Я проснулся как всегда неожиданно и резко. Подскочил на ДИВАНЕ и, как и полагается в таких случаях, бросился к холодильнику. На душе было очень неспокойно. Государственный Переворот — это мероприятие не шуточное! А вдруг он не удастся, а вдруг всё пойдёт не так!? Чёрт его знает! Я ещё никогда не участвовал ни в каких мало-мальски значимых переворотах, ну а в Государственных, тем более. Ах, да, был у меня в жизни один переворот! Это когда я с группой единомышленников сместил со своего поста старосту группы в школьном лагере отдыха. Ну, вот, собственно и весь мой опыт.
Боже мой! Государственный Переворот! А если нас всё-таки постигнет неудача?! Я представил себя, — жалкого и избитого, измученного зверскими пытками, стоящего в одних кальсонах перед расстрельным строем. А за моей спиной зловеще зияет тёмная и мрачная пасть могильной ямы, выкопанная мною же самим. И нет спасения, и нет надежды…
Почему в кальсонах, причём тут кальсоны!? Бред какой-то! Я не ношу и никогда не носил кальсон! Откуда такие ассоциации!? Ах, да… Гражданская война, красный террор, репрессии, концлагеря… Боже мой! А если меня после долгих пыток не расстреляют, а повесят прилюдно на площади!? Буду я болтаться в петле над лужей самопроизвольно выпущенной мочи, с вытаращенными глазами и с вывалившимся изо рта языком, по которому течёт пена. Тьфу! Ну и зрелище! А если я просто умру во время жестоких и продолжительных пыток, не дождавшись расстрела или повешения!? Ужас! Нонсенс! Кошмар!
Нет, нет! Только не это! Бог с ним, с Государственным Переворотом! Уж я как-нибудь отлежусь дома на кушетке. Почитаю книгу, посмотрю телевизор, попью холодного пивка с креветками, или с орешками, а ещё лучше с раками. Всё! Никаких Переворотов! Баста! Решено!
Я, наконец, добрался до холодильника и с ужасом стал созерцать его почти пустое нутро. Я увидел затвердевший до последней стадии кусочек колбасы, два яйца, пяток помятых помидор, пакет окончательно и бесповоротно прокисшего кефира, традиционную банку кильки, одно яблоко. Вот, собственно, и всё. Ни грамма спиртного! Жаль, очень жаль… Как же мне быть с Переворотом!? Как известно, они в большинстве своём совершаются или в пьяном или в полу трезвом виде.
Я быстро оделся и пошёл в кафе, которое уже стало мне почти родным. Посетителей в сей ранний час было мало, но за столиком в углу я неожиданно обнаружил Негодяя. Он, к моему удивлению, важно цедил коньяк из глубокого пузатого бокала. На стоящем рядом блюдце лежали тонкие дольки лимона, посыпанные сахаром. Я торопливо подошёл к столу своего недавно обретённого приятеля.
— Доброе утро! Я вижу, что жизнь в определённый момент бытия удалась? Слава Богу!
— Присаживайтесь, Синьор! — привстал и довольно усмехнулся Негодяй. — Бог в моей ситуации абсолютно ни причём! Причём здесь Бог!?
— Ну, он вроде бы везде!
— Всё намного проще!
— И насколько!?
— Как я рад вас видеть! Официант! Ещё один бокал! И коньяку в студию! Самого лучшего!
— Ну, и по какому случаю гуляем? На какие это шиши? Что, вы получили наследство или ограбили миллионера? — улыбнулся я.
— Какое наследство? От кого? — рассмеялся Негодяй, вальяжно и лениво помахивая тростью. — Причём тут миллионер!? Всё намного проще. Украл я вчера целых два ящик водки с торговой базы. Никакой бдительности у обслуживающего персонала! Представляете!? Кругом одни разгильдяи, пьяницы и придурки! Я разочарован и возмущён данным фактом! Но, с другой стороны, не было бы разгильдяев, и не пил бы я сейчас этот замечательный напиток. Да, жизнь наша полнится всяческими неожиданностями и соткана из причудливой массы парадоксов.
— Да, уж, — задумчиво пробормотал я. — А вообще, всё дело в разуме!
— Вы это о чём?
