Весна, как всегда, была великолепна! Земля, обласканная пока лёгким солнцем, с бешенной скоростью извергала из себя молодую и сочную зелень, как вулкан беспощадно и торжествующе извергает из себя кипящую лаву. Но такое извержение довольно быстро заканчивается. А вот трава продолжает жить и расти под неожиданным мартовским или даже апрельским снегом, овеваемыми невесть откуда взявшимися, слегка морозными, тревожными, но, в принципе, безобидными ветрами.

Синее-синее небо задумчиво несло в себе редкий пух белоснежных облаков. Воздух, напоённый всяческими ароматами, пьянил и кружил голову. О, весна! О торжество жизни и любви! О, эти странные, волнующие и непонятные предчувствия некой благодати, которая близка, но, увы, скорее всего, не осуществится. Но мы-то пока об этом не знаем и даже не подозреваем, но истово надеемся на неё и верим!

Я сидел в летнем кафе и, не торопясь, поглощал довольно неплохое живое пиво и созерцал такую же довольно неплохую грудь женщины, которая томно и ненавязчиво присутствовала рядом со мной.

Это была моя давняя, очень давняя любовница. Между нами существовали довольно сложные отношения. Весьма сложные… Тянулись они уже несколько тысяч лет. То я бросал её, то она бросала меня. Мы то сходились, то расходились. Периодически встречались, трахались обычными и самыми извращёнными способами. И это при всём том, что в разные периоды нашей жизни оба мы имели жён и мужей, или сожителей и сожительниц. Как всё странно и непонятно устроено на этом свете! Собственно, странностями и непонятностями наполнен и переполнен наш мир…

Женщина позвонила мне неожиданно и внезапно. Мы не виделись с нею уже почти год, что в нашем возрасте означает вечность. Да, что значит — весна! Мы встретились в кафе, обнялись, расцеловались, чуть было не всплакнули. Я протянул ей скромный букет весенних цветов. Она умилилась и всё-таки слегка прослезилась.

— Дорогой, ну как ты поживаешь?

— Да ничего, вроде бы неплохо… Вообще-то, по разному… — задумчиво ответил я. — А как ты, солнце моё, чувствуешь себя?

— Вышла замуж. Очередной раз…

— Поздравляю! — криво усмехнулся я. — И кто же этот счастливый избранник!? Любимец небес, можно сказать.

— Не юродствуй!

— Извини, солнце моё негасимое и пылающее вечно!

— Да, хватит же!

— Всё, всё, молчу! И так?

— Он бизнесмен, очень богатый человек. Любит меня безумно! И я его тоже люблю! — решительно и безапелляционно заявила подруга.

— Превосходно, поздравляю! Верю… — ухмыльнулся я.

— А к чему эта глупая ухмылка!? О, как давно, однако, я её не видела! — внезапно взорвалась женщина. — Время тебя совершенно не меняет и не исправляет! Идиот!

— Да к тому и потому эта ухмылка, что ты любишь только меня и никого более! Я — самый лучший из лучших! Самый потрясающий из потрясающих! Самый сексуальный из сексуальных!

— Мерзавец! Ненавижу! Ах, какой же ты мерзавец!

— Ты знаешь, я недавно слышал аналогичные слова из уст одной прелестной дамы, — я загрустил и посмотрел в небо. — И были они произнесены неоднократно, и вполне справедливо и совершенно обоснованно. Да, я таков, каков я есть…

— Что за дама? — насторожилась подруга.

— Тебе-то что? Дама, — она и есть ДАМА! Леди Ли… Странное существо из другого мира! Из какого, я и сам не понимаю, — задумчиво произнёс я. — Где-то далеко-далеко существует совершенно иной мир.

— Ну, ну… Допился ты до чёртиков!

— Во всех мирах слышу я всё одно и тоже, — рассмеялся я.

— Во всех мирах? А Леди Ли явилась из другого мира, говоришь? Как, однако, образно и оригинально! Ну и где же всё-таки находится этот иной мир? — мрачно спросила подруга. — В Париже, в Америке, в Новой Зеландии или в Англии? А, может быть, на Том Свете? Ты не испытывал, случайно, состояния клинической смерти в последнее время?

— Моя ненаглядная Леди Ли таится в ДИВАНЕ… В его непонятных, необъятных и самых сокровенных глубинах! — скорбно произнёс я. — Странная женщина, странная…

— Что!? Ты что, с ума сошёл окончательно?! — подскочила на своём стуле подруга. — Ну, хорошо, диван так диван. А в чём же заключается странность этой твоей новой шлюхи!?

— Леди Ли не шлюха, — спокойно произнёс я. — Она — БОГИНЯ! Странная и отдалённая от меня на тысячу и тысячу вёрст БОГИНЯ!

