Я сидел в летнем кафе и неторопливо цедил довольно неплохой коньяк. Вслед за ним я периодически и с удовольствием посасывал ломтики лимона, смотрел в невыносимо голубое весеннее небо и мечтательно и ясно улыбался.
О, Леди Ли! Как ты там, моя девочка любимая, без меня? Радость моя! Женщина с волосами цвета космической бездны. Где же ты всё-таки живёшь? В каких неведомых краях обитаешь? Боже мой, ну, сколько ещё времени будет длиться эта мистическая, странная и загадочная история!? Бред какой-то! Но он так сладок и тягуч, этот бред, что не сравнится с ним ни патока, ни мёд, и ничто иное. Ах, Леди Ли, Леди Ли, свет моей исстрадавшейся души. Где же ты находишься? В каком мире и измерении ты существуешь?
И существует ли твой мир на самом деле, или он всего лишь иллюзия, какая-то странная разновидность сна, придуманного зачем-то и кем-то? Зачем? Вот главный вопрос, на который я не способен пока ответить, так как безнадёжно плутаю в загадочной и клейкой паутине времени и пространства, и запутываюсь в ней всё больше и больше, и не вижу никакого выхода. Где же ты, таинственный паук? Зачем всё плетёшь и плетёшь свою паутину. В чём же состоит твоя главная задача, и какова твоя основная цель?! Совершенно непонятно!
Так! Я точно сойду с ума! Этот кошмар следует немедленно прекратить! Но как же его прекратить!? Я ничего не могу поделать с собой! Я стал рабом этого странного и загадочного ДИВАНА! А, вообще-то, когда в следующий раз окажусь в другом мире, мне следует непременно побеседовать с тамошними умниками-астрономами и выяснить, в каком уголке Вселенной находится их планета и что она из себя представляет. Как я раньше об этом не подумал! Ну, раньше я более верил в то, что всё происходящее со мной — это какой-то пусть и очень реалистичный, но мистический и загадочный сон, а сейчас склоняюсь, всё-таки, к той точке зрения, что другой мир существует на самом деле, и он вполне осязаем и материален. Но где же он находится!? Надо срочно это выяснить! Срочно!
— Кхе, кхе, кхе… — вежливый кашель прервал поток моих мятущихся и беспокойных мыслей.
Я обратил свой туманный взор на источника кашля. Ну, конечно же, — Негодяй собственной персоной!
— Синьор, разрешите присесть за ваш столик и разделить с вами ваши печали или радости?!
— Радости, мой друг! Только радости! — рассмеялся я. — Присаживайтесь. Милости прошу к моему шалашу!
— Синьор! Не изволите ли выделить мне определённую денежную сумму на покупку какого-либо спиртосодержащего напитка, ибо коньяк, как я вижу, подходит к концу?
— Конечно, конечно… Изволю. Я думаю, что бутылочки водки нам будет вполне достаточно? На коньяк у меня денег не хватит, — иронично усмехнулся я и полной грудью вдохнул в себя воздух весны, напоённый всяческими волнующими ароматами.
— Синьор! — страшно возмутился мой странный товарищ. — Что такое бутылочка водки для двух здоровых и сильных организмов, отягощённых могучими разумами и ведущих неторопливую философскую беседу!? Нонсенс какой-то! Фиглярство!
— Да, вы, очевидно, правы. Возможно… — снова весело и беззаботно рассмеялся я. — Но всё-таки, начнём именно с одной бутылки. А там посмотрим. Как сложится… А вообще, финансы у меня поют романсы. Признаюсь честно и откровенно. Увы, увы…
— Ну, насчёт того, что сложится или нет… Уверяю вас, сложится, и ещё как! А вот ситуация по поводу финансов конечно же вызывает у меня закономерную скорбь, беспокойство и глубокую тревогу. Очень глубокую, — пригорюнился и расстроился Негодяй.
