Вот так в одно прекрасное утро перед Лои распахиваются ворота в сказку. В этой сказке его ожидают невероятные приключения, которым не будет конца до самой осени. Он покрасит лодку, спустит ее на воду и выйдет в залив, а там, забросив снасти, станет вытаскивать треску, пока не наберется целая лодка. Потом он поведет свой осевший под тяжестью улова корабль к берегу, где перевалит рыбу на причал и сдаст на холодильник… И так будет продолжаться все лето, день за днем…

Но чем ближе поселок, тем яснее Лои понимает, что сейчас ему предстоит преодолеть первое препятствие на своем пути. А сколько их еще будет впереди… Мало знать, где томится в неволе принцесса, надо еще освободить ее. А для этого нужно раздобыть сберегательную книжку, да так, чтоб никто не заметил.

К счастью, дома никого нет: можно прямо в сапогах пройти в гостиную и достать сберкнижку из ящика комода.

Как он и предполагал, там написано: «Вклад триста шестьдесят две кроны шестьдесят три эре».

Теперь нужно попасть в сберкассу, прежде чем мама или отчим Пье тюр прослышат о покупке лодки и начнут ставить препоны.

Каждому ясно, что первый раз в жизни самостоятельно идти в сберкассу страшновато. И пусть ты прекрасно знаешь, что находится она в здании кооператива, — какой с этого толк, если ты не помнишь точно двери? Сколько усилий и драгоценного времени уходит на то, чтобы по складам прочитать таблички на всех дверях в коридоре… Наконец отыскивается и надпись «Сберегательная касса».

Дверь, на которой висит табличка, выглядит так внушительно, что Лои не решается открыть ее без стука.

— Войдите, — раздается голос изнутри.

Мальчик отворяет дверь, и сердце его начинает бешено колотиться: в сберкассе стоит, разговаривая с местными рыбаками и крестьянами, его отчим Пьетюр.

— Что тебе, Лои? — спросил Пьетюр.

Отступать было поздно.

— Мне нужно снять деньги, — сказал Лои и, подойдя к столу кассира, положил перед ним сберкнижку.

— И много ты хочешь снять, дружище? — поинтересовался кассир, раскрывая книжку.

— Всё…

— До последней кроны?

— Да.

Тем временем общий разговор прервался, и к столу подошел Пьетюр.

— Что ты будешь делать с такой кучей денег, малыш?

— Хочу купить лодку.

— Лодку?.. Какую еще лодку?

— «Оладью». У Гейри из Хольта. Вот заплачу триста пятьдесят крон и могу забирать.

— А она стоит не больше?

— Больше… тысячу крон.

— Откуда ж ты возьмешь недостающие деньги?

— Буду летом выходить с ярусом и сдавать рыбу на холодильник.

Все дружно хохочут.

— Не глупи, малыш. Беги со своей книжкой домой и клади ее на место.

— Но это же мои деньги, и я объяснил, зачем они мне нужны… Я собираюсь…

— Давай не будем. Делай, как тебе говорят.

— Почему мне нельзя взять триста пятьдесят крон, чтобы купить лодку? Я обещал Гейри принести деньги сегодня…

— Ну ладно, не глупи. Ты слышал, что я тебе сказал? Бери книжку и топай домой.

Пьетюр распахнул дверь. Их взгляды на секунду скрестились, потом Лои схватил книжку, которую отчим держал в руке, и выскочил из комнаты. Промчавшись по коридору, он в несколько прыжков преодолел лестницу и перевел дух, только когда очутился на улице. Затем он пустился бежать к пристани.

При виде стоящего у причала «Слейпнира» Лои с горечью понял: на лов сельди его, конечно же, не пустят. Человеку никогда не разрешают делать то, что ему больше всего хочется…

Он бежал, с трудом сдерживая слезы. Его обуревала ненависть к Пьетюру и вообще ко всем взрослым, которые ни в чем не разбираются, но обязательно хотят командовать. Он пробежал мимо холодильника, мимо рыбачьих сараев и остановился у самой кромки берега. Тут он бросился навзничь рядом с огромным валуном и дал волю переполнявшим его отчаянию и досаде на мир взрослых.

