Всё вернется на круги свои.

- Муж мой, - и столько было яда в этих двух словах, что я непроизвольно скривился, оторвал взгляд от документа, который изучал, и посмотрел на свою жену.

Катаржина с растрёпанными после сна волосами, в одной ночной рубашке стояла на пороге кабинета и прожигала меня яростным взглядом. Её губы мелко подрагивали, безуспешно пытаясь сложиться в улыбку, а неестественная бледность кожи ещё больше подчёркивала, бушующее в глазах пламя.

- Потрудись объяснить, - прошипела девушка. - Как я оказалась в монастыре?

- Ну... мы, пожалуй, пойдём. - Гном торопливо встал из-за стола и покинул кабинет. Следом за тёзкой, остальные офицеры ордена, пробубнив что-то себе под нос и не дожидаясь моего разрешения, оставили совещание.

Никто из друзей не захотел присутствовать при моем разговоре с Катаржиной. Беседа, судя по всему, обещает быть не из приятных, напряжённой и, зная нравы аристократии, которые часто устраняют лишних свидетелей, офицеры предпочли ретироваться. Мне же бежать некуда (как бы не хотелось) и придётся найти общий язык со своей малолетней женой...

- Присядешь? - Я указал на свободный стул.

- Нет уж. - Катаржина продолжала меня испепелять. - Я жду ответа.

В Серый Мисаль мы с побратимом прибыли вчера вечером.

Городская станция телепортации встретила нас привычной суетой; гости, и жители Риницы спешили успеть до темноты завершить свои дела и, после тяжёлого трудового дня, вернуться домой или, за кружкой свежесваренного пива, посидеть с друзьями в таверне. Стараясь не привлекать к себе внимания, мы с побратимом быстро прошли мимо портальной стражи и свернули на дорогу, ведущую в монастырь.

Должно быть, несколько дней назад епископство накрыл настоящий ливень - вдоль дороги тянулись грунтовые волны, не уступающие по прочности гранитным, телеги месили грязь, разбивая тракт, а потом выглянуло солнце, и они застыли каменными изваяниями, пока не начнётся новый дождь и не размочит их.

В южном Инураке было гораздо теплее, чем в северном Норлинге. Сюда ещё не добрались холодные ветра, а о приходе осени напоминали лишь жёлтые листья на деревьях. Я остановился, немного подумал и решил снять свитер.

- Не так уж и жарко, - философски заметил варвар.

Я скептически хмыкнул, рассматривая новый плащ побратима.

После сражения с Ятудханом, несколько дней, пока мы возвращались в Бурлос, Харальд был необычно молчалив и замкнут. Не то чтобы раньше варвар болтал без умолку (совсем даже наоборот), однако его молчание было каким-то ... подавленным. Не отставал от Харальда и брат Мишель - грустный паладин часто вздыхал, вспоминая своих друзей и племянника. Это тяжёлое путешествие закончилось в Бурлосе, где мы распрощались со Святым Рыцарем, а побратим ожил на рынке, обнаружив у продавца, неизвестно как попавший к нему, меховой плащ варвара. Обновка была весьма колоритной, массивной, обладала высокой степенью защиты и очень, ну очень тёплой.

Харальд прикипел к плащу (по-моему, он и спал в нем), однако так одеваться годится на севере, а на юге ему придётся припрятать свой меховой ковёр в сундуке, пока не наступит зима.

Грунтовка смело вела нас через вечерний лес. Быстро темнело. Недвижно замерли старые сосны, чернели густые разлапистые ели, под деревьями легли тёмные тени. В воздухе смешались ароматы смолы, сосновой хвои, осенней опавшей листвы.

Вечернее низкое солнце уже скрылось за деревьями, но жизнь в лесу продолжалась. О чём-то тарахтели птицы, где-то раздавался торопливый стук дятла, будто сказочный лесной часовой барабанил вечернюю зарю. Ещё не уснули хищники: пряталась в ветвях мощного дуба рысь, выслеживая стадо свиней; протяжным воем сзывала волчица своих щенков; хитрый лис, аккуратно переставляя лапы, крался к сонному тетереву.