— Не скорбите, мой друг! И не тревожьтесь! — весело произнёс я. — Скорбь препятствует философскому восприятию бытия. Тревога рождает дисгармонию во всём. Истинный философ должен находиться в нейтральном состоянии духа. Никакой скорби и тревоги! Никакой радости! Чистый разум не терпит маяты и суеты. Покой и только покой!
— Сказанное вами, уважаемый Синьор, я осмыслю по пути вот к той барной стойке! А, вообще-то, любой Путь не всегда так короток, как кажется нам в его начале, — ухмыльнулся мой будущий собутыльник.
— Желаю благополучного осмысления и лёгкого пути, — засмеялся я, доставая из кармана деньги.
Уже через пять минут Негодяй сидел передо мною и осторожно разливал водку в пластиковые стаканы.
— За здоровье!
— За здоровье!
— Быть добру!
— Быть добру!
— Как жизнь? — поинтересовался я.
— Да, в общем-то, всё нормально. Вот, сдал бутылки и купил себе шаурму. Боже мой! Какая, однако, вкуснятина! Очень полезная и питательная вещь, вопреки расхожему мнению всяких там русофилов или русофобов, жалких лягушатников, евреев, менгрелов, венгров, эскимосов, монголов, а также и англосаксов!
— Не понял? — удивился я. — Причём тут русофилы и русофобы? Ну, а насчёт евреев, монголов, венгров, эскимосов и англосаксов… Менгрелов я трогать не хочу, потому что это — мужественный народ! Вон как турок сдерживали столько лет из последних сил! Молодцы! И вообще, мне кажется, что у них имеется какой-нибудь аналог шаурмы.
— Да, насчёт менгрелов я погорячился… Ладно, поднимем другую тему! Ну-ка, ну-ка! А как же саксы!? И какого же ваше мнение по их поводу? Мне очень и очень интересно! — Негодяй аж привстал со стула.
— Что касается англосаксов или англосаксонцев, не уверен, как правильно… Ну, здесь я полностью с Вами согласен. Давить их надо нещадно: безжалостных колонизаторов, жалких и манерных снобов, долбанных поглотителей этой отвратительной овсянки, яиц всмятку, эстетов вонючих, трусов, заговорщиков, подонков, ярых русофобов, интриганов и педерастов, трахателей этих их догов, которые жрут так, что лишают детей Африки последнего пропитания! А кроме всего этого, — они же практически не веруют в Бога и позволяют всяким там исламистам завоёвывать Западный Мир! Чёрт с ним! Туда ему и дорога! Завоюют, ну и завоюют… Дело совершенно в другом.
— И в чём же?
— Всё дело в принципе! Всё-таки, белый человек, — есть белый человек! Повторяю! Он и в Африке — белый! Ему свойственны образованность, интеллигентность, цивилизованность, опрятность, воспитанность, терпимость. А какая у нас культура!? А стремительное развитие науки и техники, освоение космического пространства, наконец?! А литература, живопись, архитектура и кинематограф, ну, и так далее. А что принесут с собой эти вонючие, тупые и невежественные религиозные фанатики?!
— Смерть и грязь.
— Конечно же! Если будут завоеваны рыжие уродливые ублюдки на их ничтожном островке, а потом и вся Европа, и даже Америка, то, само собой, будет завоёван и весь остальной христианский и нехристианский мир! Вот что меня волнует и беспокоит всерьёз! Останется наша держава одна одинёшенька перед полчищами дикарей, любителей отрезания голов, истребителей свиней и ненавистников алкоголя.
— Последний момент, конечно, вызывает у меня очень сильную и закономерную тревогу, — опечалился мой собеседник. — Что касается хрюшек, то мы вполне обойдёмся без сала и окороков. Имеются на Земле ещё и куры, и утки, и индюшки, и коровы. А главное — бараны. Обожаю их мясо. Если зажарить на углях молодого барашка, предварительно замариновав его нежное мясо в особом соусе, который состоит из…
— Боже мой! — прервал я Негодяя. — Вы, вообще-то, помните главную тему нашего разговора!?
— Ах, да… Я как-то и забыл, что мы обсуждаем тему геополитического характера и масштаба. И, так, вернёмся к нашим баранам!?
