай с травами: душицей, мятой и чем-то еще. Рыба была свежей, речной. Двое общинных не подходили для обычной работы и поэтому большую часть времени проводили, рыбача на берегу реки. Один из них был однорукий Аким, а второй — дурачок Данилка. В ловле рыбы однорукий Аким был спецом, и мог дать фору любому из общинных. Данилка же просто сопровождал Акима, и весь день либо бегал по лугу за бабочками, либо наблюдал за каким-нибудь жуком или муравьем, или просто спал в тени рощицы. И еще любил катить тележку с уловом от реки к школе, делал он это с таким блаженным и восторженным выражением лица, гордый доверенной ему работой, что многие общинные специально выходили встретить его на дорогу, чтобы зарядиться положительными эмоциями от этого благодушного человечка.

Дядя Миша и Ярослав Викторович ездили по округе и составляли карту. На отпечатанной еще до катастрофы карте было мало подробностей, только поселок и шоссе. Карта поселка со всеми домами, улицами и прочими постройками и объектами уже была нарисована. Теперь мэр и министр обороны изучали окрестности. Вернулись они незадолго до ужина.

Матрасная война была в прошлом, община успокоилась. Произошедшую между Глебом и Пашей Крапчиным драку дядя Миша назвал досадным недоразумением и изъявил надежду, что впредь такое не повторится. Мэр особо разбираться не стал, только произнес небольшую речь, напомнив, что их община одно целое, что предстоит долгая зима и что не стоить устраивать разборки из-за пустяков. Просто потому, что он, дядя Миша, прекрасно знает, станет холодно, и любой с радостью не только отдаст лишний матрас и одеяло своему нуждающемуся соседу, но и, если надо, поделится своим. Все затихли, видимо, каждый увидел в своем сердце готовность к благородному поступку.

Ужин удался на славу. Кирилл и Аркаша сидели в своем классе на диване. Диван и еще пару кресел они нашли незадолго до ужина и как раз успели привезти все к школе и поднять к себе на второй этаж. Девчонки ушли в баню, Захарка опять куда-то пропал, так что намеченный междусобойчик откладывался. Уже темнело, одно из окон было открыто, и розовая закатная дымка проникала в комнату. В центре класса беспорядочной кучей были свалены проветренные, выхлопанные и почищенные матрасы, перины и одеяла.

Нужно было разобрать и разложить матрасы и одеяла, но делать ничего не хотелось. Кирилл открыл бутылку вина, и они сидели вдвоем с Аркашей на диване, потягивали вино из кружек и наблюдали, как сгущается сумрак в комнате.

— Узнал я, что там между ними произошло, — сказал Аркаша.

— Между Глебом и Крапчиным?

— Ага. В общем, Глеб нашел несколько одеял и вывесил их проветриваться во дворе, а сам ушел в соседний дом, там проверить. Нашел матрас, вернулся забрать развешенное, а во дворе Крапчин эти одеяла к себе в сумку пакует. Говорит, что на одеялах не написано, что они чьи-то, а в доме и во дворе никого нет, а Глеб, может, просто придумал все, чтобы найденные Крапчиным одеяла себе забрать. Ну и слово за слово дело до драки дошло.

— Хм, оригинально. А дядя Миша что сказал?

— Ты же слышал. Досадное недоразумение. Что дядя Миша еще мог сказать? Каждый утверждает, что одеяла он нашел.

— Ну я Глеба знаю, он бы не стал врать.

— А я о Крапчине много слышал. Совсем иное понятие о собственности, чем у нас. Это бы мы с тобой на его месте извинились и отдали бы одеяла Глебу, даже если бы Глеб соврал, чтобы выманить у нас одеяла. А Крапчин если взял, то уже не отдаст. К тому же и правда на его стороне.

— На его стороне?

— Ну да. Слово одного против слова другого. Крапчин, в принципе, правильно сказал. На одеялах не написано, что они принадлежат Глебу.