— Именно затмение разума чаще всего ведёт к отсутствию бдительности! Именно это! Других причин не вижу!
— Как точно и тонко подмечено, Синьор! — восхитился Негодяй. — Вы совершенно правы. Наш разум всё время затмевают всяческие неожиданные обстоятельства.
— Да, увы, это так… Ну и что было далее? Ну, после похищения водки со склада? — живо поинтересовался я.
— Ну, а далее… Что далее? Продал водку барыгам по дешёвке, и вот, — сижу перед вами и кайфую! Как же я люблю настоящий, хорошо выдержанный коньяк! Это моя давняя и явная слабость… — задумчиво и несколько тоскливо произнёс Негодяй.
— Да, неплохая комбинация у вас получилась, — пробормотал я.
— За здоровье!
— За здоровье!
— За удачу!
— За удачу!
— За счастливые случайности!
— За них!
Мы заказали ещё двести грамм коньяку и с удовольствием стали созерцать бездонное и голубое небо, обласканное ранним и пока довольно робким весенним солнцем.
— Апрель! Красавец апрель… — мечтательно и печально произнёс Негодяй. — Пора любви. Пора надежд и ожиданий, пора самых светлых грёз и желаний, которые, возможно и осуществятся. А, скорее всего — нет. Но, кто знает, кто знает…
— Да… — вздохнул я. — Слушайте, у меня имеется к вам один вопрос. Вернее, я обращаюсь за советом. Короче… Есть у меня женщина, которую я безумно люблю. И она, очевидно, любит меня. Её муж — Маршал Федерации! Он свою жену не любит, а страстно любит жену Президента Федерации и готовит в связи с этим Государственный Переворот, результаты которого непредсказуемы и неизвестны. Я являюсь Генералом Армии всё той же Федерации, и передо мной стоит сейчас дилемма: «Быть иль не быть!? Вот в чём вопрос!».
— «Достойно ли смиряться под ударами судьбы, иль в целой схватке с тысячью лишений забыться и навек заснуть, иль умереть, иль улететь в неведомые дали, в которых с нетерпеньем ожидает нас, но, очевидно, никогда уж не дождётся заманчивая сука-благодать!?», — продекламировал мой собеседник.
— Ну, вы несколько исказили Шекспира, — усмехнулся я. — Даже не несколько, а довольно значительно.
— Искажение чего-то порой бывает очень полезным, — задумчиво, сурово и мрачно произнёс Негодяй. — Лучше умело и грамотно исказить некое явление или произведение, чем отобразить его в полной натуре. Подчас, в случае искажения первоисточника всё становится намного понятнее и значительно яснее.
— Может быть вы и правы…
— Ладно… Так, что вы там говорили о Государственном Перевороте? Очень интересно! — жадно воззрился на меня Негодяй. — Давайте выпьем в связи с серьёзностью ситуации!
— Согласен! Давайте! Я продолжаю… В случае неудачи Переворота я буду расстрелян или, не дай Бог, повешен, или умру под пытками, а моя любимая женщина, ну, как жена Маршала, возглавляющего Переворот, наверняка будет репрессирована, если не хуже. И вообще, атомная война не за горами! Мне кажется, что я могу её предотвратить. Но, я колеблюсь по поводу своего участия в Перевороте, нахожусь в тяжких раздумьях! Может быть, плюнуть на него? Ну, зачем он мне сдался? Но, с другой стороны, а если он удастся без моего участия? Тогда я выпаду из обоймы, понимаете?! И мои грандиозные планы не осуществляться! И так, вопрос! — я сделал глубокий глоток коньяка.
— Весь во внимании, Синьор! — Негодяй с неимоверно огромными усилиями и с большим трудом переваривал услышанное.
— Как мне поступить в данной непростой ситуации!?
— Официант, нам ещё по сто пятьдесят грамм коньяку! — крикнул мой собеседник и задумался.
— По двести! — крикнул я и тоже задумался.
Негодяй некоторое время молчал, осторожно и опасливо посматривая на меня, а потом захотел что-то сказать, но я решительно и бесцеремонно прервал его.
— Только не давайте мне никаких рекомендаций по поводу похода к психиатру! — гневно воскликнул я. — Всё очень серьёзно и реально! Настолько реально, что вы даже не представляете себе!