— Да что же это такое! Вы издеваетесь надо мною!?
— Синьор, ну это же всем известное с древности, классическое выражение! Чего это вы так взволновались? Ну, не стоит так горячиться и драматизировать! Успокойтесь, — хмыкнул Негодяй. — Вернёмся э, э, э… к политике. Я вас частично понимаю, но со многим в ваших рассуждениях не согласен. Не все так называемые белые люди соответствуют оглашённому вами списку добродетелей и достижений западной цивилизации. Отнюдь не все они его достойны. Сколько кругом тупых уродов и невежественных, вонючих дураков, которые сидят часами за компьютерами, а не знают, из чего состоит атом и какой по счёту от Солнца является наша планета!
— Ну, признаю, в этом вы правы. Кстати, а из чего атом состоит?
— Вообще-то, вроде бы, из ядра и электронов, вращающихся вокруг него, — ухмыльнулся Негодяй.
— А из чего состоит ядро?
— Э, э, э…
— Ну, а что насчёт Солнца?
Негодяй напрягся, побагровел от огромного умственного напряжения, но ответил правильно:
— Она третья.
— А как называется наша Галактика?
— Млечный Путь.
— А какова формула воды?
— Н2О.
— А спирта?
— Э, э, э… Да что это вы мне экзамен устроили?! — взорвался Негодяй.
— Эх, оказывается самого главного-то вы не знаете! Ладно, эрудит вы наш… Вернёмся к политике. Кстати, не забывайте о китайцах! Их завоевать будет крайне сложно. Американцев возможно, так как они являют собой нацию зажравшихся, тупых и трусливых потребителей. Высадись на их континенте, топни ногой, достань длинный и острый нож, издай дикий и жуткий клич, и разбегутся они в разные стороны. Но их военный потенциал, конечно же, многое значит! Попробуй, доберись до них. Всякие там авианосцы, беспилотники, роботы и самолёты-невидимки…
— Да, вопрос очень спорный, — вздохнул Негодяй. А вот англичан я также, как и вы, ненавижу и желаю их скорейшей погибели. Во всех бедах нашей страны на протяжении длительного времени виноваты именно они, — манипуляторы, интриганы, заговорщики, действующие по указке их тайных и не тайных, но очень могучих финансистов-евреев.
— Бог с ними, с евреями. Мы ещё ими займёмся… Но вы совершенно правы. Саксам этим осталось времени немного. Гольфстрим изменит температуру и своё течение скоро. Очень и очень скоро! И всё! Приплыли! Изменения климата, знаете ли, не проходят бесследно! Ау, ау!!! Где же ты наш любимый Гольфстрим!? Почему прекратил своё течение!? Уж вы, изнеженные недоноски, побегаете в панике и в полном отчаянии по сугробам и будете замерзать во льду! А в Сибири у нас, кстати, наступит субтропический климат!
— Вот это по-нашему! — восхитился Негодяй. — Я тоже уверен, что все беды в мире проистекают именно от англосаксов! Я полностью согласен с вашей точкой зрения! Я с вожделением жду того момента, когда Англия покроется льдом и сугробами!
— Возможен другой вариант развития событий. И он очень неплох! Более того, он великолепен!
— Вы о глобальном потеплении?
— Ну конечно же! Если оно ускорится, то поднимется уровень мирового океана и Англия полностью исчезнет под водой!
— Какая, однако, приятная для нас перспектива!
— Да чёрт с ними, с англосаксами! Вернёмся к шаурме… Да, я тоже обожаю сей продукт, — оживился я. — Вы какую шаурму предпочитаете, в булке или в тонком лаваше?
— Однако, каков переход!
— А вы как хотели?! Игры разума, знаете ли… — ухмыльнулся я. — И так. Шаурма! Лаваш или булка?
— Синьор! Что вы такое говорите!? Только лаваш! И только он! Какая может быть булка!? Пусть ею питаются эти мерзкие зануды-лягушатники! И закусывают улитками на фоне своей ржавой башни!