— Да, но Глеб же их раньше нашел. Первый увидел, вывесил во двор.

— Ну да. А Крапчин вместе с Ярославом Викторовичем здесь на разведке был. Так что он весь этот поселок первым видел. Глеб и Паша у дяди Миши с полчаса ругались. Знаешь, сколько я успел услышать доводов от того и другого. В общем, в итоге на Крапчине ни царапины и одеяла при нем остались, а Глеб побитый и ни с чем.

— Да уж, повезло Глебу. А Крапчин так вообще молодец.

— Ну да. Люди разные, — произнес Аркаша, помолчал и продолжил. — Знаешь, однажды в школе, я тогда учился в девятом классе, произошел похожий случай. Каждый взрослый класс должен был периодически дежурить по школе. Большая часть класса следила на переменах за порядком в коридорах, а особо везучая парочка снималась с занятий на весь день и дежурила в гардеробе.

— Ага, у нас тоже такое было, — вспомнил Кирилл.

— И, в общем, дежурить в гардеробе выпало мне и моему другу, — продолжил Аркаша. — Была зима. Во время перемен приходилось брать и отдавать куртки, пальто, шубы приходящим и уходящим ученикам, а в течение уроков можно было заниматься своими делами: читать, играть в карты. Урока после третьего я сбегал в магазин и купил газировки, чипсов, жвачку, в общем, полный подростковый набор. И к середине дня осталась только жвачка, приходят одноклассники, возле гардероба собирается толпа, и разбирают всю пачку. Остается подушечки три-четыре, под шумок какой-то парень из другого класса, знакомый мне лишь визуально, тоже пытается взять жвачку. Я забираю пачку и говорю, что брать чужие вещи без спроса некрасиво. Тогда он смеясь спрашивает разрешения, и я отказываю. Неприятно, когда тебя обманывают в глаза. Парень забирает свою куртку и уходит. Перемена заканчивается, и холл пустеет. Тот парень возвращается с охранником. Оказывается, парень сказал охраннику, что из его куртки, пока она висела в гардеробе, пропала жвачка, а дежурные в гардеробе жуют точно такую же. Охранник пришел восстанавливать справедливость и потребовал, чтобы я вернул украденное. Я сказал, что ничего не крал и что жвачка моя. Так как доказать никто ничего не мог, то тот парень с охранником в конце концов ушли ни с чем. Меня тот случай надолго выбил из колеи, и несколько недель я чувствовал себя препогано. Я знал, что я прав. Я знал, что тот парень гад и что это он поступил некрасиво. Но тому парню было плевать, а я два месяца чувствовал себя паршиво. Смешно, да? Сейчас этот факт кажется мне забавным, а тогда, конечно, я сильно переживал. Люди разные, и не все желают тебе добра. Так что приходится выбирать с кем общаться, а от кого держаться подальше.

Стемнело, из окна тянуло прохладой. Дверь в класс открылась, и в проеме возник силуэт. Тень постояла секунду, вглядываясь в темноту, и двинулась неуверенным шагом в глубь комнаты.

Рядом с Кириллом чиркнула спичка, класс залил неровный свет керосинки. Аркаша движением руки потушил спичку. В комнате потерянный замер Захарка. Вот он повернулся и заметил Аркашу и Кирилла, сидящих на диване.

— А-а-а, а я думал, нет никого, — произнес пьяным голосом Захарка.

— О, я смотрю, вечер не прошел зря? — спросил Кирилл.

— Ага.

— И где наливают?

— Там, где уже нет. Это меня Летюк поблагодарил.

— Поблагодарил, говоришь? — присоединился к разговору Аркаша. — Интересно знать, за какие такие заслуги?

— Я Летюку помог. Днем, и после ужина. Пока вы на пляже валялись да перинки мягонькие искали, я другим помогал!

— О, как благородно. Ты уже почти заслужил и от меня полбокальчика вина, — сказал Кирилл.