— Следуйте зову своего сердца, Синьор, только ему, — мягко произнёс мой собеседник, сочувственно глядя на меня. — Любимая и любящая женщина, — это самое главное! Всё остальное — суета! Ради любимой женщины можно свернуть горы. Я думаю, что вам всё-таки следует поучаствовать в Государственном Перевороте. Это же такое интересное, непредсказуемое, как покер, или рулетка, и потому крайне захватывающее и интригующее мероприятие! А вдруг всё получится!? А!? Я бы и сам не прочь поучаствовать в этом славном Перевороте!
— Спасибо за мудрый совет, мой друг! Всё! Баста! Я принял окончательное, бесповоротное и твёрдое решение! Переворот, так Переворот! — сурово произнёс я. — В крайнем случае, всегда можно вовремя застрелиться! В чём, собственно, проблема!?
— Ну, конечно же, Синьор, конечно! Это сделать никогда не поздно! Был бы только в кармане или в кобуре надёжный и безотказный пистолет, желательно крупного калибра!
— Да, калибр решает всё! И в войне, и в любви! — грустно произнёс я. — Эх, этот калибр!
— У вас какие-то проблемы с калибром? — сочувственно посмотрел на меня Негодяй. — Пейте женьшень, лимонник, делайте зарядку по утрам, бегайте по вечерам и обязательно в отсутствии женщины периодически мастурбируйте, тренируйте соответствующие внутренние органы. Предстательная железа, знаете ли, — это самый коварный и капризный из них. Тогда у вас всё наладится, я вас уверяю.
— Я вам сейчас такой калибр покажу, что онемеете навеки! — вспыхнул и взорвался я. — Как мне всё надоело! Достали! Ух, эти бабы! Иду совершать Государственный Переворот! Победа достойна только того, кто дерзает и стремится вперёд!
— Как хорошо сказано и тонко подмечено!
— Ну, а что касается вас, мой друг… — мрачно и задумчиво усмехнулся я. — Ну, я по поводу вашего участия в Перевороте. Я думаю, что не стоит. Не хочу я вас подставлять под пули. Вы ведь единственный человек в этом мире, с которым можно поговорить по душам, вволю пофилософствовать. Жалко будет лишиться такого собеседника, как вы, если Государственный Переворот вдруг потерпит крах.
— Синьор, но если такая досадная неприятность случится, то собеседник вам, в общем-то, и не понадобится в силу ряда причин, — осторожно и вежливо произнёс Негодяй.
— Ах, да! Вы совершенно правы. Буду я болтаться неприкаянно и позорно на виселице. Какие там могут быть собеседники.
— Кто знает… Вот если я бы всё-таки поучаствовал в неудавшемся Перевороте, то на виселице вы бы не были в полном и досадном одиночестве. Я бы составил вам компанию и мы бы сумели осуществить философский диспут. Всё легче, как никак…
— Ну, вы и загнули! — восхитился я.
— А если в Перевороте я участия не приму, то в случае его неудачи буду я в одиночестве и в нищете слоняться по помойкам, может быть иногда сидеть за этим столиком и поминать вас под коньячок добрым словом, и сильно скучать по вам, так как общаться мне будет не с кем. Кругом одни дебилы! Неизвестно что хуже, а что лучше…
— Эх, мой друг! — рассмеялся я. — Лучше, всё-таки, второй вариант. Официант! Ещё по сто грамм коньяку!
— По сто пятьдесят! — важно произнёс Негодяй.
— Ах, да… Я совершенно забыл, что мы сегодня гуляем по полной программе на ваши шиши, — усмехнулся я. — Ну, что же, с Государственным Переворотом мы определились. Переворот так Переворот! Но вы в нём всё-таки участвовать не будете.
— Жаль, очень жаль.
— Пришла пора пофилософствовать. Как же без неё, науки о мудрости, матери всех наук! — весело произнёс я.
— Я готов! О чём будет дискуссия?