— Полностью с вами согласен! — усмехнулся я. — Вы, оказывается, были во Франции?
— В другой жизни был… Отведал вдоволь трюфелей, лобстеров, устриц и жареных каштанов.
— И как?
— Каштаны мне понравились более всего. Но негры не понравились… А вообще-то Париж… — Негодяй поморщился.
— И что с ним не так?
— Он мне абсолютно не понравился.
— Мне тоже, как ни странно…
— Ничего в этом странного нет. Дерьмовый город, как, впрочем, и все другие города на свете, кроме одного.
— И какого же?
— Пока не скажу.
Мы некоторое время скорбно молчали, выпили без тоста.
— Сударь, что вы думаете о любви? — спросил я легко и небрежно. — Эта тема, знаете ли, с некоторых пор стала меня очень сильно занимать, интересовать, тревожить и волновать.
— Что я думаю о любви? — печально произнёс мой собеседник. — Была у меня некоторое время назад любимая женщина.
— И что с ней стало? Почему вы без неё! Что случилось, где она?! — жадно спросил я.
— С ней кое-что случилось, и со мною кое-что приключилось… — напрягся Негодяй и как-то странно посмотрел на меня.
— Ну, ну!?
— Короче, застукал я эту стерву с любовником в нашей супружеской постели и ушёл от неё навсегда!
Негодяй хватанул пол стакана водки и расплакался.
— Ну, успокойтесь, мой друг! — я похлопал собеседника по плечу. — Полноте. Рано или поздно с нами со всеми происходит эта вечная, как мир, и очень печальная история. Женщины непостоянны, капризны, непредсказуемы, склонны к измене и очень коварны.
— Да, согласен.
— А кроме этого они крайне злопамятны, очень мстительны и злобны, знаете ли. Собственно, мы тоже и отнюдь не всегда ангелы. И закономерно, и вполне справедливо вызываем у них ответные чувства. Увы… — нахмурился я печально, а потом скорбно.
— Отнюдь не со всеми происходят данные истории! Отнюдь, отнюдь! Существуют же на этом свете преданные и верные женщины!? А вечная любовь?! Вы в неё верите? — Негодяй напрягся.
— В вечную любовь я верю, — глоток некачественной водки слегка обжёг мне горло.
— Вот как?
— Да. Ну, а насчёт верных и преданных женщин… Их нет! Увы, увы. А, впрочем. Возможно, возможно… Может быть имеются такие дамы где-нибудь в Гималаях. Знаете, таятся они в глубоких и мрачных пещерах и не выходят на свет Божий? Но, здесь, вокруг себя я до сих пор, увы, таких не замечал, не наблюдал и не встречал, — печально пробормотал я. — Жаль, что я не бывал в Гималаях.
— Я тоже. Суки! — всхлипнул Негодяй.
— Совершенно с вами согласен, сударь! — усмехнулся я. — Кругом одни суки! Ходят стаями и хищно щёлкают искусственными белоснежными клыками, а кроме этого зазывно трясут огромными грудными протезами. Дуры крашенные и накаченные всякой ерундой!
— Ненавижу!
— Я тоже!
— Искоренить их всех!
— Полностью согласен!
— За виселицы и гильотины!
— За них! И ещё за костры!
— За них! И ещё за расчленение и за дыбу!
— Превосходно!
— Брависсимо!
— Сударь, а как же ваша квартира? Или дом? — очень осторожно поинтересовался я.
— Что?! Какая квартира?! Какой дом!? Причём тут квартира или дом!? Я о любви, а вы о чём?! — возмутился Негодяй.
— Ну, как я понял, вы сейчас бесприютны? Где-то же вы жили ранее? Не всегда же обитали на помойке?
— Жил, был, плыл легко и беззаботно по жизни и не тужил. Пил, жрал, и добра наживал… — усмехнулся Негодяй.
— Ну и почему же, сударь, вы, допустим, не разделили с женой квартиру или дом, и не продали их во время или после развода? Она или он, вообще-то, чьи? — поинтересовался я.