Когда мы вышли из леса, я искренне обрадовался, увидев монастырь - дома. Издалека цитадель производила зловещее впечатление: огромная, чёрная, неприступная твердыня, доминирующая над долиной. На фоне этой черноты ярко выделялись отряды стражи, патрулировавшие стены и освещавшие свой путь факелами.

Должно быть, они нас заметили, сразу, когда мы вышли из тени деревьев - стоило мне подойти к распахнутым вратам замка, как над мисалем взметнулся колокольный перезвон. Во внутреннем, ярко освещённом, дворе столпились все соорденцы и большая часть послушников.

- Приветствую вас, мисальдер, - вперёд выступил гном и церемониально поклонился. - Добро пожаловать домой.

Сохраняя спокойствий, я вежливо, согласно правилам этикета, кивнул в ответ (но как же мне хотелось крепко обнять друга) и произнёс:

- Здравствуйте, старший советник. Радостно видеть, что в ордене сохраняется порядок и растёт благополучие.

Сотни глаз наблюдали за нами: кто и какие слова сказал, как поклонились, сколько шагов сделал советник, на кого посмотрел настоятель... завтра новость о возвращении мисальдера станет известна каждому в епископстве. Брошенная мной при встрече с гномом фраза: «Радостно видеть, что в ордене сохраняется порядок и растёт благополучие» - будет донесена до каждого местного жителя и пробудит гордость в послушниках. Они старались, честно выполняли свою работу, а когда настоятель вернулся, то оценил их старания.

Соблюдая протокол, мы чинно пересекли внутренний двор крепости, вошли в донжон и поднялись в мой кабинет.

- Серега! - гном широко раскинул руки.

- Серега! - не остался я в долгу, обнимая тёзку и похлопывая по могучей спине.

Следующие несколько минут меня и Харальда активно тискали офицеры ордена. Помимо воли, я осматривал собравшихся, надеясь увидеть среди них Ярославу... но девушки не было.

- Ребята, подождите здесь, - когда с приветствиями было покончено, произнёс я. - Мне надо забежать к Катаржине и сказать, что муж вернулся домой.

- Куда забежать? - удивился Олег.

- К жене. Кстати, где она? В спальне?

- Катаржина Брегович, - хмыкнул гном, - изволит пребывать в княжеской резиденции.

Эта новость остановила меня на пороге кабинета, я отпустил дверную ручку и повернулся к тёзке:

- У нас есть княжеская резиденция? И где же она находится?

- В здании бывшего Купеческого Собрания Риницы.

- Блин, - огорчился я, - знал бы, от станции телепортации завернул в город, а потом - сюда.

- Ну и хорошо, - улыбнулся Олег. - Будет лучше, если ты завтра с Катаржиной пообщаешься.

- С чего вдруг? Ещё достаточно рано и я сомневаюсь, что она уже уснула.

- Дело не в этом, - замялся Олег. - Просто... понимаешь...

- Чего ты мнёшься, как красна девица? - вмешался Громыхайло и, посмотрев на меня, добавил: - Гуляет твоя жена.

- Как?

- Как, как... - передразнил гном. - Как солдат на дембеле, - и немного подумав, уточнил: - или, даже, жёстче.

Откуда-то из глубины поднялось чувство злости, но я затолкал его обратно, решив вначале переговорить с Катаржиной, а потом делать выводы.

- Знаешь, тёзка, ты мне напомнил одного знакомого врача - он, когда заходил в палату к пациенту, с порога заявлял: «Все плохо, вы умрёте». И пока больной пребывал в шоке, добавлял: «Но, если сделать операцию, возможно, выживите».

- Врачи и полицейские очень похожи, - философски заметил гном. - Только мы достоверно знаем, что человек на 80% состоит не из воды, а из дерьма.

- Не буду спорить, но мне всё равно надо с ней встретиться, - упрямо повторил я, - и сделать это надо сегодня, не откладывая в долгий ящик.