— Вы знаете, я повторяюсь, но, как и в прошлый раз, к дискуссии сегодня как-то не склонен. Нервы на пределе, мысли не о том. Просто расскажите мне что-нибудь интересное, поделитесь мудростью веков. Те четыре истории о Диогене мне очень понравились, хотя две из них я и знал. Но, в совокупности с вновь познанными, я был просветлён и настроен на очень, и очень оптимистический и позитивный лад.
— Что же вам рассказать? — задумался Негодяй. — О, вспомнил! Готов потешить вас кое-чем, господин Генерал Армии!
— Да не ёрничайте вы! — возмутился и занервничал я. — Ну, какой я Генерал!? Так, смешной герой комиксов, недоразумение какое-то, непонятно кто! И где же находится тот край, в котором я обитаю в обличье Генерала!? Где моя славная Армия!? Где расположен тот странный иной мир?! Смех и грех, чёрт возьми! Иллюзии, кругом одни иллюзии! Боже, как мне всё это надоело, вы не представляете!
— Ну, ну! Успокойтесь! Иллюзии иллюзиями, а Переворот-то будет вполне реальным!
— Вроде бы… Хорошо. Я абсолютно спокоен! Я спокоен навеки! Я полностью спокоен! Вернёмся к философии!
— И так, философия! — Негодяй задумался.
— Вы знаете, а мне страшно захотелось горячей солянки с холодной водкой и с чёрным ароматным хлебом! Может быть в последний раз в своей жизни я могу отведать это блюдо, — бесцеремонно прервал я его раздумья. — Всё-таки, расстрел, есть расстрел. А тем более повешение…
— Да что же за пессимизм такой!
— А как вы хотели!? Государственный Переворот — дело ответственное и нешуточное!
— Официант! Две порции солянки и по сто грамм самой холодной водки в мире! — нервно крикнул Негодяй.
— По двести!
— По триста!
— И чёрного хлеба!
— Скажите, а тема любви может служить основой для серьёзных философских размышлений? — как-то глухо и сухо спросил Негодяй.
— Конечно! — не раздумывая, весело ответил я. — Это же самое главное в нашей обыденной, пресной и скучной жизни!
— Я хочу напомнить вам несколько известных и неизвестных высказываний Стендаля на эту тему, дабы поднять силу вашего духа перед Государственным Переворотом. Как я понял, вы же будете в нём участвовать в основном ради любимой женщины, не так ли? — снова глухо спросил Негодяй.
— Да. Ну, и ради осуществления благородной мечты о мире.
— И так… Стендаль Анри Мари-Бейль, — Негодяй подозрительно посмотрел на меня, выдержал паузу и продолжил. — Он был не только писателем, но и философом.
— А кроме этого он дружил с Байроном и был французским консулом в Триесте, — ухмыльнулся я.
— Да что же это такое! — возмутился Негодяй. — С вами невозможно иметь дело! Не перебивайте, эрудит вы наш неприкаянный!
— Почему неприкаянный?
— Да потому, что ваша чёртова эрудиция никому не нужна, кроме меня! А моя никому не нужна, кроме вас!
— Согласен…
— Хватит меня третировать и надо мною издеваться!
— Да успокойтесь, же! Ну что вы так нервничаете!? — весело и беззаботно рассмеялся я. — Я просто проверяю и тренирую свою память. Старческий маразм не за горами, знаете ли. Кстати, я слабо знаком с творчеством Стендаля. «Красное и чёрное». Превосходный роман. Вот и всё, что я читал из его прозы. Ничего более.
— Ладно, ладно… Поверю вам на слове.
— Давайте покушаем солянку, пока она не остыла.
— Согласен.
Мы с удовольствием отведали сие волшебное блюдо, выпили по рюмке водки, которая ломила зубы.
— Вернёмся к Стендалю? — спросил я. — И что он говорил о женщинах и о любви?
— Вернёмся, — буркнул Негодяй. — Всего несколько фраз и выражений, которые, собственно, являются афоризмами.
— И сколько их будет?
— Всего семь.
— Обожаю эту цифру! — восхитился я. — Ну что же, начинайте! С нетерпением ожидаю откровений классика.
— Извольте, Синьор! — криво усмехнулся мой собеседник. — Афоризм первый! «В любви-страсти совершенное счастье заключается не столько в близости, сколько в последнем шаге к ней!».