— Все мы странные существа! — вдруг всплакнула женщина. — Леди Ли… Откуда она взялась!? Леди Ли… Это как? Это что? Псевдоним? Какая Леди, что за бред!?

— Да нет. Леди Ли, — она и есть Леди Ли! Самая настоящая ЛЕДИ! — с надрывом в голосе и счастливо произнёс я. — Женщина моей мечты, звезда негасимая, вечно сияющая над дорогой жизни, по которой бреду я, ведомый только ею! Потаённый бриллиант моей души!

— Ах, вот как?! Боже, мне кажется, что ты немного тронулся. Или даже не немного, а очень значительно!

— Возможно, возможно! Сумасшествие моё определено судьбою! И, вообще, лучше быть порой сумасшедшим, чем нормальным, — светло и радостно улыбнулся я.

— Ну, ну… А я-то надеялась! Весна, весна… Небо! Воздух. Чувства, вспыхивающие вновь!

— Увы, увы…

Я подозвал к себе официантку и заказал по сто грамм коньяку с лимоном и по порции мороженного.

— А как же всё-таки я? — тоскливо спросила женщина.

— Что ты?

— Ну, как быть мне?

— Да живи ты счастливо, спокойно и долго со своим муженьком! Ведь вы любите друг друга? Ну, и слава Богу! Или… — я слегка напрягся. — Так, всё-таки, любите, или нет?

— Слушай, давай пойдём в туалет, и ты меня там поимеешь по полной программе, как в былые времена, а!? Помнишь?! — неожиданно заявила подруга.

Я подавился лимоном, которым засасывал блаженный глоток великолепного коньяка.

— Дорогая, я, конечно, не против, но… Существуют же какие-то определённые морально-этические и нравственные нормы, принципы и правила?! Ты же только что, вроде бы, вышла замуж?!

— Вот в том-то и дело, что вроде бы! К чёрту эти твои гипотетические нормы и правила! Пошло всё к чёрту! — запричитала женщина. — Не люблю я своего мужа, не люблю, понимаешь! Это ужасно!

— Зачем же ты замуж выходила? — удивился я. — Это же очень ответственное мероприятие!

— Была я дурой и сукой, и помру я дурой и сукой!

— Как объективно и тонко подмечено! — восхитился я. — Но я всё-таки ничего так и не понял.

— Да заткнись ты, наконец! Мне сейчас не до сарказма и не до иронии! Душа болит!

— Хорошо, милая. Прости… Я готов идти в туалет!

— А знаешь… Мне что-то расхотелось. Как мерзко, странно и тревожно на душе! — женщина сделала глубокий глоток из пузатого бокала. — Дура, дура! И ты тоже, — полный дурак! Ведь я тебя до сих пор люблю! По-настоящему! Ты что, этого не понимаешь и не чувствуешь!?

— Да, милая, я это знаю, понимаю и чувствую. Я очень и очень перед тобой виноват. Прости. Но ничего поделать не могу. Крайне сожалею. Сочувствую. Увы, увы, увы… Не судьба, — опечалился я.

— Почему мы не вместе?! Не пойму! Ведь мы созвучны друг другу, понимаем друг друга. Я, вроде бы, не дура и довольно симпатична и сексуальна, — расплакалась женщина.

— Сам не пойму… Но, видимо, всё-таки не судьба! А почему ты не спросишь меня о том, люблю ли я тебя?

— Ты меня любишь?

— Увы, нет!

— Боже, какой мерзавец!

— Да что же это такое! Ну, сколько можно!? — возмутился и обеспокоился я. — Тема МЕРЗАВЦА стала меня серьёзно напрягать! Надо же! Быть мерзавцем в двух Мирах, — это уже слишком! Но я ведь отнюдь не мерзавец! Я же ведь нежный и пушистый! Иногда…

— Гад! Подлец! Сволочь! Ненавижу! Ненавижу! Сколько можно тебя терпеть!? Годы утекают сквозь пальцы неведомо куда! Неужели ты этого не понимаешь и не чувствуешь!? — женщина зарыдала.

Я тоскливо и задумчиво посмотрел в голубое небо, глубоко вдохнул и выдохнул ароматный весенний воздух. О, как я не люблю такие разборки! Я уже хотел распрощаться с подругой, но тут рядом с нашим столиком вдруг совершенно внезапно возник господин Негодяй. В этот раз он был одет почти по-летнему и выглядел значительно аккуратнее, чем прежде, но некоторая одутловатость лица и трёхдневная щетина на нём выдавала в моём приятеле человека, ведущего не совсем здоровый, умеренный и размеренный образ жизни.

— Вы откуда здесь взялись, сударь? — удивился я.