- Возможно, ты прав и будет лучше сразу расставить все точки над «І». Только сам ты не поедешь. Подожди, скажу, чтобы запрягли карету и подняли полсотни всадников, для эскорта.

Гном убежал отдавать распоряжения, а я поинтересовался у офицеров:

- У нас есть кавалерия?

Вопрос был адресован всем сразу, однако ответил Олег:

- Да, недавно сформировали две большие сотни (каждая по 150 всадников). Первая сотня отбыла в Самету, а вторая - осталась в мисале.

- Самету? - Я ощущал себя каким-то иностранцем, который приехал в чужую страну и ничего не знает о происходящих в ней событиях.

- Угу, так называется новая обитель - та, что в степи.

- Понятно, - мне очень хотелось задать кучу вопросов об этой обители, а точнее о Ярославе. Пришлось напрячься, взять себя в руки и поинтересоваться холодным тоном: - И как там... в общем?

- В общем - нормально. Наши нашли неплохое место и начали обустраиваться. Поставили форт, налаживают отношения с местными... жизнь кипит.

Хотелось ещё многое спросить, однако прибежал гном, протараторил, что все готово и мы спустились во двор.

Карета была не безразмерна (в экипаже могло сидеть шесть человек) и то, кто из офицеров решил поехать в Риницу - мне сказало о многом. Среди пассажиров присутствовали только лучшие боевики ордена, плюс, с нами отправилась Алёна - второй, после отсутствующей Насти, по силе хил организации. Казалось, будто мы собираемся в гости не к моей жене, нашему сюзерену и княжне, а к врагу, способному на любую подлость. Антуража добавляли полсотни суровых всадников-послушников, крепко сжимавших копья, проверявших остроту клинков.

В Риницу мы попали без проблем - стражники, узнав, кому принадлежит кортеж, без проволочек распахнули городские врата, закрытые после захода солнца, и мы выехали на пустынные мостовые. А вот с охраной новой княжеской резиденции возникли недопонимания.

Трёхэтажное здание Купеческого Собрания, тёмным силуэтом возвышалось над нами, его остроконечные шпили закрыли обе луны; все окна были плотно зашторены, не позволяя любопытным прохожим узнать, чем занимается их княжна; ярко освещённый магическими светильниками, беломраморный подъезд, наоборот, притягивал к себе взгляды: позолоченная лепнина, массивные резные двустворчатые двери, выполненные из редких пород дерева, казались настоящими произведениями искусства. У восточной стены здания стояли строительные леса (должно быть Катаржина решила увеличить резиденцию), однако рабочих сейчас не было, зато у дверей стояли в карауле пятьдесят городских дружинников...

- Не велено пускать, - в который раз повторил суровый ветеран, чем довёл до бешенства нашего полусотника.

- Что значит не велено, - прошипел кавалерист и положил руку на оголовье меча.

Воины с обеих сторон изготовились к битве, удобнее перехватив оружие. «Вот крови мне сейчас абсолютно не надо, - подумал я, вылезая из кареты и направляясь к командиру стражников. - Только вернулся в Риницу и сразу же кто-то умер... так не пойдёт. Надо решить конфликт без смертоубийства».

- Полусотник, ты знаешь кто я?

- Так точно, Ваше Святейшество, - бодро ответил ветеран. Ещё бы ему не знать, все городские дружинники - это бывшие изгои, которых мы привлекли к службе в епископских полках.

- И?

- И... монахов пускать не велено.

- Если не велено, значит - не пускай. Но я-то не монах, я - мисальдер и муж княжны. А это, - я кивнул на пятёрку офицеров, - мои... пажи. Они несут мантию.

- Какую мантию? - не понял ветеран, рассматривая меня.

- Что значит какую?! Естественно невидимую, полусотник, не думаешь же ты, будто я стану одевать обычную мантию!

С гордо поднятыми головами, мы прошествовали в резиденцию.