— Очень неплохо подмечено, — улыбнулся я. — С этим я полностью согласен. Но данное утверждение более всего касается женщин, а не мужчин. Что нам какие-то шаги! Нам бы побыстрее сократить миллиметры!
— Вы правы, не спорю, — в ответ улыбнулся Негодяй. — Афоризм второй. «Для влюблённого нет друзей!».
— Не совсем согласен, но, в общем-то, сказано правильно. Но это изречение относится только к безумно влюблённому мужчине. Через некоторое время, будучи не таким страстным и влюблённым, как когда-то, и несколько охлаждённым, он вспомнит и о друзьях, и о пивном баре, и о влюблённых в него и жаждущих его присутствия подругах, и всё восполнится сторицей, — печально и нервно усмехнулся я.
— Афоризм третий. «Любимая женщина излучает больше очарования, чем имеет!».
— Без комментариев!
— Афоризм четвёртый. «Любовь — единственная страсть, которая оплачивается той же монетой, какую сама чеканит».
— Полная ерунда! Классик забыл, что любовь может быть неразделённой и несчастной, и самой, самой разной. В любви столько всего смешанно и перемешано. Или я что-то не так понял? — поморщился я.
— Афоризм пятый. «Полюбив, самый разумный человек не видит больше ни одного предмета, каков он на самом деле… Женщина, большей частью заурядная, становится неузнаваемой и превращается в исключительное существо!».
— Банальная истина. Все мы это в своё время проходили и многие ещё после нас, я думаю, будут проходить не раз.
— Да, вы правы.
— Ну, дальше!
— Афоризм шестой. «Чем сильнее у человека характер, тем менее склонен он к непостоянству в любви!».
— Категорически не согласен! — возмутился я. — Только люди с сильными характерами, подчинив кого-то себе, и вследствие этого закономерно заскучав, способны двигаться дальше в поисках новой цели до бесконечности, вернее, до самой смерти!
— Синьор, но мы же говорим отнюдь не о подчинении, а о любви! — вспыхнул Негодяй.
— А какая же любовь без подчинения?! Она в таком случае очень недолговечна, нервна, спорна и капризна! Везде требуется лидер! В том числе и в любви! — усмехнулся я.
— Может быть… Ну, и наконец — афоризм седьмой!
— Слава Богу! Я вижу берег!
— «Чрезвычайно красивые женщины вызывают не такое уж изумление при второй встрече!».
— А вот это выражение, в связи с моей сегодняшней ситуацией, следует очень глубоко осмыслить, — задумчиво произнёс я и подозрительно посмотрел на собеседника.
— А что тут осмысливать? — хмыкнул Негодяй. — Чрезвычайно красивые женщины вызывают изумление всегда! И днём и ночью. Бесконечно и до умопомрачения!
— Да, это так, — светло улыбнулся я. — А если они ещё и любимы, и влюблены в нас!?
— О!!!
— Но вы знаете, а ведь имеются неоднократные факты, свидетельствующие об обратном, — задумчиво произнёс я.
— О чём это вы?
— Ну, вот, например, возьмём уважаемого господина Маршала. Его жена, Леди Ли — совершенное существо. Боже! Таких волшебных и обворожительных красавиц я никогда в жизни не встречал. Но она уже не производит на своего мужа никакого впечатления, и даже превратилась в ненавистную ему личность. Странно…
— Извините! Но от этого Леди Ли не стала менее прекрасной, ну, например в ваших глазах!
— Да, вы правы.
— Конечно прав, — печально произнёс Негодяй.
Я встал, допил водку и откланялся. Как-то нехорошо и тревожно было на душе. Ах, ну да… Чёрт возьми, завтра утром грядёт Государственный Переворот! Серьёзнейшее и опаснейшее мероприятие, которое неизвестно чем закончится!
Первый пункт намеченной программы я вполне успешно выполнил. Напился основательно. Ещё следует хорошо выспаться, а потом выпить крепкого чая, побриться до синевы, проверить пистолет, некоторое время подумать, одеть тщательно отглаженный мундир и отправиться с надеждой и с верой в неизвестность. Быть сему!
Да, тот, кто не рискует, никогда не сможет достичь самых сокровенных и заветных целей! Банальная, но, тем не менее, — вечная истина!