— Идущий и бредущий неведомо куда всегда когда-нибудь и куда-нибудь всё-таки придёт, и что-то в своей жизни обретёт! Страждущий и жаждущий, да, получит, в конце концов, истинную благодать! — сурово, но слегка меланхолично произнёс Негодяй.

— Присаживайтесь к нашему столу, сударь, — рассмеялся я.

— Это кто? — удивилась женщина. — Это что за клоун? Что за тип? Что за индивидуум?

— Это мой друг, — грустно улыбнулся я. — Истинный философ. Эрудит, между прочим. И никакой он не клоун! Просто несчастный и хороший человек… Поэт… А щетина, присутствующая на его челе, пусть вас не смущает. Сейчас это очень модно. Оглянитесь вокруг, посмотрите телевизор. Почти все ведущие, корреспонденты и известные люди имеют определённую небритость, или носят бородки и усы.

— Я несчастный и плохой, — вежливо поправил меня Негодяй.

— Ах, ну да! — поспешно исправился я.

— Да, ну у тебя и друзья! Допился, дожился! — возмутилась подруга, слегка отодвигаясь от неожиданного пришельца, который плюхнулся на стул, стоявший рядом с нею.

— Мадам, вы прелестны! Ах, какие волосы! А какая грудь! Боже мой! А какой разрез глаз! А какая в них таится бездна и скрытая изумрудная даль! Я очарован и всецело поражён и поглощён вами! Осталась же на этом свете истинная красота, которая не подвластна бурям времени! Невероятно! Вы — само совершенство, мадам! Или мадмуазель?! Да нет, конечно же — мадам! Я не верю, что этот прелестный и трепещущий цветок никто до сих пор не сорвал или не срезал! Мне бы прикоснуться к нему всего лишь мизинцем, и больше ничего не надо! О, мечты… Всего лишь неосуществимые мечты! — Негодяй закатил глаза и, якобы, чуть не упал в обморок.

— О боже! Вы вправду не только философ, но и поэт! — порозовела и заволновалась женщина.

— Я гений! — решительно заявил Негодяй. — Вы ещё не слушали моих нетленных творений! О, гурия, потрясшая мою мечущую душу! Вы восхитительны и неподражаемы!

— Боже мой! — застонала моя подруга. — Есть ещё в этом суетном мире настоящие джентльмены!

— О, да! О, нимфа, расцветшая по весне!

— Дорогой, откуда, из каких краёв явился этот гений!? — вопросительно и тревожно посмотрела на меня женщина.

— Из ниоткуда, из бездны, из пропасти, в которую периодически погружаемся мы все, ну или почти все, — легко рассмеялся я и заказал всем ещё по ста грамм коньяку.

— Сударь, не угодно ли будет вам продекламировать этому очаровательному и прекрасному созданию, сидящему рядом с вами, пару-тройку каких-либо философских высказываний!? — спросил я, осушив бокал коньяка одним махом.

— Побойтесь Бога! Какая может быть философия в такой чудесный весенний день?! — возмутился Негодяй. — Только поэзия сделает его ещё более чудесным! И вообще, зачем отягощать разум дамы, изумительной по красоте, какой-то философской белибердой!?

— Браво! Браво! Вы совершенно правы, — трепетным голосом произнесла моя подруга. — Ну же, мы ждём от вас стихотворения.

— Сей момент! — напрягся Негодяй. — А нельзя ли ещё отведать этого божественного напитка? Знаете ли, он очень неплохо стимулирует память и вдохновение.

— Да без проблем… Официант! Эй, кто там живой?! Люди!? По сто грамм коньяку нам! — крикнул я.

Мы выпили, приобщились к ароматным апельсинам и к тонко нарезанному твёрдому сыру, помолчали некоторое время.

— И так, сударь!? — с нетерпением произнёс я. — Ваших стихов я, как это ни странно, ещё ни разу не слышал.

— Извольте, Синьор, я готов!

— А нельзя прочитать нам такое стихотворение, в котором есть и радость и грусть, и чтобы оно тревожило, понимаете? И чтобы присутствовала тема весны?! — спросила моя подруга.

— Понимаю, понимаю… Сложную задачу вы, однако, поставили передо мною, мадам, но я с ней справлюсь, — сначала напряжённо задумался, а потом расслаблено усмехнулся Негодяй. — Так слушайте и трепещите! Посвящаю данное стихотворение нашей даме на фоне любви и весны!

— Вот это да! — удивлённо воскликнула женщина. — Неплохо! Очень неплохо! Никак не ожидала. Но как-то тоскливо и без оптимизма.

— Да, действительно неплох! Мощно, грустно и тревожно, — в свою очередь очень сильно удивился я.

— Ну, я же сказал вам, мадам, что я истинный ГЕНИЙ! Ну, или почти Гений. История всё расставит на свои места. А насчёт тоски… Все мы тоскующие странники, бредущие в тумане иллюзий!