В здании было светло, словно днём, витал сладковато-приторный аромат то ли каких-то духов, то ли пряностей. Два здоровенных орка, обряженные в пышные, с множеством бантов и кружев, одежды, встретили нас у входа в роскошном фойе. На их зеленокожих мордах застыло выражение глубинной созерцательности, мне показалось, что гиганты ничего вокруг не замечают, занимаясь самопознанием, или медитируют.

Из распахнутых дверей соседнего зала доносилась музыка. Я заглянул туда и скривился от ударивших в нос мощных пряных ароматов. У дальней стены - рьяно наигрывал оркестр из десяти человек, а в центре помещения - дёргано выплясывали четверо молодых аристократов.

- Тагилка, - сказал гном и дёрнул меня за рукав.

- Что? - переспросил я тёзку, выходя из зала - Катаржины в нем не было.

- Тагилка, - начал объяснять друг, направляясь к широкой мраморной лестнице, ведущей на второй этаж. - Лёгкий наркотик, вроде марихуаны. На нас (игроков) практически не действует (вешаются неприятные дебафы на сутки), зато местные от него прутся.

По ковровым дорожкам второго этажа уверенно курсировали слуги, загруженные подносами с фруктами или бочонками вина. Здесь практически не ощущался запах тагилки, зато воняло рвотой. Вдоль стен бесчувственными колодами валялись богато одетые парни и девушки, некоторые из них издавали невнятные звуки, вяло шевелились, однако на какие-то осознанные действия упившаяся молодёжь была не способна.

- Это - писец, - в шоке, я замер на несколько секунд.

- А я тебе говорил: давай приедем завтра, - напомнил о себе Олег, чем заслужил мой гневный взгляд

- Завтра? Ты серьёзно? Посмотри, что здесь происходит!!! Да Катаржину спасать надо!

- Тяжело спасти того, кто этого не хочет, - буркнул друг.

- Но попытаться стоит, - уверенно произнёс я. - Она - будущая мать моего ребёнка и наша княжна, а правитель-алкоголик... знаешь ли, не лучший вариант для всех нас. Блин! И сколько же денег всё это стоило...

- Много, - ответил гном. - Бюджет Риницы трещит по швам. Потап рвёт на голове волосы, пытаясь придумать, как удовлетворить все прихоти правительницы и хоть что-то сделать для горожан.

Я не нашёлся с ответом и лишь молча покачал головой. Можно понять желание подростка, вырвавшегося из-под строгой родительской опеки, отдохнуть, так сказать, вкусить запретные плоды, но... всё должно иметь меру. И Катаржина, на мой взгляд, уже пересекла незримую черту, которая отделяет обычный загул от хронической зависимости.

Дверь в ближайшую комнату отворилась и оттуда в коридор вывалилось трио гостей моей жёнушки: две малолетние девицы, в шикарных, но порядочно помятых шёлковых платьях, пьяно улыбались, повиснув на широких плечах своего кавалера; тридцатилетний мужчина, с угловатыми хищными чертами лица, крепко держал свою добычу, прижимая девушек к распахнутому тёмно-багровому камзолу. Его можно было бы принять за родственника аристократок, решившего вернуть гулен домой, если бы не маслянистые взгляды, которые он бросал на девиц.

Сверкнув глазами, кавалер зло посмотрел на меня...

«Опасность!» - активировалось Предвиденье.

Посох оказался у меня в руке, раньше, чем я успел что-то сообразить. А дальше... дальше произошло нечто необычное. За доли секунды, я сумел собрать и проанализировать информацию о противнике - прищур глаз, морщины у плотно сжатого рта, рост, возраст, тонкие ладони рук, постановка ног. Да, безусловно, это был хищник, но в сравнении со мной он напоминал шакала, забредшего в охотничьи угодья льва и неожиданно столкнувшегося с истинным хозяином этих мест.

- Пшел прочь, - тихо сказал я.

Мужчина уложил свою добычу на пол, вжал голову в плечи и аккуратно протиснулся мимо нас, спеша к выходу.

- Кто это был? - непонимающе спросил Олег.