Лои с давних пор находил на берегу приют во всех жизненных невзгодах. Здесь можно было выплакаться так, чтобы никто этого не слышал… Никто, кроме отца. Именно здесь мальчик чувствовал себя ближе всего к нему. Отец Лои покоился на дне морском и слышал каждое слово, обращенное к нему с берега. Если у Лои бывало скверно на душе, если ему казалось, что его обидели, достаточно было опуститься на колени у полосы прибоя и погрузить руку в прохладную воду. Тотчас к нему протягивалась надежная рука отца и выводила его на верный путь.

Все живое берет начало и находит свой конец на морском берегу.

Лои было всего три года, когда погиб отец. С севера внезапно налетела буря. Отцовский бот не вернулся к берегу, и вечером жители поселка вышли на поиски. Из-за сильного ветра они были вынуждены связать лодки, чтобы их не унесло в море. О том, как искали отца, Лои рассказал его дядя, Кобби. Ни отца, ни его напарника так и не нашли. Где произошло несчастье, осталось неизвестным. В последний раз рыбаков видели, когда их бот направлялся к берегу…

Не проходило дня, чтобы Лои мысленно не обращался к отцу. Особенно тяжело было ему оттого, что он почти не знал отца, не помнил, как тот разговаривал, как смеялся, как вел себя за столом.

Впрочем, один эпизод все же сохранился в его памяти. Отец спускал на воду бот и, подхватив двухлетнего Лои, посадил его на моторную кабину. Там Лои и сидел, пока отец на веслах подводил бот к причалу. Вероятно, у судна тогда отказал мотор…

Этим воспоминанием мальчик дорожил, словно бесценным сокровищем. Особенно часто он призывал его на помощь по вечерам, когда, лежа в постели, долго не мог заснуть. Мысли об отце отгоняли тревогу, и тогда ему не нужно было проверять, дома ли мама.

Хотя воспоминания Лои были довольно туманные, отец, казалось, все время присутствовал рядом. Лои то и дело слышал о том, как он похож на отца: те же глаза, рот, лоб, даже походка та же.

«Увидел тебя, и почудилось, будто отец твой идет, живой и здоровый…»

«Ты, я смотрю, начинаешь все больше смахивать на своего отца…»

«Подрастешь, будешь вылитый отец…»

Эти слова согревали мальчику душу. Лои знал, что все уважали отца за отвагу и сноровку: такого искусного и удачливого рыбака надо было поискать. И Лои стремился походить на отца не только внешне. Он хотел стать хорошим рыбаком, заставить заговорить о себе. Хотел заполнить пустоту, образовавшуюся после смерти отца. Если хвалили его, он относил эти похвалы и к своему отцу.

Выплакавшись, Лои уселся на камень у самого прибоя и привычным движением опустил руку в воду. Потом отыскал вдали, на поверхности моря, точку, где, по его представлению, покоился отец.

С тех пор как мама объяснила мальчику, что бог живет на небесах и слышит каждое обращенное к нему слово, Лои казалось вполне естественным посылать свои молитвы в глубь моря. Ведь если слова доходят до кого-то вверху, на небе, они должны быть слышны и в морской пучине. Честно говоря, Лои не верил, что отец вознесся на небо. Так что в мамином присутствии он молился богу, устремляя взор ввысь, а наедине с собой просил помощи у отца, глядя при этом в море. Он скрывал от мамы, кому молится: боялся, как бы она не расплакалась.

Однажды Лои и его сестренка Си грун долго не могли вечером заснуть. Вдруг из кухни донесся плач. Они побежали туда и увидели маму, которая шила им к рождеству одежду.

— Мама, что с тобой?

Но мама не отвечала, только заливалась слезами. Сигрун забралась к ней на колени и тоже заплакала.

— Что случилось, мама? — всхлипывая, спросил Лои.

— Ничего, сынок, просто я вспомнила папу…

После этого случая он старался при маме не говорить об отце.

Сидя на камне с опущенной в воду рукой, он чувствовал себя одиноким и затерянным в этом огромном мире. Сегодня он обманулся в двух своих главных надеждах; радость, переполнявшая его с утра, сменилась озлоблением.