— Моя… Квартира. Трёхкомнатная. В полной моей собственности. В центре. Осталась от родителей. И не разведён я пока!
— Ничего не пойму!
— Я тоже почти ничего не пойму! Но, дети, однако… Две сиротинушки. Две девочки-близняшки.
— О, как! Тогда понятно.
— Да, вот так! Растут, мои ангелы неприкаянные, без отцовской любви и ласки! Ах, как я безумно люблю своих детей и свою бывшую жену, и скучаю по ним! Вы бы знали! — безутешно расплакался мой собутыльник и почти стал рвать волосы на голове. — Горе мне! О, горе!
— Да, весьма скорбная история. Весьма… — опечалился я. — Не знаю, что и посоветовать, и чем помочь.
— Да, вот так…
— Ну, вот и поговорили мы о любви! — рассмеялся я.
— Да, поговорили, — тоскливо произнёс Негодяй, нервно теребя замусоленные волосы. — Синьор, не угостите коньяком душевного страдальца? Я вижу, что от него кое-что осталось в графинчике.
— О, извольте! Без проблем.
— За любовь!
— За любовь!
— Коньяк, однако, неплох, — удивился Негодяй.
— Я сам удивлён. В наше время встретить этот настоящий, натуральный и качественный напиток, — большая удача и крайняя редкость.
— Да, уж…
— Слушайте, а не обратиться ли нам к философии?! — воскликнул я через пару минут благостного молчания. — Чёрт с ними, с бабами! Пошли они все куда подальше!
— Синьор, — я весь к вашим услугам! — оживился Негодяй.
— И о чём мы сегодня поговорим?
— О чём угодно.
— Я не хочу никаких дискуссий. Просто желаю послушать вас. Вы являетесь тем человеком, который больший философ, чем я. Признаю этот прискорбный факт, — грустно произнёс я.
— Ну, признавать его рано, — усмехнулся Негодяй. — Вы мало знаете меня, а я мало знаю вас.
— Возможно, вы правы… И так? — оживился я, делая большой глоток из мутного стакана.
— Ну, что же. Я предложу вам несколько коротких историй из жизни Диогена, который был, как вы знаете, чудаком и мудрецом.
— Да, сравнительно недавно упомянул я о нём в разговоре с одной прекрасной дамой. Она абсолютно ничего не знает о Диогене, так как живёт очень далеко отсюда, — горько усмехнулся я.
— Где-то в джунглях или в пустыне, что ли?
— Намного дальше…
— И где же это?
— Ладно, вернёмся к Диогену. Диоген, Диоген… Это тот знаменитый греческий философ-аскет, который жил в бочке? — вяло усмехнулся я. — Диоген из Синопа, который ввёл понятие космополитизма. Ученик Антисфена, основателя школы киников?!
— Знаете, синьор, с каждым разом мне с вами разговаривать всё труднее и труднее! — возмутился и серьёзно обиделся Негодяй. — Говоря о философских уровнях, вы, как я понял, издевались надо мною!
— Да нет! Упаси Боже! — всплеснул я руками. — Не обижайтесь! Ну, о Диогене знает же каждый школьник.
— Наивный вы человек! — усмехнулся мой собеседник. — Ох, давно вы не общались с современными школьниками. — Из десяти человек из них в лучшем случае семь, а то и восемь, а то и девять — полные дебилы. Что им какой-то Диоген из Синопа!? Что им какая-то философия!? А вот мастурбировать под дешёвые порнофильмы, — это, пожалуйста! Или наслаждаться интернетовскими сюжетами о том, как какие-то идиоты вставляют себе огурец или морковку в жопу! Это всегда вовремя и кстати! Потрясающе! Это же так непереносимо и невыносимо интересно!
— Ну, не преувеличивайте! Каждому времени свои нравы. Я, допустим, в своё время мастурбировал под картины классиков-живописцев. Особенно меня возбуждала «Спящая Венера!» кисти Веронезе, — усмехнулся я.