- Змеу, как мне кажется, - честно говоря, я и сам не понимал, почему пришёл к такому выводу. После боя с Ятудханом я апнул 110 уровень, однако так и не просмотрел свои характеристики, а они, судя по всему, изменились.

- Кто?

- Одна из разновидностей вампира. Ладно, это неважно, ищем Катаржину.

- Так надо было его грохнуть!

- Ребята, давайте обойдёмся без крови. Хорошо?

Княжну мы нашли в третьей комнате. С высокого потолка свисали грозди разноцветных магических светильников, вдоль задрапированных синим шёлком стен, на низких римских диванах возлежали дворяне, смакуя дорогое вино, перекусывая фруктами. В центре комнаты стоял молодой зализанный аристократишка и срывающимся голосом читал какой-то патетичный стих:

- Я восхищаться не устану Вами!

Пусть ярче станет небо и словами

Хочу играть, чтоб сделать комплимент,

Мудрее женщины на свете ведь и нет!

Я хохотнул, услышав эти рифмы, и уверенно направился к, воспетой поэтом, мудрой женщине. Катаржина мирно спала, убаюканная сладкоречивыми словами, тонкая струйка слюни стекала из уголка её рта и на атласной подушке образовалось достаточно большое влажное пятно.

Подойдя к своей жене, я покачал головой, взвалил её на левое плечо и уже собирался уходить из притона, в который превратилось здание бывшего Купеческого Собрания, когда о себе напомнил поэт:

- Вы что себе позволяете! - хорохорился аристократ. - Немедленное положите княжну на место.

- Я её муж и я буду определять, где её место.

- Да как ты смеешь, дем! Хам! Быдло! Юродивы...

Глефа сверкнула в воздухе, оставив тонкую линию на тощей шее юнца. Вместо окончания слова, он издал булькающий звук, прижал руки к горлу, откуда начала вырываться пузырящаяся кровь. А через секунду, он тихо скорчился на полу, в увеличивающемся красном пятне.

«Ведь не хотел же никого убивать», - подумал я, направляясь к выходу. Остальные гости, из тех, кто был в состоянии соображать, хранили благоразумное молчание.

- О боги! - Катаржина вскинула руки вверх. - Я думала: ты умнее. Думала, что решил сохранить жизнь и сбежал. Но ты вернулся... Зачем?!

- Чтобы воспитывать своего ребёнка.

- Воспитывать? - девушка казалась сильно удивлённой.

Катаржина всё-таки решила принять моё приглашение - отодвинула стул и тяжело упала на него, взъерошила волосы, с трудом сфокусировала взгляд на мне и потребовала:

- Дай вина.

Я отрицательно качнул головой.

- Знаешь, почему ты ещё жив? - зло прошипела девушка и, не дожидаясь моего ответа, сама пояснила: - Я не уверена: кто родится. Да, повитуха, которая готовила зелье, обещала мальчика, но мне нельзя рисковать и, если появится девочка - ты должен жить, чтобы зачать нового ребёнка. А вот когда мой долг перед княжеством и родственниками будет выполнен - надобность в тебе, муженёк, отпадёт.

Катаржина решительно встала, слегка покачнувшись от резкого движения, и направилась к выходу из кабинета.

- Надеюсь, ты всё понял, - княжна обернулась на пороге, посмотрев на меня презрительным взглядом. - К воспитанию моих детей, дем, ты не будешь иметь никакого отношения. И впредь не смей вмешиваться в мои дела или я посажу тебя на цепь, как призового кобеля, а твоих друзей продам в рабство.

Катаржина ушла и вскоре на внутреннем дворе замка раздались команды - послушники готовили экипаж для отъезда княжны.

Появился Громыхайло. Гном не стал дожидаться, пока я призову офицеров, без стука он вошёл в кабинет, уселся за стол и достал флягу с Настойкой. Молча разлил алкоголь по двум серебряным кубкам и, без тоста, выпил свой. Так же, в тишине, я осушил второй бокал.