— Правда?

— О, да, истинная правда, — продолжал Кирилл. — И что же ты столь великого сделал?

— Летюку в препараторскую за лазаретом газовая плита была нужна, хирургический инструмент стерилизовать, я нашел, привез, подключил баллон.

— Понятно. Ничего интересного.

— Не-а, кой-чего интересного было. Я после ужина баллон с газом подключал, и как раз дядя Миша пришел со спасенными девушками поговорить. Летюк его долгое время к ним не подпускал. Шок пережитого и все такое. Боялся, чтобы дядя Миша своими расспросами им не навредил. А сегодня пустил.

— Да?

— Ага. Дядя Миша у них, наверно, с час просидел, я уже все подключил, просто сидел, слушал. Интересно вот там как раз и было.

— Ну, теперь ты точно заслужил вина, — Кирилл взял пустую кружку, наполнил ее до половины и протянул Захарке.

Захарка выпил вино в два глотка и поморщился:

— Уф, кислятина.

— Захар, ты не тяни, — подключился Аркаша. — Рассказывай, что да как.

Захарка подошел ближе к столу, плюхнулся в кресло и начал рассказ.

На первом этаже был оборудован лазарет. Света, одна из заложниц, поправлялась там после ранения. Аня, вторая освобожденная, находилась большую часть времени с подругой. Дядя Миша, по совету Летюка, решил девушек не трогать, чтобы они поправились после потрясения того вечера, когда их спутники были распяты. Придет время, девушки отойдут и сами попытаются наладить контакт с общиной. В тот день дяде Мише наконец-то удалось расспросить Свету и Аню о том, кто они такие, откуда и что в вечер приезда общины произошло.

Света и Аня жили в паре часов пути на машине в сторону гор. Где именно, уточнять не стали. Только сказали, что там, в укромном месте живет их небольшая община. Света, Аня и те четверо парней были одной из групп, что ездили по поселкам и городам вокруг и собирали то, что могло пригодиться их общине зимой. Девушки рассказали, что в тот день вшестером они въехали в поселок. До заката оставалось часа два. Они только начали искать ночлег, когда на них напали бандиты. Никто не успел понять, что происходит, когда все шестеро уже были связаны. Их главному, остальные его называли Деготь, пришла мысль распять парней, прибив их к деревянной стене церкви, а потом на глазах у распятых насиловать девушек всю ночь. Предложение Дегтя было встречено остальными бандитами с бурным восторгом. Это было ужасно, видеть, как подонки убивали парней. Все четверо были распяты. С шутками и передавая пару бутылок водки по кругу бандиты уже начали раздевать девушек, когда услышали шум моторов. Один из них пошел проверить. Вернулся и сказал, что большое количество автомобилей скоро въедет в поселок. Тогда бандиты решили убить парней и спрятаться. Парням вспороли животы, и увели девушек в другой конец поселка. В сельпо их уже собирались насиловать, когда Деготь, сказал, чтобы девушек не трогали. Будет много шуму. Их связали, заткнули рты. Сами сели пить. Деготь сказал, что лучше не шуметь. Кто бы там не приехал, скорее всего, они побояться ночью их искать, побоятся попасть в темноте в засаду. Но лучше не рисковать и провести ночь тихо. С утра бандиты решили уехать, захватив девушек в качестве сексуальных рабынь себе на будущее. Ну а утром пришло неожиданное спасение.

Община, к которой принадлежали девушки, ждала возвращение их группы только к началу зимы. Дядя Миша предложил отвезти девушек в их селение. Аня отказалась. Видимо, раскрывать местоположение она не хотела. К тому же, добавила она у них нет такого врача, как Летюк, который был до катастрофы заведующим хирургического отделения в одной из городских больниц. Когда Света поправится, они попытаются добраться до своей общины вдвоем. И, конечно, расскажут о планах дяди Миши своим. Скорее всего, многие захотят присоединиться к начинаниям дяди Миши и переедут по весне в этот поселок.