— Браво! Как хорошо сказано! — восхитилась дама, сделала глоток коньяка и ещё более порозовела.

— Ну, ну… — усмехнулся я.

— Синьор, а если нам осушить ещё по одной маленькой рюмочке этого божественного напитка?

— Деньги закончились. Увы…

— У меня есть! — решительно заявила подруга. — Эй, люди! По двести грамм водки нам! И селёдку под лучком!

— Великолепно, мадам! Это же совершенно другое дело! — на глазах расцвёл новоявленный поэт. — Сейчас я прочитаю вам ещё одно стихотворение. Его я посвящаю женщине, живущей далеко-далеко. С ней хорошо знаком наш друг, пирующий сегодня вместе с нами, — Негодяй остро глянул на меня. — Данное творение относится к любовно-философской лирике и пропитано скрытыми эмоциями, в том числе и хандрой, и ожиданием любви.

— Любопытно, любопытно, — усмехнулся я.

— Слушайте, же!

Глухая тишина воцарилась вокруг и в наших душах. Было грустно и зябко. Глубокая печаль вдруг накрыла меня с головой. Я конечно же сразу и закономерно вспомнил Леди Ли и на некоторое время меланхолично задумался о ней и о нас.

— Как хорошо вы пишите! — восхитилась женщина. — Великолепно! Браво! Брависсимо!

— Действительно, неплохо, — удивлённо произнёс я.

— Да, что есть, то есть… — скромно ответил Негодяй и обратил томный взор на женщину. — О, прекрасная Валькирия! О, мечта, которую даровали мне мои сны, о, свет моих очей, угнетённых тьмой, о, Лаура, о, Беатриче! Как жалко, что я не достоин вашего божественного внимания! Как обидно, что нас разделяет бездна! Я поражён и потрясён вами до самой глубины души. Души поэта и философа!

— Бездну всегда можно преодолеть, — задумчиво улыбнулась моя подруга. — Были бы в достаточном количестве подручные средства.

— Конечно, конечно! — оживился я. — Перед тобой джентльмен с очень богатым умственным и душевным потенциалом. Советую…

— Да, если привести его в порядок, то, может быть, что-то и получится, — по-прежнему задумчиво и томно произнесла дама. — А как у вас с потенцией, любезный? Я вижу, вы несколько злоупотребляете алкоголем и слегка запущены?

— С потенцией у меня полный порядок, не волнуйтесь! — ответил Негодяй. — Алкоголь ей ничуть не повредит. А вообще-то, я, конечно, люблю выпить, но переношу спиртное сравнительно легко и свою меру всегда знаю. Вот, мой товарищ вам это подтвердит.

— Да, подтверждаю сей важный факт, — улыбнулся я. — Сидящий перед вами господин способен перепить даже меня и чувствовать себя после этого вполне сносно.

— Неужели? — удивилась женщина. — Вот это да! Перепить тебя? Фантастика! Ладно, я подумаю.

— А что тут думать, мадам?! Я готов слиться с вами в страстном порыве хоть сейчас, вон за теми кустами!

— Нет, нет! — засмеялась моя уже почти бывшая подруга. — Чуть попозже, сударь, чуть попозже…

— Ладно, господа… Вынужден вас оставить, — покачал я головой. — Дела, дела, знаете ли. Солнце моё! Я рекомендую тебе заняться этим индивидуумом немедленно. Потенциал у него неплохой. Нежная и крепкая женская рука, вот что ему сейчас требуется. Дерзайте, господа! Удачи вам! До свидания, дорогая! Я ухожу в параллельное пространство, из которого, возможно, никогда не вернусь!

— Удачи тебе, моя былая любовь!

— Почему же былая!? — тонко и нежно усмехнулся я. — Настоящая любовь никогда не проходит! Ну, во всяком случае, до конца. Она может спрятаться, затаиться, завуалироваться в глубинах сознания до поры-до времени, а потом всё равно даст о себе знать.

— Ты уверен?

— Конечно!

— Прощай!

— Пока, пока! Моя радость, я надеюсь, что встретимся мы ещё не раз! А вдруг чувства вспыхнут вновь!? Жизнь непредсказуема. Кто знает, как она сложится, и чем всё обернётся. А пока получай удовольствие от общения с истинным философом и поэтом. Повторяю, потенциал у него неплохой. До свидания! Я не прощаюсь, милая!

— Всё возможно, мой дорогой, — всхлипнула женщина.

— Да не расстраивайся ты так! Больше оптимизма!

— До свиданья! — ухмыльнулся Негодяй.

— До свиданья!

Да, неожиданные встречи даруют нам порой больше пользы, чем долго ожидаемые свидания.