— Вот как?
— Ну а чего здесь такого необычного и стыдного? То, что естественно, никогда не стыдно, — непринуждённо улыбнулся я. — Все мы через это проходили, и будут ещё проходить тысячи поколений.
— Ну, ну…
— Ладно, вернёмся к Диогену… — тяжело вздохнул я. — Весьма внимательно вас слушаю.
— История первая.
— А сколько их будет всего?
— Всего четыре и они коротки, но очень интересны и поучительны, уверяю вас, — хмыкнул Негодяй.
— Уже хорошее начало. Знаете ли, очень не люблю и не терплю длинных историй, — горестно вздохнул я.
— Я тоже.
— Ну, и?
— Слушайте же! История первая, касающаяся вашего замечания о длиннотах, — Негодяй грустно посмотрел в свой пустой стакан.
— Интересно, интересно! — воскликнул я и разлил остатки коньяка по нашим ёмкостям и опечалился в связи с тем, что ни водки, ни коньяка, увы, больше не было, и денег тоже. Почти…
— Так вы меня слушаете? — вежливо спросил Негодяй.
— Да, да! Я весь во внимании!
— И так, история первая. Однажды кто-то читал длинное сочинение, и когда уже показалось неисписанное место в конце свитка, Диоген воскликнул: «Мужайтесь, друзья мои! Виден берег!».
— Превосходно! — засмеялся я.
— История вторая. Однажды Диоген тихо и блаженно грелся на солнце. Никому не мешал, так сказать… Проходивший мимо него всем известный полководец Александр Великий, ну, который звался Македонским, остановился над ним и сказал: «Проси у меня что хочешь!». Диоген ответил: «Не заслоняй мне солнца!».
— Браво! Сильно сказано! Вот это поступок!
— История третья. Однажды, принимая участие в разговоре о том, почему люди так охотно помогают нищим и так неохотно философам, Диоген заметил: «Это потому, что каждый предвидит возможность самому стать убогим, калекой или пьяницей, но никто про себя не думает, что он сделается философом».
— Великолепно! Шикарно сказано, — рассмеялся я и на некоторое время задумался.
— Синьор, какова у нас ситуация с финансами на сей момент? — вежливо спросил Негодяй.
— Сложная, — коротко ответил я.
— И насколько она сложна?
— Ну, по сто грамм недорогой водочки под четвёртую историю мы всё-таки примем, — усмехнулся я.
— Отлично! Сей момент, месье! — оживился мой собеседник и быстро сбегал туда и обратно.
— Так, слушаю вас! Ну же, ну же!
— И, наконец, самая мудрая история!
— Ну-ка, ну-ка!
— Вы готовы?
— Не совсем, но готов! Чувствую какой-то подвох! Да не тяните вы и без капли сомнения излагайте, — рассмеялся я.
— Однажды у Диогена спросили: «Что ты будешь делать, если сломается бочка, в которой ты живёшь?». «Меня это абсолютно не тревожит, — ответил философ. — Ведь место, которое я занимаю, не может сломаться».
— Очень умно сказано. За истинных философов! — улыбнулся я и на некоторое время снова задумался.
— За нас! — ухмыльнулся Негодяй, выводя меня из лёгкого транса, в который я вдруг погрузился.
— За нас, истинных философов!
Я встал, бросил на стол пару оставшихся денежных купюр мелкого достоинства, распрощался с Негодяем и вышел из заведения.
На душе было пасторально, благостно и очень светло. О, Леди Ли! Как ты там поживаешь, — в своих загадочных и неведомых далях!? Я скучаю по тебе, моя девочка! Я хочу всегда быть рядом с тобой и вечно любоваться твоими слегка раскосыми голубыми глазами цвета полуденного моря и волосами цвета безлунной ночи! Я безумно в тебя влюблён! Я схожу с ума оттого, что не могу быть рядом с тобою! Милая, любимая моя женщина! О, как же я изнемогаю и тоскую по тебе!
Да, от мыслей о любви нас не может отвлечь даже самая изысканная философия…