— Папочка, милый… Пожалуйста, помоги мне купить «Оладью». Я обещаю быть очень осторожным, если…

Больше Лои не смог вымолвить ни слова. Он совсем сник и только ронял слезы на зажатую в руке сберкнижку.

Лои и не заметил, как пролетело время. Но видимо, уже перевалило за полдень, потому что он здорово проголодался.

Скрепя сердце Лои отправился домой. По дороге он то и дело останавливался, заглядывал в сберкнижку и снова закрывал ее. Наверное, такого еще не бывало: чтобы у человека были в сберкассе деньги, а ему не давали их получить.

В кухне сидели за столом брат Лои Херманн и отчим Пьетюр. Они уже поели и теперь слушали по радио последние известия. Не отвечая на мамино приветствие, Лои прошел прямо в комнату и положил сберкнижку на место. Пускай лежит, пока не протухнет.

Он против обыкновения, долго и тщательно мыл руки, потом тоже сел за стол. В кухне царило молчание, но Лои чувствовал, что все взгляды прикованы к нему. Пьетюр, конечно, уже насплетничал.

— Я слышал, ты собираешься купить лодку, — сказал Херманн, ковыряя спичкой в зубах.

— Не твоего ума дело, — огрызнулся Лои, из глаз которого готовы были опять брызнуть слезы.

— Что такое, дружище? С тобой нельзя уж и о деле поговорить?

— Лои, — обратилась к нему мама, — Пьетюр нам рассказал, что ты приходил в сберкассу и хотел снять с книжки деньги. Мне казалось, ты понимаешь, что тебе еще рано ими распоряжаться. Я решила сама позвонить в Хольт, Гейри. И тут выяснилось, что ты его убедил, будто я все знаю… Это правда?

— Да… Но тебя не было дома, когда я хотел попросить…

— Зачем, скажи на милость, восьмилетнему мальчику лодка? — перебила его мать. — Неужели ты думаешь, мне не хватает того, что ты целыми днями околачиваешься на пристани? Теперь тебе еще приспичило выходить в море…

Коль скоро мама заводила речь о пристани, никакие доводы на нее не действовали. Это знали все. Тут уж самое лучшее было помалкивать.

— А может, Лои все-таки безопаснее ходить на «Оладье», чем на каком-нибудь другом судне, а? — невозмутимо заметил Пьетюр. — С гребной лодкой он, если постарается, должен справиться.

— Жаль только, что его совершенно не тянет в море, — засмеялся Херманн.

— Ну да! — поторопился возразить Лои. — Меня только туда и тянет.

— Пожалуй, на собственной лодке его можно будет отпускать в море, — продолжал, словно сам с собой, рассуждать Пьетюр.

— Почему же мне тогда нельзя снять деньги и купить «Оладью»?

— Послушай, братишка, давай мы с тобой вот как договоримся. Я одолжу тебе пятьсот крон, которые ты можешь вернуть с уловов. Если Пьетюр добавит еще пятьсот, ты сразу расплатишься за лодку. А сберкнижку трогать не будешь. Как ты относишься к такому предложению?

Лои недоверчиво посмотрел на Херманна. Потом на Пьетюра с мамой:

— Значит, можно?.. Мне можно купить «Оладью»?

— Уж и не знаю, — со вздохом проговорила мама. — Но тогда ты должен обещать, что будешь очень осторожен. Я тебя всегда прошу беречь себя. Ты же знаешь, как…

— Пьетюр, ты доложишь пятьсот крон?

— Конечно, почему бы мне тоже не заделаться судовладельцем? — со смехом отвечал Пьетюр.

— Можешь заодно заняться рыбной ловлей, чтобы Лои не пришлось выплачивать долг еще и тебе, — сказал Херманн.

На Лои словно столбняк напал. Он больше не слышал, о чем говорят вокруг, не видел тарелки, стоявшей у него под носом.

С самого утра его, точно осоку на ветру, мотало из стороны в сторону, от радости к горю. Но вот последний порыв пронесся мимо, и ветер наконец стих. Когда к Лои подошла мама и что-то сказала ему, он вскочил со стула и бросился ей на шею.

Слезы, которые полились в этот раз, были слезами не горя, а его сестры — радости.