- Что будем делать? - спросил друг. Он прекрасно понял, что ничем хорошим мой разговор с женой не закончился и сейчас интересовался дальнейшими планами.

- Не знаю, - за последний месяц, я уже успел забыть, почему покинул епископство.

Вернуться домой, встретить друзей - это конечно здорово, но вместе с тем на меня опять взвалилась ответственность за судьбы соорденцев и местных жителей. Как быть? Нельзя позволить взбалмошному подростку уничтожить всё, что мы так кропотливо создавали. Нельзя чтобы мать-алкоголичка воспитывала моего ребёнка.

Громыхайло попытался взглянуть мне в глаза, но я быстро отвёл их в сторону. Теперь мудрый гном мог бы сказать с уверенностью: вот сейчас, в эту самую минуту, его тёзка обдумывает некий замысел, скрытый от всех. Строить догадки не имело смысла. Прожитые годы и работа в полиции научили Громыхайло терпению. Если лидер Серого Мисаля предпочитает вынашивать планы в одиночестве - так тому и быть. Самые опасные из планов могли привести к катастрофе, если поделиться ими преждевременно (пусть даже с теми, кого любишь и кому доверяешь). Гном наблюдал, но не высмотрел ничего нового. Только страх по-прежнему терзал его душу. Он многое мог понять. Он бывал в разных ситуациях и ему приходилось свершать такое, от чего интеллигентная молодёжь широко распахивала глаза и брезгливо морщила рот. Но этот мир, где слово властителя было законом, а любой неосторожный жест мог привести на плаху - ставил Громыхайло в тупик и... пугал.

Вино разлилось, раздражающе-красными пятнами расплывшись по скатерти, когда отшвырнутый рукой Катаржины бокал ударился о столешницу и загремел на полу. Она даже моргнула, словно получила удовольствие от такого проявления вседозволенности; однако её гнев не пошёл на убыль:

- Муж, перестань меня допекать!

В конце фразы, её голосок перешёл в противный фальцет, заставив моргнуть магические светильник. Я спокойно сидел перед девушкой, которая всего лишь несколько секунд назад самозабвенно, хотя и фальшиво, подпевала двум заезжим менестрелям.

- Ты что, не видишь - я наслаждаюсь их искусством! Ты же сам говорил, что ребёнок в утробе матери все слышит. Как же я могу воспринимать стихи или музыку, если меня всякий раз будут отвлекать?

Я склонил голову, пряча усмешку. Причина столь неожиданной тяги Катаржины к музыкальному искусству была очевидна: дуэт состоял из пожилого скрипача и его привлекательного сына, чьи воловьи глаза с огромными опахалами ресниц, безусловно, должны были скрашивать впечатление от сомнительных достоинств его пения. Однако дело - прежде всего, и я решительно поднял свиток, который поспешно убрал с пути расползающихся струек пролитого вина.

- Княжна, эти решения не могут ждать...

- Они подождут, если я скажу, чтобы они подождали! - возмутилась Катаржина так грозно, что служанка, явившаяся с тазиком и тряпками, дабы навести порядок на столе, засуетилась и поспешила как можно скорее закончить свою миссию. - А сейчас молчи, дем!

Боясь перегнуть палку, я откинулся на спинку кресла и попытался расслабиться. Повинуясь знаку, который подала княжна, музыканты снова заиграли и запели, тогда как сама она, постоянно ёрзала, усердно, но безуспешно пыталась сосредоточиться на их песенке. Однако в моем присутствии, это ей никак не удавалось, отчего она лишь ещё больше раздражалась. Не вытерпев и минуты, девушка недовольно буркнула:

- Ох, ну что там у тебя?

Музыканты сбились с ритма и неуверенно начали последний куплет. Не сказав ни слова, я протянул жене свиток, и, когда передавал его, продемонстрировал (как бы невзначай) распахнутую торбу в которой было ещё шесть таких же документов. Она бегло просмотрела первый и не стала скрывать возмущения:

- Это хозяйственные расходы и счета. К чему было меня беспокоить?