По ходу рассказа Захарка успел опрокинуть в себя еще две кружки вина. Наконец он замолчал. Кирилл и Аркаша тоже молчали. Захарка задремал, уронив голову на подлокотник кресла.

— Хорошие новости, — произнес Аркаша. — Если весной у нас будет пополнение, то это будет просто замечательно.

Кирилл и Аркаша подняли Захарку с кресла и, перетащив к стене, положили на спальник. Аркаша сунул ему под голову подушку и укрыл одеялом.

Из коридора послышались голоса и смех. Дверь распахнулась, и в класс ввалились Катька, Вера и Марина. Головы были замотаны полотенцами, на щеках играл румянец. Девушки смеялись, глаза горели в неверном свете керосиновой лампы.

— С легким паром! — поприветствовали девушек Кирилл и Аркаша.

— Спасибачки.

— Мерси.

— Теперь понятно, куда подевалась со стола бутылка вина, — сказал Аркаша.

— Распаренные, разгоряченные и пьяные? О да, бог существует, — произнес Кирилл.

— Жаль, что не все дозволено, — ответила Вера и показала ему язык. Девушки дружно рассмеялись.

Окно было закрыто, все расселись вокруг стола. Неровный свет керосинки мерцал на стенах и потолке класса. Тосты за новоселье, за знакомство, третий тост — за любовь, тосты на брудершафт и звонкие поцелуи остались позади. Аркаша сидел на диване и обнимал Катьку. Кирилл расположился в кресле. Марина сидела на диване рядом с Аркашей. Вера дремала, закутавшись в плед, в углу дивана.

Нежная ночь баюкала мир в своих объятьях, и легкий ветерок тихо пел колыбельную.

— Да, я помню, — произнес Аркаша. — Вы присоединились в конце зимы, или в начале весны. Только вы записывались не вдвоем, а вчетвером.

— Да, — подтвердили Марина. — Мы думали со своими парнями ехать.

— И не получилось?

— Они решили остаться, сказали, что не видят смысла ехать.

— А вы все равно решили ехать?

— Ага. Ну там все не слишком приятно получилось.

— Поссорились?

— Может, слышал, там в городе то ли притон, то ли ночной клуб был, его все «гостевой» почему-то называли?

— Что-то такое слышал, — Аркаша взглянул на Кирилла, но тот сидел с непроницаемым лицом.

— Незадолго до того, как мы записались, нас кто-то пригласил туда. Там гулянка в самом разгаре была, весь первый этаж народом битком забит был. Меня и Веры хватило на полчаса. А парни потом стали периодически ходить туда. Все рассказывали, насколько там весело, какие крутые вечеринки. И, в общем, чем больше они ходили туда, тем меньше они хотели ехать. Однажды вернулись под утро. Мой парень весь пропах женскими духами. Верин не лучше. Видно, ночью вдоволь натрахались. И оба у нас даже прощения просить не стали, скоты. Просто перестали нас замечать. Жить они вроде как с нами остались, но уже как соседи. Мы решили уехать, а они ждали, когда освободится дом. В общем, веселые были два месяца, наблюдать, как в целом хорошие парни спиваются и деградируют.

— Да, не повезло.

— Ну мы уехали, они остались. Вот и вся история, — закончила Марина.

— Веселого мало.

— Да все нормально. Тут есть нормальные парни, будет кому за нами присмотреть, — Марина зевнула, допила вино и поставила пустую кружку на стол.

— Спать, наверное, пора? — предложил Аркаша.

Все стали расходиться. Вера поднялась с дивана, сонно улыбнулась Кириллу, Кирилл улыбнулся в ответ. Она наклонилась и поцеловала его, пошла к своему спальнику. Все легли. Кирилл потушил керосинку, нашел в темноте свой спальник и залез в него, укрывшись одеялом с головой.