Девушка уставилась на меня, не замечая, сколь неловко чувствуют себя музыканты: они не осмеливались без её разрешения сделать паузу, но и играть в такой обстановке было опасно.

- Это твоё княжество, Катаржина, - бесцветным тоном пояснил я. - Никто не смеет истратить хотя бы медяк из казны Риницы без твоего разрешения. Некоторые торговые дома прислали вежливые, но настоятельные просьбы об оплате.

Раздражённо взлохматив волосы на голове, девушка сердито уставилась на свиток:

- Муж! - крикнула она. - У нас есть деньги, чтобы это оплатить?

Катаржина оглянулась по сторонам, испытав неловкость от того, что орёт без всякой надобности - в кабинете стояла мёртвая тишина, поскольку музыканты с грехом пополам довели свою песню до конца.

- Конечно, жена.

Сбавив тон, она распорядилась:

- Тогда заплати что положено. - Тут она снова помрачнела. - Но ты-то с какой стати должен заниматься подобным вздором? Где Рубило?

- Княжна, ты ему запретила обращаться к тебе с этими расчётами. Он исполняет твой приказ, но не допускать его к себе... от этого дело не сдвинется.

Досада Катаржины снова быстро обратилась в гнев:

- И поэтому теперь ты попрекаешь меня, словно какого-то мелкого клерка! Так что же, как только кому-нибудь потребуется моё разрешение, я должна буду все бросать и разбираться во всякой чепухе? Так ты считаешь?

- Это твоё владение, - повторил я.

Внутренне собравшись и скрестив наудачу пальцы, мне оставалось только ждать: вот сейчас она предложит, чтобы всю эту "чепуху" (то есть - управление хозяйством княжества) я взял на себя и перестал докучать ей по пустякам.

Но вышло совсем по-другому. Девушка вздохнула с кротостью, которую она никогда прежде никому не демонстрировала:

- Да, верно. Как видно, я должна примириться со всеми этими неудобствами. - Её глаза ещё раз обратились к юному менестрелю, а затем остановились на моей небритой физиономии. Очевидный контраст вдохновил княжну на быстрое решение:

- Ну вот что, муж. Сейчас уже поздно, а тебе ещё в монастырь возвращаться. Езжай в замок. Если уж я должна заняться изучением свитков и просижу с ними допоздна, я оставлю здесь этих музыкантов. Пусть играют на своих инструментах... под музыку легче работается.

- Катаржина, ты должна... - я осёкся, сообразив, что перегнул палку.

Мои расчёты не оправдались, три необдуманных слова - и работа последних пяти дней пошла псу под хвост. Последнее время я шаг за шагом, по миллиметру, перетягивал нити управления княжеством на себя, но не сдержался, надавил на девушку и она сорвалась.

Раскрасневшаяся Катаржина вскочила на ноги; её ярость, казалось, вспухала на глазах, словно обретая пищу в самой себе; она становилась почти осязаемой. Даже месяц как будто померк в небесах, и музыканты робко отложили в сторону инструменты. Княжна готова была отдать приказ о казни своего мужа, но ребёнок в её чреве шевельнулся - это движение уберегло меня от смерти, однако не умерило негодования Катаржины:

- Дем, - когда девушка хотела меня оскорбить, называла именно так: «Дем». - Я тебя предупреждала! Я не дура! Эти счета будут просмотрены, но лишь тогда, когда я сочту это уместным! А сейчас, убирайся прочь!

Я вежливо поклонился, сохраняя каменное спокойствие, и попытался проявить максимально смирение, чтобы оставить хоть крохотный шанс на изменение ситуации:

- Как будет угодно, госпожа. Прошу простить мою дерзость, княжна.

Дверь тихо открылась, и в кабинет Катаржины вошёл слуга, одетый в жёлтый камзол цветов дома Бреговичей. Он низко поклонился, замерев в неудобной позе, ожидая разрешения говорить. Ещё не понимая чем, но меня этот тридцатилетний мужчина сильно заинтересовал. Я рассматривал его простую одежду, гладкие без мозолей руки, аккуратную короткую причёску... но не мог понять: что же в нем не так.

- Слушаю, - раздражённо бросила девушка.

- Госпожа, получено сообщение от сотника Желизко: большой отряд бандитов движется по дороге в Риницу. Он занимает позицию у малого родника ниже перевала, чтобы пощипать их, если они попытаются прорваться; по его мнению, они замышляют набег на княжество.

Катаржина оживилась:

- Сколько их?

А я понял, чем меня насторожил этот слуга - игрок! Предо мной стоял один из тех бедолаг, которых кланы продают в рабство аристократам. Их используют в качестве средств связи, через них местные жители получают информацию с игровых ресурсов, им известны многие тайны власть имущих и поэтому таких слуг со временем убивают.

- Очень много, госпожа, - тем временем отвечал игрок. - Не меньше нескольких полков. Почти наверняка это серые воины.

Катаржина покачала головой:

- Так много? Они могут оказаться опасными. - Она обернулась ко мне. - Ну же, муж, герой перевала Шагну, пора тебе доказать, что не зря ты носишь штаны, а я не ошиблась с выбором. Отправляйся и останови захватчиков!

«Чего?! - внутренне воскликнул я. - Ты не ошиблась с выбором?! Да кем бы ты была... Фигасе! Так это она меня выбирала?! Блин, у девочки окончательно крыша поехала от собственной важности». Тем не менее, время проявлять характер ещё не пришло и, обуздав гонор, я скупо сказал:

- Как прикажете, княжна.

В монастырь я перенёсся порталом. Соорденцы уже знали о вторжении - по двору замка пробегали послушники, чтобы встать в строй. Каждый повиновался распоряжениям своего командира, а те, в свою очередь, получали приказы от сотников; построением и подготовкой непосредственно руководил Бажен. Справа от него стояли Харальд и Олег, а слева - Бадвин, который в качестве командира авангарда должен был принять на себя общее командование, если военачальник погибнет в битве. Глядя на воинов Фаланги Серого Мисаля, я не мог не преисполниться восхищением: послушники действовали в точности так, как подобало лучшим воинам континента. Бывшие бандиты ничем не отличались от ветеранов. Мои страхи отчасти улеглись. Я невольно задумался о том, что можно увеличить численность фаланги, расположив набранные сотни в новом монастыре Самете. Плавно мои мысли перетекли на Ярославу...

Громкие крики вывели меня из задумчивости. Размашистым шагом приближались офицеры, на ходу закрепляя последние застёжки на доспехах.

- Мисальдер, - доложил Бажен. - Фаланга готова к походу.

Я посмотрел на Олега.

- Наши тоже готовы, - друг кивнул в сторону замковых ворот, где выстроились соорденцы. - Как выдвигаемся?

- Порталом, - ответил я. - Княжна раскошелилась на свиток, так что будем на месте вовремя.

Последние солдаты встали в строй, подгоняемые окриками Бадвина. Их гладко отполированные доспехи сверкали новизной, ещё не познав тяжесть столкновения с вражеской палицей или секирой. Я с гордостью созерцал зрелище, развертывающееся на площади перед казармами - стройные ряды храбрых воинов. Однако, как они поведут себя, столкнувшись со своими вчерашними товарищами? Ведь большинство послушников - это недавние изгои.

От мрачных мыслей меня отвлёк улыбающийся Харальд. Могучий варвар, широко расправив плечи, обозревал приготовления, щурясь, словно кот увидевший миску сметаны:

- Как в старые, добрые времена, - мечтательно сказал побратим.

- Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своём, и возвращается ветер на круги свои, - вспомнилась мне одна фраза.

- Хорошо сказано, - заметил Харальд. - Прямо как о нас: побывали на севере, покружили, а теперь вернулись домой.

- Только никому этого не говорите, - хмыкнул подошедший Громыхайло. - Ещё решат, будто это вы принесли войну в княжество.

- Кто её принёс, - заметил я, - мы ещё будем разбираться. Но мы - это те, кто закончит войну. В путь!